Перелом

В понедельник моросит дождь и резко похолодало. Учителя бубнят таким монотонным голосом, что звук дождя за окнами кажется музыкой, а тиканье часов на стене привлекает больше внимание, чем это бубнилово. Тоха в обед заскакивает с булочкой, и мне приходится её съесть. С Китом я встречаюсь только после четвёртого урока и потом долго и мучительно рыгаю булочкой со спермой и корицей, становится реально хреново. Ополаскиваю рожу холодной водой так, что течёт по груди и промокает не только футболка, но и джинсы на пузе. Выхожу в коридор и без сил сползаю спиной по стене. Я не выдержу так долго… но должен. С Машковой опять договариваемся на вечер. Из школы выходим впятером, Катька с Кузнецовой, я с Тохой и ещё Дэн с нами. С девчонками расходимся сразу за поворотом, до нашего квартала идём втроём. Дэн заливает про свои марсоходы. Тоха опять хмурый и бледный, говорит, ему ещё нездоровится после роллов, но собирается сегодня на теннис. По дороге из школы он заворачивает в Макдональдс. Тут в кои-то веки закончились очереди. Одно время было не протолкнуться, все как ненормальные ломились за дорогущими булочками с котлетами. Вторник проходит так же уныло, но сегодня у Тохи тренировка, что придаёт сил. Домой прихожу в половине второго, он зайдёт в четыре, а часы на кухне тикают невыносимо медленно: тинь, тинь, тинь. За окном почти ровно в полтора такта на подоконник капают крупные капли на фоне нестройного шума дождя. Кажется, вечность тоже относительное понятие. Пытаюсь читать, но эти звуки сводят с ума, будто разбивают ход мысли, и я опять ничего не понимаю. Ещё грёбаная сперма во рту. Из-за слишком влажного воздуха сегодня особенно раздражает привкус. Это после того, как я трижды почистил зубы, умял пачку творога со сгущёнкой, солёный огурец, сгрыз гвоздику и горошину чёрного перца и даже лизнул красного. Во рту горит, но я всё равно чувствую привкус Кита. А ласкать Тохин член было офигенно кайфово. И его вкус во рту это совсем другое. Всё же странно, что в прошлом году я так не парился из-за Кита. Было противно, но не более. Не было так унизительно. Казалось, подумаешь, подержал во рту и всё — не больно ведь. Сейчас ненавижу себя особенно сильно именно за это. За то, что так легко согласился. Но я и теперь согласился. Не понимаю, как можно быть таким уёбищем. Как вообще я живу. И зачем. Подскакиваю от звонка. Бросаю взгляд на часы, для Тохи ещё рано. И всё же это он. Шагает внутрь. — Я пораньше. Лёха достал. — Опять? — У меня сжимаются кулаки, стучит в висках. Всё же убью когда-нибудь… Тоха мотает башкой: — Не, просто у него сдохли наушники, и он там уже больше часа смотрит порнуху со звуком. Я ставлю чайник и торчу возле стола пока закипает. А Тоха с мучительным видом залазит с ногами на стул у окна. Так и хочется его обнять и погладить по макушке, но вместо этого я фыркаю: — Теперь твои нежные чувства оскорбляет даже звук порно. Смешно, но порно мы с ним почти всегда смотрели без звука. Казалось, если включим, нас сразу запалят, услышат соседи. Кстати, кончал Тоха в то время не так прикольно. Чуток вздрогнет и всё. И вечно с таким удивлением на лице, будто эта случайность и такое с ним в первый раз. Тоха болезненно морщится и разглядывает стол перед собой. Я наливаю чай, нарезаю лимон и сажусь напротив. Он вдруг поднимает глаза и ухмыляется: — Мне никогда не нравилось смотреть порно. Плохо помню, но почти уверен, первый раз это он предложил, сказал, что у Лёхи есть ролики на компе. До этого у нас дрочить и без порно получалось неплохо, разве что пиписьками друг о друга не тёрлись. Но порнуху смотреть мне нравилось, угарно же. И он, блин, не отказывался, а теперь мне предъявляет, можно подумать ради меня это делал. Хмыкаю: — Ну не смотрел бы. Я чё тебя заставлял? — Я и не смотрел особо туда. — Он всё так же смотрит в упор с ухмылкой. Не выдерживаю: — Ну да, я с детства озабоченный! — Это правда, поэтому я и согласился сосать Киту. Нормальный парень не стал бы. Брякаю по столу локтями и опускаю глаза, прикрыв лоб ладонью. Сижу уставившись в кружку, не хочу смотреть Тохе в глаза, не хочу видеть его насмешку. Что он хочет