Кровавые осколки

      С громким хлопком противник падает на татами, извергая из своей пасти болезненный стон. Несколько секунд тот лежит на спине, раскинув конечности в стороны, а после делает жалкую попытку подняться, но не удерживает худощавое тело на не менее тонких руках-палках и валится лицом вниз. Нос, похожий на свиной пятак, утыкается прямо в раскалённые летним солнцем и мокрые от пота маты; а Рафаэль брезгливо морщится, прежде чем его неожиданно ведёт в сторону.       Кое-как удержавшись на ногах, Раф удивлённо моргает и опирается руками о собственные бёдра, крепче сжимая их пальцами. Он пытается восстановить дыхание, но каждый глубокий вдох доставляет дискомфорт. Горячий воздух опаляет пересохшее горло, спускается вниз и сильнее разжигает лёгкие; сердце стучит в груди так быстро, что, кажется, готово выпрыгнуть из неё в любую секунду; лицо и шея покрываются красными пятнами, а одежда противно липнет к вспотевшему телу. В ушах слышен звон, сменяемый глухим стуком, поэтому Раф не сразу обращает внимание на громкий голос.       — 完成しました!       Лишь после того, как сброд, занимающийся рядом, начинает покидать свои места, Рафаэль оборачивается. Он бегло осматривает зал и замечает, как большая часть стада, загнанного сюда насильно, спешит покинуть додзё. Вонючие, мокрые, вспотевшие мужики едва не давят друг друга у тонкого прохода, стараясь изо всех сил не повредить сёдзи. Раф злорадно хмыкает, вспоминая, как какому-то идиоту сломали три пальца на правой руке за то, что он порвал бумажные двери.       Сам Рафаэль уходить не спешит. Во-первых, он всё ещё помнит про наказание за нарушение дисциплины, но его это не особо волнует, — всё равно оставаться и получать по морде Раф не планирует. Во-вторых, он не тупой и лезть в толкучку не собирается. Проще подождать, когда первая волна придурков выйдет, потолкается у входа в раздевалку, задохнётся от вони грязных тел, а после покинет это чёртово место, разбежавшись, как стая тараканов по старой кухне. Тогда и проход будет шире, и дышать станет легче.       Так же считают и несколько других парней, что задерживаются в додзё и делают вид, что продолжают оттачивать приёмы. Раф, хоть и с трудом, но присоединяется к ним, начиная медленно повторять одни и те же движения, которые он отрабатывал всю сегодняшнюю тренировку.       Желание упасть на татами и сдохнуть — огромное. Однако, есть один небольшой нюанс, который не позволяет Рафаэлю совершить желанное, — следящие за ними солдаты клана, готовые в любую секунду подскочить к бездельнику и избить того до полусмерти. К счастью, мучения под бдительным взором надзирателей заканчиваются так же быстро, как и сигареты Рафа, и спустя несколько минут необходимость в притворстве отпадает.       В проходе не остаётся ни одной вонючей задницы, поэтому Рафаэль спешит покинуть душный зал, намереваясь смешаться с кем-то из оставшихся парней. Тёмный коридор уже виднеется из-за сёдзи, но неожиданно перед глазами появляется… трость. Раф резко останавливается, чувствуя кончиком носа холод красного дерева.       — あなたは罰せられるべきです, — спокойно проговаривает сенсей, опуская трость ниже. Раф хмурится, но не успевает ничего сказать, так как чувствует болезненный толчок в грудь и рефлекторно отходит назад. — 彼じゃないの? — спрашивает старик у одного из солдат и, получив согласный кивок в качестве ответа, ещё раз тычет тростью в грудь Рафа.       — Да понял я! — Пытается отмахнуться от палки Раф. — Хватит!       Старик задумчиво щурится, из-за чего его узкие глаза, кажется, совсем закрываются, но Рафаэль на эту уловку не ведётся, — он кожей чувствует оценивающий взгляд и громко сглатывает, раздражаясь.       — Давайте закончим уже побыстрее, я не собираюсь сидеть тут до вечера, — ворчит Раф, уходя обратно в глубь додзё. — У меня, в отличие от вас, ублюдков, есть планы.       — Да? И какие же?       Рафаэль оборачивается. Всего мгновение на его лице присутствует тень удивления и испуга, но высокомерный оскал и презрительный прищур сверху вниз, скрывают секундную слабость.       В дверях появляется фигура ублюдка, который, получив внимание к своей персоне, проходит внутрь.       Присутствующие в зале солдаты вмиг выпрямляются и делают поклон, после чего как можно быстрее покидают додзё. Раф почти с открытым ртом наблюдает за тем, как люди, оравшие — он уверен на все 100% — благим японским матом несколько минут назад, сейчас чуть ли не писаются под себя и стараются не смотреть ублюдку в глаза, когда проходят мимо.       Последний из солдат закрывает за собой сёдзи, и Рафаэль, провожая того взглядом, невольно встречается с внимательным взором синих глаз. Впрочем, игра в гляделки прекращается сразу, так как ублюдок, поклонившись сенсею, заводит с ним какой-то непринужденный диалог, суть которого для Рафа остаётся загадкой.       Ощущается какая-то неловкость, когда Рафаэль стоит в ожидании наказания посреди зала, а те, кто должен его наказывать, мило беседуют и время от времени посмеиваются с чего-то. Может, стоит уйти?.. — проскакивает мысль, но любое движение в сторону выхода сопровождается внимательным прищуром старика и заинтересованным взглядом ублюдка.       Раф остаётся на месте и облокачивается спиной о стену, складывая руки на груди.       Если его наказание — это наблюдение за воркующими дедом и придурком, думает он, то всё не так плохо. Пусть узкоглазые болтают о своих… чаях, кунг-фу и прочем, что интересно азиатам, пока он отдыхает после изматывающей тренировки. Если повезёт, то про него забудут, и тогда…       — Ну что же, — переходит на английский ублюдок, оборачиваясь к Рафу, — теперь я весь твой.       …тогда утырок сходит нахуй!       Рафаэль цокает, закатывая глаза.       — Какая прелесть. Самая замечательная новость за всю мою грёбанную жизнь. Так рад, что сдохнуть хочется, — шипит он, наблюдая, как ублюдок вновь делает поклон старику.       Футовский выродок выпрямляется, расслабленно разминает плечо и медленно начинает пересекать зал. Сенсей же тихо покидает додзё, заставляя Рафаэля нахмурить брови. Он что, остаётся с этим конченным один на один?!       — Только не делай этого, — отвечает ублюдок, укладывая руки на пояс. — Три тела на одной точке за один день — это перебор. И если с первыми двумя легко будет объясниться, то к смерти от счастья появятся вопросы.       — Я уверен, ты что-нибудь придумаешь, — внимательно наблюдая за чужими действиями, произносит Раф. — Кстати, раз мы так мило болтаем, что это за херня с “первыми двумя“? Ты про парней из раздевалки?       Ублюдок щурит глаза, внимательно осматривая Рафаэля. Столкнувшись с выжидающим взглядом, тот хмыкает и кивает.       Раф ждёт несколько секунд, а после кусает щёку с внутренней стороны, понимая, что ему не собираются отвечать без наводящих вопросов. Когда он открывает рот, то — Раф клянётся! — замечает, как довольно прикрываются тёмные глаза, получая то, что хотят. Однако, играть по чужим правилам Рафаэль не собирается и, изобразив на лице скуку, он жмёт плечами.       — Ну и насрать.       — Ну ладно, не хочешь — не надо, — так же пожимает плечами ублюдок и разворачивается к стойкам для тренировочного оружия. — а я как раз думал, рассказывать тебе или нет.       — Брешешь, — выплёвывает Раф. — С чего бы вдруг?       Ублюдок скользит ладонью по рукояткам деревянных мечей, явно выбирая подходящее оружие. Одни катаны он игнорирует, на других задумчиво замирает, но по итогу выбор падает на стоящие рядом двухметровые посохи Бо. Подцепив один, ублюдок резко разворачивается.       