О психологии и бессмертии

Когда Кольт наконец выпустил Макса из кабинета, он вышел из помещения и направился к ближайшему окну. Распахнув его, мальчик сделал глубокий вдох: запах хлорки уже был невыносим. Вонь душила его все эти несколько часов, и ничего сделать с этим было нельзя: он ждал Алису и слушал трёп двух шизофреников. — Мисс Фике, вы… не будете её искать? Макс поправил себя: он всё еще вынужден слушать. — А что с ней будет? Она просто ушла куда-то на пару дней. Такое бывает. Мальчик тяжело вздохнул и сел на подоконник, прикрыв глаза. Мисс Фике всегда была такой: она совершенно не умела, да и не хотела проявлять к дочери материнские чувства. — Она моя дочь. Значит, просто ушла переживать куда-то. Потом вернется. …да, и так было каждый раз. Каждый раз, когда Алисе было плохо, сестра куда-то уходила, и Макса одного колыхало, где она и что с ней. Что ж, кажется, теперь их будет двое. Мисс Фике всегда жила в своём мире. Все её принципы были холодны, как лёд: в них не было места лишнему сочувствию. Она жила по законам выживания, и её это устраивало, ведь так было куда проще. Она перенесла это и на свою семью, где заботилась о себе и о дееспособной Дженни: Алиса всегда оставалась где-то в стороне, как та, кто вырос достаточно, чтобы справляться со всем самой. Макса от этого тошнило, но от этого было никуда не деться. Оставалось только надеяться, что он однажды увезет сестру в место подальше и получше, где ей не придется каждый день делать выборы, с которыми далеко не каждый взрослый сталкивался. — Но она может быть в опасности сейчас… — Она уже привыкла. Она тут с рождения живет. — А если она покалечится и умрет? — Этого точно не произойдет. — Хорошо. Что, если просто поранится? Упадет где-нибудь, потеряется, испугается… — Она и сама с этим прекрасно справится. Пожалуй, Макс ненавидел мисс Фике за это. За то, что она забыла, что её дочери двенадцать, и ей всё еще хочется иметь маму, а не тётку на кухне, которая вечно работает. За то, что её волнует только то, что Алиса вернется домой номинально живой и относительно физически здоровой. Этот рыжий придурок стоял там и, наверное, очень сильно подбирал слова, о которых Макс бы даже не подумал: ему лично всегда было проще пойти и самому найти Алису, вместо того, чтобы говорить с мисс Фике, что было бы безрезультатно. Разговоры затихли, и он наконец смог просто спокойно посидеть, обдуваемый осенним холодным ветром, леденящим душу. После анастезии он мало что чувствовал лицом, а учитывая, что ещё и тело дважды ремнями пристегивали, то ощущений вообще не было. Приятно было снова знать, что нервные окончания еще не охуели до конца и не откинулись. Счастье длилось недолго. Раздался скрип двери, и на том конце коридора послышались медленные шаркающие шаги. Макс открыл глаза, уже зная, кто идёт к нему. — Я… Прости. Ты как? Риз выглядел… убито. Хуево. Уебищно. «Нормально,» — Макс закрыл окно и дыхнул на стекло, на котором и вывел ответ. — Ты знаешь, где может быть Алиса? «У неё слишком много нычек. Понятия не имею, где она конкретно.» — …ты… ты можешь сказать мне, почему мисс Фике так реагирует? Ты ведь всё слышал, да? «Это просто мисс Фике. Забудь.» — Нет, просто… Это же её дочь. «В их отношениях это работает односторонне. И исходит не от мисс Фике.» — Блять, да… Да что тут происходит?! Макс посмотрел на Риза. Он не смотрел на него как на придурка, не угрожал. Он смотрел с легким разочарованием и печалью. — Я… — Риз сел на подоконник и выдохнул. — Блять, да хуй с ним, я в ахуе, блять! Мальчик кивнул. — Всмысле, как блять… Да что за хуйня?! Я думал, она просто мало эмоции показывает, а это… Что в прошлый раз ей было похер, когда вы меня до