О психологии и бессмертии

Брайт где-то пятнадцать минут ебался с ключами от фургона, прежде чем наконец сдался. Конечно, он сам в этом был виноват: полчаса назад самолично сломал замок, пытаясь открыть дверь в попыхах, а теперь стоит и матерится. Ну не дебил ли? Зато с фонарем, целым амулетом и живым психотерапевтом, да. Решение пришло быстро: в дом этого засранца он уже вламывался, так что если это сделает снова, то явно не огребет. По крайней мере сильно. Собравшись с духом, Джек немного отступил, выдохнул, и с разбега зацепился за верх забора, после чего, лихо перемахнув, метнулся к окну. Выхватив несчастную карточку, на которой денег было меньше, чем у Гласса женщин, доктор виденным парой дней ранее способом открыл окно и упал в него, уже чувствуя, как псарня Саймона выехала по его несчастную жопу. Закрыв окно, он устало плюхнулся на диван в гостиной и развалился на нем, чувствуя усталость. Спина ныла так, что стоило хоть немного расслабиться, как она превращалась в сплошной кусок боли. Хотелось сдохнуть на месте, просто переселиться в другое тело и идти ебать проституток где-нибудь в соседнем штате, но, увы, так было нельзя. Сбоку послышался тихий лай. Обернувшись на Лесли, Джек тяжело вздохнул: псина вроде не выглядела враждебно и не хотела отгрызть ему ебальник. — Бля, ну дай полежать спокойно, а? Не буду я твоего хозяина убивать… Собака тихо буркнула и подошла к дивану, улеглась неподалеку и уставилась на вторженца. — …чё, правда? Лесли не ответила, просто смотрела на говорящего с ней человека как на дебила, который искренне верил в межрасовую коммуникацию. — Ну хоть кто-то в вашей семейке умный, — вздохнул Джек. — Хотя, не то, чтобы этот засранец был тупым… Слушай, ты будешь сильно возражать, если я, скажем, завербую его в фонд? Представь себе: контроль людей через психотерапевта… Хотя, не факт, что он согласится. Может, соблазнить его? Найду женское тело, ну или мужское посимпатичнее. Слушай, твой хозяин гей? Лесли всё еще смотрела на него как на дебила. — Слушай, а глаза у него правда зеленые? А он зоофил? А девушка у него есть? Или была хотя бы? А парень? Немного подумав, собака встала и, бросив следить за опасным долбоебом, убежала в глубь дома. Джек, который внезапно увлекся разговором с псом, пересилил себя и встал, двинувшись за ним. Ему хотелось хоть с кем-то обсудить свои мысли по поводу чертового Гласса, выложить всё и систематизировать хотя бы в разговоре с собакой, хоть в его ситуации о таком только с Лесли и можно было поговорить. Хвост вильнул, исчезнув в дверном проеме, откуда сочился ослепляющий свет. Не долго думая, доктор зашел внутрь, и собака баркнула, привлекая внимание Саймона. Парень обернулся: он сидел за столом и читал книгу под теплой желтой лампой, которая была приятна в полной темноте. — М? Надо было всё таки закрыть дверь… — …дверь была открыта? — А вы как в дом попали? — Неважно… Джек осмотрелся. В комнате было достаточно места: в ней умещался шкаф во всю стену, разворошенная двуспальная кровать, стол и два кресла: одно у стола, другое рядом, и второе выглядело крайне заманчиво. В любом случае, в помещении было достаточно места, чтобы просто пройтись от двери до окна. Без зазрения совести Брайт подошел к оставшемуся свободному месту и плюхнулся в него, перевесив голову и ноги через подлокотники. Говорят, собаки похожи на своих хозяев. Саймон, как и Лесли, пару секунд смотрел на незваного гостя, а затем вернулся к книге. Парень выглядел спокойным и уставшим, и тем не менее даже после всей ебанутой ночи он не шел спать, хоть время давно перевалило за полночь. Он выглядел как человек, увлеченный какой-то запрещенной книгой, которую почитать удавалось лишь под покровом ночи. Названия книги видно не было, но это явно было что-то заумное: иногда Саймон