У вас — товар, у нас — купец

Федька часто слышал, как раздасадованные проказами молодежи, отцы кричали: «Гляди, Васька (Петька, Никитка), ужо, оженю!» Но он никогда и не задумывался, что однажды эта фраза прозвучит и в его адрес. Да не из уст отца, Алексея Даниловича, а от самого любимого батюшки-царя. Весна уже перевалила за половину, и в один из теплых майских деньков Иван Васильевич и Феденька вырвались из душных кремлевских стен и ускакали в одно тайное местечко свое недалече от сосновой рощи. Спешились, привязали коней, и уселись на пологом берегу прудика, затянутого тиной с редкими желтыми головками кувшинок. Федька собирал васильки да ромашки, намереваясь сплести венок, а Иван Васильевич с удовольствием наблюдал за ним, отдыхая душой и телом от своего царского бремени. Вдруг молвил неожиданно: — Невесту тебе, Феденька, приискал. Женить тебя желаю. Федька так и замер, выронив цветы из рук и уставившись на Грозного широко распахнутыми очами. — Это как это, женить?! Аль не люб я тебе больше, царенька? — на глазах молодого кравчего выступили в кои-то веки непритворные слезы, — нешто от себя отсылаешь? — В том-то и дело, что люб ты мне. Возвысить тебя хочу до царского рода, племянницу свою за тебя просватать. Новость о женитьбе застала молодого Басманова врасплох. Ему так нравилось новое положение кравчего, что ни о каких изменениях он и не мыслил. Близость к царю и близость царя — он еще не успел всем этим сполна насладиться и боялся, что женитьба, даже по воле самого государя, что-то да изменит. И уж очень ему не хотелось терять свою драгоценную свободу, да делить ложе с какой-то девкой, хоть бы и самой красивой да родовитой. — Зачем мне жениться? — тихо спросил Федор, опустившись на мягкую траву и прижимаясь всем телом к царю, — мне и так хорошо. С тобой. — Вон отец твой понимает, что к чему, думал, от радости дверь снесет, когда я ему объявил. Положение ваше при дворе шаткое покамест, а что оба вы мои любимцы, хоть и по-разному — то завистникам и клеветникам спать не дает. А Варвара мне сродница, знатная их семья, род древний, вашу силу эта женитьба укрепит только. — Не тебе ж с ней спать, — брякнул с досадой Федор. — Ех, Федька, не любил бы я тебя так, саданул бы сейчас чем тяжелым за дерзость такую. Варька — девка хорошая. Норовистая, правда, не без этого, тут вы стоите друг друга. Молодая, здоровая, родовитая, что тебе надо еще? Детишки пойдут, дом заведешь. Не все ж тебе за мамкину юбку держаться. И род продолжать надобно! — государь со значением поднял перст к небу. — Дом мой подле тебя, государь! А жена, детки — это ж ярмо на шею! Меня не жалко, так племянницу пожалей, — решил схитрить Федька, — разве будет она с таким мужем счастлива-то? Я только тебя одного, батюшка, люблю, больше жизни! — жарко зашептал Федор. — Не неволь ты меня. Не нужны мне девки. — То девки, а то жена. Неволить не буду, а смотрины устрою. Может, так она тебе по сердцу придется, что и меня забудешь, — засмеялся он. — Никогда, никогда, не говори так, батюшка, — Басманов принялся покрывать лицо и шею царя мелкими поцелуями. Не в силах сдержаться, он уткнулся в грудь государя и дал волю слезам, от чего на вышитом шелке царской рубахи быстро растеклось мокрое пятно. Иван Васильевич вздохнул, обнял Федьку. Сам он знал, как нелегко с женой нелюбимой свой век коротать, и рад бы юношу и вовсе не отпускать от себя день и ночь, да ведь не по-божески так жить-то! И ревность кольнула сердце государя, как представил, что его Федюша ложе с кем-то делить