Падение / Falling

Юнги ушел через два часа. Два часа, которые прошли в основном в тишине. Юнги не налегал на него, когда заметил, что как бы Чонгук ни старался, он не может добавить ничего нового к тому, что они уже знали. Он помнил сообщение Тэ, но не помнил, чтобы Тэ что-либо говорил ему о беременности. Он все больше хмурился, не в силах больше ничего вспомнить. Чонгук был очень удивлен, когда Юнги склонился к нему, чтобы обнять его, перед тем, как уйти. Омега пах чем-то, чего Чонгук не чувствовал уже очень давно, чем-то, что он не мог точно определить, но знал, что это что-то хорошее и теплое, милое и дружелюбное. Вернувшись в гостиную, он несколько раз вздохнул, пытаясь успокоиться, и отогнать панику и страх. Потом снова попытался вспомнить хоть что-нибудь еще. Но опять ничего не получалось. Он вспомнил тот день, они с Тэ обменялись метками не в тот день, а днем ранее, он перепутал дни в своей туманной памяти. И что они с Тэ не виделись на другой день после того, как обменялись метками. Он хотел рассказать своим друзьям о том, что теперь они стали парой, и что он хочет провести остаток жизни со своим идеальным омегой. Он пригласил их встретиться всем вместе, и помнил то, что произошло в тот день также ясно, как будто это было вчера. Помнил боль, которую он чувствовал в своем сердце, агонию и опустошение, которые он чувствовал из-за того, что его предали, просто поигравшись с его чувствами. И все же он тосковал по Тэ, по своему омеге, по своей паре. Ничего больше не имело смысла. Почему он не мог вспомнить это сообщение? Он верил Тэ, что тот сообщил ему о своей беременности в сообщении. Это было очень в духе Тэ, он всегда старался избежать прямой конфронтации, и надеялся на хороший исход. Но почему-то он хорошо запомнил сообщение с другим содержанием, тогда как совсем не помнил сообщение о беременности. Он мучительно пытался вспомнить, желал вспомнить. Действительно ли он расстался с Тэ, потому что был не готов иметь ребенка? Он почти разорвал их связь, сделав что-то подобное? Это была правда. Он не хотел ребенка, не в то время, и до встречи с Ханылем он никогда не видел себя отцом, но он не мог себе даже представить, что повел себя так, как он повел себя тогда. Никогда. Единственным объяснением было то, что несчастный случай изменил его взгляд на окружающие вещи, и на осознание собственной смертности, и, возможно, как предположил Чонджэ, его разум блокировал воспоминания, которые сделали его другим человеком, защищая его от его собственных действий в прошлом. Он вздохнул и убрал стаканы в посудомоечную машину, а затем на мгновение задумался, что ему делать. Он знал, что Тэ прятал одеяло и подушку в оттоманке и планировал сегодня спать в гостиной вместо него, чтобы предоставить Тэ его комнату. Он тихо подъехал к двери спальни, и прислушался, не услышав изнутри никаких звуков, ни рыданий, ни движения. Приоткрыв дверь, он увидел, что в комнате было темно, и Тэ нигде не было видно. Заехав в комнату, он заметил, что Тэ лежит на кровати, забравшись под одеяло, словно в поисках утешения и в желании спрятаться. Он лежал совершенно неподвижно. Надеясь, что омега уснул, он подъехал поближе к той стороне кровати, где он хотел взять нужные ему на ночь вещи, и потянулся к тумбочке, закусив губу, и стараясь не потревожить спящего в постели человека. — Гук? Он замер, а потом повернулся и посмотрел на омегу, который, как он думал, спал. Он увидел, что тот беспокойно ворочается и моргает покрасневшими глазами. Его нос был красным, и когда Чонгук присмотрелся к нему, он заметил, что из его глаз все еще текут слезы. — Я не хотел тебя беспокоить, — тихо сказал Чонгук. — Юнги ушел, и я просто хотел взять свои таблетки и пижаму для сна. Тэ кивнул, протирая глаза и вытирая слезы с лица, по его взлохмаченным волосам было видно, что он не раз зарывался в них руками. Чонгук медленно подъехал к тумбочке и взял с нее баночку с обезболивающими таблетками, которые были ему нужны на всякий случай, если боль станет слишком сильной, чтобы ее терпеть. А затем вытащил из под подушки