Назови меня плохим парнем, пни, как бродягу (Tell Me I'm a Bad Man Kick Me Like a Stray)

Наступила осень, и Сакура, наконец, поняла, что имел в виду Какаши. Поняла — целиком и полностью. То, с чем она сталкивалась наяву в больнице, стало проникать в её сны: больше ничто не отгораживало её от стонов умирающих и горя в глазах живых даже в ночные часы. Она едва выносила стариков, которые приходили с надуманными жалобами и флиртовали напропалую, с трудом терпела бесконечное возмущение пациентов-гражданских, недовольных, что приёмы постоянно откладывались из-за непрекращающегося вала шиноби. Но хуже всех были сами шиноби — с их постоянными синяками и переломами. Сакура не могла забыть, откуда взялись эти травмы и что происходило ночами на той арене. Сначала она попыталась заняться бегом, но, похоже, была слишком медленной, чтобы перегнать собственные мысли. Потом — постаралась увлечься готовкой, вспомнить давнишние мечты о том, как станет верной женой и домохозяйкой. Но ножи были слишком похожи на кунаи, а куриная грудка — на плоть врага. На некоторое время Сакура остановилась на уборке. Натирание пола до зеркального блеска было делом однообразным, но именно монотонность странно успокаивала. Вот только ничто не могло изгнать сны о смерти. Она носила множество лиц. Поначалу — смерть имела обличье Неджи, и кровь текла по его губам. Потом — Иноичи Яманака. Белый, как бумага, он наблюдал за тем, как играют на детской площадке маленькие Сакура и Ино. Но потом смерть разрослась, как болезнь, и перед внутренним взором Сакуры чередой прошли многие и многие жители Конохи — все одинаково бледные, с синюшными губами. Когда, хватая ртом воздух, Сакура вынырнула от очередного кошмара, в котором у неё на руках умирал Какаши, она поняла: он был не прав. Она не лучше остальных. Просто, как и всегда, медленнее Наруто и Саске. В конце концов все дороги вели в одно место, и Сакура вернулась на арену. Какаши она там не увидела. Зато Саске был одним из частых участников боёв и, судя по тому, как ревела толпа, когда он выходил в круг, участником очень популярным. Наруто появлялся реже. Сакура наблюдала за ним с интересом, но подозревала, что его преследовали иные чудовища — казалось, Наруто захватывал сам бой, и он просто не мог жить без возможности дать выход своим силам. Ино сражалась редко, но с яростью и жестокостью, которую едва ли можно было от неё ожидать. Даже если ей и не удавалось выиграть, Ино в кровь разбивала противнику лицо, а в одном особенно безжалостном бою даже сломала Року Ли руку, чтобы утвердить свою победу. Сама Сакура в круг не выходила. Пусть она и проводила на арене почти каждую ночь, она никак не могла набраться храбрости. Ино предлагала попробовать, но Сакура всегда отказывалась. Выйти в круг — ей казалось, что это всё равно что признать поражение. Это бы значило, что она создана не только для исцеления. Что глубоко внутри она, как и другие, жаждала насилия. Что и для неё война так и не закончилась. И потому Сакура лишь безмолвно наблюдала и изумлялась, как изменилась деревня после войны… и в то же время осталась прежней. Она думала о Саске и его намерении скоро уйти из Конохи. С того разговора они едва перемолвились парой слов, но, когда Саске готовился выйти в круг, она то и дело ловила на себе его горящий взгляд. Сакура думала о том, что Какаши в больнице так и не появился. Она гадала: неужели он прекратил участвовать в боях, или, может, просто стал обращаться за помощью к частному доктору? Его прикосновение по-прежнему жгло ей кожу. Время неудержимо рвалось вперёд. Сакура поняла, что наступила годовщина Четвёртой Войны, только когда на её пороге, барабаня в дверь, объявился Наруто и выволок её в ночную темноту. — Ну же, Сакура-чан, — он так и не выпускал её руки, — ты же с нами больше вообще никуда не ходишь! — Но у меня работа, Наруто! — возражала Сакура, но без особого огня. Ей не верилось, что пролетело столько месяцев — мимо неё, стремительно, как