тебе кажется

Вадим закрывает за собой дверь комнаты, оставаясь в одиночестве. Хмурым взглядом окидывает помещение, проходя дальше, к кровати, и кладя на неё рюкзак с вещами. Напряжённо поджав губы он расстегивает молнию и начинает разбирать аккуратно сложенные вещи. Оставляет в близком доступе пистолет, надёжно спрятав его. Проверяет телефон, но сети всё также не обнаруживает. Он бросает смартфон на кровать и стягивает с себя одежду. Вдруг из кармана куртки выпадают две карты, оказываясь на ковре лицевой стороной вверх. Дракон смотрит на них, на пару мгновений замерев, так и не стянув с себя до конца серую футболку. Будто не выдержав, он брезгливо морщится и, развернувшись и идя в ванную, раздражённо наступает на «Шута» ботинком. Стоя в душе под горячей водой, ошпаривая кипятком лицо в попытке прийти в себя, Вадим прокручивает в голове разговор с Ним. Закрыв глаза, чтобы намылить голову шампунем, он видит перед собой интерьер его кабинета: кресты, иконы. Кукла вуду на столе рядом с портсигаром. Голос.

Некоторое время назад.

— В общем, я наёмный убийца, которого мучают кошмары, — спокойно говорит Дракон, пытаясь не обращать внимания на ужасающий интерьер кабинета. Приходится смотреть мужчине «в глаза», а то бишь в своё отражение. Человек спокойно улыбается, не давая Вадиму продолжить свою душещипательную историю: — Вадим, я прекрасно понимаю ваше желание меня обмануть, но у вас ничего не выйдет. Мы знаем о вас достаточно, чтобы понять, что муки совести вам не знакомы. Дракон хмурится, меняясь в лице. Откинувшись на спинку кресла, он скрещивает руки на груди, внимательно рассматривая Человека. Молчит. Тот продолжает: — Несмотря на то, что цель вашего визита к нам в поместье, скажем прямо, несколько банальна, мы всё равно рады вас здесь видеть, — он улыбается, — тем более, что мы способны вам помочь с вашей настоящей проблемой. — Проблемой? — спрашивает Вадим, изогнув бровь, и усмехается. — Если у вас действительно на меня нарыто так много информации, вы должны быть в курсе, что никаких нерешённых проблем у меня нет. — Вадим, — терпеливо начинает Он, — врать и бравадиться имеет смысл в компании тех, кто о вас ничего не знает и вашей души не чувствует. Вы же не думаете, будто я не знаю, почему вы так нервничаете сейчас? — мужчина спокойно тянет руку мимо куклы к портсигару. Вадик стоически молчит, щепетильно следя за каждым его движением. — Подумать только. Вы же такой умный человек. Закончили истфак, умны, начитаны… и всё же слабы перед некоторыми вещами, как дитя. Сделаете мне одолжение? Я избавлю вас от необходимости смотреть на это, — он берёт куклу вуду и, другой рукой открыв ящик стола, убирает её вовнутрь, — а взамен попрошу вас вытянуть две карты из колоды мне на потеху. — Карты? Мужчина достаёт из того же ящика таро и протягивает их Вадиму, ничего не отвечая. — … Нет, — отказывается Дракон, вставая с кресла, — я во всю эту чушь не верю, и вам мною манипулировать не дам. Вы думаете, я не знаю, как эти фокусы цыганские работают? Я достану какую-то хрень и вы внушите мне, что это точно-точно про меня, хотя на самом деле просто подберёте удобную трактовку, красиво подстраивающуюся под ту инфу, что вы про меня откопали в хрен пойми каких источниках. — Бросьте, Вадим, — спокойно говорит Он, — мы оба знаем, что вы не уснёте, если не попробуете открыть карты. Вадим смотрит на него с обжигающей ненавистью. — Хорошо. Но только при одном условии. Мужчина будто бы удивлённо вскидывает брови, однако