О психологии и бессмертии

— Хотите конфету? Джек дернулся то ли от неожиданности, то ли от того, что вопрос исходил от Саймона. — Какой вы нервный, — пробурчал Гласс. — Я всё еще жду ответ. — …давай, — с легким подозрением Джек кивнул. Ему безумно хотелось курить, а сигареты кончились: оставалось надеяться, что он сможет отвлечься на что-то еще. Парень вытащил из кармана леденец в ярко-зеленой упаковке, чему Брайт искренне удивился, так как ожидал услышать: «а она тебя не хочет». — Какого черта ты таскаешь что-то подобное с собой? — уже хрустя оберткой, поинтересовался он даже почти без сарказма. — Не знаю. Они мне просто нравятся. — Я думал, с чаем едят печенье там, а не мятные леденцы. — Один человек сказал, что они такие же зеленые, как мои глаза. Наверное, поэтому мне они нравятся. Брайт глянул на психолога, пытаясь в закатном свете рассмотреть цвет его глаз. Тем не менее даже в свете зажегшихся желтых фонарей они казались серыми. — Дайте угадаю: серые? — Именно. — Что ж. Думаю, они и вправду серые, — пожал плечами Саймон. Он оперся на кирпичную стену дома и сполз по ней на асфальт, закрыв глаза. Он выглядел сонным после дня работы и явно неохотно пошел на охоту за первой по списку аномалией. — Зря ты всё таки не выпил кофе, — не менее заебанно Джек сел на корточки, разгрызая леденец. — И от меня как от вас бы воняло. Сигарет только не хватает. — Ты же в курсе, что нам еще с вероятностью процентов пятьдесят бегать от какой-то хуйни с ножом? — Да-а… Я брошу вас и залезу на фонарный столб. Оно будет убивать вас, а я посплю. — У тебя кровь носом идет. — А еще я сейчас в обморок грохнусь. И это будет ваша проблема. — Надейся. Джек вытащил из недр своего пальто две кипы бумаг на две жертвы, которых они могли встретить. Анна Мур и Маркус Гейзенберг: одна изнасилована и расчленена, второй просто расчленен. Оба убиты на улице под разбитыми фонарями и оба соответствуют двум городским легендам, которые кое-как смог вытащить из своей набитой хуями головы Гласс: одна сущность в виде темного женского силуэта ходит по неосвещенным улицам и убивает всё, что видит, а вторая, видимая только в свете фонарей, бьет лампочки. Выходила какая-то странная история, и тем не менее надо было это расследовать. — Как думаешь, они были сектантами или жертвами сектантов? — задал он вопрос скорее в никуда, не особо надеясь, что Саймон еще бодрствует. — Не удивлюсь, если и то, и другое одновременно, — на удивление откликнулся Гласс. — В досье было сказано, что они были друзьями, которые перед смертью вели себя странно. Плюс, те же удары в сердце, послужившие причиной смерти. — Но это догадки только в пользу того, что они стали жертвами. — То, что они стали аномалиями? — Возможно, их убийство было частью превращения их в аномалию. — Разве не выгоднее сделать это с собой? Бессмертие, все дела. — Бессмертие — хуйня. — И то верно… — Саймон зевнул. — Ну а вообще, пока они просто единственные подозреваемые на роль культистов. — А может, убийцей был библиотекарь? Типа, он заведует книгами. Там наверняка найдется какая-нибудь культистская дичь. — Культ из одного человека? — А что? Цель — ну, допустим, призвать Алого Короля. — Не слышал о таком. — Прости, я забегаю вперед. Думаю, всё же пока доступной нам информации слишком мало, чтобы делать какие-то выводы. — Стоило еще пособирать улики. — У нас было два варианта: рыться в огромной, мать его, библиотеке, где тоже наверняка происходит какая-то дичь, или пойти допрашивать твоих пациентов. Ну что, какой выберешь? — Ладно, ладно, не язвите только. Повисла тишина. Саймон наконец окончательно отрубился, а Брайт скучающе осматривался, ожидая, когда по улице пройдет жуткая херня. В принципе, город выглядел тихим и спокойным. Максимум, странным было расположение улиц: семь несчастных полос гнулись из стороны в сторону, пересекаясь друг с другом по нескольку раз, как будто архитектор напился и решил ввести столь нестандартное решение. Во всем же остальном он был таким же нормальным, как и все остальные маленькие города: старые постройки, тихая река неподалеку, густой лес, где, наверное, гуляли педофилы и маньяки, и прочее говно. Но это всё ровно до того момента, когда вспоминаешь, сколько дичи творится в изолированном поселении, о котором все давно забыли. Когда часы на его руке отсчитали семь минут двенадцатого, вдалеке послышалось шарканье. Отвесив крепкий подзатыльник психиатру, который матерясь и чертыхаясь подскочил, Джек поднялся следом, толкая парня на свет. Звуки быстро приближались, и они явно не были похожи на описываемый свидетелями спокойный шаг. — Что за нахуй… — Что происходит? — Тихо, я сам не ебу… Джек всмотрелся в темноту. Поначалу ничего не было видно, а затем, когда их и неизвестную сущность стали разделять метров двадцать, он смог разглядеть во тьме силуэт. Неуклюжий, словно бы потерявший ощущение собственного тела женский силуэт бежал на них. И не с ножом, как было написано в отчетах. А с тесаком. — Блять, Саймон, приятно было познакомиться… — Чё