Перелом

Я сжимаю телефон, слушая Тохино дыхание. Меня до сих пор немного мандражит, но сейчас мне хорошо. Переворачиваюсь на спину и смотрю в небо, на лениво плывущие облака. Солнце ещё довольно высоко, но они уже подсвечены желтоватыми бликами. Прям романтика. Я такое не люблю, люблю звезды. Ночью в небе намного больше пространства. А сейчас землю будто накрыли куполом. Точнее двумя. Внутренний прозрачный и по нему ползают облака, а снаружи - синий и светится, как экран монитора, он полностью отгораживает землю от космоса. Тоха опять молчит. Я прошу: — Тох, ну, расскажи хоть, чего там у вас нового, как твой теннис? — Да не плохо. У нас недавно был любительский турнир, я в первом матче выиграл все три сета. А на втором продул два из трёх. — Хотел бы я посмотреть. — Улыбаюсь, представляя, как Тоха прыгает по корту за мячом, даже мурашки пробегают по животу от этой картинки. Прикольно так. Кладу руку на себя и бездумно вожу пальцами, из под них бегут новые мурашки, разгоняя мой мандраж. — Если мать разрешит продолжить, то можешь прийти даже на тренировку. — А чё, не разрешает? — Так у Лехи же учеба начнется, он не сможет меня возить. А одному-то мне никак нельзя. Она думает, я только и мечтаю, как наркоманом стать. Леху вот в моем возрасте уже отпускали везде. — Это, наверное, из-за меня всё. Я тебя развратил. — Она в прошлое воскресенье меня на детскую дискотеку отпустила с Ленкой. Так сперва сходила к ней, узнала, точно ли она со мной пойдёт. — Чё за детская дискотека? — Да, фигня. В ЦДК замутили, дискотека с пяти до девяти. Вспоминаю, как он зажигал последний раз в клубе. Какой он был тогда клёвый. Хочу снова увидеть его таким. Так хочу, что меня аж сводит от этого. — А ты в курсе, что у тебя встает, когда ты дэнсишь? Эта картинка просто затмевает мой мозг. Как Тоха тычется своим стояком в эту Ленку. Тоха после длительной паузы выдавливает: — Это было только один раз. Значит, он тогда знал? Я думал он просто не заметил, а он знал и продолжал жечь нисколько не стесняясь окружающих. И он точно знал, что я на него смотрю. Я только на него и смотрел там. Только его и видел. А он будто для меня это и делал. Черт, если бы. Опять меня заносит. Стягивает живот и пах тянет так, будто сейчас кончу. Я опускаю туда руку. Да, я обещал себе не дрочить, я это помню. Но сейчас мне нужно немного расслабиться. Просто немного расслабиться. Снять напряжение, после всего сумасшествия. Расстёгиваю ремень и сую руку в штаны. При этом спрашиваю: — И как там на детской дискотеке? Подэнсил? — Ну, немного... Там почти одна попса. Всякие Орбакайте, Тутси, даже электроники почти не было. Я лежу с закрытыми глазами, и перед ними Тоха зажигает со стояком. Для меня лично. Это так феерично. — Надо как-нибудь снова в свинарник выбраться. — Ага, и посидеть опять в ментовке? Чёрт. Вспоминаю всю эту хрень. Вздыхаю: — Прости. — За что? — За это. Что затащил тебя туда. — Не припомню, чтобы ты меня тащил. Я сам хотел оторваться. Хотел... Хотел подэнсить со мной и повертеть членом у всех глазах? Не хочу, чтобы его кто-то ещё видел таким. Чувствую, как выделяется капелька на конце, запускаю туда палец и размазываю. Так прикольно. Вот бы увидеть это у Тохи. Да, я снова думаю про его член. Да, это нездорово. Но пофиг. Я наконец-то совсем расслабился. И так хорошо. Представляю, что бы он сказал, если бы знал, чем я сейчас занимаюсь. Если бы я сказал: «Тоха, я дрочу, мечтая о твоем члене». После этого он, наверное, больше никогда бы со мной не разговаривал. Тоха вздыхает: — Ну, зато незабываемое приключение. — Ага, внукам потом будешь рассказывать. — Внукам? — Типа страшилки, чтобы не шарахались по ночам, и с плохими мальчиками не дружили. Тоха смеется. Потом говорит уже серьёзно: — Сомневаюсь, что у меня будут внуки. — Почему? — Потому, что я никогда не женюсь. Вообще вся эта семейная жизнь… Живут люди вместе и тихо презирают друг друга и себя постепенно. При