Назови меня плохим парнем, пни, как бродягу (Tell Me I'm a Bad Man Kick Me Like a Stray)

Легко было смотреть на жизнь оптимистично, когда Коноха буйно цвела, а долгие больничные смены были расписаны до минуты. Но дни становились длиннее, полуденный зной накрывал деревню, точно душное, влажное одеяло. Пациентов становилось всё меньше — поток иссякал, оставляя Сакуру маяться от скуки. В ответ на просьбы найти ей какое-нибудь дело, она получала только заверения: ты заслужила отдых. Ночью было особенно невыносимо. Тогда-то Сакура и поняла, отчего Рока Ли так тянуло на тренировочное поле. Наступил самый разгар лета. В ту ночь Сакура лежала в постели — одеяло сброшено, на коже выступил пот, даже работавший на пределе кондиционер не приносил облегчения. В полночь она смирилась, что уснуть не удастся. Не задумываясь, выскользнула из квартиры, даже не сменив длинной белой футболки, в которой отправилась спать. Мир снаружи сиял огнями. Призраками мелькали люди, стремившиеся по своим личным, тайным делам. Коноха была создана для ночной жизни. Шиноби спали скверно, это Сакура знала по себе, и деревня шла в ногу с их привычками. Улицы заливал холодный дрожащий свет фонарей, но Сакура по-прежнему ловко ныряла из тени в тень — в конце концов, Коноху она знала с рождения. Луна светила бледно. Гора Хокаге была едва видна. Присмотревшись, Сакура могла смутно различить недавно вырезанную из камня голову Какаши. Она показала ей язык, как замышляющий шалость генин, который не хочет нарваться на неприятности со своим сенсеем. Пусть у Сакуры и не было ночных смен, теперь, когда она стала частью больничного персонала, ночь перестала ей принадлежать. Она больше не ходила на миссии сопровождения, не шла навстречу опасности под покровом тьмы. С самой войны никто из них этим не занимался. Теперь её жизнь состояла из раннего засыпания и пробуждения, чашек кофе, сбалансированного завтрака и дня в больнице — тех же болей, болезней и лечения, что и в дни до того. Двигаясь по Конохе, стараясь оставаться незамеченной, заставляя пробуждаться старые рефлексы, Сакура чувствовала, что дышать ей становится легче. Впервые за год. Пересекая улицу за улицей, она поняла, что не единственная, кто вернулся к укоренившимся привычкам: вот мелькнул Чоджи и скрылся за углом — наверное, отправился к симпатичной куноичи из Облака, которую назначили к ним послом; повисло облако сигаретного дыма — это она проскочила мимо Шикамару. А потом Сакура зашла за угол и увидела его. Хокаге не должен был бродить по улицам в одиночестве. Не так безопасно было в Конохе, чтобы обходиться без Анбу, однако Сакура не заметила знакомых притаившихся силуэтов. На крыше было пусто. Если бы она не знала Какаши так близко, то решила бы, что он ей показался. Вот только эти ссутуленные плечи она узнала бы, где угодно. Искушение было слишком велико. Сакура последовала за осторожно удаляющейся фигурой. В тишине она прошла две улицы, оставляя между ними четыре двери. Это было отличное испытание для её умений шиноби. С удовольствием ей вспомнились дни, когда она только оттачивала их, преследуя Какаши. Тогда они с Саске и Наруто зациклились на идее заглянуть под его маску. Отчего-то сейчас преследование не казалось весёлой игрой. Сакура чувствовала, что Какаши словно бы горит изнутри — как уголь, от которого вспыхивает лесной пожар. Он зашёл за угол и остановился перед дверью. Зелёный фонарь, висевший над ней, окрасил серебряные волосы Какаши в изумрудный цвет. На двери не было никаких вывесок, никакого намёка на то, какое дело привело его сюда. На мгновение Сакура вообразила, что у Какаши здесь любовница — в грудь как будто вошёл нож, — но быстро отбросила эту мысль: не было в нём тёплого предвкушения человека, спешащего на свидание. Какаши был слишком напряжён, слишком насторожен, когда оглянулся через плечо. Его взгляд прошёлся прямо по тому месту, где притаилась Сакура — он так и не догадался, что за ним следят. Дверь открылась. Оранжевый свет залил порог. На секунду Сакуре показалось, что изнутри доносятся приглушённые крики. Дверь затворилась. Сакура уже была готова подойти ближе, зайти внутрь, чтобы посмотреть, какие же дела вытащили самого хокаге из его постели в такой глухой час. Однако в этот момент кто-то схватил её за руку. Сакуру окатило дурманящей волной адреналина. Она резко развернулась, готовая нанести удар, но замерла, когда услышала пренебрежительное шипение Саске. — Тебе что, утром не на работу? В его устах слово «работа» звучало, как ругательство. Сакура попыталась найти подходящие слова, придумать, как ответить на оскорбление. Как всегда, ничего не приходило на ум. Слабый отсвет очертил идеальную скулу Саске. Ощущение его руки, сжимающей