футболку, в которой он спал, разворачивая коляску, чтобы выехать из комнаты. — Гук? — прошептал Тэ, снова останавливая его. Чонгук повернулся, чтобы посмотреть на свою пару, и увидел только копну волос, глаза и край носа, выглядывающие из-под одеяла. — Да? — спросил он. — Ты будешь сегодня спать со мной? От этих слов дыхание Чонгука сбилось, а сердце забилось быстрее. Он понимал, что это не было приглашением к новой близости, но все же это было приглашением к чему-то гораздо более интимному, чем секс, который у них был до этого. — Ты действительно хочешь этого? Тэ кивнул. — Не хочу быть один, — прошептал он неуверенным голосом, будто боялся реакции Чонгука, его отказа. Но вопреки его опасениям, Чонгук улыбнулся, и кивнул. — Я тоже этого хочу. Даже в тусклом свете, падающем из гостиной, он заметил, как уголки глаз Тэ сморщились, показывая ему, что он улыбается. — Дай мне минуту выключить свет и переодеться, — тихо сказал Чонгук, положив таблетки обратно на тумбочку, а затем стянул через голову футболку, которая была на нем, и надел футболку, в которой спал последние дни. Проехал в гостиную, и выключил там свет. Лунного света, освещающего комнату, было достаточно, чтобы он смог найти дорогу назад. Подъехав к кровати с другой стороны, он пересел на кровать, застонав, когда его мышцы запротестовали против усилия, которое ему пришлось для этого приложить. Он почувствовал, как Тэ пошевелился на кровати за его спиной, и положил руку ему на пояс. — Тебе нужна помощь? — спросил Тэ, но Чонгук покачал головой. — Я хочу сам это сделать, — ответил он, и почувствовал удовлетворение, когда Тэ не стал настаивать на помощи, чтобы не заставлять его чувствовать себя еще более беспомощным, чем он уже чувствовал себя каждый день. Он потянулся, чтобы стянуть с ног обувь и носки, а затем передвинулся, чтобы снять с себя черные спортивные штаны, которые он обычно носил последнее время, находя их более удобными для его сидячего положения, к тому же их было легко надевать и снимать. Вместо того, чтобы убрать свою одежду как обычно, он просто уронил ее на пол, и лег, повернувшись лицом к Тэ, который уже лежал к нему лицом. Они смотрели друг на друга в лунном свете, заливающем комнату, а потом Тэ придвинулся еще ближе, натянув одеяло и накрывая их обоих, и положил голову Чонгуку на плечо. Молодой альфа сразу же обвил его руками, притягивая в свои объятия, и уткнулся носом в волосы Тэ, вдыхая успокаивающий запах своей пары. Он не смог не улыбнуться той близости, которую чувствовал не только телом, но и душой, а также не смог удержать влагу, которая стала наполнять его глаза. — Я хочу этого, — прошептал Тэ, уткнувшись лицом в грудь Чонгука, и положив одну руку на его живот. — Я так хочу, чтобы у нас все получилось. Чонгук кивнул и поцеловал Тэ в волосы. — Мне страшно, — продолжил Тэ, вздрогнув от прикосновения Чонгука, когда он притянул его еще ближе к себе. — Мне очень страшно. Чонгук снова кивнул, и прошептал в ответ: — Мне тоже страшно. Они прижимались друг к другу, и их все еще немного разные ароматы смешивались еще больше, работая над тем, чтобы стать одним целым, и наконец, в успокаивающей тишине, они заснули в объятиях друг друга. *~*~*~*~*~*~*~*~* Во вторник Юнги и Тэ выделили время, чтобы съездить на квартиру Чонгука, чтобы забрать вещи, список которых он составил для них. В основном это была одежда, но также и некоторые другие вещи, как например, папка с личными документами, которые ему были нужны для чего-то, и другие вещи, которых ему не хватало сейчас из его прошлой жизни. Перед уходом Тэ с любопытством наблюдал за Джиёном, их новым баристой. Он беседовал с покупателем, который никак не мог решить, какой сироп добавить в его кофе, а Джиён пытался убедить его, используя свое несомненное обаяние. Тэ был уверен, что их новый сотрудник сможет угодить этому клиенту так же, как он завоевал сердца всех остальных их постоянных клиентов. Он показал Феликсу некоторые приемы и смеси, которые он использовал, и уже спустя несколько дней они так сработались, что Тэ не мог не