Рука двигается сама, пока Рафаэль продолжает стоять около стены. Лишь секунду спустя он понимает, что ладонь теперь крепко сжимает деревянную палку, которую блядский футовец кинул в него.       — А если бы по башке прилетело?!       — Хорошие рефлексы.       Говорят в унисон и замолкают, встречаясь глазами.       Раф взбешён настолько же, насколько удивлён собственной реакцией. Нет, он прекрасно знает о своих способностях и умениях, но они всегда работают только тогда, когда Рафаэль готов к опасности или к драке, а не когда он просто ждёт неизбежного. К тому же, Раф совершенно точно уверен в том, что не видел, как ублюдок кинул посох.       — У меня есть два варианта развития событий, — прерывает тишину футовец, ставя оружие на татами и облокачиваясь на него. — Первый — самый простой и не выгодный ни мне, ни тебе: я изобью тебя, как и полагается по уставу, и мы разбежимся. — Слышится тихий смешок. — Хотя, бегать после такого ты точно не сможешь.       Рафаэль закатывает глаза и повторяет чужую позу.       — Второй уже поинтереснее, — продолжает ублюдок. В его спокойном голосе появляются нотки азарта, и это действительно начинает пугать.       Рафаэль выжидающе хмурит брови, но не показывает волнение, резко нахлынувшее на него. Перед глазами начинают мелькать моменты из раздевалки, в которой на бетонном полу, тихо хрипя, лежит человек — его глаза неотрывно смотрят в потолок, дыхание с каждой секундой становится всё тяжелее и тяжелее, а тело холодеет и приобретает синеватый оттенок. Через несколько минут, кажущиеся бесконечными, он истекает кровью и умирает.       Мелкого гондона убил ублюдок. Тот самый, который сейчас стоит перед Рафом и буднично предлагает варианты расправы. Расправы над Рафаэлем.       — Мы сыграем в игру, — ублюдок делает паузу, ожидая реакции, но не получает её. — Правила просты: ударишь меня посохом Бо — загадываешь любое желание.       — Насколько «любое»? — резко спрашивает Раф, оживляясь.       Ублюдок задумчиво мычит, поднимает взгляд к потолку и медленно, явно растягивая удовольствие, произносит:       — Ну… думаю, если ты пожелаешь больше не появляться тут, я смогу это устроить без проблем…       Глаза Рафаэля широко раскрываются, а сердце пропускает удар. Он не верит. Нет. Это шутка. Это уловка, какая-то хитроумная тактика, прикол — да что угодно, блять, но не реальное предложение! Даже если ублюдок полоумный — а он полоумный, Раф уверен на все 100%, — то Рафаэль всё равно не может вытянуть этот лотерейный билет. Не после того, что было несколькими часами ранее или вчера…       Азиатская тварь просто издевается, прекрасно понимая, насколько для Рафа это болезненная тема.       Прежде чем с языка успевает сорваться мат, ублюдок подхватывает посох и выставляет его вперёд.       — Однако, если я ударю тебя, то ты ответишь на любой мой вопрос честно и не утаивая ничего. Поверь, я прекрасно знаю, что происходит в стенах этого додзё, и мгновенно пойму, врёшь ты или нет.       — И я должен поверить, что ты меня не наёбываешь?! — скалит клыки Рафаэль.       — Можем поклясться на крови.       — Фу, блять, нет. Вдруг у тебя СПИД…       — Это больше про тебя.       Раф рычит и, не думая больше ни о чём, бросается на ублюдка, занося посох сверху. Секунда, и по всему залу разносится громкий стук, когда одно прочное дерево сталкивается с другим и блокирует удар. Мгновение, и преграждающая палка исчезает, ловко прокрутившись в чужих ладонях, а Рафаэль, потеряв точку опоры, летит вперёд.       Громкий вскрик вырывается изо рта, когда по заднице со всей силы бьют блядским Бо.       — Итак, первый вопрос: ты был зачинщиком драки?       Раф перехватывает посох и резко разворачивается, замахиваясь сбоку. Очередной стук дерева, но теперь удар, вновь быстро перекрученного Бо, приходит под грудь.       