Перелом

В субботу, как настоящий кавалер захожу за Машковой в четыре, по приколу даже цветочек по дороге сорвал. Она хохочет, но я вижу, что ей нравится. А я фигею от её вида: — Крутой прикид! В школу она одевается как серая мышь. А тут. Выпендрежная майка в обтяжку, так что сиськи торчат бугром. Брюки тоже в обтяжку и с какими-то блестками. С такой чиксой и попонтоваться не стрёмно. До ДК добираемся на трамвае. Приезжаем даже чуть раньше начала, но уже пускают внутрь. Я быстро осматриваю первый этаж и зал, Тохи ещё нет. Зависаем с Катькой на первом этаже, на подоконнике, напротив гардероба. Отсюда отлично видно вход. Она спрашивает, кого это я выглядываю, говорю: — Друга, похвастаться, какая у меня девчонка. — Это же правда. А она вся прям улыбается, отводит глаза. Такая смешная. Ещё ни разу не видел, чтобы она смущалась. Аж сам плыву. Тоха появляется, когда наверху уже орёт музыка. Меня он не видит, и вообще какой-то рассеянный. Катька прослеживает мой взгляд: — Он ведь из нашей школы? Киваю: — На год старше, в «А». — Оооо. Не ожидала, что ты общаешься с такими. Жму плечами: — С детства дружили. У нас в школе всех делят по успеваемости. «А» - для самых умников. «Г» - самые отсталые, мне бы стоило оказаться там, с них вообще нифига не спрашивают, но занесло вот в «Б». В начале прошлого года, когда мать обещала мне комп, я ещё пытался учиться без троек. А в итоге скатился до двоек. Кит всё разруливал. — Красавчик. Немного на Себастьяна похож из «Жестоких Игр». — Кто это? — перевожу на неё взгляд. — Ты не смотрел «Жестокие Игры»? Морщусь: — Дай угадаю, какая-нибудь сопливая муть? — И нисколько не сопливая, — она начинает пересказывать сюжет фильма. Я не особо слушаю, но кажись, что-то знакомое. Если и смотрел, то актеров всё равно не помню. А она неожиданно наклоняется ближе и меняет тон: — Но ты симпатичней. Не могу понять: шутит она или всерьез? Я никогда не задумывался, симпатичный ли Тоха. Тоха это ведь… Тоха! Он, просто офигенный. А она тут сидит и сравнивает меня с ним. Так-то забавно, если она назвала его «красавчик», а я «симпатичнее». Лыблюсь: — А я, по-твоему, на кого похож? Она так внимательно обводит меня взглядом, жмёт плечами и стягивает губы: — Может на Бандераса. Немножко. Ржу: — Чё ещё за пидерос? — вдруг, выбесило… не ожидал, что она начнёт сравнивать с какими-то пидорасами. Катька закатывает глаза: — Боже, ты невыносим. — Ну, кто это? — «Отчаянного»-то ты хоть смотрел? — Хэ зэ. Про чё там? Не запоминаю я эти названия. И имена тоже. — Своё-то имя хоть ещё помнишь? Снова лыблюсь: — Даже твоё помню. — Привет, — Тоха оказывается рядом так внезапно, что я вздрагиваю. Только растерянно выдыхаю: — Тох… — Мы можем поговорить? — он косится на Катьку. Та корчит обиженную рожицу. Мы торчим тут уже минут двадцать и ещё не были в зале. И я не готов сейчас говорить с Тохой. Совсем. Не знаю, зачем я сюда припёрся. Пусть видит, что у меня тоже девчонка. Хотя, понятно, что это ничего не исправит. Я сдвигаюсь к ней ближе и безразлично жму плечами: — Ну, говори. Он сдвигает брови, и лицо становится такое несчастное, что я тут же начинаю себя ненавидеть. И чего я тут выпендриваюсь? Чего добиваюсь, если вот он, хочет поговорить? Тоха мнётся, зачем-то кивает за спину: — Я тут с Иринкой. — Я вижу. — Не выдерживаю: — Мы с тобой поссорились? Хлопает глазами: — С чего ты взял? — Она сказала. И ещё, что ты дружил со мной из жалости. Просила, чтобы я отстал от тебя. Чувствую, что задыхаюсь, теряю опору и хватаю Катьку за руку. А Тоха выглядит так, будто сейчас расплачется: — Прости. Я не знал… Мне хочется броситься ему на шею, сказать, что я вовсе не обижаюсь, прижать к себе… но он всё такой же не «мой». И он говорил ей это. Говорил! Мне не нужна его жалость. У меня всё нормально. Я пришёл на эту тупую дискотеку покрасоваться с клёвой девкой и только. Чёрт, что теперь Катька обо мне подумает, закатил тут истерику. Смотрю на неё. У неё лицо прям жалостливое. Вот ещё этого не хватало, теперь ещё она меня жалеть