восхищаться ими. Юнги уселся на пассажирское место во внедорожнике Тэ, вытащил лист бумаги, который Чонгук дал Тэ утром, и хмуро посмотрел на него, пока Тэ заводил машину, настаивал навигатор и набирал на нем адрес, который им дал Чонгук. Взглянув на экран навигатора, Тэ тоже нахмурился. — Ты уверен, что это правильный адрес? — спросил он у Юнги, который в ответ только пожал плечами. — Посмотри сам, — сказал другой он. — Вот. Тэ взглянул на лист бумаги, на котором почерком Чонгука, был выведен адрес, и сжал губы в тонкую линию. — Но это в… — Сочо, — закончил предложение Юнги. — Я знаю. Тэ покачал головой. — Думаешь, мне стоит позвонить ему и спросить? — Хочешь спросить свою пару, помнит ли он адрес своей квартиры? Очень умно, Тэхён-а, — усмехнулся Юнги. — Давай съездим туда, и если что не так, мы всегда можем уточнить у него. Если мы будем сомневаться в нем наперед, это может только смутить его, и даже обидеть. Тэ согласно кивнул. — Ты прав, — только и сказал он, выезжая на дорогу. Спустя почти час, из-за пробок на дорогах, они, наконец, добрались до здания, в котором находилась квартира Чонгука. Оба омеги склонили головы к лобовому стеклу, большими глазами глядя на здание, выглядевшее так дорого, как и ожидалось, судя по тому, в каком районе города оно находилось. Но потом, они оба пожали плечами, вышли из машины и перейдя улицу, подошли ко входу. — Ты запустишь их сигнализацию или мне попробовать? — рассмеялся Тэ, указывая на панель ввода кода доступа. — Позволь мне, — усмехнулся Юнги. — Если меня арестуют, я рассчитываю на то, что ты вытащишь меня из тюрьмы. — Да, сейчас, — подмигнул ему Тэ, заработав за это шлепок по руке. Он наблюдал, как Юнги ввел 14-значный код, который Чонгук записал для них, и вместо почти ожидаемого сигнала тревоги, автоматическая дверь со щелчком открылась, впуская их внутрь. — Круто, — сказал Юнги, впечатленный суперсовременной системой безопасности, и вошел первым. Они знали, что квартира Чонгука находится на втором этаже трехэтажного здания, поэтому он не мог добраться до нее в инвалидной коляске. Глядя на лестницу Тэ нахмурился, думая о том, каково должно быть Чонгуку от того, что он не может попасть в собственную квартиру, даже для того, чтобы забрать оттуда свои личные вещи. Поднявшись на этаж, Юнги и Тэ снова заколебались, остановившись перед квартирой 1А, и Тэ со вздохом вытащив ключ-карту из кармана своих темных джинсов, открыл ею дверь. Они заглянули внутрь прежде чем войти, и у них обоих перехватило дыхание от увиденного. Квартира Чонгука была совсем небольшой, но сразу выдавала хороший вкус человека, живущего в ней. Стены были отделаны темным кирпичом, а большая часть внешней стены состояла из больших окон, сквозь которые вся комната, составляющая большую часть квартиры, освещалась ярким дневным светом. Все здесь выглядело очень по-мужски, оформленное в темные цвета, серый с черным, темные, деревянные полы, удобный на вид, темно-серый диван, и стоящее рядом коричневое, кожаное кресло. Тэ сглотнул и остановился как вкопанный, уставившись на журнальный столик в гостиной, и Юнги, который шел позади него, увидев то, на что он смотрел, положил руку ему на плечо. На столе лежал открытый журнал, как будто кто-то только что его читал, а также два стакана, блокнот и ручка, говорившие о том, что Чонгук уехал на выходные с друзьями несколько месяцев назад, планируя совсем скоро вернуться домой, и не заботясь о том, чтобы прибрать за собой. Серый плед на диване выглядел так, будто кто-то только недавно им укрывался, Тэ знал, что это было одной из привычек Чонгука. Он сглотнул. — Такое ощущение, что его жизнь просто остановилась, — прошептал Тэ. — Но он все еще жив, — добавил Юнги, оглядываясь вокруг. — Да, — сказал Тэ. — Но для него все совершенно изменилось. Он хотел вернуться домой через несколько дней, и теперь он никогда… — он снова сглотнул. — Блять. Это просто… блять. Переполненный эмоциями и до сих пор сохранившимся в спертом воздухе квартиры запахом его пары, Тэ пришлось на мгновение сесть, чтобы прийти в себя, пока