Падение / Falling

Юнги почти два дня ждал, пока Тэ скажет что-нибудь, что даст им возможность поговорить. Но Тэ вел себя так, будто ничего не случилось. Он продолжал жить и работать, как и раньше, готовил торты и пирожные, разбирался с огорченным покупателем, который жаловался, что не получил заказанное им безглютеновое печенье, и требовал разговора с менеджером. Два раза Юнги пытался начать разговор о том, что произошло между ними, но оба раза Тэ находил причины, что ему срочно нужно позаботиться о чем-то, что вообще не требовало внимания в данный момент, и просто уходил от него, не оставляя ему выбора. Юнги понимал, что Тэхён планирует делать вид, что ничего из того, что произошло в среду вечером, не было правдой, поэтому он решил сделать один звонок, пока Тэ подменял Джиёна за прилавком во время его перерыва. Он молился о том, чтобы его звонок не принес неприятных последствий, и он не потерял своего единственного друга навсегда, из-за того, что он взял на себя слишком много. Судьба распорядилась так, что Тэ снова был за прилавком, когда Чонджэ с обеспокоенным выражением лица вошел в пекарню через заднюю дверь, которой обычно пользовались только сотрудники. — Ты сказал, что это срочно, — сказал Чонджэ, снимая кожаную куртку и отодвигая стул, чтобы сесть. Он не сводил глаз с Юнги, избегающего смотреть на него. — Юнги-а. Что случилось? — Я… — начал Юнги, его голос сорвался, и он посмотрел вверх, выглядя бледнее обычного, его губы дрожали, а в глазах была видна неуверенность. — Я не уверен, что звонить тебе было хорошей идеей, но я не знаю, что еще сделать. Мы с Тэ… мы поссорились, и он пообещал, что мы поговорим, но он молчит. Черт, я чувствую себя ребенком, просящим отца о помощи, это так глупо. — Так и есть, — раздался голос из другой двери, заставив обоих мужчин повернуться и посмотреть на Тэ, который стоял там, скрестив руки. — Ты, серьезно, позвонил моему отцу? Зачем? — Потому что ты не хочешь со мной разговаривать, — сказал Юнги. — Я… — Возможно, это намек на то, что я еще не готов к этому разговору, Юнги, — сказал Тэ, в его голосе звучало не раздражение, а скорее обида. — Мне нужно больше времени. — Больше времени? — Юнги сделал шаг назад, прозвучав резче, чем намеревался. — У тебя было пять лет, чтобы рассказать нам. Какого хрена тебе нужно больше времени? Для чего? — Кто-нибудь сообщит мне, почему я здесь? Что ты нам не рассказал, ТэТэ? Тэ посмотрел на своего отца, тот выглядел таким же добрым и приветливым, как всегда, но он был уверен, что когда тот узнает то, что он скрывал от них, все изменится. Он уже видел, каким сердитым и расстроенным тот был, когда встретился с Чонгуком. Тэ знал, что отец не примет эту новость так легко. — Ты сам скажешь ему, или мне это сделать? Тэ сердито уставился на Юнги. — Тебя это не касается, так что не тебе и рассказывать, — прошептал Тэ, стараясь не смотреть на них, а потом вздохнув, подошел к отцу, остановившись прямо перед ним. — Аппа… прости меня. Не говоря больше ни слова, он расстегнул три верхние пуговицы на рубашке и оттянул воротник в сторону, достаточно далеко, чтобы показать кожу между ключицей и плечом, обнажая зарубцевавшийся шрам, таящий в себе историю, которую его отец не готов был услышать. Чонджэ поднял руку и покачал головой, когда Тэ слегка вздрогнул, на его губах появилась мягкая улыбка, которую Тэ совсем не ожидал увидеть. Он ожидал, что отец накричит на него, обвинит его и Чонгука во всех грехах, также, как это сделал Юнги. Скажет ему, что он идиот, и что он растил его не для этого. Но вместо этого Чонджэ коснулся его шрама кончиками пальцев. Нежно. Осторожно. Как будто это легкое прикосновение могло ранить его