начнёт. Пытаюсь взять себя в руки и говорить спокойно: — Так о чём ты хотел поговорить? — Я… Мне показалось, что ты меня избегаешь. — Ну, тебе не показалось, — смотрю на него в упор. Пусть думает, что хочет. — А мне казалось, это ты меня избегаешь, пока твоя подруга не просветила, что мы, оказывается, «ПОССОРИЛИСЬ». — Игорь, прости. Я не знал, что ты с ней говорил. И я бы, правда, хотел остаться друзьями. Я сжимаю зубы, чтобы не начать истерически ржать. После такой «ссоры», остаться друзьями? После того, как он кончил в моих объятиях? Ну ржачно ведь. Но если он хочет, то конечно. Хочет дружить – будем дружить, чё нет? Протягиваю ему руку: — Ладно. Он растерянно жмёт ладонь, а я усиленно ею трясу. Ну, хули. Друзья навек. Всё зашибись. Тащу Катьку наверх. Не знаю, разве я не этого хотел? Чтобы мы остались друзьями. Я должен быть на седьмом небе от счастья. Но я просто зол. Не знаю чего ждал. Ничего я не ждал. Совсем ничего. А он подошёл… И снова всё через жопу. В зале, к моему удивлению, звенит какой-то рэйв. Всяко лучше, чем тупая попса, которая тут была в прошлый раз, но сейчас это бесит ещё больше. Хочу оказаться один, где-нибудь на крыше под звёздами. Просто выдохнуть и собраться с мыслями. Но я ведь привёл девушку развлекаться. На глаза попадается Иринка с Ленкой, и я иду прямо к ним, типа «в кружок». Катька тоже не теряется, смотрит на меня с улыбкой, а я замечаю, что на неё пялятся парни. А парней тут намного меньше, чем девок и выбор на кого смотреть у них не хилый. Так-то приятно, что пялятся на мою. Ирка спрашивает, где Тоха. Я жму плечами. Они ведь вместе пришли, пусть сами следят друг за другом. Музон гоняют без всяких пауз минут двадцать, потом все же вклинивают медляк. Я приглашаю Катьку. Ирка уходит, видимо, искать Тоху. Я тоже начинаю нервничать, но стараюсь не дёргаться и вообще не думать. У меня всё зашибись. Жизнь удалась. Всё пох. Тоха появляется вместе с Иркой только к следующему медляку. И я от него тихо фигею. Они обжимаются возле нас с Катюхой. Ирка что-то непрерывно шепчет Тохе в ухо, а он трётся об неё передком. При этом весь изгибается и елозит задом из стороны в сторону – слишком уж чрезмерно, и у меня ощущение, что он это делает напоказ. Для меня. Типа, что? «Смотри, меня возбуждают девушки?» Если хреном тереться, и у меня встанет. При этом он за весь танец ни разу не поворачивается ко мне лицом, так что мне несколько минут приходится любоваться, как он крутит своей жопой. По Ирке передком. Под конец я уже тоже стараюсь не смотреть на него и не поворачиваться в его сторону. После этого медляка, Катюха тянет меня «проветриться» и я с облегчением соглашаюсь. Но внизу она начинает допытываться про Тоху и Ирку. Походу, решила, что я Ирку к нему ревную. Забавно. Я её не переубеждаю, а она заявляет: — Он тебя использует. — Каким это образом, он меня использует? — Всё вот это: «хочу – дружу, хочу – не дружу» — так называется. Настоящие друзья так не делают. — Ты ничего не знаешь. Она жмёт плечами и вздыхает: — У меня тоже была такая подруга. Она со мной общалась, когда ей было удобно, а когда у неё появлялись новые подружки или там парни, отодвигала меня в сторонку. А потом приходила как ни в чем не бывало. Я как дура радовалась, что она про меня вспомнила и «вернулась». Сестра всё время мне говорила об этом. Я сначала не верила, а потом сама поняла. И ты поймёшь когда-нибудь. Я улыбаюсь. Тоха не такой, Тоха никогда подобного не делал. Разве что раньше, когда мы расставались на лето, но это совсем другое. Даже в прошлом году, когда его клинило, он от меня наглухо не отгораживался. И я вспыхиваю новой надеждой. Подталкиваю её в плечо: — Ладно, не парься. Я как-нить разберусь. Когда возвращаемся в зал, Тоха жжет под рэйв. И, чёрт, я не могу заставить себя перестать пялиться. Он офигенный. Такой офигенный! Но сейчас меня больше напрягает мысль, что с ним что-то не так. Как-то всё опять чрезмерно. Да ещё под рэйв. Он вроде расслаблен, но что-то не то — двигается немного странно, не