песок уходит сквозь пальцы. Приказав обиженно надувшемуся Наруто подождать, пока она переоденется, Сакура позволила отвести себя в знакомый бар, популярный среди шиноби их возраста. Были все — кроме тех, кто не дожил. Глядя на то, как в углу опрокидывают шот за шотом Тен-Тен и Рок Ли, невозможно остро чувствовалось, что среди них нет Неджи. В другом углу, откинувшись на стену, сидел Саске и с непроницаемым выражением лица потягивал что-то из глиняной кружки. Сакура подозревала — ничего крепче зелёного чая там не было. Саске не пил. Никогда. Сакура и Наруто не пытались выяснить, почему, подозревая, что у последнего Учихи должны быть веские причины держать себя в узде. Мрачный вид Саске, однако, не остановил Наруто, и он, схватив Сакуру за руку, повёл её к столику, который тот занимал. — Два пива! — проорал Наруто молоденькой симпатичной официантке из гражданских, которая, удерживая поднос, пробиралась сквозь толпу. — Теперь ты Наруто позволяешь заказывать вместо себя, — проговорил Саске. В его взгляде мелькнул интерес. Что-то в том, как он изогнул бровь, подсказало Сакуре: сказанное не было оскорблением, это было прощупывание почвы. Поэтому его слова ещё больше сбивали с толку. — Уверена, это для Хинаты, — Сакура грозно поглядела на Наруто. — Я знаю, она будет счастлива, если ты вмешаешься и закажешь ей чего-нибудь. И, странное дело, взгляд Наруто тут же обратился к Хинате. Она стояла между Шино и Кибой, которые пытались перепить друг друга, и выглядела так, будто не знает, куда себя деть. В тёплом свете бара Сакура заметила, как прикусил губу Наруто. Он будто всерьёз раздумывал над её словами. Сакура не стала дразнить его. Если Наруто хочет попытать счастья с Хинатой, то она не будет его останавливать. Для него это даже полезно — направить энергию на что-то новое. Саске тоже заметил его взгляд, и чуть заметные искры юмора в его глазах потухли. — Тогда иди, — сказал он, не сводя цепкого взгляда с Сакуры. — Иди и проверь, захочет ли она твоего внимания. Сакура сделала вид, что не замечает повисшего между её друзьями напряжения, и заказала себе выпивку. Ей совсем не нравилось, как дымными кольцами сворачивается вокруг неё ночь. С их с Саске разговора прошли месяцы, и всё же он по-прежнему был в Конохе. Похоже, что-то держало его в деревне, но вот что именно? Для того, чтобы выяснить это, нужен был сыщик похитрее Сакуры. В юности она потратила слишком много сил, пытаясь понять его, и в конце концов всё оказалось зря. С тех пор, как закончилась война, Сакура приняла для себя новое правило: причины поступков Саске её не касались. Иначе — жди беды. И потому Сакура заказала себя шот, потом второй и третий, подбивая Наруто не отставать. Если она и заметила, как пронзительно, как на поле боя, смотрит на неё Саске, то решила не обращать внимания. Вместо этого Сакура сосредоточилась на напитках. Она приказала себе не замечать, как печально смотрит Хината на пустое место между Тен-Тен и Роком Ли, как Ино настойчиво пытается привлечь внимание Сая глубоким вырезом своего платья. Она точно знала: трезвая Ино никогда не интересовалась Саем. Если Сакура старалась, то у неё всегда всё получалось. Потому к концу ночи всё вокруг неё плыло, а взгляд не фокусировался дальше нескольких футов. — Мне пора, — сказала Сакура и, пошатываясь, поднялась со стула. Язык заплетался. Она недовольно поморщилась. — Было весело, но всё хорошее должно заканчиваться. Спотыкаясь и не встречаясь ни с кем из присутствующих взглядом, Сакура поплелась к туалету. Чуть не упала, едва успев уцепиться за дверной косяк. Ей просто повезло не раскроить себе череп. Представить себе только! Ученица хокаге погибает, по пьяни размозжив голову. Почему-то эта мысль показалась Сакуре ужасно смешной, и она смеялась, смеялась, смеялась, даже когда плескала себе в лицо холодной водой, смеялась, когда шла к выходу. Смех замер на её губах, когда она повернулась и увидела Саске. — Ты стал выше, — брякнула