тут же приглашающее ведёт рукой в воздухе: — Конечно. Мне даже интересно. Условий мне здесь ещё не ставили. — Всегда приятно быть первым, — по привычке слегка ухмыляется Вадим, однако хмурость ни на секунду не исчезает с его лица, — я выберу карты, но только после вас, — он улыбается, забирая из рук мужчины колоду и начиная её мешать, — а я уже дам трактовку тому, что они значат. Ну? Тяните. Он протягивает слегка растерявшемуся мужчине колоду. Тот поджимает губы, замерев, однако всё же тянется рукой к картам, выуживая две прямо из верхушки стопки. Вадим тут же забирает их у него из рук, разглядывая: — Во как. Император и Суд. Хотели погадать — пожалуйста. Я плохо во всем этом разбираюсь, конечно, — он садится обратно в кресло и по-хозяйски закидывает на стол ноги, — но когда-то я и не такой эзотерикой занимался. Император — это, очевидно, вы. Авторитарный, консервативный, жутко амбициозный. Диктует другим свои правила. Всё хочет держать под контролем! А всё потому что ссыкует, что его же подданные в конце концов его и зарежут. Ну а «Суд» — это либо ваша склонность выставлять напоказ окружающим последствия их ошибок прошлого, каким бы давним оно ни было, либо просто то, что вас ждёт в конце пути. Потому что вы, очевидно, должны предстать перед судом. Хотя бы потому что что-то у вас тут не так. Что-то… у меня чуйка не идеальная, конечно, но даже мой нос сигналит, что дела вы тут не благородные совсем проворачиваете, — Вадик улыбается, внимательно глядя на человека напротив, — ну, что молчите? Как вам, интересно было себя по ту сторону почувствовать? В роли испытуемого, м? Человек молчит ещё какое-то время. — Я свою часть сделки выполнил. Теперь вы тяните карты, — наконец спокойно, но твёрже, чем прежде, произносит он. — Да пожалуйста, — фыркает Вадим, доставая две карты и бросая их на стол. Опустив взгляд, он даже усмехается, — тут что, колода из старших арканов только? Где все тузы и тройки? — Они там есть, — спокойно говорит Он, — просто ко мне «тузы и тройки» не приходят. Вадик хмыкает, слегка качает головой. — Ну конечно, жопу мне ещё полижи, — он кивает на карты, — давай, трактуй их по-быстрому, и я побежал. У меня ещё дел куча. — Твои карты я знал и без всего этого перфоманса, мне лишь было важно, чтобы ты сам достал их из колоды, — терпеливо говорит Он, всё больше вместе с тем раздражаясь, — «Шут» и «Дьявол»… Да эти карты у тебя на лбу написаны, здесь и слепому всё ясно! Привлекательный, самовлюблённый эгоист и манипулятор, играющий на слабостях других людей. Любвеобильный, до ужаса привязчивый к любым удовольствиям. Человек с низкими моральными принципами, лжец, Дьявол-искуситель… - Ну к чему так много меня хвалить, я ж и зазнаться могу... - Выскочка, авантюрист, бунтарь, импульсивный и склонный к необдуманным поступкам. Всё это делает тебя непредсказуемым, тем, за кем не хочется долго следовать — слишком утомительно. Бодрый, с виду до боли в глазах оптимистичный, — Он морщится, — а на самом деле за душой чёрти что происходит. Со стороны и не скажешь ведь, идиот ты или просто притворяешься ради своих корыстных целей. Или, может, и не корыстных. Может, ты корчишь из себя шута только чтобы спрятаться за этой маской? Может, на самом деле за ней прячется маленький, жалкий, недолюбленный ребёнок, который так и не смог простить собственную семью? Вадим молча и с виду безразлично смотрит на Него. Мужчина вздыхает, потирая переносицу под очками: — Можешь идти. Тебя проводят до твоей комнаты.

Сейчас.

