Невыносимомо вокруг

Находиться здесь сейчас сравнимо со спасением всевышнего. Не лучшее место, конечно, но теперь совершенно точно нет угрозы обморожения, хотя прохладный ветер всё равно пробирается сквозь тонкие щели в двери. Тёплое мужское плечо, так внезапно оказавшееся рядом, особенно греет, может даже не физически. — Глеб, —впервые за такое долгое время выпаливает новый знакомый. Кажется, больше никакой информации от него не последует; почему подобрал случайного мальчишку на улице, краткий рассказ жизни, может, отдельная заманчивая история, возраст, в конце концов, — всё это так и останется неизвестным. — Слава, — такой же краткий ответ, хотя вопрос никто и не собирался задавать. Михайлов всё продолжал с опаской оглядываться, будто уже где-то видел точь в точь похожее место, вернее испытывал те же ощущения, что и сейчас. Чувства. Чувства оказались гораздо важнее, чем зрительная память. С ней тяжело справиться, можно и запутаться, когда в голове огромное множество картинок из разных уголков мира, и всегда одна сменяет другую. Атмосфера же, которую предоставляют место, люди, погода, да все что угодно, — запоминается абсолютно всегда, надолго и почти никогда ни с чем её невозможно сравнить. Но отнюдь не в этот раз. После долгих сомнений приходит ясное понимание: тревога. Именно то слово, которым можно описать этот мрачный, скорбный уголок. Трясущиеся пронизыванмые до костей ледянящим ветром кисти рук, невозможность даже на милиметр двинуть онемевшее тело, поток кричащих, перебивающих друг друга мыслей, и одновременно с тем пустое, не выражающее ни единой эмоции, сознание — всё это точно подходит под описание безнадёжного места. Хватило сил слабо приподнять руку, ведь невыносимой тремор окольцовывал её по всей площади. Боязливо и почти безжизненно сцепляя в тугой замок пальцы чужой кисти, теперь тряску перекидывая на чужое тело, в схватке получая уже двойную силу. От обоих послышались тихие смешки, разбавляющие редкими забавами это гнетущее состояние. Вскоре, отогревшись и подобрав с пола рюкзак, Слава кладёт его на скамейку, а после сверху укладывает свою голову, делая вид, что это самая мягкая и комфортная подушка на которой ему только доводилось разместиться. Чувствует, как сверху на него кладут тяжёлую руку, после ледяные кончики пальцев пробираются под кофту и начинают поглаживать тонкую кожу одними только подушечками. Сердце теперь бьётся с каждым ударом чаще, дыхание сковывает неизвестный крепкий замок прямо внутри груди, сделать вдох кажется невыполнимой задачей. Хочется убрать от себя эти чужие теперь хищные руки, откинуть пыльный и местами порваный рюкзак, слезть со скрипящей скамейки, просто оказаться в пустоте, но очень сильная тяжесть не даёт выполнить ничего из этого. С огромным усилием тянется к карману, там, возможно, ёще остались таблетки. Успокаивающие, от головы, сильные антидепрессанты, какие-то с названием, которое невозможно прочитать, некоторые по пути выпали — всё это никакой врач не прописывал, но с ними становится и правда в разы легче. На эти таблетки и так уходят последние деньги, на нормальное лечение не хватает. Вытаскивает из блистеров, собирает в кучу и начинает глотать одну за одной. Во рту пересохло, это добавляет только проблем. Слышится громкий отдаваемый эхом щелчок, после шипение, у лица оказывается банка пива, Михайлов сразу считает отличным решением запить алкоголем сильные препараты, это лучше, чем давиться таблетками. — Обними меня, мне плохо, — выпаливает и сразу жмурится от того, что сам дёргается. Голубин тянет к себе усаживая рядом. Одной рукой обнимает прижимая к себе ближе и накидывает свою олимпийку на парня, второй начинает что-то усердно искать по разбросанным вещам тихо ругаясь. Наконец находит какую-то пачку радостно восклицая. — Сейчас будет легче, я всё устрою, — проговаривает Глеб и, положив таблетку в рот, начинает аккуратно целовать младшего. Тот не сильно осознает происходящее, дериализация играет очень злушу шутку. Таблетка в итоге неожиданно проскальзывает в глотку, после чего Голубин сразу отстраняется.Никто не предаёт особого значения и отчёта своим действиям. Слава лишь смиренно ждёт чуда, что избавит его от мук. Резко потухает одинокая лампочка, которая до этого только слегка освещала помещение часто мерцая. Глаза достаточно быстро привыкают к успокаивающей темноте. Тихий и очень едкий гул в ушах достаточно расслабляет. Со временем тело становится тяжёлым, Слава валится на Голубина, тот приподнимается и парнишка головой уже оказывается на его коленях. Дыхание и сердцебиение наконец замедляются, даже слишком. Глеб иногда проверяет пульс, иногда не сразу, но всегда находит. Михайлов же либо очень быстро уснул, либо находится в отключке, это не сильно важно, главное живой. Блондин укрывает его своей одежой, ближе к ночи холодает гораздо более ощутимо. Сам не сильно обращает внимание на погоду. Тонкими пальцами достаёт из кармана побитый телефон и старается быстро что-то найти. Поиски длятся недолго, радостно восклицает и слегка трясёт Славу за пчело, чтобы сообщить очень важную новость