О психологии и бессмертии

— Макс, расскажи пожалуйста об Алисе. Макс тяжело вздохнул и посмотрел на дверь, словно ожидая, что объект разговора внезапно её распахнет, с невозмутимым видом покажет им легко добытый цветок и ответит на все вопросы о себе. К сожалению, этого не произошло, и он, забрав у Риза блокнот, стал писать. «Алиса моя сестра. Что тебе еще надо?» — Вы ведь не кровные родственники? «Да.» — Почему она… такая? «Это оскорбление?» — Это вопрос. Ты не можешь отрицать то, что она не особо похожа на обычного ребёнка. «Алиса нормальная.» — Хорошо, давай отойдем от Алисы. Почему Алхимик так по-особому относится к вашей семье? «Не к нашей семье, а к Кляйнам. Для меня и матери он делает исключение только потому, что мы с ними близки. Как и для тебя.» — …в каком моменте он сделал для меня исключение? «Ты сидишь тут ещё живой. Вот исключение.» Риз тяжело вздохнул и потер переносицу. Солнце за окном медленно поднималось, и это, кажется, был уже второй рассвет, встреченный в этой больнице. Вокруг витал успокаивающий запах хлорки, который помогал сосредоточиться на всех вопросах, которые скопились за долгое время. Сформировав их по нескольким основным направлениям, ветеринар вернулся к разговору с Максом, который, судя по взгляду, уже решил, что парень торчок. — Давай начнем с того, как познакомились ваши родители. Это, кажется, самое безобидное, что я могу узнать… «Ты ошибаешься.» — Тогда расскажи, почему Алиса так повернута на ответственности, — Риз забил на то, чтобы идти по нарастающей, и просто спросил в лоб. «Потому что мисс Фике научила её этому. Весь род Кляйнов можно описать словом «ответственность». Таковы эти люди.» — Говоришь так, как будто это какой-то род рыцарей… Хорошо, почему им помогает Алхимик? «Понятия не имею. Мисс Фике сказала, что так было с момента их переезда, когда она сама была маленькой. Доктор просто стал проявлять к ней, а в последствии и к Алисе благосклонность.» — Почему Алиса беспокоится обо мне? О тебе понятно, ты её брат. Но она и об остальных незнакомцах так парится? «Нет. Считай, что ты особенный. Как я и моя мать.» — О чём ты? «Когда Кляйн берет кого-то под свою ответственность, то взятый под опеку человек получает их протекцию. Просто смирись, это у них семейное.» — Я всё еще ни черта не понимаю… Макс тяжело вздохнул. «Кляйны — крайне территориальные люди. В плане, они не поведут бровью, если ты будешь истекать кровью у их забора, если ты для них не в особой категории людей. Ты и я в особой категории для Алисы. Так понятнее?» — Как я попал в эту особую категорию? «Без понятия. Спроси у Алисы, лично я бы тебя бросил, когда мы сбегали из того сгоревшего дома. Алиса почему-то считает, что ты особенный.» — Ситуация становится всё сложнее и сложнее… Мальчик посмотрел на него, как на долбоеба. В принципе, так оно и было. «Давай так. Ты закроешь рот, а я попробую тебе в одном монологе объяснить, что происходит в нашей семье.» *** Макс забился в угол чьего-то забора, рыдая навзрыд. Он не мог произнести ни звука, просто плакал без остановки, зная, что где-то там, на соседней улице, отец опять бьет маму. Самым худшим было то, что он не мог ничего сделать: он просто сидел и плакал, не способный ни дать отпор, ни позвать на помощь. В этом городе единственным человеком, знавшим язык жестов, была мама. Но мама сказала, что она не может никому рассказать. Разве это честно? В какой-то книжке он читал про детство девочки, росшей без отца. Им с мамой было очень тяжело, но они любили друг друга, и поэтому девочка выросла, и у них всё было хорошо. Они часто говорили по вечерам, пили вместе чай, ходили гулять. Макс тоже этого хотел. Но мама всегда сидела дома, и даже когда он приходил с ней поиграть, она всегда плакала и говорила, что очень устала для игр. Мама никогда не выходила гулять, и даже когда приходили гости, она не выходила из комнаты. Зато гулять часто ходил отец, но Макс не хотел с ним ходить: в конце концов, он опять мог ударить его за то, что он разобьет себе коленки или испачкает штаны. И всё это проносилось каждый день мимо нескончаемым кошмаром. Мама как-то сказала, что хочет поспать, выпила таблетки и уснула на несколько суток. Мальчику хотелось сделать так же. — Эй. Что ты тут делаешь? Он дернулся от резкого оклика и вжался в забор. Перед ним стояла девчонка лет пяти и спокойно смотрела