это за хуйня?! Ты в курсе, что о таком предупреждать надо?! — Ну ебаный рот, о таком я бы тебе наверное рассказал! Ну не настолько ж я мразь! — Ладно, ладно… На свету же мы в безопасности, да? Смотря на то, как быстро приближается аномальная хтонь, Саймон сглотнул. Кажется, он сам в это не особо верил. Когда между людьми и аномалией осталось около трех метров, Саймон тяжело вздохнул. Ну что, пиздец… Не так он себе смерть представлял… Хотя, всё равно эпично. Тем не менее, перед линией света фигура замерла с занесенным тесаком. И она определенно была обращена в сторону Джека. — …слышь. Она на тебя смотрит. — А я, еб твою налево, не вижу. — А почему оно на тебя смотрит? — У меня есть идея… Свет на секунду моргнул, и Джек, выругавшись, выхватил из под рубашки богато украшенный золотой медальон с алым рубином в центре. — Слушай внимательно, — затараторил он, стягивая с себя пальто. — Эта штука пиздец как важна, — сквозь зубы прошипел доктор, поглядывая на существо, которое перевело взгляд на медальон. — Не трогай его голыми руками. А то сдохнешь. И не смей бросать. Бросишь и удерешь… Джек всучил Саймону пальто, в которое завернул амулет. — …будешь молить о пощаде. Не смей. Не смей бросать его, понял? Если я умру, утром отдашь фондовцам. Я скоро вернусь. Не смей, сволочь… — Беги уже, долбоеб! Прижав к себе пальто, Гласс пнул Джека в колено. — Если я из-за тебя сдохну, таких пиздюлей с того света пропишу — во век не забудешь, сволочь! Не ответив, Джек бросился с места. Фигура с тесаком действительно не дернулась: Саймон только смотрел на нее, слушая, как Джек убегает куда-то. Вот это он влип, конечно… Когда шаги затихли, Саймон остался один на один с мрачной тенью. Отчаянно пытаясь не материться хотя бы вслух, он покрепче сжал пальто. Свет моргнул снова, и фигура дернулась к нему, хоть тут же и отступила. Мда-мда-мда, сме-ерть… Да какая к черту смерть? Он еще молодой, бегает быстро. Ладно, всё, паника ничего не решит, только помешает вовремя рвануть. Да и… Он привык немножко… Саймон тяжело вздохнул и сел на землю, пробормотав тихое «бля». Что он там говорил, что не хочет пропахнуть кофе и сигаретами? Да уж лучше пропахнет, ведь курить сигареты, (а может и не только сигареты,) сейчас хотелось. Тьфу блин, разволновался, помирать тут собрался, и всё из-за этого придурка. Ну, смерть не звучала в его реалиях как-то отдаленно или нереально. Он достаточно быстро с этим смирился, так что оставалось только злиться на ситуацию и на этого придурка. Всучил ему этот медальон и свалил. Ну вот умрет Гласс с этой хренью, и что дальше? Свет снова сбоит. Да ебаный рот блять сука нахуй. Они тут что, его сначала до инфаркта довести решили? Отличное решение, скоты. Тем не менее, он, фыркнув, выдохнул. Ну да хрен с ним. Закрыв глаза, Саймон стал слушать. На улицах ночью из-за местных слухов никто не гулял, машины не ездили. Аномалия стояла неподвижно, даже не дыша. Оставалось только слушать собственное сердцебиение. ... Саймон открыл глаза. Лучше помереть, чем просто ждать. Он смело уставился на странную хрень, горя желанием послать ее куда подальше вслух. Свет моргнул. Еще раз. Снова. Снова… Саймон продолжил пялиться на перемещавшуюся туда-сюда тень. Бросить что ли этот медальон… …ну а если этот придурок из-за этого помрет? Конечно, хрен с ним, но всё же нехорошо это. Здесь помрет либо гарантированно он, либо с некоторым шансом они оба. Ну, Саймон смерти не особо боится, а этого засранца жалко. Саймон тяжело вздохнул. Ну вот опять говорит его внутренний суицидник. Привязываться к кому-то до идиотизма, вкладывать в эти взаимоотношения всю душу, а потом говорить себе: «ну я этого ожидал», когда кинут. В этот раз дело дошло до того, чтобы отдать кому-то свою душу буквально. Ну да ладно, уже поздно. Привязался, зараза. Он так любил собак, что сам стал псиной. Иронично. Свет моргает всё чаще, а тень успевает подойти всё ближе. Однако появляется звук, не принадлежащий ни тени, ни фонарю. Саймон обернулся на него и увидел быстро приближающийся огонек. — Спасибо, что не съебался! Джек пронесся по тьме и, замахнувшись масляной лампой, на бегу треснул ей по аномалии. К удивлению Гласса это сработало: силуэт отшатнулся и стал неумело махать тесаком. — Нахуй иди! Нахуй, я сказал! Пошел! Нахуй! Брайт продолжил бить аномалию, которая такого вообще не ожидала. Еще пару ударов спустя она выронила оружие и отшатнулась, а потом и вовсе развернулась, пытаясь убежать. Это ей удалось, лишь когда доктор прощально треснул сущность по спине. После этого он лишь отступил на свет, наблюдая, как фигура неуклюже бежит прочь. — Испугался?— Джек обернулся на Саймона, хмыкнув. — Кровь из… — Ты ебанулся?! Ты чего творишь?! Что это было?! Какого хрена это сработало?! Это… — Да-да-да, всё, пошли, — Джек поднял психотерапевта за шкирку и, забрав пальто, толкнул парня в сторону дома. — Ты чокнулся?! Как тебе эта идиотская идея вообще в голову пришла, козел?! — Шуруй, шуруй. — Ты меня за долбоеба держишь?! — Ага. — Ну ты сука конечно…