Вадим тогда оставил карты на столе — и он в этом точно уверен. Но как они оказались в его кармане? Неужели провожающий его слуга «Императора» подсунул как-то незаметно? И Вадик даже ничего не почувствовал? Бред. Он выключает воду, выходя из душа, и протирает лицо одним из полотенец, глядя в своё отражение. На лбу у него, видите ли, написано всё. Ага, как же. Разве что невидимыми чернилами. Наверняка всё подтасовал, а до того через бывших однокурсников вышел на информаторов, которые и рассказали ему всё о его прошлом. Вот закончит он здесь с Алтаном — и вернётся в город, отыщет болтливого придурка — или придурков — и выбьет все зубы, а язык скормит крысам. Ибо нехуй. Он, конечно, отходчивый. Но такого не простит. Когда Вадим уже надевает ботинки, собираясь выйти из комнаты и осмотреться в поместье, в дверь вдруг стучат и бодро напоминают об ужине, на который следует спуститься в ближайшие десять минут. Дракон вздыхает. Что ж, маршрут перестроен, ладно. В конце концов, наверняка Дагбаев тоже спустится поесть. Будет возможность с ним поболтать, пофлиртовать… Отвлечься. В обеденной довольно просторно. В середине комнаты стоит довольно большой стол, рассчитанный, судя по всему, по меньшей мере человек на двадцать. На одной стороне сидят Олег и Серёжа; первый слегка хмуро поглядывает на мельтешащего возле камина Флегетона, а второй ковыряется в тарелке вилкой. Через пару сидений в одиночестве сидит Александр. Он спокойно и не без аристократичных манер отрезает при помощи ножа и вилки кусочек курицы и следом запивает всё предложенным вином. Володя уместился почти напротив — слишком постеснялся сесть рядом или зеркально. Глядя на Сашу, он почти забывает о еде, и та успевает остыть в его тарелке. Какой же он красивый, думает Володя. Будто сошёл со страниц какого-то романа, не иначе. Он напоминает себе: ты просто влюбился, вот и преувеличиваешь его невероятность, это пройдёт, просто собирай вещи и уезжай, это место какое-то странное, с ним же точно что-то не так! Но… не может послушаться. Ведь он, этот Поэт, тоже, получается, сломленный, как и он. Иначе бы его здесь попросту не было бы! А если он сломлен, значит, наверно, ему можно помочь — и Володя честно сомневается, что этот «Умный Человек» или кто-то из его прихвостней на такое способен. Значит, его спасти должен он. Так он и улучшит чью-то жизнь, и, возможно, успокоит муки совести. Узнать бы только, что с ним такое приключилось, что он тут? Но как с ним заговорить? У него голова кружится только от одной мысли, сейчас, в такой странной тишине открыть рот и обратиться к нему — он уверен, что его голосок точно задрожит, и без того красное от шрамов лицо ещё сильней покраснеет, и он больше не посмеет даже взглянуть на мужчину напротив. Нет, нет. Точно не сейчас. Вадим, не заметив за столом Алтана, садится на произвольно выбранное место, начиная есть. Где-то в процессе его, конечно, посещает мысль, что еда может быть чем-то отравлена — но это всё же кажется ему маловероятным. Вряд ли бы хозяева всего этого аттракциона стали бы проворачивать такую схему только чтобы подмешать им мышьяк и закопать пару трупов на заднем дворе. Если тут что-то такое и промышляют, нужно ждать чего-то поизящнее, поинтереснее… Он таких, как этот «Человек», как орешки щёлкает. Опыт большой. Вдруг в обеденную заходит заметно опоздавший Дагбаев. Вадим, взглянув на него, слегка улыбается, приглашая сесть рядом с собой, однако парень на это лишь закатывает глаза, специально садясь в другой угол. Дракон усмехается такой принципиальности, а затем, уже через минуту закончив есть, берёт свой бокал и нагло подсаживается на свободное местечко рядом со своей целью. — И что же столь