запястье, заставило что-то внутри подскочить. Призрак былых чувств. Сакура никогда не знала, что ему сказать, как разговаривать с этим человеком, похожим на оголённый провод. — Мне не спалось, — наконец, выдавила она. В ярости Сакура почувствовала, как краснеет. Она уже давно должна была избавиться от трепыхания в груди и косноязычия в его присутствия. Саске усмехнулся, будто знал, как действует на неё. Нет. Конечно, он знал. Все знали. Сакуре хотелось свернуться в комок от стыда, что все кругом помнили её как наивную девчонку, которая хотела то, что никогда не смогла бы получить. — Ты не одета для боя, — проговорил Саске. — Какого ещё боя? — вспыхнула Сакура. — Я просто гуляла. Даже в темноте она видела, как он подозрительно поднял брови. Она не стала доставлять ему удовольствие и оглядывать свою пижаму. — Зачем врать? — голос Саске зазвучал низким мурлыканьем. — Не такой уж это большой секрет. Как ни старалась, Сакура никак не могла понять, о чём он говорит. — Сдаюсь, — сказала она. — Понятия не имею, о чём ты. Саске улыбнулся и взял её за руку. — Поверить не могу, что ты узнаешь последняя. Что случилось с девочкой, которая всегда была в курсе всех сплетен? — Для человека, которого Коноха никогда не волновала, ты невероятно осведомлён. — Сакура выдернула свою ладонь из его пальцев. — В одном ты права, — ответил Саске. — Жизнь в Конохе меня и правда не интересует. — Постарайся, чтобы тебя не услышал хокаге. Он-то думает, что теперь ты готов защищать её до конца. Станешь говорить такое кому попало — и Какаши может вспомнить про обвинения в терроризме. Лицо Саске посерьёзнело. Сакура подумала, не слишком ли далеко она зашла. — Ты не кто попало, — сказал он. Сакура почувствовала, как сжалось всё в груди от нового прилива адреналина. — И я сказал, что меня не интересует жизнь в Конохе. Я клялся защищать её, но я… — Саске замолчал, непривычно осторожно подбирая следующие слова. — Разве тебе не кажется, что стены Конохи сдерживают тебя? Неужели не хочется посмотреть, что там, за ними? Они сражались в войне за этими стенами. Не сказать, что Сакура видела много. Мир снаружи был полон приключений, ради которых она когда-то и стала шиноби, и эгоистичная её часть жаждала отправиться туда. Но сейчас Конохе было нужно исцеление, была нужна она, Сакура. — Когда-нибудь, — тихо ответила она. — Но… — Я скоро ухожу, — снова заговорил Саске. — Все здесь смотрят на меня так, будто я преступник. Я принесу больше пользы за пределами деревни, встречаясь с опасностью лицом к лицу. «Зачем ты мне это говоришь?» — хотелось спросить Сакуре, но она прикусила язык, ведь в это мгновение в её голове проносились все её самые буйные, самые сентиментальные фантазии. Слова Саске звучали как легчайший намёк на приглашение. Одна только мысль о путешествии без Наруто, о том, что Саске хотел бы видеть её рядом… Этого было достаточно, чтобы выманить Сакуру из Конохи, как бы сильно та в ней ни нуждалась. — Но пока мы оба здесь… — Саске не дал ей додумать мысль до конца. Его ладонь легла Сакуре на плечо, подтолкнула к двери. Руки сложились в печати: Собака, Змея, Тигр — неизвестная ей комбинация. Щёлк! Дверь открылась. Изнутри хлынул тёплый красный свет, так непохожий на льдисто-голубой уличного фонаря, в уши ударил рёв толпы. Вниз вела лестница, и Саске, не дожидаясь её, стал спускаться. Сакуре пришлось бежать следом. Это был привычный порядок вещей — Саске и Наруто бросались вперёд очертя голову, а она, осторожно озираясь в поисках опасностей, шла за ними. Внутри, однако, опасностей не обнаружилось. Ступени привели их к широкой арене, вмещавшей около сотни человек. Все сидения оказались заняты, и все лица Сакуре были знакомы. Бывшие одноклассники, пациенты, которых она не раз латала, члены Анбу… Все до единого — шиноби. И каждый пристально наблюдал за происходящим в круге, начерченном на полу. В центре арены творилась неистовая жестокость. Приспосабливаясь к яркому освещению, Сакура не сразу смогла разглядеть две фигуры, схватившиеся в круге. Происходящее нельзя было назвать привычным боем шиноби — не было ни кунаев, ни дзюцу. Это было нечто куда более примитивное — кулак, врезающийся в плоть, кровь, выступающая на зубах, хруст костей. Удары, которые на следующий день превратятся в синяки и кровоподтёки. Сакура лишь через несколько секунд поняла, что одним из двоих был Какаши. Он держал в удушающем захвате Наруто и раз за разом наносил удары — один, другой, ещё, ещё, прямо в живот. Наруто хрипел, а потом вдруг метнулся в сторону, разрывая захват, и обрушил на Какаши целый град ударов. Локтем — точно в скулу. Голова Какаши мотнулась. У Сакуры перехватило дыхание от звериной жестокости этой сцены. Моргни она — и пропустила