Юнги разбирался с тем, как открыть одно из окон, чтобы впустить в помещение свежий воздух. — Как жаль, — сказал Юнги. — Это такое приятное место. Просто… Тэ… он явно неплохо обеспечен. Я хочу сказать… посмотри на все это? Он указал на звуковую систему и телевизор с большим экраном на стене, а затем повернулся, чтобы осмотреть кухню, которая была частью открытой планировки квартиры. Все кухонные приборы на ней были темно-серого, почти черного цвета, на открытых полках были видны бутылки, кастрюли и посуда, которая, насколько Юнги знал, была отличного качества и весьма дорогой. Он заинтересованно открыл дверь холодильника, и сразу поморщился. — Я думал, что его так называемые друзья уже побывали здесь, чтобы забрать кое-что из его вещей, — сказал Юнги, и Тэ повернулся к нему, вытирая слезы со щек. — Да, они принесли ему его одежду, ноутбук, и прочие вещи. Я не думаю, что он брал все это с собой в Пусан, — сказал он. — А что? — Потому что эти идиоты даже не догадались освободить холодильник. Тэ встал и подойдя к Юнги, тоже скривился от отвращения, когда увидел содержимое холодильника. — Это… — Это гребаный пиздец, — прошипел Юнги, оглядываясь вокруг в поисках мешков для мусора, и найдя их в одном из ящиков. — Как заботливо с их стороны. Наверное, уборка мусора это не достойное занятие для альфы. Но тогда… они сами мусор, — рассмеялся он. — Так и есть, — раздраженно сказал Тэ, помогая Юнги сложить в пакет контейнеры с заплесневевшей едой, несколько бутылок бананового молока, вызвавших у Тэ улыбку, и почти разложившиеся фрукты, собираясь забросить все это в мусорный бак, когда будут уходить из квартиры. — Итак, — сказал Юнги, завязывая пакет на узел. — Что там в списке? — Одежда, кое-что на зиму, у него с собой не так много теплых вещей, — начал Тэ, снова глядя на список. — Обувь, носки, нижнее белье. Кое-какие вещи из его спальни… — Только не говори мне, что он хочет, чтобы мы принесли его секс-игрушки. — Боже мой, Юнги, — сказал Тэ, закатывая глаза. — Часы и украшения, потому что он хочет перемен, — усмехнулся он и добавил. — Как мило. — Спальня наверху? Тэ пожал плечами, отступил на шаг и посмотрел на галерею этажом выше. — Похоже на то, — сказал он. — Я пойду посмотрю, что там. Он также хочет несколько папок с документами. На белой папке должно быть написано «Личное», а на другой «Финансы». — Он сказал, где они лежат? — Где-то на полке, возле телевизора, — сказал Тэ, указывая на противоположную стену. — Круто, я пойду поищу. Тэ кивнул и оставив Юнги внизу, поднялся по лестнице на галерею, где действительно находилась большая, очень удобная на вид кровать, небольшой шкаф, который вряд ли мог вместить всю одежду Чонгука, и кресло. Над кроватью висели черно-белые репродукции фотографий, изображения на них выглядели как места, в которых Чонгук побывал во время своих путешествий. Тэ долго смотрел на ту из них, на которой был изображен пляж, который он очень хорошо помнил. Пусан. Место, которое он хранил в своей собственной памяти, и которое напомнило ему он счастливых неделях, проведенных там пять лет назад. Посмотрев на окна, он подумал о том, какой, должно быть, красивый вид открывался отсюда ночью. Окна были расположены под таким углом, что из них открывался вид на небо. Лежа в постели, в ясную ночь можно было смотреть на луну и звезды. На него тут же нахлынуло воспоминание о том, как они вместе с Чонгуком наблюдали за ночным небом, сидя на песке, на пляже в Пусане. Зажмурив глаза на несколько секунд, он попытался собраться и подошел к шкафу. В нем находилась в основном только домашняя одежда, спортивные штаны и футболки, несколько толстовок и пижамы, все было в темных тонах, которые Чонгук предпочитал больше всего. Он аккуратно вытащил несколько из них, и положил на кровать. Обнаружив в нижней части шкафа мягкую на вид дорожную сумку, он начал складывать в нее одежду. Он не мог удержаться, чтобы не понюхать одну из пижам Чонгука, шелковистую на ощупь и пахнущую кондиционером для белья, и еле заметным запахом самого альфы. Вздохнув, Тэ уселся на кровать, чуть