будет, хоть бы и с женой венчанной. — Ничего, стерпится-слюбится! По тебе вон все девки вздыхают, спят и видят, как бы красавца такого, — он собственнически огладил юношу по кудрям, — охомутать. — Так-то оно так! А сам я токмо с одним человеком на женитьбу согласный! — Федька сложил руки на груди и искоса взглянул на царя. Тот сперва даже не понял, о чем толкует Федор. А поняв, в голос расхохотался: — Да ты никак в царицы метишь, милый мой? Федька молчал, только поглядывал с обидой. Утерев слезы, выступившие на глаза от смеха, царь уже серьезно произнес: — Блажь-то из головы выбрось. Смотрины завтра! И чтоб без дури! *** Варенька сидела в своей светелке, в длинной, отделанной тончайшим кружевом рубашке. Она только проснулась, а девушка Маняша, самая приближенная к молодой боярышне, расчесывала ее длинные черные, как смоль, волосы. Варя была не столь опечалена, сколько зла. — Упаду в ноги матушке! — решительно сказала она, раздувая тонкие ноздри, — а коль откажет — утоплюсь! Ни за что за Федьку не пойду. Посмешищем у всей Москвы быть?! Спасибо за честь, дяденька! Знаю я, почему меня он выбрал! Я ж самая завидная невеста на Москве… а государь для кравчего своего возлюбленного ничего не жалеет, это всем ведомо! Будто вещь я ему или скакун породистый! — с досадой добавила она. Маняша, которая самая первая и принесла ей известие о сватовстве, попыталась успокоить молодую норовистую хозяйку: — Да что ты говоришь такое, Варвара Васильевна… про государя-то так! То ведь честь великая, что сватает он тебя! Варя хмыкнула: — Какая ж честь за Федору царскую выходить? Думают, девки да бабы в теремах сидят и не знают ничего! Был бы еще знатен… Маняша округлила глаза: — Тише, тише! Да за Федора Алексеевича девки московские подраться готовы! Красив больно. Воин смелый. Недавно вон Матрена Петракова в косу к Дашке Даниловой вцепилась прямо в притворе! Ей-ей, показалось, что та дурное про Федора Алексеича говорит… спят и видят, как бы женить его на себе! — Ну и дуры, — отрезала Варя, — с лица-то воду не пить! Да хоть бы и не был любимцем царским, не пошла бы за такого. Самолюбив больно, да спесив. Гордыня до небес! А к самому вон мамка прямо во дворец приезжает сопли вытирать. Уж мне рассказывали! Тут обе девицы прыснули. — Ладно, Бог милостив. Глядишь, и обойдется… упаду в ноги матушке и будь, что будет! На утро боярыня призвала дочь к себе: — Варенька, новость есть для тебя… честь великую дяденька оказывает тебе, просватать желает! Глаза Варвары медленно наполнились слезами и она, как была, простоволосая, в ночной рубахе рухнула боярыне в ноги. — Не губи, матушка, рано мою косыньку на две расплетать! — Не могу я царю перечить, ласонька ты моя! А то отцу головы не сносить, виданное ли дело, от царских даров отказываться?! — За кого сватает-то? Нешто за боярина Морозова? — Варя сделала вид, что ничего не ведает. — Да оно б и лучше, ежели бы за Морозова, — вздохнула боярыня. — Стерпится-слюбится. Род знатный, боярский. А тут… выскочки… за Басманова хочет выдать тебя, вот за кого! — За Федора Алексеевича? — Ну уж не за Алексея Даниловича, — в сердцах воскликнула маменька, — правда, тот хоть воевода знатный, а сын его… — тут она вспомнила, что девицам незамужним и намекать на таковое не следует, и быстро поправила сама себя, — а сын его, красавец первый на Москве, опричник да любимец царский. Так что, честь то для нас великая… — последние слова проговорила она дрожащим голосом, отвернувшись к окошку, чтобы дочь не увидела выступивших у нее на глазах слез.