Сакура первое, что пришло на ум. Ей просто нечего было ему сказать. Когда-то она хотела его. Саске стоял перед ней — чуть более высокий, чем раньше, чуть более мускулистый — и, что даже важнее, крепко держал её за талию, помогая сохранить равновесие. Сакура была довольна, что майка задралась, и ладонь Саске лежала на обнажённой коже. Каждый нерв в её теле словно бы сосредоточился на касании мозолистых пальцев, загрубевших от бесконечно долгих тренировок с кунаем или мечом. Может быть, она по-прежнему его хотела. Пережить близость с ним — это как выпить яд, чтобы узнать, каков он на вкус. — Я провожу тебя домой, — проговорил Саске, склоняясь к ней ближе. Воздух бара душил. Сакура едва могла дышать. — Я сама могу дойти до дома. Я — большая девочка. Не хочу раздражать тебя. Вот в чём состояла её проблема с Саске — он так ни разу и не извинился. Даже сейчас, когда он стоял, нависая над ней, она не могла забыть сказанное много лет назад. Даже когда говорил, что скоро уйдёт, он не вложил никакого значения в свои слова. Не попытался объяснить. И сейчас — не предложил проводить её домой. Нет, это был приказ. Приказ, который она не намерена выполнять. Сакура попыталась пройти мимо, но Саске не сдвинулся с места. Вместо этого он упёрся рукой в стену, преграждая ей путь. Он был слишком близко. Вторая рука по-прежнему лежала на её талии. — Ты не хочешь, чтобы я проводил тебя домой? — вскинув бровь, спросил Саске. Жар его дыхания коснулся шеи, и отчего-то она содрогнулась. Сакура — её безумная, высокомерная, напуганная часть — подумала, нет ли в его словах двусмысленности? Иногда происходили странные вещи: благодаря своей работе Сакура знала, что, случалось, люди, пережившие потрясение, отбрасывали все сдерживавшее их и тянулись к теплу другого человека. Она прикусила губу, сомневаясь. В конце концов, разве она не заслужила хотя бы частичку чужого тепла? В этом был смысл и определённая уместность — если они с Саске, наконец, будут вместе в день годовщины войны, которую он в числе прочих когда-то и развязал. Невольно приоткрыв губы, Сакура размышляла, что будет, если она сейчас притянет его к себе и поцелует. Мысль наполнила её завораживающим отвращением, напомнив, как однажды она погрузила пальцы в открытую рану прежде, чем зашить её. — Похоже, я пропустил большую часть вечеринки, — голос Какаши прорезал напряжённую тишину. Сакура вздрогнула, отшатнулась от Саске и стала опрокидываться назад. И упала бы, не подхвати её чьи-то руки. Её поймал Какаши. Саске так и стоял, нависая мрачной тенью. Его лицо плыло в тусклом свете бара, но Сакура разглядела надменное презрение, промелькнувшее в его глазах. — Прости, — сгорая от стыда, пробормотала она и отстранилась. Встречаться с Какаши взглядом не было никаких сил. — Та ещё ночка. Рука Какаши легла ей на плечо. Тёплая. Она совсем не заслуживала его тепла. — Позволишь проводить тебя домой? — спросил Какаши. В его словах не было никакого подтекста, и Сакура невольно вжалась в его успокаивающе твёрдую ладонь. — Хорошо, — согласилась она, по-прежнему не поднимая глаз. — Спокойной ночи, Саске. Она проскользнула мимо Саске, даже не взглянув на него. Ночь вылиняла, растеряла всё веселье, в баре становилось невыносимо душно. Сакура трусливо отступала. И пусть. Она ничуть не жалела об этом. Сакура и Какаши шли бок о бок и молчали. Было холодно. Сакура знала, что утро будет отвратительным. Но сейчас это не имело значения. Сейчас у неё была промозглая осенняя ночь, и уличные огни мерцали и расплывались в алкогольном мареве. Это был её город, её обитель. Пусть мирное время горчило, в Сакуре кипела пьяная смелость, она клялась себе, что сделает свой дом лучше. — Прости меня, — наконец, сказала она. — Не стоило мне столько пить. Сейчас ты должен был с удовольствием проводить время в баре. — А кто сказал, что сейчас я не провожу время с удовольствием? — голос Какаши звучал шутливо. — У меня редко получается побыть с тобой