Перелом

Тоха звонит в три, говорит, что свободен аж до восьми. Он оказывается один, без всякой Ирки – та у подруги. Тоха наврал матери ради встречи со мной. Это прямо как тайное свидание. Мне стоило бы сводить его в ресторан, но скорее он куда-нибудь сводит меня, в кино вот уже водил. А сейчас мы просто прёмся в центр, на набережную. Я рассказываю забавные случаи из деревенской жизни. Больше ничего плохого, только приятное или смешное. И Тоха смеётся, а я смотрю на него и улыбаюсь. Как же мне этого не хватало! Видеть его лицо, видеть его улыбку. И никаких дурацких мыслей, рядом с ним просто спокойно хорошо. Время пролетает совсем незаметно. Мы возвращаемся ровно к восьми. Тоха ныряет в свою квартиру, а я иду домой. Моё настроение невозможно испортить ничем. Мать, пока я хаваю, пытается выяснить, что у меня в голове. Язык чешется сказать «член соседа», хотя о члене я и не думал сегодня. Она долго вздыхает. Вопрошает, что из меня вырастет, что я думаю о своём будущем. Ещё бы спросила, кем я хочу стать. Когда-то я мечтал стать космонавтом, прямо как советские дети. Мои ровесники мечтали стать «новыми русскими», кто поумнее — бизнесменами. Только Тоха при нашем знакомстве сообщил, что будет звездой – так и сказал. И я поверил. Сколько ему тогда было? Пять? И он стал моей личной звездой. Уже тогда. Не далекой холодной точкой на чёрном небе, а близкой и теплой, согревающей своим светом. Я готов стать космонавтом, чтобы добраться до тебя, моя звезда. Хочу ощутить твоё пламя. — Игорь, ты вообще меня слышишь? Поднимаю глаза и мотаю башкой. — Как об стенку горох, — вздыхает мать и уходит в комнату, предоставив мне возможность доесть в одиночестве. Спать хочется неимоверно, но я долго не могу отрубиться, валяюсь в кровати и пытаюсь ни о чём не думать. Или думать о хорошем. Завтра мы с Тохой идём на детскую дискотеку. С Иркой и Ленкой. Так себе перспектива, но с ним я пойду куда угодно, лишь бы побыть рядом чуть дольше. Дискотека реально детская: тут всё какое-то ненастоящее, даже музыка. Но это пофиг, потому, что Тоха дэнсит, хоть и не так улётно, как в клубе. У меня в башке со вчера всё ещё какой-то туман, походу так и не выспался. Тоха смотрит на меня, подбадривает, а меня глючит, что он танцует сейчас только ради меня одного. Надо выспаться… На нём джинсы с финтифлюшными ремешками и красная безрукавка почти в обтяжку с надписью «Never stop dreaming» и хочется добавить «обо мне». Потом объявляют белый танец – девочки приглашают мальчиков. И меня настигает эта участь — парней тут мало. Я бы отказался, но в этот момент ловлю взгляд Тохи — восхищённый, готов поклясться. И я соглашаюсь. А он идёт с Иркой. Они почти прижимаются друг к другу, а я смотрю то на его руки у неё пояснице, то на её у него на спине и меня плющит, коробит. На мгновение представляю, что он так танцует со мной – бросает в жар. Вскоре Тоха предлагает выйти проветриться. Мы зависаем внизу, на скамеечке у гардероба и в итоге проводим тут большую часть дискотеки. Ирка спускается пару раз, мнётся рядом, слушая наши разговоры, пытается утянуть Тоху в зал, но потом, сердито фыркнув, уходит. Тоха будто не замечает, а я почти счастлив, грежу, что он предпочитает моё общество. В понедельник мать на работе, а Тоха вновь отпрашивается гулять с Иркой и зависает у меня. Это уже напоминает какую-то тайную связь. Он делает это ради меня, и я снова грежу, что со мной ему интересней, чем с Иркой. Валяемся на полу прямо как в детстве, а Тоха пересказывает сюжет книги о модели, которая отстрелила себе пол-лица, её брате, которого изнасиловал полицейский, заразил гонорей, а родители выгнали из дома, после чего он сменил пол и стал бабой. Я лежу с закрытыми глазами. Тоха рядом, тоже на спине и говорит в потолок. Говорит как-то торопливо и его голос кажется весёлым, и вся эта история настолько безумна, что можно поржать, но я чувствую, что ему не весело. И мне от этого тоже. Я протягиваю руку и накрываю его ладонь. Он вздрагивает