этом пытаются всем показать, как они счастливы. Потом заводят детей, чтобы те воплотили их несбывшиеся мечты. Я хихикаю: — Единственная мечта моей матери, чтобы я подал ей стакан воды, когда она начнёт помирать. — У тебя хотя бы есть шанс её исполнить. А я юристом точно не стану. В его голосе такая тоска, что хочется обнять, прошептать на ушко что-нибудь нежное, прижать к себе… Ага, к голому члену. Вот это был бы номер. Ммм. А было бы круто. Как в детстве, потереться об него, только уже настоящим стояком о его стояк. Меня начинает скручивать. Походу сейчас кончу. Дышать трудно и в горле клокочет. Я стараюсь задержать дыхание, чтобы он не услышал. Шепчу: — Тох, у тебя всё получится. Тоха молчит и мне хочется отвлечь его от грустных мыслей. И ещё много чего хочется. О чем нельзя сказать ему, но язык прям чешется. И я шепчу: — Тох, я соскучился. Да, я понимаю, как это звучит. Но сегодня я признался ему, что грабанул магазин ради этого звонка. И чёрт, оно того стоило, сейчас так круто, ещё чуть-чуть и реально улечу в космос. И тут слышу: — Я тоже соскучился. — И чувствую, он улыбается. Я уже больше не могу, обхватываю член рукой, пару раз вздёргиваю, и меня вскидывает, выгибает дугой и аж простреливает. Офигенно! А потом ещё раз. Уже космос! Чувствую, как на футболку на груди что-то падает, и на третий раз понимаю, что это сперма. Эта мысль шоркает край сознания. Но сейчас пофиг. Да, сперма. Приехали. Но как же мне хорошо! А Тоха спрашивает: — Что с тобой? Я не могу ответить, не могу разлепить губ. И понимаю, что я походу ещё и стонал. Реально, вслух. А сейчас меня отпускает и накрывает, снова тянет. Так хорошо. Как же хорошо. Прямо сладко. Я скручиваюсь вокруг своей оси, подтягиваю колени и зажимаю бедрами пах. Офигеть, как приятно. Чёрт, надо что-то сказать Тохе. Что-то адекватное. Блин, как можно объяснить то, что я стонал в трубку? Сказать: «нога затекла». Затекло у меня что-то совсем другое, но ведь рядом с ногой. Но я не хочу ему больше врать. Уж точно, не сейчас. Выдавливаю: — Всё хорошо. — А ты где сейчас? — Валяюсь в траве. А ты? — В подъезде, на шестнадцатом. Вспоминаю, как сидел там весной, когда встретил Серого. Тогда было холодно и нестерпимо тоскливо. Как же хочется его сейчас обнять. Укутать. И тут слышу: — Слушай, меня, наверное, уже давно потеряли. Я сказал, что пошёл Гришке диск относить. Надо сказать что-нибудь типа «Ладно, давай», но не могу. Не хочу, чтобы он уходил. Не хочу оставаться один с этим дурацким телефоном. Шепчу: — Погодь ещё минуту. — Ладно, минуту. А ты когда ещё будешь на связи? — Хоть завтра могу. — Ну, да я сдался уже с потрохами, осталось только в любви признаться. Да пох. — Не надо завтра. «Не надо». Значит, он понял, что я хочу приехать специально. Но это уже не важно. — Послезавтра? — Игорь. — Что? Он опять молчит. И мне становится фигово. Не надо было. Что он теперь думает? Не надо было его грузить. Я же обещал держать себя в руках. Выдавливаю: — Я в среду буду точно. Могу в любое время. — Хорошо. Пиши, тогда, как сможешь. Только не грабь больше никого, пожалуйста. Ржу: — Ладно, договорились, не буду. — Давай, тогда, до среды, не глупи, ладно? — Ладно, ладно. — Пока. Надо сказать «пока», но не могу выдавить. — Игорь? — У? — Хочется умолять побыть со мною ещё чуток. — Я пошёл. Все же выдавливаю: — Пока. Снова слышу: «Пока» и таким голосом… от него всё сжимается внутри. А потом гудки. Кидаю телефон на траву и ещё долго валяюсь неподвижно, так и не открывая глаз. Растираю на пальцах уже подсыхающую сперму. Вот и случилось. И было круто. Вообще улетно. Я рад, что вот так. С Тохой. Ну, в смысле не с ним, но с ним. Я гей. Улыбаюсь этой мысли. Странно, что она только сейчас пришла в мою тупую голову. Я гей и схожу с ума по Тохе. И этот факт меня не смущает. Наоборот. Всё будто встает на свои места и даже наполняется каким-то смыслом – неясным, но бесконечным, как вселенная.