не застонав от удовольствия, когда ощутил матрас с эффектом памяти под собой. Открыв тумбочку, он с удивлением обнаружил в ящике несколько секс-игрушек, и уже хотел было позвать Юнги, но вовремя одумался, понимая, что его друг будет насмехаться над ним до конца его дней. Поэтому он просто продолжил доставать из ящика все, что там было, пытаясь понять, есть ли там что-то, что может понадобиться Чонгуку, и замер, когда наткнулся на маленькую коробочку, которую уже видел раньше. — Это… — прошептал он. — Невозможно. — Ты что-то сказал? — крикнул Юнги снизу. — Нет, все в порядке, — ответил он, держа коробочку в трясущейся руке. Он вспомнил тот день, когда в последний раз держал ее в руках, и не в силах осознать тот факт, что Чонгук порвал с ним, но все еще хранил памятные вещи из из совместного прошлого. В своей тумбочке. Смотрел ли он на это? Держал ли в руках? Но нет. Возможно, это просто была похожая коробка? Или, может быть, это была та самая коробка, но в ней больше не было того, что было внутри тогда. На какое-то мгновение Тэ собрался было положить ее обратно, чтобы не причинять себе вреда, если открыв ее он поймет, что его сердце снова разбито. Он не мог устоять перед искушением узнать. Узнать, думал ли Чонгук о нем все эти годы. Или он просто забыл о нем, как о ничего не значащей летней интрижке, которая не принесла ему ничего, кроме надоедливого омеги с нежеланным ребенком. Затаив дыхание, он открыл коробку, и тут же прикрыл рот рукой, чтобы приглушить всхлип, невольно вырвавшийся у него изо рта. Его глаза наполнились слезами, когда он посмотрел на предмет, лежавший на темном бархате. — Эй, что случилось? — мягко спросил Юнги. Тэ не заметил, когда тот успел подняться наверх, но звук его плача был громче, чем он думал, и встревожил его лучшего друга, который теперь сидел рядом с ним, соприкасаясь ногами, и положив руку на его плечо. Глядя на коробочку, он спросил: — Что это? — Я… — прошептал Тэ, вытаскивая тонкую золотую цепочку с кулоном, и держа ее двумя пальцами так, чтобы кулон свисал с нее. Это был крошечный золотой медвежонок, держащий в лапах фиолетовое сердце. — Я… купил это для него, когда мы отмечали первый месяц нашего знакомства… он сохранил это. — Тэ всхлипнул, чувствуя, как слезы заливают его щеки. — Если он так меня ненавидит, почему он сохранил это? Он повернулся, посмотрев Юнги в лицо. — Я не думаю, что он когда-либо ненавидел тебя, медвежонок, тут что-то другое… я не знаю, в чем тут дело, но могу сказать, что он по уши в тебя влюблен. Чонгуки не ненавидит тебя, я в этом уверен, и после того, что между вами произошло, ты тоже должен быть в этом уверен, но я понимаю твои сомнения, — сказал Юнги, назвав его прозвищем, которое отец Тэ дал ему много лет назад. — А почему фиолетовое сердце? — Это любимый цвет Чонгука, — прошептал Тэ, улыбнувшись своим воспоминаниям, и в ответ на слова поддержки, высказанные Юнги. — Однажды я сказал ему, что фиолетовый, это последний цвет в радуге, и это значит, что я буду верить в него и любить его очень долго. Я придумал это, потому что это его любимый цвет, и мне хотелось придать этому какое-то милое значение, но ему очень понравились эти слова. Интересно, помнит ли он об этом сейчас? Юнги кивнул, притянув Тэ к себе в полуобъятии, и тот прислонился к нему, ища утешения, которое Юнги всегда предлагал ему с самого первого дня их встречи. Это было то, что, как он надеялся, никогда не изменится между ними. Он понимал, что неуверенность в том, что Чонгук помнит, и что — нет, очень беспокоила Тэ, хотя он никогда бы в этом не признался. — Это очень мило, — прошептал он, не сводя глаз с крошечного медвежонка в руках Тэ. — Наверное, он все еще много значил для него, если он сохранил его, тебе следует взять его тоже. Тэ коротко кивнул и осторожно положил цепочку обратно в коробочку, закрыл ее и положил в сумку, между другими предметами одежды, чтобы не повредить ее. Он все еще задавался вопросом, почему Чонгук сохранил эту цепочку и кулон, он все еще помнил, как в его глазах отражались миллионы звездочек