вместе. Сакура вся покрылась мурашками. — Ты не приходил ко мне. Меня ведь просто найти. Она остановилась, встала как вкопанная, будто бросая ему вызов. — Я долго набирался смелости, — ответил Какаши. Теперь он говорил напряжённо — словно лук натянули, и тетива, дрожа, замерла за секунду до выстрела. — Но вот я здесь. Сердце Сакуры грохотало, как барабан, кровь ревела в ушах. Что-то изменилось между ними, сдвинулось в эту самую секунду, и она не знала, как ей теперь быть. Трезвая, Сакура бы смогла собрать в кулак всю свою отвагу, но что-то в этой ночи заставляло её дрожать, выставляя напоказ слабость. — Тогда найди меня, — сказала она и сделала единственное, на что в этот момент была способна. Она бросилась прочь. Мгновенно ей вспомнились тренировки, будто и не было месяцев размеренной больничной работы. Жульничая, Сакура частично выжгла чакрой алкоголь, который ещё оставался в крови. Позади выругался Какаши и сорвался за ней. Сакура не желала, чтобы её так просто поймали, и нырнула в переплетение узких улочек, ведущих к её квартире. Ей хотелось громко смеяться. Пусть более трезвомыслящая её часть и была в ужасе от этого сумасбродства, она и не подумала остановиться. Спотыкаясь, Сакура пересекла аллею. В груди уже пекло. Раздался хлопок, и в облаке дыма перед ней возник Какаши. Сакура, однако, оказалась слишком быстрой — она так разогналась, что проскочила мимо, едва увернувшись от протянутых рук. — Медленно, Какаши-сенсей, — выдохнула Сакура, отсмеявшись, и продолжила свой бег. — Тебе придётся постараться. Низкий мужской смех наполнил ночь. Не разбирая дороги, Сакура неслась вперёд. — Я старик, Сакура, — ответил Какаши. Его шаги звучали за её спиной. — Я могу потянуть себе что-нибудь, пытаясь тебя поймать. — Если поймаешь, я соберу тебя заново, — прокричала Сакура, не сбавляя скорости. — По рукам, — голос Какаши раздался прямо над её головой — с балкона. На мгновение Сакура вообразила, как владелец дома просыпается и видит примостившегося на его перилах хокаге. Но размышлять было некогда — она уже снова уворачивалась. Ударившись плечом о камни мостовой, она прокатилась по земле. Использовать умения шиноби было приятно. Даже пьяная, Сакура была быстрее, чем помнила. С удовольствием она заметила, что, оказывается, может тягаться с хокаге. Ровно до того момента, как он сказал: «Наверное, пора тебе вернуться к миссиям. Ты становишься медленной», — и его руки уже почти сомкнулись на её талии. Сакура вырвалась и метнулась прочь. — Может, ты тоже просто не в форме, господин хокаге, — через плечо крикнула она. Сакура почти добралась. Дверь квартиры уже маячила впереди, в конце улицы. Она не знала, что будет дальше, но припустила так, будто от этого зависела её жизнь. Ещё чуть-чуть. Ещё немного быстрее, и тогда… Руки Какаши обвили её талию, дёрнули назад. Он закинул Сакуру на плечо, будто заявляя права на военный трофей. Сакура взвизгнула, расхохоталась. — Отпусти, — приказала она, но приказу этому не хватало твёрдости. — Я припоминаю, ты мне что-то пообещала, если я поймаю тебя, — проговорил Какаши. — Но тебя, кажется, и не надо собирать заново, Какаши-сенсей. Ноги Сакуры болтались вдоль его груди, руки — вдоль спины. Чтобы подчеркнуть свои слова, она ударила его кулаком. Какаши зашипел от боли, будто удар пришёлся по открытой ране, и отпустил её, осторожно поставив на ноги. — Прости, — взволнованно сказала Сакура. Она даже не успела ничего обдумать, а руки будто сами по себе уже стягивали с него жилет. — Ты в порядке? — Просто синяки, — проговорил Какаши сквозь сжатые зубы. — Не о чем беспокоиться. — Нужно было прийти в больницу. Я бы осмотрела тебя. — И отобрал бы ещё больше твоего драгоценного времени, — теперь его голос звучал игриво. — Кажется, ты уже обвиняла меня в том, что я, равнодушный к мольбам умирающих, отнимаю твоё время. Сакуре нечего было ответить, и потому она только сильнее вцепилась в жилет. — Сейчас у меня есть время, — сказала она, притягивая