очаровательный юноша забыл в таком злачном пристанище поломанных душ? — с улыбкой интересуется Вадим. Алтан закатывает глаза: — Это не твоё дело. — Ну-ну, — пытается он несколько смягчить разговор, — я же без задней мысли. Просто интересно. Меня вот кошмары замучили. А у тебя что такого случилось, м? Золотко… Дагбаев вдруг вспыхивает, поворачиваясь и глядя на него встревоженным алым взглядом. Вадим невинно хлопает ресничками. Алтан, наконец собравшись, резко хватает его за подбородок, с угрозой смотря прямо в глаза: — Ещё хоть раз так меня назовёшь — и окажешься в местечке ещё более злачным, чем это, понял?! Вадим сначала замирает, однако в следующую же секунду расплывается в улыбке. Алтан, несколько смутившись всё же своей импульсивностью, ослабляет хватку, убирая от Вадика руки и вновь садясь ровно на своё место. Дракон с флиртующей ухмылкой склоняет голову чуть набок, продолжая вглядываться в слегка растерянное бледное личико. Говорит негромко, сладковатым тоном, с лёгкой хрипотцой: — Как скажешь, — он берёт со стола красное яблоко, протирает его о ткань майки и протягивает парню, — держи, змейка алоглазая. Может, удастся кого-нибудь совратить? — Спасибо, но я откажусь, — морщится Дагбаев. Вадим пожимает плечами: — А зря, — замечает он и сам откусывает кусочек яблока. Вдруг дверцы комнаты внезапно распахиваются, и в обеденной появляется Коцит. Флегетон, завидев его, кладёт кочергу на подставку, слегка улыбнувшись. Брюнет оглядывает всех собравшихся своими тёмными маленькими глазёнками. — Что ж, ужин закончен! — объявляет он. — Можете расходиться по комнатам. Спешу вас обрадовать: уже завтра утром Он выберет трёх из вас и начнёт помогать. До остальных тоже вскоре дойдёт очередь… сами понимаете: рук-то на всех сразу не хватит. Это же процесс деликатный, верно? — А как, собственно, будет выглядеть этот «процесс»? — интересуется Саша, слегка хмуро глядя на мужчин. Серёжа тут же поддакивающее кивает. Коцит улыбается: — Всё будет строго индивидуально и конфиденциально. На этом всё, — он слегка кланяется, то ли всерьёз, то ли шутливо, — спокойной вам ночи, дорогие гости. Он широко улыбается, в последний раз оглянув присутствующих, а после уходит вместе с Флегетоном прочь. Алтан тут же выходит из-за стола и направляется к себе; Вадим торопливо бежит следом, догоняя его и увлекая вновь своей болтовнёй, на первый взгляд тщетно пытаясь растопить его сердце. Олег же вместе с Серёжей молча идёт в их общую комнату, осторожно оглядываясь по сторонам, будто пытаясь заметить где-нибудь подвох, скрытую камеру, какую-то опасность. Поэт неторопливо допивает своё вино; Володя быстро съедает всю остывшую еду с тарелки, внезапно осознавая, что кошмарно голоден. Саша бросает на него взгляд, и мужчина слегка смущается, как будто пойманный с поличным за чем-то странным. А в своём номере на двоих Олег и Серёжа в тишине укладываются по постелям. Разумовский первым решается заговорить: — Ты такой хмурый весь день. О чём думаешь? Волков пожимает плечами, снимает футболку и ложится под одеяло лицом к Разумовскому. Тот неловко убирает рыжую прядку за ухо, всё ещё сидя на своей кровати в одежде. — Если тут тебе помогут, я буду, конечно, очень рад. Но и очень удивлён, — говорит всё же Олег, — пока всё не выглядит особо надёжным. Да и дядька этот какой-то подозрительный… явно же мозги промыть всем хочет. — Для чего? — спрашивает Серёжа. Олег не отвечает. — Волч, ты заразился у меня недоверием к людям? Слушай. ну мы же тут всего на два-три дня. И мы вместе. Я уверен, ничего ужасного не случится. — Надеюсь, ты прав, — неуверенно отвечает Волков. Серый мягко улыбается, а после тянется к прикроватной лампе, выключая её, — спокойной ночи.