счастья, когда он подарил его ему. Счастья, которое они потеряли слишком рано. — Я нашел папки и встроенный шкаф внизу, у него там есть несколько хороших зимних курток, которые мы могли бы взять, — заговорил Юнги, пытаясь отвлечь Тэ от огорчающих его воспоминаний. Он перевел глаза на открытый ящик тумбочки, и на его лице появилось самодовольная ухмылка. — Оу, а твой альфа любит поиграть! — Юнги! *~*~*~*~*~*~*~*~* Чонгук остановился рядом со скамейкой, под деревом, на котором уже не было листьев, потому что приближающиеся холода уже сорвали с него его красочное убранство. В воздухе уже чувствовалась скорое наступление зимы, и он был рад, что надел две рубашки под толстый свитер с капюшоном, который был на нем сегодня. Забрав Ханыля из детского сада, они снова пошли вместе в парк, и теперь Чонгук наблюдал за тем, как его сын играет на траве с другим мальчиком примерно его возраста, который пришел в парк с маленькой, белой, постоянно лающей собачкой. Глядя на радостно бегающего и смеющегося Ханыля он не смог сдержать улыбку, которая наполнила теплом его сердце. На коленях у него был красный рюкзак Ханыля, который он обнимал почти как любимую игрушку, потому что от него пахло его сыном и Тэ. — Хан-а! — крикнул он. — Не слишком изматывай себя, нам еще нужно будет дойти до дома. Ханыль только помахал ему рукой в ответ, не прекращая бегать кругами вокруг деревьев, преследуемый совершенно счастливой собачкой. Чонгук уже заранее знал, что Ханыль теперь до конца дня не перестанет говорить об этой встрече, и наверняка, за ужином снова поднимет тему приобретения собственного щенка. Он знал мнение Тэ на этот счет, и уже планировал поговорить с ним об этом. Может быть, он сможет воплотить это в жизнь, когда у него будет свое собственное жилье, и он съедет от Тэ, заведя себе собаку, которую Ханыль сможет навещать. Уехать от Тэ. Он глубоко вздохнул при этой мысли. Уже сейчас, после нескольких ночей, проведенных в доме семьи Ким, он с трудом мог представить, что не будет просыпаться в спальне Тэ, от того, что солнечный свет щекочет ему нос. Что не будет завтракать с сонными Тэ и Ханылем, разговаривать с ними, смеяться вместе с ними, и видеть Ханыля каждый день. Он будет скучать по ним, по обоим. Их брачная связь с Тэ постоянно возрастала, и он уже почти мог чувствовать его на расстоянии, больше чем когда-либо. После того, как они обменялись метками, и до их разрыва, они не провели вместе достаточно времени, чтобы их связь стала такой сильной, какой должна была быть, и у них не было шанса привыкнуть к переменам, которые она несла для них обоих. Но теперь, живя в одной квартире, проводя вместе время в пекарне, или в машине, и спя вместе в одной постели, их связь стала крепче, чем была когда-либо раньше. Это было хорошо. Это было странно. И это определенно было что-то, что Чонгук не мог позволить себе снова потерять. Не их связь. Не Ханыля. И не Тэ. Если только… — Джейкей? Чонгук поднял голову и увидел перед собой удивленное лицо Ханеля, одного из своих друзей, с улыбкой смотревшего на него добрыми глазами. — Привет, — только и сказал он, все еще расстроенный и обиженный тем, что его игнорировали и избегали, скорее всего потому, что он стал для них обузой, доставляющей им одни неудобства. — Ты отлично выглядишь, — сказал ему Ханель, садясь на скамейку рядом с ним, и Чонгук рефлекторно крепче сжал рюкзак своего сына. — Спасибо, — ответил он. — Что ты здесь делаешь? — спросил Хнель с любопытством в голосе. — Квартира твоего друга с работы находится где-то неподалеку отсюда? Чонгук кивнул, все еще не желая разговаривать с ним, и даже не глядя на него, но потом все же спросил: — Почему никто не пришел в воскресенье? — Воскресенье? — переспросил Ханель, нахмурившись, и выглядя так, будто не понимает, о чем говорит Чонгук. — На наш воскресный обед, — добавил Чонгук. Ханель удивленно посмотрел на него. — Разве Кайи не сказал тебе, что мы отложили встречу? — спросил он с удивленным, почти потрясенным выражением лица. — Он вернулся в Сеул, но у него были дела в воскресенье, поэтому