Перелом

Ложусь на бортик крыши шестнадцатиэтажки. Одна нога вниз, а над головой только космос – чёрный и необъятный. На его фоне я даже не песчинка — пустое место, а там наверху, повсюду, вокруг — пустота и бесконечность. И сейчас, кажется, я в ней один. А было бы круто вот так вечно — только ты и космос. И больше ничего не нужно. Тохин голос звучит совсем рядом: — Так и знал, что ты здесь. — А ты чего? Я уж думал, ты десятый сон видишь. — Я не поворачиваю голову, только улыбаюсь космосу. Наше с ним единение нарушено. — Мама твоя звонила. Тебя искала. — Ну да, где ж ещё меня искать, если не там, куда меня не пускают. — Чего вы опять? — Тоха ставит ногу на бортик, и я оттуда сползаю, сажусь на пол. В смысле на крышу. На пол крыши. Короче, хлопаю рукой рядом с собой, чтобы Тоха тоже сел. Когда этот чудик начинает выделываться, какой он крутой и не боится высоты — это капец страшно. — Да достала она! Генеральная уборка... вытряхнула мои вещи из стола, и типа прибирай всё. Нашла там зажигалку и давай орать, что я курю, качусь по наклонной и всё такое. Тоха вздыхает: — И не поверила, что не куришь? — Она и не спрашивала. Она ж сама всё лучше знает... Тоха садится рядом, чуть касаясь плечом, типа «держись, я с тобой». Лыблюсь: — А тебя как вообще выпустили? — Предки уехали. Лёха с другом за компами сидят. Он даже не слышал, как я ушел. — Везёт. Чё, предки на всю ночь свалили? — Ну да. Тоха ёжится от холода. Я накидываю на него свою куртку. Он отбивается: — Сам простынешь. Я ржу: — Знаешь, когда я простывал последний раз? — Когда босиком на балконе стоял? — На балконе я последний раз простоял на снегу почти час и нифига не заболел. — Игорь… ты на голову больной. Почки застудишь когда-нибудь. От Тохи это звучит как комплимент. Думаю, ему нравится, что я такой – безбашенный. А Тоха у нас весь из себя рассудительный, взрослый. Он же на целый год старше, водил меня за ручку в первый класс. Мать не смогла отпроситься с работы, и Тоха провожал меня на линейку. Это было так ржачно, что я даже не стал отбиваться. Такая у него была серьёзная рожа. Весь из себя гордый. Умора. Тогда всё было иначе и школа казалась чем-то прекрасным, шагом в будущее вслед за Тохой. Тогда ещё его предки нормально ко мне относились, и я мог приходить к нему гости. А сейчас… Блин… Считаю дни до летних каникул. Осталось чуть больше недели. Всего пять дней школы. Я запрокидываю башку, ударяясь затылком о бетон. Больно, блин, а космос начинает вращаться перед глазами. Прикольно. А Тоха и сейчас строит из себя старшего – весь такой рассудительный. Фигня, что я его почти на полголовы выше. Но рядом с ним как-то спокойно. Только башка, блин, кружится от удара, и космос вращается прямо над нами, а мы в самом центре. Представляю, что кто-то оттуда сейчас нас разглядывает, а мы как два крошечных красных пятнышка на экране их тепловизора на фоне пустого города. — Прикинь, если мы сейчас узнаем, что больше никого не осталось в живых. Типа, пока мы тут сидим, случился офигенный импульс и все, кроме нас, исчезли. И мы потом такие спускаемся, а там ваще никого. — Фильм такой есть. — Да пох. Просто представь, что это случилось прямо сейчас. Всё, больше никого нет. Тоха вздыхает, сползает ниже по бортику, тоже кладёт голову на парапет и смотрит вверх, словно пытается разглядеть, что я там такого увидел, а там только бесконечный-бесконечный космос. Я поворачиваюсь, смотрю на его лицо. Он совершенно расслаблен, чуть улыбается уголками губ. Ветерок шевелит белёсую чёлку на лбу. Прям чистенький мальчик-одуванчик и хочется его чем-то обляпать, спустить с небес на землю. Или, наоборот, спрятать подальше от всего этого грёбаного мира, чтоб никто никогда до него не дотрагивался. Но вместо этого я предлагаю: — Чё, погнали в свинарник? — Не понимаю, как у тебя мозг работает? То все исчезли, потом сразу — свинарник. — Так и работает. — Я поднимаюсь, показывая серьёзность намерений. Тоха всем своим видом изображает усталую обреченность. Конечно, он не может отпустить меня одного в это кругосветное плавание. Ведь если я найду неприятности на свою пятую точку, то кому-то нужно будет меня остановить. Мы прёмся пешком через весь город, и ещё не факт, что сможем пробраться в клуб. По дороге болтаем обо всём на свете. Тоха рассказывает, что брат установил новую версию «World Of Warcraft». Тохе поиграть ещё не дали, но во вторник у Лёхи курсы, и сестры тоже не будет, так что я смогу прийти к нему, и мы поиграем вместе. Круто, блин. У меня компа всё ещё нет. Кажется, я единственный на этой планете, у кого дома нет компа. В начале года я заикался об этом матери, она выдвинула условие, что я должен проучиться без двоек и замечаний полгода. И у меня почти вышло. Но, потом она во время одной из своих истерик меня обломала. Вот просто так. Пофиг, что я усирался как хрен знает кто, и что я ради этого делал, в какое дерьмо встрял. Лучше об этом не думать. Не хочется портить себе настроение. Блин, сегодня ещё суббота. До вторника два дня — два дня в школе. На входе в клуб встаю за спиной у Тохи, заставляя его хлопать синими глазками перед вышибалой. Сам убедительно объясняю, что нам нужно найти его брата, так как Тоха потерял ключи от квартиры, и если нас не пропустят, то нам придётся ночевать на улице, прямо вот тут на крыльце. Про себя молюсь, чтобы это оказался не тот же самый тип, которому я вешал эту лапшу пару месяцев назад. Чувак говорит, чтобы шёл только один из нас. Приходится ему втирать, что этот милый мальчик без меня там точно заблудится или его задавят. В итоге нас всё же впускают. Время — начало второго. До закрытия ещё часов шесть. Ну, если вышибала про нас не вспомнит. Мы ныряем в толпу и скачем без передышки, как безумные, под какой-то дикий бит, так что кровь и мозги пульсируют ему в ритм. Тоха жжёт нереально круто. Выдумывает на ходу движения и у него всё выходит запросто и естественно, идёт откуда-то изнутри. Я пытаюсь за ним повторять, хоть и понимаю, что выгляжу нелепо. А он угорает и заводится всё сильнее. Я уже просто прыгаю рядом и ржу, глядя на него. Балдею с него. Какой он сейчас раскованный и при этом будто искрится, как человек-молния. И у него опять стояк. Он обычно этого жутко стесняется, но сейчас, будто не замечает и жжёт дальше. Через пару часов мы уже все мокрые и едва стоим на ногах. Тохина шкодная челка насквозь пропиталась потом и прилипла ко лбу. У меня видок, наверное, не лучше. Спускаемся в тубзик. Тут адский срач. Просто дышать невозможно, но мы по очереди засовываем бошки под кран единственной целой раковины. Круто. Потом Тоха отряхивается по-собачьи, так, что обрызгивает меня всего. Я делаю вид, что разозлился, хватаю его — хочу по приколу впечатать в стену, но она такая грязная, что капец. Резко разворачиваюсь и… впечатываю Тоху в вошедшего мужика. Того самого вышибалу. Надо же так попасть. Дальше я проникновенным голосом объясняю, что брата мы ещё не нашли. В итоге дядька ведёт нас «искать», шарит по всем углам, будит упитых в усрачку парней. Тут объявляется какая-то фифа и решает, что надо вызвать милицию… Никакие уговоры на неё не действуют. Нас запирают в тесной подсобке для персонала и вызывают мусоров. Это полный абзац. Мне-то пофиг, а вот Тохе — нет. У него с предками нормальные отношения. И то, что виноват я, ему не поможет, так как общаться со мной ему вообще запрещено. Он сидит чуть живой, весь белый. И губы белые. И мне, глядя на него, реально хочется сдохнуть, исчезнуть с этой планеты, на которой я всем отравляю жизнь.