бы капли крови, сорвавшиеся с его губ. Мгновение спустя Какаши уже бросился на Наруто, сшибая его на пол. Его предплечье упёрлось Наруто в горло. Наступила звенящая тишина. Толпа затаила дыхание на три долгие секунды, ожидая, сдастся ли Наруто. И он, неспособный вырваться, сдался. Толпа взорвалась ликующими криками. А Сакура ощутила подступающую дурноту. Так вот какие сплетни она пропустила? Что ночами Какаши и Наруто дерутся и калечат друг друга? Сакура огляделась, вспоминая, кто приходил к ней на приём в последние несколько недель. Нет, это были не только Какаши и Наруто. Все они. Все шиноби, которые сражались в войне, а потом вдруг остались без цели в жизни, были сейчас здесь. И Рок Ли, кричащий что-то на ухо Тен-Тен. И Шикамару с сигаретой в зубах, игнорирующий откровенный флирт Ино. Сакуру замутило, когда она вдруг поняла: никто из них не пригласил её. Никто даже не подумал, что ей может быть здесь место. Они оставили её наедине с рутиной, с работой, с больницей. Беглый взгляд подтвердил, что Саске готовился выйти в круг следующим. Он с хрустом размял шею и усмехнулся. — Хочешь проводить меня? Вопрос звучал приглашением. Сакура не знала, как его понять. Маленькая Сакура уже прыгала бы от счастья, взволнованная, что всё-таки смогла привлечь внимание Саске, что наконец-то ему было не плевать на неё. Годы назад его слова стали бы для неё победой. Но сейчас, многое пережив, Сакура попросту не могла верить ему. Её ум отказывался принять то, что Саске привёл её на эту арену, и ему небезразлично, что она увидит его бой. Сакура не могла вообразить ничего подобного даже в самых своих абсурдных девичьих мечтах. И потому она просто пожала плечами, неуверенная, что сказать Саске. Он уже давным-давно не был тем мальчиком из её грёз. Если Саске и был разочарован, то не подал вида. Сакура наблюдала, как он пошёл к кругу и исчез за спинами зрителей. В мгновение между вдохом и выдохом рядом возник Какаши. Жилет на плече, грудь обнажена. Маска привычно скрывала лицо. Сакура с трудом отвела взгляд от безупречных мышц — и свежих синяков. — Йо, — Какаши махнул рукой, небрежно приветствуя её. — Я только-только вылечила твои рёбра, — слова сорвались с языка прежде, чем Сакура сумела себя остановить, и тут же густо покраснела — так резко они прозвучали. — Да, да. А теперь я, как хороший мальчик, отправлюсь домой в постель, — проговорил Какаши. — И обязательно приду, если что-то опять заболит. Он было двинулся мимо неё — чтобы прочь, вверх по ступенькам, в темноту, и окончательно — из её жизни. — Постой, — позвала Сакура, уже жалея о своей грубости. — Я просто… Какаши вскинул бровь. Теперь, когда у него больше не было Шарингана и он мог смотреть двумя глазами, Какаши выглядел необыкновенно молодым. Он осторожно наклонился ближе. Сакура ясно видела капельки пота на его лбу. Пальцы дрогнули, будто им не терпелось прикоснуться к синяку, наливающемуся на скуле Какаши. — Сакура… — начал он. И она почувствовала, как приливает к щекам кровь от того, как близко они стояли, и от мыслей, прокравшихся вдруг в голову. — Я… — Сакура запнулась и замолчала. Она вдруг испугалась, что Какаши заметил её взгляды. Запнулась — потому что внезапно вся эта обнажённая плоть снова обрела над ней власть. На сей раз за пределами высвеченного флуоресцентными лампами кабинета. — Почему ты в пижаме? — вместо того, чтобы обвинить её в разглядывании, спросил Какаши. — Я не могла спать. — Сакура неловко переступила ногами. Она вдруг остро почувствовала, какими маленькими были её шорты. На тренировках она одевалась немногим скромнее, но здесь она ощущала себя словно бы выставленной напоказ, уязвимой. — Похоже, я последняя узнала об этой маленькой вечеринке. — Ты просто невнимательно смотрела, — ответил Какаши. — Может быть, ты просто лучше всех нас. Сакура оглянулась на арену, взвешивая и оценивая его слова. Она вспомнила о Роке Ли, в кровь разбивающем кулаки на тренировочном поле, и о загнанном взгляде Тен-Тен, отказывающейся от дополнительных смен в больнице. Она вгляделась в лицо Какаши в поисках ответов, но заметила только глубокие тени под его глазами. — У меня, может, и есть больница, которая помогает мне оставаться на плаву, — сказала Сакура, — но ты хокаге. На твоих плечах целая деревня! Какаши улыбнулся устало и печально. Он коснулся её подбородка, заставляя поднять голову и встретиться с ним глазами — на один краткий взгляд. Прикосновение оставило горящий след. — Может быть, ты просто лучше всех нас, — повторил Какаши. Мгновение спустя его уже не было — проскользнул мимо и скрылся в темноте. Сакура попыталась его догнать, заставить поговорить с ней, объяснить, что он имел в виду, но не смогла. Какаши исчез, как не бывало.