он спросил нас, не могли бы мы перенести встречу на следующую неделю, и сказал, что сам сообщит тебе. — Сообщит мне? Он даже не отвечает на мои сообщения, — фыркнул Чонгук. — Если вы не хотите со мной общаться, просто скажите мне, чтобы я не выставлял себя дураком перед вами. — Дело совсем не в этом, Джейкей, и ты это знаешь. Мы друзья. Семья, — сказал Ханель, накрыв руку Чонгука своей, заставив его вздрогнуть от этого прикосновения. — Мы просто хотим дать тебе возможность привыкнуть к тому, что ты… Ханель не решился продолжить, но Чонгук закончил фразу за него: — Инвалид? — Я бы никогда не использовал такое слово. Я имел в виду, что нам в этой ситуации тоже нелегко. Мы не могли никак тебе помочь, кроме как надеяться, что тебя спасут, после того, как ты спрыгнул вниз. Мы сами были в огромном шоке, Джейкей, прошла, наверное, целая вечность, пока мы смогли найти тебя. И в тот момент, когда я нашел тебя и вытащил на берег, ты был таким бледным, что я был уверен, что опоздал. Чонгук посмотрел на своего друга. — Я не знал, что это был ты, — прошептал он, чувствуя, как его груди поднимается чувство вины. — Потому что это не важно. Главное, что ты вернулся… — На своих двоих? — Чонгук невесело усмехнулся. — Какой прогноз тебе дают врачи? Есть ли какие-нибудь новости? Чонгук пожал плечами. — Я никогда не буду ходить, как раньше. У меня провалы в памяти, и хронические боли, — сказал он, снова чувствуя болезненное смирение во всем теле. — Что за гребаная жизнь, а? — Это просто отстой, Джейкей, — сказал Ханель, сжимая его руку. — Хотелось бы, чтобы мы могли что-то для тебя сделать. — Юнхо так и не позвонил мне, и вы все, игнорируете мои сообщения, — выпалил Чонгук. — Как это может мне помочь? — Джейкей, не будь таким несправедливым, — сказал Ханель, все еще улыбаясь ему самой честной улыбкой. — Как я уже сказал, мы хотели дать тебе возможность привыкнуть к новой ситуации. Если ты готов, то мы всегда здесь для тебя. Хорошо? — Послушай, — сказал Чонгук, не глядя на него. — Если вы… — Чонгуки-аппа! — Ханыль решил, что это самый подходящий момент, чтобы закричать, подбегая ближе к нему, с белой мальтийской болонкой в руках. — Можно мне завести щенка? Чонгук вздохнул, краем глаза заметив, что Ханель во все глаза уставился на подбежавшего к ним ребенка. — Хан-а, — сказал Чонгук, понизив голос и сразу успокоившись, когда обратился к сыну. — Ты ведь знаешь, что папа против этого. Ханыль надулся. — Но посмотри! Она такая милая! И у нее есть щенки… и… и Хван, — он указал рукой на другого мальчика, который стоял возле какой-то женщины, вероятно его матери. — Хван сказал, что они ищут им новых хозяев! — Говори потише, — машинально сказал Чонгук, когда Ханыль заговорил слишком громко. — Но мы ведь на улице! — заныл Ханыль, опуская собаку. — Не важно, — сказал Чонгук, понимая, что он только запутал мальчика. — Я обещаю, что поговорю с твоим папой о собаке, хорошо? И, как я и обещал, может быть, я заведу собаку, когда у меня будет собственный дом, и ты сможешь меня навещать когда захочешь. Надутые губы Ханыля после его слов печально изогнулись. — Нет, — сказал он, выглядя так, словно собирался топнуть ногой. — Я хочу тебя, а не собаку. Ты сказал, что останешься, если мы не купим щенка. Чонгук вздохнул. — Это не совсем то, что я сказал, — ответил он, протягивая руку, чтобы прикоснуться к волосам сына, и Ханыль тут же доверчиво уткнулся носом в его ладонь. — Я поговорю об этом с твоим папой, обещаю. — Честно-пречестно? — Честно-пречестно, — улыбнулся Чонгук. — А теперь иди попрощайся со своим новым другом, они, похоже, собираются уходить. Ханыль ахнул, и развернувшись, побежал к мальчику. Чонгук только покачал головой, удивленный, откуда у его сына было столько энергии. — Джейкей? Чонгук повернул голову, почти забыв о присутствии Ханеля. — Это был… ? — Ханель посмотрел на маленького мальчика, который обнимал другого мальчика и женщину так, будто давно был с ними знаком. Чонгук ответил, даже не задумываясь. — Мой сын, — ответил он, не в силах скрыть гордую улыбку на лице. Ханель