Рафаэль едва сдерживает стон и оседает на пол, стараясь не выблевать органы от боли. Он вздрагивает, почувствовав прикосновение холодной палки к подбородку и нехотя поднимает голову.       — Я же объяснил правила: я бью — ты отвечаешь. — Ублюдок выглядит расслабленным и слегка скучающим. — Давай играть честно, ты уже большой мальчик. Я жду.       Кончик посоха соскакивает с подбородка вниз и утыкается в горло, давя на кадык.       — Да, — несколько секунд спустя выплёвывает Раф, — я начал драку.       — Почему?       Теперь на ответ требуется намного больше времени, но ни Рафаэль, ни ублюдок никуда не торопятся.       — Потому, что долбоёб не умеет отвечать за слова, — произносит Раф и, вновь сделав паузу, сдаётся — Я бы не ударил его, если бы гадёныш засунул язык в жопу и не выёбывался. То, что он нарвался — его вина. Меньше пиздеть надо.       Сверху довольно хмыкают и медленно убирают посох от шеи Рафа.       — Ты прав. — Рафаэль удивлённо вскидывает брови, не ожидая такого прямого согласия. Он вообще, если честно, никакого согласия со своими словами не ожидал. — У того парня был змеиный язык. Знаешь, что делают со змеями? Им отрубают головы.       — То есть, он сдох, потому что меня сдал?       Ублюдок разочарованно вздыхает и качает головой; Рафаэль так и видит в тёмных глазах вселенскую печаль из-за того, что он не смог понять мудрёную метафору.       — Змеи часто водятся с крысами… — ублюдок делает паузу, — …да, он “сдох, потому что сдал тебя”. Вы товарищи, — Рафаэль брезгливо морщится, — и то, что кто-то из вас способен так просто предать другого, показывает клану, насколько ненадёжным является человек. От таких мы избавляемся сразу же. Поднимайся.       Раф встаёт. За время разговора боль в животе успевает пройти, и сейчас он чувствует лишь неприятное покалывание, которое совершенно не мешает в бою. Наоборот, желание набить ублюдку морду становится ещё сильнее, когда тот, отойдя на несколько ярдов, манит к себе пальцами.       Подбирается к противнику Раф уже медленнее, поняв, что быстрый и яростный темп, которым он обычно пользуется, против этой гадины не работает совсем. Ублюдок читает его, словно открытую книгу: знает, куда Рафаэль встанет, какую руку занесёт для удара, и на что пойдёт ради победы.       И это бесит так сильно, что хочется просто перерезать выскочке горло!       — О, новая тактика? — комментирует ублюдок, когда Рафаэль, вместо броска, обходит того кругом, выискивая слабые места. — Вчерашний урок не прошёл зря, верно?       — Завались.       Пожав плечами, футовец замолкает и перестаёт следить за движениями Рафа. Даже, когда он заходит за спину, ублюдок не оборачивается и продолжает спокойно стоять, словно забыв о втором человеке в зале. Рафаэлю совершенно плевать, почему тот так себя ведёт, поэтому без зазрения совести нападает со спины.       Нет, не как крыса, так как ублюдок ожидает удара.       — Бля-ять?!       Испуганно вскрикивает Раф, когда, вместо спланированного бокового удара, его посох останавливают вторым Бо, разворачиваются, хватают за рукав формы, выставляют бедро и перекидывают через спину.       Глухой хлопок разносится по всему додзё, а Рафаэль, наконец, понимает, почему его противник во время тренировки так громко стонал — падать на спину очень, мать вашу, больно!       — Неплохо. Ожидаемо, но неплохо, — довольно произносит ублюдок, обходя, лежащего на татами Рафа, кругом. — К сожалению, ты ни разу меня не ударил, так что, увы… Но я могу рассказать тебе про кричавшего мужчину. Считай, это — утешительный приз за попытку.       Рафаэль привстаёт на локтях и смотрит на тварь перед ним с ненавистью, но яростный взгляд игнорируют.       — Когда наши многоуважаемые шестёрки не явились вовремя, — начинает ублюдок, — мы заглянули в камеры и увидели, что вы нарушаете порядок. А я, как ты помнишь, здесь для того, чтобы этот самый порядок поддерживать. Поэтому я и мои подчинённые явились в раздевалку, и обнаружили, что вам, идиотам, всё ещё плевать на нашу иерархию и правила. Знаешь, за те несколько дней, что я присутствую здесь, я думал, что научил вас манерам, но, к сожалению, нет. — Он разочарованно взмахивает рукой. — Поэтому, если пряник не даёт нужного результата, стоит прибегнуть к кнуту.       — Вы?..       — Отрубили ему руку, — подтверждает догадку ублюдок. — Точнее, кисть, — тот гнилой кусок мяса, который посмел задеть мою подчинённую.       — Да вы конченные… — шепчет Раф, заново ощущая тот ужас, который он испытал в раздевалке. — Вы убили двух людей… Ты убил двух, хоть и дегенератов, но, сука, всё ещё обычных людей, просто потому, что-       Тон ублюдка меняется со спокойно-повседневного на опасно-приглушённый, когда он обрывает Рафаэля:       — Ты их убил. Не затеял бы драку — не было бы трупа и отрезанной конечности; не устрой ты шоу — никто бы не пришёл вас проверять. — Следует секундная пауза. — Ответь на последний вопрос: ты взбесился без причины, ведь так?       Рафаэль не отвечает. Вместо этого он плотно смыкает челюсти и смотрит на ублюдка исподлобья. Тот, кажется, ответа не ждёт, потому что и так прекрасно знает, что прав.       — Как я и думал, — вздыхает футовец. — Честно, в какой-то момент я был полностью на твоей стороне, но покрывать беспочвенную агрессию я не намерен.       — “Беспочвенную”?! — выкрикивает Рафаэль, когда пустая болтовня ублюдка окончательно доводит его. — Да ты ни хера не знаешь! Думаешь, самый, сука, умный?! — Он садится. — Посмотрел по камерам и понял, что к чему?! Сходи на хуй, уёбок! Всем своим ебучим кланом идите на хуй!       Ярость мгновенно накрывает Рафаэля, утягивая его в свои липкие, пахнущие серой и гарью, пучины. Он отчётливо ощущает дрожь в теле; чувствует, как покалывают кончики пальцев, как стучат стиснутые зубы, как грудь ходит, едва заметным, ходуном. Костяшки белеют, когда Раф с силой сжимает кулаки, впиваясь короткими ногтями в ладонь.       Он смотрит на ублюдка перед собой и хочет — желает — убить того к чёртовой матери!       Но Рафаэль не идиот и прекрасно понимает, что после этого произойдёт. Он знает, насколько азиаты жестоки и злопамятны; насколько аккуратны и дотошны.       Если Раф убьёт футовского выродка, то, скорее всего, в скором времени лично будет наблюдать, как его семью и друзей убивают и насилуют.       — Ах, — высокомерно вздыхает ублюдок, — так тебя злит то, что ты — собственность клана Фут? — тянет он, и в мозгу Рафаэля что-то щёлкает.       Раф переносит опору на полусогнутые руки и выставляет ногу, резко двигая ею в сторону. Силы и скорости хватает, чтобы сбить, явно не ожидавшего, ублюдка и повалить того на татами.       Оттолкнувшись руками, Раф подскакивает к паскуде и хватает того, успевшего приподняться, за плечи. Он с силой вдавливает чужое тело в маты, перекидывает ногу и садится на бёдра, прижимая конечности ублюдка своим весом. Как только лопатки врага касаются татами, Рафаэль одним быстрым движением блокирует боковой удар в лицо и, пользуясь моментом, фиксирует запястья футовской твари, — насильно опускает их вниз, к полу, и удерживает.       В глазах ублюдка — всего на одно жалкое мгновение! — проскакивают искры испуга и удивления, но они исчезают так же быстро, как и его смирение. Долгие минуты Раф ощущает себя настоящим ковбоем, что пытается не только совладать с новым, совершенно буйным и диким, быком, но и спасти собственную шкуру. Если он сорвётся — бык затопчет его насмерть; если Раф отпустит ублюдка — тот без промедления отрежет ему голову.       — Что такое? — рычит Рафаэль, в очередной раз прижимая чужие руки к полу. — Не нравится?! — Он изо всех сил давит на предплечья, желая сломать их, и напрягает бёдра и голени, удерживая ноги ублюдка на месте. — Уже не такой разговорчивый, да, тварь?! Не хочешь рассказать, как там внизу, а? Не хочешь?! О, может, поговорим о том, как я тебе руки сломаю? Или о том, что ты, уёбок, много на себя взял.       Раф наклоняется ниже к лицу ублюдка, чтобы как можно лучше рассмотреть в тёмных глазах весь тот гнев, всё недовольство, ярость, животное желание крови и холод, который тот испытывает, когда Рафаэль, гордо и чётко, заявляет:       — Я — не собственность клана Фут, — голос Рафа низкий, рычащий, агрессивно-предупреждающий, угрожающий и, на удивление, леденяще спокойный. — И любой, кто решит — или хотя бы подумает — сделать меня чей-то вещью, чьим-то мешком для битья — сдохнет. Медленно и мучительно.       Ублюдок больше не предпринимает попыток вырваться, но Рафаэль не перестаёт крепко сжимать чужие предплечья и бёдра.       — Думаешь, раз ты из ебучего клана, то можешь делать что угодно? Заставить меня плясать на задних лапках, как псину?! О, нет, хуй там. Я не твоя сука и команды не выполняю. Понял?!       Рафаэль скалит клыки и внимательно вглядывается в чужие, полузакрытые глаза, выискивая в них гневный запал. Однако, вместо этого он видит… что-то странное.       Ублюдок расслаблен и покорен; Раф замечает это только минуту спустя, когда растерянно переводит взгляд. Тело под ним — не двигается, не борется, не совершает попыток избавиться от тяжести. Наоборот, начинает казаться, что Рафаэль просто сломал ублюдку позвоночник и того парализовало, — настолько это сбивает с толку.       — Ты же не сдох, да? — сглотнув, спрашивает Раф. В мыслях тут же начинают проплывать сюжеты, в которых блядские ниндзя врываются в его дом и убивают всех, кто в нём живёт; находят Луизу и Энджел и делают с ними… ужасные вещи; отрубают голову Кейси и расчленяют Микки за то, что Рафаэль — придурок — случайно прибил ублюдка. Однако, снизу слышится рванный выдох, и Раф успокаивается.       Он устало оседает на футовского выродка и чуть-чуть ослабляет хватку, задолбавшись удерживать того. И тут же подскакивает, отпрыгивая на несколько ярдов назад.       — Это же клинок?! — кричит Раф, прижимаясь спиной с стене. — У тебя в штанах клинок же, да? Скажи, что это ебучий клинок, а не… не…       — Вставший член?.. — предлагает ублюдок, приподнимаясь на локтях. Рафаэль брезгливо поджимает губы, видя на себе помутневший взгляд. — Да, это он.       Гримаса отвращения появляется на лице, когда Раф слышит подтверждение своим догадкам. Он отрицательно качает головой.       — Это клинок…       — Ты был таким горячим, — продолжает ублюдок, встав. — Особенно, когда сидел на моих бёдрах, так что я решил дать тебе возможность выговориться.       Рафаэль громко сглатывает и решает, что пора валить. Обычно, он никогда трусливо не сбегает и борется до самого конца, но… Но обычно у других мужиков не встаёт на него член и Раф не чувствует его своей задницей. То, что происходит сейчас, слишком резко выбивается из реальности Рафаэля, поэтому единственный вариант, который возникает у него в голове, это — БЕЖАТЬ.       Он подрывается к сёдзи, но что-то неожиданно тянет его назад, а после, сильно впечатав, прижимает к стене. Секунду спустя Рафу заламывают руки, а мгновение позже рычат в затылок:       — Ты знаешь, что с тобой будет за побег? Знаешь, что будет, если узнают, что ты сделал?       — Что ты делаешь?! — в панике кричит Рафаэль, не желая, чтобы позади него был чёртов псих со вставшим членом.       — Не твоё собачье дело.       — Ублюдок, блять! — рычит Рафаэль, сдерживая болезненный стон.