сына, чьи щеки итак уже были залиты слезами печали, горя и стыда. — О, Тэ, — прошептал Чонджэ. — Это был твой выбор? Тэ кивнул, смахивая слезы. — Да, — прошептал он. — Я люблю его. Я был так уверен, что это навсегда, аппа, я знал, что это навсегда. Я уже знал, что вынашиваю моего… нашего ребенка, и когда он попросил меня об этом… другого ответа просто не могло быть. — Ты сделал это из-за ребенка? — Нет. Я сделал это, потому что хотел провести остаток своей жизни с Гуком. Он был всем для меня, аппа. Я очень мало помню о тебе и папе, но я помню, как ты смотрел на него, и Чонгук, Гук… он смотрел на меня точно так же. Как будто я зажег для него звезды, как будто я был для него всем. Я хотел этого, аппа, я… я так хотел этого. Чонджэ снова кивнул и притянул Тэ в свои объятия, поглаживая, и целуя его волосы. Он посмотрел через плечо Тэ на другого омегу, и улыбнулся ему. — Все в порядке, — сказал Чонджэ, протягивая руку Юнги, подошедшему к ним. Омега позволил старшему альфе втянуть его в объятия, разделив их с Тэ. Отец Тэ окружил их своим теплом, и успокаивающим запахом семьи и уверенности в том, что ничего не изменится. — Ты должен был знать, что все в порядке, Тэ. Ты должен был знать, что мы любим тебя, несмотря ни на что. Тэ кивнул отцу в плечо и снова всхлипнул, когда двое мужчин выпустили его из своих объятий. — Я не буду врать, — продолжил Чонджэ, держа руку Тэ в одной руке, а в другой — руку Юнги, который все еще держал руку на спине Тэ. — Я разочарован… — Папа… — начал Тэ, но Чонджэ остановил его взмахом руки. — Я не разочарован тем, что ты обменялся метками с тем, кого мы не знаем. Ты думаешь сердцем, и я видел Чонгука, он был… я еще не знаю, мне нужно время, чтобы все обдумать. Я не разочарован твоим выбором. Я разочарован тем, что ты думал, что не можешь рассказать нам об этом. Мы любим тебя. Мы всегда будем любить тебя, и всегда будем поддерживать тебя. Мы твоя семья. Тэ кивнул, откинувшись назад, опираясь на теплую руку Юнги, который нежно поцеловал его в плечо, прямо в то место, где был его шрам, от чего Тэ вздрогнул, не в силах сдержать вновь подступившие слезы. — Мы, — сказал Юнги. — Мы всегда будем поддерживать тебя, и неважно, согласны мы с тобой или нет, мы всегда будем на твоей стороне и прикроем твою спину. Я только хотел, чтобы ты не скрывал это от нас. Чонджэ кивнул. — Мы могли бы лучше помочь тебе, если бы знали об этом. — Я не мог… я чувствовал себя таким дураком из-за того, что сделал это, а уже через несколько часов он бросил все мне в лицо, — сказал Тэ, вытирая слезы с лица. — Я хотел рассказать вам об этом вместе с ним, позвонить тебе вечером в тот день, и сказать, что нашел своего единственного, что мы станем родителями, но потом… да… — Мы должны собраться все вместе в воскресенье, и поговорить. Все мы, — сказал Чонджэ. — Давай просто закажем пиццу, или что-нибудь в этом роде, проведем вместе время, и поговорим. Ты, Юнги, Чертгук, и я. — Его зовут… — начал было Тэ, но остановился, увидев, что отец закатил глаза. — Ладно. Да, мы так и сделаем. Тебе уже пора идти? У нас есть свежий вишневый пирог давай я упакую тебе немного с собой. — У меня встреча через час, — сказал отец. — Но я не откажусь от выпечки, сделанной руками моего великолепного сына. — Юнги приготовил его, — сказал Тэ, открывая коробку, и укладывая внутрь еще теплую выпечку. — Ну так я ведь так и сказал, — руками моего великолепного сына, — усмехнулся Чонджэ, заставив обоих омег закатить глаза. — Увидимся в воскресенье, мальчики. Юнги, не забывай, что это твоя семья навсегда. Юнги кивнул, а Тэ прислонился к нему. Они оба стояли и смотрели, как старший мужчина направляется к задней двери, на