Какаши ближе. — Пойдём наверх, и я посмотрю на тебя. Брови Какаши взлетели вверх. Сакура мучительно покраснела, когда сообразила, что только что сказала. — Предлагаешь мне поиграть в доктора посреди ночи, Сакура-чан? Где-то я уже слышал такие шутки. Сердце Сакуры пульсировало в горле. Кровь гудела. Какаши загнал её в угол, бежать было некуда. Но чёрта с два она отступит. — Разве ты не хочешь свою награду, Какаши-сенсей? — спросила Сакура. Она хотела пошутить и развеять напряжение, но неожиданно голос предал её: слова прозвучали низко и с хрипотцой. И Сакура вдруг почувствовала, как разрастается между ней и Какаши жар. Он упёрся рукой в стену над её головой. Сакура оказалась в западне, зажатая между его рук. — Сакура… — начал Какаши, но она прервала его, сдёрнув жилет с его плеч. Позже Сакура станет утверждать, что была слишком пьяна, но на самом деле в тот момент она мыслила абсолютно — смертельно — трезво. Она отдавала себе отчёт, что каждым движением пересекает невидимую черту, и дороги назад нет. Касаться Какаши было хорошо. Правильно. У Наруто всегда был Саске, а у Саске — Наруто, и они намертво сцепились в своём вечном соперничестве. И была она, Сакура — всегда на вторых ролях, умница, целитель, идеальная ученица, которая проходила любой тест на высший балл. Та, на которую Какаши не обращал особого внимания, пока остальные двое не ушли из деревни. Теперь всё его внимание принадлежало ей, пронизывающий взгляд был сосредоточен на её лице. — Это плохая идея, — проговорил Какаши. — Мне всё равно, — был ответ Сакуры. Что-то вспыхнуло в глазах Какаши. Он позволил ей притянуть себя ближе. Сакура чувствовала дыхание на своей шее, по спине прокатились мурашки. — Сакура, — снова заговорил Какаши, пытаясь встряхнуть её. — Почему бы тебе не зайти на чашку чая, — сказала Сакура спокойно, будто не замечая намёка в своих словах и искрящегося напряжения. «Просто дружеский визит», — уверяла она себя, прекрасно зная, что лжёт. — Ты должна пойти с Саске. Кровь Сакуры застыла. — О чём ты говоришь? — еле выговорила она, хотя спросить ей хотелось вовсе не это. Ещё мгновение назад сам воздух трепетал между ней и Какаши — между ними словно бы рождалось нечто новое, что-то хрупкое, и нежное, и пока ещё неуверенное, и это что-то разгоняло по её венам огонь. Но сейчас оно ушло, и на его месте был только лёд. — Я думаю, тебе нужно уйти. Ты не можешь отдать всю себя Конохе, ты заслуживаешь жить своей жизнью, — голос Какаши был холоден, будто и он ощутил смерть того, что заставляло их двигаться друг к другу. Слова были под стать пощёчине, и Сакура вдруг снова стала девчонкой, которую оставляли позади. Раздражающей. Бесполезной. Испуганной. Как будто она никогда не отрезала свои волосы в Лесу Смерти, не брала судьбу в свои руки, не просила о наставничестве Цунаде… Мягче, чем он того заслуживал, Сакура оттолкнула Какаши. — Это приказ хокаге? — бесстрастно спросила она. Сакура не смотрела на него, не хотела слышать ответ. Он бы ничего не смог сказать, не смог ничего исправить. — Сакура, — умоляюще проговорил Какаши, — я хочу, чтобы ты жила. — Ты понятия не имеешь, что мне для этого нужно, — отрывисто бросила Сакура. Она не могла назвать причину своей ярости, знала только, что она кипит и клокочет внутри, будто живое существо, наделённое собственной волей. Уверенность Какаши, что он знает, как ей лучше, что лучшее для неё — это Саске… Нет, она не понимала, отчего так накатывает бешенство. «Но однажды ты ведь действительно этого хотела?» — всколыхнув сомнения, прошептал голосок у Сакуры в голове — само здравомыслие со вкусом предательства. Она ждала, надеясь, что Какаши отступится, что всё это было лишь жестокой шуткой. Но Какаши никогда не был жестоким — только предельно, безжалостно правдивым. — Ты права, — наконец, сказал он. — Я ничего не знаю. С этими словами он исчез, оставив Сакуру на пороге её дома — содрогающуюся на стылом ветру, несчастную и совершенно трезвую.