***

Поэт долго пытается уснуть, лёжа на новом месте, однако так и не преуспевает в этом. Промучившись больше часа, он встаёт с постели, накидывает поверх пижамы зелёный шёлковый халат и спускается в библиотеку, надеясь отыскать себе там что-нибудь почитать. Долго стоит напротив книжной полки, разглядывая корешки. То он уже читал, это тоже… Вдруг он замечает периферийным зрением стоящего рядом брюнета. Повернувшись, видит его улыбку от уха до уха: — Бессонница замучила? — интересуется он и протягивает Поэту руку. — Не могу вспомнить, представлялся ли Вам, но, кажется, ещё нет. Моё имя Коцит. Саша неуверенно пожимает ему руку, хмуро глядя сверху вниз. Задумчиво произносит: — «…я бесталанная, но милой жизни срок сочтён: зовёт Коцит Пророчицу, иль Ахеронт, — вещает теням…». Коцит немного даже смеётся: — О, вы помните что-то из «Орестеи». Очень похвально, не самая популярная в наше время трагедия, — он шутливо аплодирует ему. — Вы ведь самовольно взяли себе эти имена, — замечает Александр, — зачем? Какая у этого всего метафора? — Ох, кто о чём, а поэты — о метафорах! — смеётся он и, ничего ему не отвечая, проходит мимо него, с улыбкой скрываясь за поворотом. Поэт хмуро смотрит ему вслед. Вдруг с другой стороны доносятся шаги; он раздражённо оборачивается на них, понимая, что спокойно выбрать книгу ему сегодня не дадут, и видит того рыжего мужчину со шрамами на лице. — Привет… — неловко начинает он, потирая нервно затылок и будто стесняясь посмотреть на Сашу прямо, — тебе тоже не спится тут, да? Я Володя. — Саша, — вздыхает поэт, обращая свой взгляд вновь к полкам, — и да. Не могу уснуть без хорошей книги. Ты как, читаешь? Можешь что-нибудь из любимого посоветовать? Володя сглатывает, нервно пытаясь припомнить хоть одну книгу. Неловко поправляя взъерошенные волосы, он с неуверенной улыбкой предлагает: — Эм… «Гарри Поттер»? Поэт даже отвлекается от поисков, смиряя мужчину оценивающе-разочарованным взглядом. Тот пожимает плечами, смущаясь ещё больше: — Я обычно научпоп читаю, если честно… — Можешь не оправдываться, — останавливает его Саша, доставая наконец с полки небольшую книгу. «Замок» Каффки. Лучшее снотворное в книжном варианте. Он вновь смотрит на Володю, — ну, я нашёл, что искал. А ты зачем спустился? Сомневаюсь, что тут есть что-то из научно-популярной секции. Да и «Поттера» я тут не вижу. Володя мысленно ругает себя. Поттер, блин. Лучше ничего не мог придумать? Хоть бы Достоевского вспомнил, в школьные годы читал же что-то! Или поэта бы назвал какого-то. Того же «Блока» или «Бродского». Ночь, улица, фонарь… это ведь кто-то из них написал? В присутствии Саши его собственное айкью неукоснительно снижается. Кажется, это всё не выдумки, и такое и правда бывает от любви. — Я… погулять просто вышел. И заплутал немного, — оправдывается он, хотя на самом деле целенаправленно искал Поэта по здешним комнатам. Саша хмыкает: — Ну, выход, если что, в противоположном конце дома. Прямо по коридору и направо. Он ещё раз окидывает его взглядом и усмехается своим мыслям, прежде чем уйти вместе с книгой прочь из библиотеки. Володю накрывает ужасный стыд, от которого хочется провалиться сквозь землю. Дурак. Какой же он дурак.