ходу пробуя пирог, и мыча от удовольствия. Они продолжали стоять рядом, и Тэ почему-то чувствовал себя намного меньше Юнги, обнимавшего его за плечи одной рукой, в то же время целуя его волосы. Наконец, Тэ отступил от него на шаг. — Прости, — сказал Юнги. — Я не знал, что мне делать, поэтому позвонил аппе, он… мне тоже нужен был кто-то, Тэ. — Я знаю, — сказал Тэ, снова обнимая его. — Я тебя люблю. Я не должен был так себя вести в среду, но то, что ты сказал… — Я слишком много взял на себя, я знаю. Я просто волнуюсь за тебя, Тэ. Очень волнуюсь, — вздохнул Юнги. — Ты все еще хочешь, чтобы я заехал за Хан-а сегодня вечером, пока ты будешь на свидании, или Чонгук заменит меня? Тэ улыбнулся. — Хан-а с нетерпением ждет возможности провести вечер со своим любимым дядей. А Гук сказал, что не против провести этот вечер в одиночестве, ему нужно заняться какими-то документами, или еще чем-то, я понятия не имею, — пожал он плечами. — И, честно говоря, это совсем не мое дело. Юнги снова внимательно посмотрел на своего друга, который уже вернулся, чтобы помочь Джиёну с посетителями. Слова Тэ все еще эхом отдавались в его ушах, и он тревожно нахмурился, задумавшись о том, что у сердца Тэ, возможно, были другие планы. Планы, которые могут привести к новым страданиям самого важного человека в его жизни. *~*~*~*~*~*~*~*~*~* Чонгук чувствовал буквально каждую косточку в своем теле, когда попытался одной рукой удержать дверь в UGH открытой и одновременно заехать внутрь на своей инвалидной коляске, прежде чем дверь, снова закроется. Он задумался над тем, была ли обычно открытая дверь закрыта, потому что на улице похолодало, или кто-то забыл подложить под нее заглушку, благодаря которой, дверь оставалась открытой. Наконец, какая-то молодая женщина с дружелюбной улыбкой, придержала для него дверь, и он заехал внутрь, благодарно улыбнувшись ей. Подъехав ближе к прилавку, он с удивлением обнаружил, что Джиён действительно перекрасил волосы в темно-коричневый цвет, с которым он выглядел моложе и мягче, чем с розовым цветом, который у него был раньше. С новым цветом волос он выглядел гораздо привлекательнее. Заметив Чонгука, он с искренней улыбкой поприветствовал альфу. — Чонгук-а, — весело сказал он. — Что я могу тебе предложить? Чонгук улыбнулся и на мгновение закусил губу. — Ты не мог бы сделать мне горячий шоколад? — Конечно, ты хочешь что-нибудь авантюрное, или просто обычный, скучный шоколад? — подмигнул Джиён. — Авантюрный звучит неплохо, — засмеялся Чонгук, находя энтузиазм омеги весьма очаровательным. — Я подожду за столом, хорошо? — Понял, — сказал Джиён. — Хочешь, я скажу Тэ, что ты здесь? Чонгук, не задумываясь, кивнул, а потом мысленно отругал себя за это, не желая, чтобы Тэ слишком вмешивался в его жизнь. Но что было сделано, то было сделано, поэтому Чонгук подъехал к столику у окна, который он всегда занимал, когда посещал кафе, и стал ожидать свой заказ, с любопытством размышляя над тем, что такого интересного преподнесет ему Джиён, после того, как он приготовил просто восхитительное кофе всего несколько дней назад. Он повел плечами, поморщившись от боли, которую чувствовал глубоко в мышцах, и слегка застонал. — Сильно болит? — спросил Тэ, ставя перед ним небольшой поднос с большой чашкой чего-то, от чего у Чонгука сразу потекли слюнки от предвкушения. — Разве ты сегодня не был на первом сеансе у Хоби? Я надеялся, что с ним тебе станет лучше. Тэ выглядел грустным, когда Чонгук посмотрел на него, слабо улыбнувшись. — Да, я был у него, — сказал он, согревая руки о чашку, и усмехнулся. — Он потрясающий, я чувствую каждую мышцу во всем теле. Черт, да я даже чувствую мышцы, о существовании