удивленно поднял бровь. — Когда это случилось? — спросил он, очарованный симпатичным мальчиком, и выражением лица Чонгука, с которого в считанные секунды исчезло все прежнее беспокойство и гнев. — Пять лет назад, — сказал Чонгук. – Вау, — сказал Ханель. — Слушай, мне пора, у меня назначены классы после обеда, но, возможно, ты прав, и нам всем нужно в скором времени собраться вместе, чтобы наверстать упущенное. Раз у тебя внезапно появился сын, мы явно что-то упустили, — усмехнулся он. — Я позвоню тебе позже, и скажу остальным, что мы были неправы, хорошо? Чонгук кивнул, видя в глазах друга честность, которая его всегда восхищала в нем. — Хорошо, — сказал он, но не ответил на объятие Ханеля, вместо этого только сильнее прижимая к себе рюкзак сына. — Скоро увидимся, — сказал он, и Ханель ушел, взмахнув на прощание рукой. Он смотрел в спину своему уходящему другу, и улыбался. Это было похоже на примирение и возвращение в его прежнюю зону комфорта. Возможно, теперь у него будет сила, которую он потерял после падения. Но он и так уже набирал силу от того, что Тэ был рядом с ним, от безусловной любви Ханыля, от дружбы, предложенной ему Юнги, и от комфорта дома Тэ и его кафе. Пожав плечами, он обернулся и увидел, что Ханыль медленно идет в его сторону, засунув руки в карманы стеганой куртки. — Я очень хочу щенка, — заявил он. — Кто был этот мужчина? — Мой друг, — ответил Чонгук. — Но, — сказал Ханыль, слегка нахмурившись, отчего стал выглядеть еще больше похожим на Чонгука. — У тебя есть мой папа, и дядя Котик, и дедушка, и… и я? — Да, — сказал Чонгук, протягивая сыну рюкзак, который тот тотчас обнял так же, как он сам обнимал его до этого. — Но у меня были друзья до того, как я стал жить с вами. Ханыль, казалось, задумался о чем-то на мгновение, а затем кивнул. — Чонгуки-аппа, — снова заговорил Ханыль, посмотрев в спину уходящему мужчине, а потом взглянув на своего отца. — Ты можешь мне что-нибудь почитать? Чонгук сжал губы. — Ты же знаешь, что я не очень хорошо говорю, — сказал он. — Ну… пожалуйста? Пожалуйста, пожалуйста? Я взял с собой книгу, чтобы ты мог почитать мне, — упрашивал его мальчик, вытаскивая книгу из своего рюкзака, и давая ее Чонгуку, который неохотно взял ее, узнав книгу, которую он уже видел в комнате Ханыля раньше. Он знал, что Тэ читал эту книгу Ханылю каждый вечер перед сном. «Обыкновенная принцесса». Он вздохнул. — Ты уверен? Ханыль взволнованно кивнул и забрался к нему на колени, к большому удивлению Чонгука. Он удобно устроился, прислонившись к его груди, и ухватившись одной рукой за его свитер. Чонгук открыл потрепанные страницы книги, и облизал губы. Он никогда не был большим любителем чтения книг, и никогда никому в жизни не читал вслух, никогда не думал, что у него будет для этого причина, но появление Ханыля в его жизни так изменило все в ней за такое короткое время. Сглотнув от нарастающей тревоги, он в первый раз в жизни начал читать сыну: — Как это все началось. Давным-давно, когда Оберон был королем фей, в прекрасной стране Фантасморания правил монарх, у которого было шесть прекрасных дочерей. Чонгук затаил дыхание, взглянув на Ханыля, чтобы понять, как он реагирует на его не всегда внятную речь, но увидел, что глаза мальчика прикованы к книге, как будто он читал вместе с ним, уютно прижавшись к его груди. — Они были такими, какими и должны были быть настоящие принцессы, их волосы были цвета золота, которое добывают маленькие гномы в северных горах, а глаза были такими же голубыми, как цветы живокости в дворцовых садах, а кожа их была цветом как лепестки дикой розы и сливок. Чонгук нахмурился, перестав читать. Ханыль с любопытством посмотрел на него. — Что случилось, Чонгуки-аппа? — спросил мальчик. Чонгук постарался отмахнуться от мыслей, которые он никак не мог понять. — Ничего, зайчонок, — прошептал он, и поцеловал сына в голову, все еще хмуря брови, и глядя на слова на открытой странице. Он знал эти слова. Лепестки дикой розы и сливки. Он уже слышал их где-то раньше. Глубокий, теплый голос читал ему их. Как? Когда? Где?