доказать, блин, сейчас? — Эй, да ты-то как раз нормальный. — Тоха накрывает холодными пальцами мою руку на столе и чуть сжимает, а у меня сердце сжимается сладко в ответ. — Нормальный? — почти рычу. — Когда не психуешь. — Тоха пытается улыбнуться, глядя теперь виновато. Сразу хочется растаять, но я скалюсь: — То есть всё остальное, что я делал, тебя устраивает? Он вздрагивает, отдёргивает пальцы, сжимает их в кулак, сам с трудом сглатывает и отводит глаза. Понимаю, что я полный дебил. Нафига напомнил ему? Опять всё испортил. Шепчу: — То-о-ох, прости. — Осторожно тянусь к его руке. Он её не убирает, но внимательно следит за моей, будто его током может ударить. Ну да, сначала не трогай мою письку, потом не трогай мою руку. Я всё же опускаю ладонь на его кулак, и он резко поднимает глаза, смотрит в упор: — Ты не должен это делать. Убираю руку. Типа ему ко мне можно прикасаться, а мне к нему нет? Ну да, я же озабоченный маньяк. Всё правильно. — Господи! — Тоха резко берёт мою руку, обхватывает пальцами, сжимает и зажмуривается. Сижу, не шелохнусь, смотрю, как он дышит – глубоко, неровно. Я реально нифига не понимаю, но очевидно, его из-за меня штырит и жёстко. И мне реально за него страшно. Я недавно видел, как он сидел на краю крыши. После отсоса. — То-о-ох… — Повторять «прости» язык уже не поворачивается. Да и не обязан он меня прощать. Тоха продолжает держать мою руку, и я всё же опять не выдерживаю, накрываю его ладонь второй и на это раз сжимаю, так, что он уже не выдернет. А его будто отпускает. Он выдыхает, оседает немного и открывает глаза: — Всё нормально. Я не выпускаю его руку, а он с минуту задумчиво смотрит в глаза, будто ждёт чего-то. Знать бы чего… Потом Тоха переводит взгляд на книжку, которую я пытался читать. — Так понимаю, домашку ты не делал? — Так я вечером к Катьке пойду. — Ты не говорил, — мычит, не отрывая взгляд от книги. — Я думал, прогуляемся потом. Меня подбрасывает от радости, но я зырю в окно на пакость на улице. — Ты серьёзно? Тоха тоже переводит взгляд на окно. — В «Мастер пиццу» бы заскочили. — Ну, давай! Он, не поворачивая головы, косится на меня: — А как же твоя Катька? Лыблюсь: — Она будет по уши счастлива, что так хорошо мне всё объяснила, и я сделал домашку сам. — Тогда тащи, что ли, свои уроки. Тащу. Тоха за час прогоняет мне почти всю ту муть, что сегодня талдычили в школе, пока я спал на ходу. Осталась только география, по которой надо рисовать дурацкие карты. — Спрашивается, и нафига нужна эта школа? Сидишь там по полдня, когда можно всё это пройти за полчаса. — Тебе же, дебилу, там всё разжёвывают, примеры приводят, чтобы ты понял. — Ага. Делают из всего тягомотину. — Попробуй сам читать. — Тоха снова бросает взгляд на книгу. — Настька раньше за лето перечитывала все учебники и говорила, что было интересно. А потом весь год плевалась, как учителя умудряются сделать всё таким нудным. — А зачем потом в школу-то ходить тогда? — Чтобы получить аттестат. — И что я с ним делать буду? — Перестань. Пожалуйста. — Тоха болезненно морщится. — Сам не хочу об этом думать. Наблюдая за ним на тренировке, стараюсь сосредоточиться на игре, запомнить и мысленно примерить на себя движения, считаю очки. А Тоха рассекает в шортиках, двигаясь как звезда эстрады. Он будто не за мячиком бегает, а зажигает на сцене, пытаясь довести зрителей до экстаза, как его любимый Эксл Роуз. Хотя на танцполе Тоха жгёт в тыщу раз круче него. Начинаю думать, что это не я такой извращенец. Просто Тоха до такой степени офигенный, что устоять невозможно. Странно, но раньше мне вообще не приходило в голову, что в нём есть что-то особенное. Ну, то есть, это же просто Тоха. Мой Тоха. Которого я знаю чуть ли не с рождения. Снова вглядываюсь в него. Помню его лет с пяти, если не меньше. Кончено, он вырос. Даже возмужал немного и теперь у него волосы на лобке, но это всё ещё он. Только в детстве он никогда не рисовался. Даже в прошлом году я ещё не замечал такого. Или именно не замечал? Мы же вместе никуда вот так не ходили. А он красуется не передо мной… А вот в субботу вечером, когда Тоха демонстрировал своё «нормально», он передо мной рисовался?