которых я не имел понятия. Тэ нахмурился и сел напротив него. — Это хорошо? Чонгук кивнул, принюхиваясь к напитку с большой горкой взбитых сливок, пытаясь понять, что именно входит в состав. Темный шоколад и молоко, без сомнения. Но было там и что-то острое, что он никак не мог определить. — Да, — ответил он, делая неуверенный глоток, а потом широко раскрывая глаза в изумлении от того, что он только что попробовал. — Чили, и еще что-то, что он держит в секрете, — с улыбкой сказал Тэ. — Джиён, настоящий волшебник, но боюсь, он немного безумен. — Это так вкусно, — вздохнул Чонгук. — Я могу легко привыкнуть к этому. Тэ рассмеялся. — А насчет сеанса у Хоби, — вернулся к прежней теме Чонгук. — Тебе знакомо чувство, которое испытываешь после хорошей тренировки? Тэ пожал плечами. — Не то, чтобы. Я не люблю тренироваться. — Хм, — произнес Чонгук. — После… — он понизил голос. — Хорошего секса? — Секса? — переспросил Тэ, чтобы убедиться, что он правильно понял, и Чонгук кивнул. — Когда ты едва можешь двигаться, потому что все мышцы болят? Но ты также уверен, что можешь пробежать марафон? Тэ немного нерешительно кивнул. — Да, думаю, я понимаю о чем ты. — Это работа нескольких гормонов. Эндорфина, серотонина, и дофамина. Это называется эйфория бегуна. Тэ кивнул. — Мне больно, но я чувствую себя хорошо, и воодушевлен своими успехами, а не огорчен тем, что я все еще не могу делать. — Это то, как мудак Ли заставлял тебя чувствовать себя? Чонгук кивнул, отпивая свой шоколад. — Я буду встречаться с Хоби раз или два в неделю, и начну сеансы массажа, — пояснил Чонгук. — Хоби дал мне надежду. — Да, Хоби всегда так делает, — усмехнулся Тэ. — Слушай, я сейчас быстро тут закончу, и мы могли бы поехать домой вместе. Нам нужно будет только забрать Ханыля, он сейчас у своего друга из детского сада. Тебе это подойдет? Чонгук кивнул, наблюдая за тем, как Тэ вернулся в пекарню, оставив его наедине с его шоколадом и множеством мыслей, в которых он все еще пытался разобраться. *~*~*~*~*~*~*~*~*~* Два часа спустя Чонгук выехал из ванной после долгого, обжигающе горячего душа, который еще больше расслабил его мышцы и убрал оставшуюся болезненность. Тэ предлагал ему помощь, понимая, что ему тяжело перебираться из инвалидной коляски на пластиковый стул, который он без особого напоминания, поставил в душевой кабине. Но Чонгук отказался. Он хотел, и ему нужен был этот момент уединения, он хотел и должен был доказать самому себе, что он не беспомощен, и все еще может делать что-либо сам. Его достоинство было последним, что у него оставалось после того, как все остальное ускользнуло от него словно песок сквозь пальцы за последние месяцы и недели. И он был благодарен Тэ, что тот не настаивал, как медсестры в больнице, а позволил ему делать это самому, сказав только, чтобы он звал его, если ему что-нибудь понадобится. Он переоделся в черные спортивные штаны, только теперь заметив, что забыл взять с собой в ванную свежую футболку, и решил надеть ее, когда вернется обратно в спальню, вместо того, чтобы надевать пропитавшуюся потом рубашку, которая была на нем до этого. Он знал, что Тэ готовился идти на свидание, и непонятно почему, он чувствовал себя из-за этого неловко, ощущая неприятный трепет в желудке. Его нигде не было видно, когда Чонгук направился из ванной в гостиную, но как раз в тот момент, когда он проезжал мимо двери в комнату Ханыля, она открылась, и на пороге показался Тэ. Какое-то время они смотрели друг на друга, и Чонгук внезапно почувствовал себя голым, ему стало не по себе, когда взгляд Тэ опустился вниз по его телу и на мгновение задержался на его плече, заметив татуировки, покрывающие его правую руку