на незнакомца. Максу стало страшно: люди обычно просто смотрели на него из окон или, если были на улице, проходили мимо. Почему она подошла? Вдруг он заметил, как на её руках бегают солнечные зайчики. Вместо обычных рук у неё был металл: это зацепило его взгляд, и он уже не смог оторваться. И вот, металл согнулся, как самая обычная рука, и потянулся к нему. — Вставай. Мама говорит, на земле сидеть нельзя — простудишься к хренам собачьим. Засмотревшись, как железные пальцы мягко подергиваются, Макс невольно ухватился за протянутую ладонь, которая тут же подняла его на ноги. — Что с тобой произошло? Мальчик дернулся и виновато показал несколько жестов, обозначая, что говорить не может. — …ты немой? Он кивнул. — …мама наверняка знает язык жестов. Пойдем, расскажешь хоть. Это лучше, чем просто плакать и ничего не делать. Макс удивленно глянул на девочку, но её железная рука крепко сжала его обычную. Она слегка улыбнулась и потянула его за собой, и мальчик податливо двинулся за ней. Он всё еще смотрел на руку, на которой бегали блики: это было так удивительно и странно, что он даже смог забыть, что где-то на соседней улице мама опять плачет и шепчет странные слова. Девочка привела его в дом, похожий на тот, где жили они. Она завела его внутрь и провела на кухню, где сидела странная мрачная тётя. По её взгляду было видно, что она не особо рада гостям, и тем не менее, она откинулась на спинку стула, дотянулась до чайника и включила его легким щелчком. — Я смирилась, когда ты приперла домой дохлого голубя на вскрытие, — вздохнула она. — Я смирилась, когда ты принесла, мать моя женщина, глубоководного удильщика, хотя я всё еще в душе не знаю, где ты его надыбала. Но красть детей… Воистину моя дочь. — Не стебись. Он сидел и плакал у забора миссис Мардж. Ты знаешь язык жестов? — Максимум алфавит… — Можешь сказать, что с ним произошло? Женщина внимательно осмотрела мальчишку, который разглядывал протезы её дочери, и щелкнула пальцами, привлекая внимание ребёнка к себе. — Давай-ка на Дактиле, что с тобой случилось… Следующие полчаса они с огромным трудом, но всё же перевели несколько предложений. Как оказалось, мама девочки не знала алфавит совсем: благо, сама девочка быстро разобралась в жестах букв и смогла прочитать два несчастных десятка слов. В конце концов она посмотрела на мать и задала простой вопрос: — Как я могу ему помочь? — Да никак, дорогая… Тут только взрослые помочь могут. — И почему не помогают? — Потому что им это не выгодно. — Могу ли я как-то сделать, чтобы им это было выгодно? Девочка не сказала ни слова про полицию, не спросила, не жалко ли остальным Макса и его маму. Она просто спокойно поинтересовалась, что может сделать, на что её родительница лишь тяжело вздохнула. — Ты же понимаешь, что мы не можем помочь всем? — Да. Но, как ты и говорила, иногда стоит кому-то помочь, чтобы он пошел за тобой и стал верным рабом. — Я не так сказала… — Ты сказала, что человек должен пойти за тобой в ад, ничего не прося взамен и оставаясь рядом до тех пор, пока ты его не предашь. Это рабство, мам. — Называй как хочешь… Но ты же понимаешь, что такое можно провернуть максимум пару раз? — Да. И я хочу сделать это сейчас. Девочка обернулась к нему и со скрежетом сложила руки на груди. — Слушай. Я могу тебе помочь, если ты пообещаешь отправиться со мной в ад, ничего не требуя взамен и оставаясь рядом до тех пор, пока я не предам тебя первой. Ты согласен? Макс не понял половины слов, но всё же кивнул. Ради мамы он был готов на что угодно. — Детские обещания ничего не стоят, запомни это, — покачала головой мама девочки, но всё же поднялась со стула, потягиваясь. — Давненько я мужиков не мутузила. Кажется, с того дня, как твой биологический папаша не поднял на меня руку. Ну что, пойдем? *** — …а потом что? — спросил Макс, у которого после прочитанной истории подергивался глаз. «Потом меня, мать и Алису учили прятать трупы.» — Ну… Это действительно много объясняет, — выдохнул ветеринар. — То есть, фактически, вы стали слугами Кляйнов в обмен на протекцию? «Мы не слуги. Это куда сложнее. Но да, в основе лежит то, что мы им по гроб обязаны. Тем не менее, Алиса относится ко мне не так, как мисс Фике относится к матери. Она считает меня братом, а не другом, который ей должен.» — То есть ты хочешь сказать, что у неё едет кукуха, потому что она