похоже на него. И тут он случайно вмазывает локтем в какого-то парня, тот разворачивается, толкает Тоху и он летит на пол. Я краем глаза успеваю отразить, что Тоха лежит на спине и не шевелится. Эта мысль заставляет выпустить того чувака, прежде чем я успеваю ему вмазать. Подскакиваю к Тохе, отталкиваю Ирку. Тоха лежит и ржёт, а я офигеваю от ударившего в нос запаха спиртного. Он пьян. Вытаскиваю его из зала и прижимаю к стене. В висках ещё стучит после того чувака. Рычу: — Какого ты делаешь? Тоха смотрит мне в глаза и лыбится. У меня больше нет слов. Начинает отпускать и, как обычно, после такого, накрывает слабость, и я упираюсь ладонью в стену у него подмышкой. Тоха же расползается и виснет на моей руке, извиваясь змейкой. Сводит с ума. Отворачиваюсь от него, пытаюсь нормально вдохнуть и вижу Ирку. Не могу. Опускаю голову, в висках уже не стучит, только легкий гул. Втягиваю воздух и вижу, что у него опять стояк. Сейчас? Поднимаю глаза, а он с той же глупой улыбкой мычит: — Что, хочешь потрогать? Я хочу ему вмазать. Вот реально. А он отрывает жопу от стены, выгибается и упирается пахом в меня. Смотрит в глаза и елозит задом. По мне своим стояком. У меня мелькают мысли типа «зачем» или «почему» и «что бы это могло значить». Но я не в состоянии думать. Мы на долбаной дискотеке. Он пьян. Вокруг куча народа. Ирка. И Катька тоже где-то рядом. Я снова прижимаю его к стене, чтобы этого никто не видел. Рычу: — Хватит. А он только продолжает лыбится и ёрзать. Я вжимаю сильней, но понимаю, что это бессмысленно. Хватаю его и тащу к выходу, на улицу, подальше от входа, за угол. Тут выпускаю. Он приваливается плечом к стене и ржёт. У меня в башке только стучит: «Какого фига?». Снова и снова, как сломанный диск. Тоха опять размазывается по стене. Уже не ржёт. Теперь смотрит на меня со вселенской тоской. Стоим так фиг знает сколько времени. У него звонит мобильник. Тоха зажмуривается и сползает по стене вниз. Его футболка при этом задирается до подмышек, а он упирается лбом в колени и обхватывает их руками. Походу, мы чуток поменялись ролями. Теперь он устроил какую-то хрень, а я понятия не имею, как это разрулить. Он ведь должен уехать домой с Иркиными предками. Закидываю голову и взлохмачиваю патлы, пытаясь расшевелить мозги. Но в башке звенящая пустота и картинка, как Тоха трётся об меня стояком. Трэш. Я вообще не знаю как дальше жить, когда он протрезвеет. Это у него по пьяни прорвалось типа потаённое желание или это была ебическая насмешка? Чувствую, как к горлу подступает истерика. Нафиг я вообще попёрся на эту дискотеку? Что теперь? Надо что-то придумать для Иркиных родителей. Вытаскиваю у Тохи из кармана телефон и набираю Ирку, говорю, чтобы вышла. Потом звоню Машковой. С Иркой у нас выходит забавная перепалка, в которой она обвиняет меня в случившемся. Совершенно бессмысленно, в стиле матери. Моё влияние. Говорю, что вообще-то, они сюда пришли вместе, а я рядом проходил. Она фыркает и уходит. Звоню ей снова, все же договариваемся, что она скажет предкам, что он встретил одноклассника и уехал пораньше. Катька наблюдает за всем этим со скептической миной, потом заявляет: — Беру свои слова назад. Вы оба просто психи. Я смеюсь: — Что, больше уже не хочешь со мной «гулять». А она спрашивает: — А ты хочешь? Жму плечами: — Хочу. — По крайней мере, вот прямо сейчас очень не хочу, чтобы она ушла. Я просто свихнусь. Возможно, просто боюсь оставаться наедине с Тохой. Когда он такой. Не в себе. И я тоже. Возвращаемся домой пешком. Медленным шагом, чтобы Тоха проветрился по дороге. Он всю дорогу молчит, даже когда уже вроде очухался. Я и не лезу, не при Катьке ведь. Вообще не хочу ничего выяснять. Лучше об этом забыть. Добавить пункт в: «Мы не будем это обсуждать». Атмосфера накаляется до предела, когда мы провожаем Катьку и идём к дому. Мне кажется меня вот-вот просто порвёт. Тоха впервые за всю дорогу смотрит на меня в подъезде и говорит: — Прости. Я давлюсь воздухом, но выдавливаю: — Да, ладно. И на этом расходимся.