и умолкает, но руку не отдёргивает. Ну, а что такого, просто дружеский жест… Какое-то время лежим в тишине, потом он просит: — Расскажи про космос. Я рассказываю про чёрные дыры и искажения времени вблизи сверхмассивных тел, а он водит пальцем по моей ладони – наверное, неосознанно. Но я сам проваливаюсь за горизонт событий. Моё время замедляется, как вблизи дыры, а я очень хочу его остановить. С трудом дышу и почти не слышу собственный голос, но заставляю себя говорить, стараясь продлить этот момент. Тупой и сопливый, если вспомнить, чем мы занимались раньше, а теперь он только трогает меня пальчиком и меня колбасит… хрень, но чёрт, так приятно… На следующий день мать поднимает с утра и поздравляет с днём рождения. Она купила торт и сделала салат. Сама любезность. Съедаем по кусочку торта, она меня целует в щёку, и я терплю, ведь так принято в день рождения. Потом она уходит на работу, а я дальше спать. Это мог быть обычный день с тортом, но Тоха приходит с пакетом. Подарок. Обычно он дарит мне диски или что-нибудь типа того, но это что-то большое и бесформенное. На пакете байки, внутри ещё одна упаковка. Спрашиваю, что это, он только улыбается: — Посмотри. Аккуратно разворачиваю. Там внутри кожа. И это… это косуха. Настоящая косуха с кучей молний и заклепок. Может покруче, чем у Серого. Я не могу поверить. Верчу её в руках. Тоха мурлычет: — Померяй. — Чёрт, где ты её взял? — В магазине, — улыбается. — Это же куча денег! — таращу на него глаза. Тоха конечно не бедствует, но и ему не дают столько, чтобы пойти и купить косуху. — Ты что, копил? Он кивает и делает умоляющие глазки: — Померяй уже. Вдруг не подойдет. Я надеваю. Самое то. В плечах есть небольшой запас. Тоха смотрит горящими глазами. Мне ещё не верится и хочется его расцеловать. Обхватываю руками и сжимаю. Просто по-дружески, от благодарности и восторга. Шепчу: — Тоха, спасибо. — Поздравляю. — Он тоже меня сжимает руками. Я мычу что-то про то, как я рад, и что он самый классный в мире друг, а сам проклинаю косуху, потому что его руки у меня на спине, но под толстой кожей я их почти не чувствую. Зато ощущаю его под своими ладонями сквозь тонкую ткань футболки. И хочется обхватить, прижать ещё плотней, но я держусь. Лишь зарываюсь носом в его волосы. Хорошо. Но мало. Меня тянет, сводит всё тело, так хочется ещё поближе. Но когда он разжимает руки, я его выпускаю. Не думал, что будет так трудно. Он улыбается, будто немного смущенно. Я опять повторяю: — Спасибо. — Рад, что тебе понравилось. — Шутишь? — Конечно же он знал, что я буду в щенячьем восторге. Копил, наверное, всё лето. Для меня. Думал обо мне. Не верится. И хочется чем-то отблагодарить. Но что я могу? Только глупо улыбаться и кусать губы. Тоха чуть отходит, оглядывая меня, улыбается: — Тебе идёт. Я прусь к зеркалу. Выгляжу отпадно. Не снимая косухи, угощаю Тоху тортом и идём гулять, мне не терпится пощеголять в новом прикиде. Подаренном им – это двойная ценность. Тоха почти сияет, глядя на меня, а я просто взрываюсь от каждого взгляда снова и снова, как пульсар. Обожаю его ещё больше и теперь верю, нашу дружбу не разрушить так просто. Вот только жаться к нему не стоит – спалюсь нафиг. Вечером приходится объяснить матери, откуда у меня такая обнова. Она недовольна, но в ответ на просьбу не говорить ничего родителям Тохи, только хмыкает: — Да я с ними уж лет пять не разговариваю. Меня такой расклад устраивает. С трудом удерживаюсь, чтобы не лечь в косухе спать. Перспектива заманчивая. Это же почти как в Тохиных объятиях. Но слишком безумно. Решаю не замызгивать её почём зря и аккуратно вешаю на плечики. Зато с утра, едва мать уходит, отрываюсь по полной. Перед зеркалом в косухе на голое тело. Выгляжу улётно. Сам себя хочу. Вот бы Тоха поржал, если бы увидел меня сейчас. О, я сам на себя дрочу, думая о нём, о том, что он копил деньги, выбирал эту косуху, мерил, наверное. Стоит помахать съехавшей крыше рукой, но это потом, сейчас слишком приятно.