трех утра в больнице ждали, что сейчас! Какого хуя… Всмысле, она пришла всё-таки, но к полудню, блять! И просто… Просто увидела, как её дочь сиганула в окно… Тебя без глаза… Просто, она же пришла, ахуела от того, что Алису отправили за этим злоебучим цветком… Но сейчас просто курит! Поджав губы, Макс оглянулся. Фике и Дженни успели порядочно отойти от больницы. За ним даже не зашли. Мама, наверное, хотела это сделать, но Кляйн ей не позволила. — Нет, я понимаю, может, она просто не показывает, что волнуется… И я не имею права злиться, не зная всей картины… Но меня это злит! Твою мать, и почему она выражает свою любовь к дочери так херово?! «Любит? Ты вот это называешь любовью?» Риз обернулся, глянул на надпись на стекле и неуверенно предположил: — Ну, она же точно беспокоится за Алису… «Это не любовь. Когда люди любят, они не оставляют других людей одних, даже зная, что те со всем справятся.» Макс всё это ненавидел. Ему было тошно от того, что Фике просто плевать, пока Алиса не умирала. Каждый раз он просто смотрел, как на Алису обращают внимание, только когда дело пахло керосином, и хотел взять сестру за руку и увести куда подальше. Фике может сколько угодно говорить, что Алиса самостоятельная, но ей эта самостоятельность без одиночества нахер бы не сдалась. Фике, Фике, Фике. Каждый день одно и то же. Каждый день они сбегали от этого и творили херню. И вот, теперь это снова их настигло. И Риз сидит тут, и он ведь даже понятия не имел, зачем им все эти ебанутые приключения. — А что это тогда? Что это, блять? «Блять, а я ебу, что ли?!» — сорвался Макс, показав несколько жестов. Риз кивнул. Он был почти уверен в том, что примерно знает, что они значили. Макс снова уставился в окно. Господи, блять, если ему так хуево, Алиса там опять одна сидит… Немного подумав, он быстро нацарапал на окне, как пройти к дереву, куда Алиса приходила, когда хотела, чтобы он её нашел. Он пожал плечами на удивленный взгляд Риза и махнул рукой: этот придурок хотя бы мог сказать Алисе всё это дерьмо честно. Почувствовав, как его потрепали по волосам, он соскочил с подоконника и побрел в туалет, уже предвкушая, как будет рассматривать свою ставшую странной рожу. *** Алиса сидела на дереве, свесив ноги с ветки и уставившись куда-то вверх, в зелень листвы. Хотелось одновременно всего: сдохнуть, поспать, плакать, смеяться, убежать и орать. В голове было слишком много непонятных мыслей. А в фильмах говорили, что такое начинается в четырнадцать-шестнадцать… И как-то больше про любовь и восстания, а не про выгорание и усталость. — Алис! Она открыла глаза и глянула вниз на Риза. Оставался один вопрос: нахрена Макс его прислал. Может, это было в какой-то степени предательство, вот так пихать ей, успокаивающейся в одиночестве, Риза, но Макс ничего не делал просто так. Наверное, сам не может прийти. — С Максом всё хорошо? – пару секунд спустя, когда удалось переключиться на свою обычную интонацию, крикнула она. — Да, он в порядке. Не морально, морально он в шоке, но не критично. И… Твоя семья о тебе волнуется. Ты там как? — Ты думаешь, такая как я могу быть не в норме? – изогнув бровь, уточнила она. — …эй, давай поговорим, — несколько растерявшись из-за спокойствия ребёнка, предложил он. — Зачем? Дядя, я честно не думаю, что ты мне что-то хорошее скажешь, — голос Алисы звучал недовольно и настороженно. — Мне кажется, для двенадцати лет тебя нехило так тряхнуло. — Что? Прошу прощения, я слишком хороша для этого, тебе не кажется? — Мой знакомый говорил, что критическое повышение самооценки является возможным признаком паники… Алиса глянула вниз на него и едва слышно выдохнула. — Почему ты ушла? Макс явно хотел бы побыть с тобой подольше, — продолжил Риз. — Мне так захотелось. — Ты… не хочешь вернуться? Тебя… — парень сделал глубокий вдох, не веря, что будет так нагло врать. – Тебя мама ищет. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты отлично врешь? – иронично уточнила Алиса. — Да нет, вроде… — Как думаешь, почему? — Слушай, правда, давай поговорим… — Дядь, ну отъебись, а? Девочка тяжело вздохнула. — Я вижу, что тебе меня жаль, и твоя жалость отвратительна, если ты думаешь, что мне хочется с кем-то обсудить произошедшее. Если я похожа на тот тип людей, которым нужно твоё сочувствие, то сядь на автобус, езжай в город, купи себе очки… — Но ты человек, — настаивал ветеринар. — А человеку нужен человек, потому что он – биопсихосоциальное существо, биологически млекопитающее, является создателем и носителем культуры… Ай, блять, не то… — Дядь. Я человек ровно настолько же, насколько Макс болтун. Мне не нужны люди. — Да брось! Тебе определенно станет легче, когда выговоришься. — Не станет… — махнула рукой девочка. – Так что иди, куда шел. — Могу я тогда хотя бы тебя спросить? — Насчет? — А… И тут по глазам Риза она поняла, что тот мысленно перебирает весь свой словарный запас, пытаясь придумать хоть какой-то вопрос, который не усугубит ситуацию. Сначала наблюдать за его метаниями было интересно, пару секунд спустя стало даже весело, а вот потом повисшая в воздухе пауза стала неловкой. И вот дальше ситуация просто усугублялась с каждой секундой. — Ну давай, вопросы о семье всегда самые интересные в мелодрамах. Но, к сожалению, рыданий в моём случае не будет, — Алиса слегка перевесилась вперед, принимая мрачный безразличный вид. — Твоя мама сказала, что она… Не будет тебя искать. И в прошлый раз вас нашли только под утро. — Матушка просто знает, что со мной всё будет хорошо. В конце концов, я вся в неё. — Нет, я не об этом. Тебе не обидно? — Ну, немного. Риз открыл рот, но вдруг замер: он как-то ожидал упереться в отрицание, а не в такое откровение. — И… И? — И мне в высшей степени насрать, — пожала плечами девочка. — Но как тебе может быть одновременно насрать и обидно… — Нет-нет-нет, насрать мне на то, что мне обидно. Парень растерялся окончательно. Такого поворота он явно представить вообще не мог. — Так что раз мне насрать, но и тебе должно быть, следовательно, иди отсюда… — А как это вообще возможно? — М? Как? Ну, просто. Вот так как-то. — И… И ты в порядке? — В полном. В конце концов, беспокоиться о мелочах не имеет смысла. Это может помешать мне выжить. Риз тяжело вздохнул, закрыл голову руками и опустился на корточки. Кажется, он не был готов встретиться с настолько диким неуважением к собственной психике. — Знаешь, я много читал о том, как люди попадают в странные ситуации, — растерянно произнес он, — но я как-то привык к тому, что о таких проблемах можно догадаться заранее. Из контекста. — Ты сравниваешь продуманный письменный рассказ, в котором, вероятно, соблюдают каноны писательского или репортерского дела, от жизни, где всё происходит спонтанно, — Алиса пожала плечами. – В книгах всё должно быть красиво, на то они и книги. А это жизнь. — Бог – козел… Зачем мне такая жизнь? — Зачем? Чтобы особо не расслаблялся. Ну, или твоему богу ты уж очень не нравишься. — И что мне с этим делать? Топиться? — Местный психолог утверждает, что в таком случае надо просто разговаривать словами через рот. — То есть ты всё-таки готова говорить о том, что думаешь? — Ну ты и наивный, конечно… Тем не менее, Алиса спрыгнула с дерева, после чего отряхнулась, сбрасывая с себя облюбовавшую её штаны семью муравьёв. — Макс хотел меня видеть, верно? — Не… — Слушай, сделай хотя бы вид, что пытаешься избегать неловкости…