тупил, перечитывал страницу по нескольку раз, потом возвращался на отмеченные ранее закладки, смотрел на пялившегося на него Джека и возвращался к книге. — …что читаешь? — Статья о сложных случаях при работе с патологическими лжецами. — Статья? — Мне достался редкий экземпляр — книжный. — И зачем она тебе? — На работе тяжелый случай. — Спать не пойдешь, пока не разберешься? — Нет, думаю, сегодня обойдусь без сна. — Ты так свою работу ценишь? — Нет. Просто это довольно интересно. — …нихуя не понял. Ты не идешь спать потому что… Почему? — Потому что в сутках слишком мало часов, а я слишком медленный. — …ты же знаешь, что такими темпами сдохнешь? — Предполагаю. — Суицидник? Я тоже. — Но я не самоубийца. — А кто ты? — Просто человек, полагаю. — Тебе друзья не говорили, что ты похож на труп? — У меня… А, точно. У меня нет друзей. — …совсем? — Если вы про людей, которым хочется со мной общаться, то да. Я предпочитаю не знакомиться: это слишком сложно. — А родители? — Мы почти не общаемся. — …я тоже со своими почти не общаюсь. Тебе от этого не херово, нет? — Нет, — Гласс слегка улыбнулся. — Но, думаю, я вас понимаю. Я тоже скучаю по родителям. — Нихера ты не понимаешь, — внезапно зло буркнул Джек, который даже не стал отрицать очевидное. — Твои родители в Луизиане. А мои… Если бы я, блять, знал. — Не понимаю… Да, пожалуй, вы правы. Саймон оторвался от книги и уставился в окно. — В конце концов, такова людская сущность, и такова главная проблема психологии: в чужую голову не залезть. Можно только попытаться. Но знаете, что? Парень улыбнулся. — Вам тоже не понять, например, что чувствую я. — …и? — Что «и»? — Что ты чувствуешь? Психолог прыснул. — Это то, что я не расскажу никому. — Даже мне? — Вы думаете, вы особенный? — Ну, если ты рисковал ради меня своей жопой, то, вероятно, да. — Так наивно с вашей стороны думать подобным образом. — Так что ты чувствуешь? Повисло молчание, и Джек, ведомый любопытством, сел в кресле, смотря на хитро прищурившегося психолога. — Может быть, совершенно ничего? — пожал плечами парень. Насмешливая улыбка ярко сияла в теплом свете. Его глаза, в которых едва ли можно было рассмотреть цвет радужки, светились теплым тягучим весельем. — Правда? — чувствуя глупость вопроса, поинтересовался Джек. — Кто знает. — А может, я тебе нравлюсь? — Нравитесь? — Ты ради меня жопой рисковал, опять же. — О. Это просто моя… так скажем, старая привычка. — Привычка бросаться на амбразуру ради придурка, которого ты знаешь три дня? — саркастично изогнув бровь фыркнул Джек. — М? Да, примерно так. На взгляд Брайта, полный непонимания и сомнения в его адекватности, Саймон просто вздохнул. — Ну а что? Думали, вы тут один такой прямолинейный? Я люблю собак, ведь я и сам верная псина, которую обязательно бросят, а она еще несколько лет будет оправдывать хозяина. Такая вот вредная привычка. Вы курите, а я бегаю за всеми. Доктор рассматривал неспешно говорящего парня, пытаясь понять, удивляться ему или нет. Он выглядел как злодей, выкладывающий перед умирающим героем свою трагичную предысторию, над которой смеется. Это имело свой изощренный шарм. — …и я тебе не нравлюсь? Вообще? — А должны? — У тебя правда зеленые глаза? Саймон склонил голову на бок. — Серьезно? Вы правда спрашиваете вот это? — Да. Серьезно. У тебя правда глаза зеленые? — …они серые. Самые обычные серые глаза. Саймон тяжело вздохнул и вернулся к книге. — Можете занять кровать или диван в гостиной. Делайте, что хотите: в любом случае, вы меня слушать не будете, а знать, что с вашей машиной, я желания не имею. Джек смерил его быстрым оценивающим взглядом, подумал с пару секунд и снова лег в кресле, прикрыв глаза. Свет лампы был теплым, периодический шелест страниц успокаивающим, а тяжелые вздохи страдающего Саймона приятными. Ночь обещала быть тихой.