соединяет какие-то средневековые понятия преданности, дружбу и нормальные родственные отношения? «У неё не «едет кукуха». Хватит.» — Макс, ты же прекрасно понимаешь, что у неё явно не всё в порядке. Люди, которые будет на себя ответственность за кого-то в таком ключе, обычно разделяют близкие отношения и долг. Просто прими это. Брат ты ей или нет? «Я тот, кто пройдет с ней ад, ничего не требуя взамен, и тот, кто даже после её предательства будет идти за ней. Так что за такие слова я вырву тебе язык.» — Я так понимаю, ты на ней, когда вырастешь, женишься, чтобы она не вышла за какого-нибудь мудака и не бросила тебя… Макс на пару секунд задумался. — …Макс, я пошутил. Но Макс, кажется, обдумывал эту идею всерьез. — Макс… Макс был слишком глубоко в раздумьях, насколько это этически приемлемо. — Макс, остановись, ёб твою налево! Я пошутил! «Не ори, господи. Я немой, а не глухой. Просто она ведь правда выйдет за какого-нибудь мудака, бросит меня и будет как мать. Они обе слишком хорошие для мира, где все мужики -мусор.» — Макс… Но мы тоже парни. «Я исключение.» — Ну почему я то педофил, то мусор… Риз тяжело вздохнул и посмотрел на Макса. Пацан выглядел слегка убито: в конце концов, он лишился глаза и теперь остался один, пока его сестра куда-то убежала, вероятно, попутно подвергая себя опасности. Тем не менее, в его взгляде читалась непоколебимая решимость и желание дать ветеринару пиздюлей. — Слушай, давай так, — парень поднял руки. — Я не хочу с тобой воевать. Мы с тобой в принципе не такие разные: ты бегаешь за Алисой, я бегаю за Алисой. В конце концов мы падаем в кроличью нору и вместе с Алисой оттуда выбираемся. Я не собираюсь причинять ей вред, окей? «Слова ничего не значат.» — …ты пуленепробиваемый. Но знаешь, что? Есть у меня один такой же знакомый. Я привык. Риз улыбнулся. — А теперь давай подумаем, как нам троим не отхватить люлей от ваших родителей. Хотя бы ради Алисы, окей? «Педофил.» *** — Ах ты старый пиздун! Фике выбила с ноги дверь в кабинет, однако хирург лишь лениво отмахнулся: он был слишком занят имплантацией растения в череп оперируемого. — Алиса выскочила из окна твоей богодельни и убежала в лес. Что всё это значит? — Она просто принесла мне необходимую для восстановления глаза деталь. — …какого глаза? Фике наконец перевела взгляд на того, кто лежит на столе. Пару секунд она смотрела на Макса, который со стальным спокойствием смотрел на неё в ответ, а потом обернулась на Дженни, стоявшую позади. — …я очень извиняюсь, а мне надо беспокоиться, что мой сын лишился глаза? — не зная, что вообще делать, уточнила мисс Брукс, посмотрев на Кольта. — Что? О, нет. Глаз, конечно, уже не восстановить, но ему нашли замену. Будет выглядеть очень инородно, однако никаких осложнений или проблем со зрением не будет, — доктор говорил так, как будто ничего особенного не произошло. — Макс… ты в порядке? Что произошло? Тебе больно? — мать слегка расслабилась, и тем не менее звучала настороженно. Мальчик парой жестов показал отрицание, а потом махнул на Риза, спихивая ответственность за объяснения на него. — Ситуация была безвыходная, — принял это бремя ветеринар, который уже двенадцать часов выполнял работу ассистента и хотел просто умереть. — Мы ходили по лесу, когда вокруг началась какая-то чертовщина: мы оказались на болоте, и на нас напала стая диких человеко-змей. Мы вернулись в город, я остался ассистировать операцию по извлечению стрелы, а Алиса ушла за этим странным растением, которое мы сейчас имплантируем… — Вы что, отпустили её одну?! Это же опасно! — встревоженно закричала Дженни. — …вы… Её… Куда вы, блять, отправили мою дочь одну? — у Фике задергался глаз, и теперь они с Ризом были довольно похожи. — Во-первых, это была её инцициатива, — заметил доктор. — Во-вторых, ну ничего опасного там не было… — Ну да блять, кроме того, что эта херня растет на дне ебучего озера, — Фике махнула рукой, — а вокруг руины старого замка, кишащего всякими тварями, которые сжирают по три человека из трех приходящих ежегодно. Риз пару секунд смотрел на мисс Кляйн, затем медленно обернулся к Кольту и после этого уточнил: — И вот с этим она справиться должна была сама? — Именно, — невозмутимо кивнул хирург. — И, как видишь, она справилась. А теперь пошли все нахуй из моего кабинета, кроме рыжего! У меня тут, блять, процедурная, а не бордель!