и плечо почти до шеи. — Я забыл футболку, — объяснил Чонгук и двинулся дальше после того, как Тэ кивнул. Он не видел, что Тэ все еще смотрел на него, заметив большой, страшно выглядящий шрам на его спине, живое напоминание об операции, которую он перенес, воспоминание, от которого у Тэ кровь стыла в жилах. — Тебе правда нужно идти, папа? — спросил Ханыль, обнимая его за ногу. — Разве мы не можем просто посмотреть кино вместе с Чонгуки-аппой и поесть попкорн? Тэ посмотрел на сына. — Дядя Котик скоро заедет за тобой, а Чонгуки-аппа нужно немного времени для себя. Я же собираюсь поужинать с другом, — пояснил он уже в который раз. Мальчик нахмурился точно так же, как хмурился Чонгук, когда пытался понять что-то, что ему не нравилось. — Но… — продолжал умолять Ханыль. — Пожалуйста? — О, Хан-а. Дяде Котику будет грустно, если ты не захочешь провести с ним время, и я уверен, что он приготовил для тебя что-то очень вкусное. — Можно я возьму свою книгу? — Ты всегда берешь свою книгу, зайчонок, — улыбнулся Тэ, наклоняясь, чтобы поцеловать сына в голову. — Дядя Котик почитает тебе, и споет… — Он поет так, будто читает рэп, — поправил его Ханыль. — Ну, возможно, и так, — вздохнул Тэ. — Я уверен, ты хорошо проведешь время со своим дядей, Хан-а. А завтра мы вместе пойдем в парк и покормим утят, хорошо? Ханыль кивнул, но не настолько восторженно, как обычно, когда Тэ упоминал о его дяде, с которым он любил проводить время и ходить в парк. — Ты очень хорошо выглядишь, — сказал Чонгук, вернувшись в гостиную, уже одетый в белую рубашку, и к большому удивлению Тэ, на шее у него был надет галстук. — Спасибо, — сказал Тэ, убирая волосы на шее из-под черной жилетки, которая выгодно подчеркивала его шею и ключицы, и заставляя Чонгука нервно сглотнуть. Все три пары глаз резко повернулись к двери, когда раздался звонок, и Тэ пошел открывать, чтобы впустить альфу, с которым он собирался пойти на свидание, объявив, что он хочет быстро представить его Ханылю. Открыв дверь, он увидел красивого мужчину, одетого в сшитый на заказ темный костюм, в руках которого был букет самых совершенных красных роз, какие Чонгук когда-либо видел. — Привет, — сказал мужчина, целуя Тэ в щеку, но когда он склонился, чтобы почувствовать его запах, Тэ отвел голову в сторону, и повернувшись, взял его за руку. — Спасибо, что заехал за мной, Юндо, — улыбнулся Тэ. — Давай, я вас быстренько познакомлю, хорошо? Мужчина кивнул и последовал за Тэ, все еще держа его за руку, но улыбка застыла на его лице, когда он увидел, что не только маленький сын Тэ ожидает, чтобы его представили, но и незнакомец в инвалидной коляске, альфа, который прищурившись, смотрел на него изучающими глазами. — Привет, — сказал новоприбывший гость Тэ. — Приятно познакомиться, я Нам Юндо. Он протянул руку Чонгуку, на коленях которого сидел Ханыль, спрятав лицо на плече у своего альфа-отца. Он вел себя непривычно застенчиво перед незнакомцем, вместо того, чтобы быть любопытным и общительным, как обычно. Чонгук пожал его руку, разглядывая старшего альфу, красивого, здорового, и могущего предложить Тэ все, что он хотел, или в чем он нуждался. То, что он сам… Чонгук покачал головой. О чем он вообще думает? Это был его бывший бойфренд. Омега, который причинил ему боль. У которого был от него ребенок? Который был… его омегой. — Чон Чонгук, — сказал он, стараясь правильно выговорить свое имя, и не пропустить ни одной буквы. — А ты, должно быть, великолепный Ханыль-а? — спросил Юндо, прикоснувшись к волосам ребенка, отчего Ханыль вздрогнул и еще сильнее прижался к Чонгуку, а Чонгук издал еле слышное рычание. — Разве ты не хочешь поздороваться, Хан-а? — спросил Тэ сына, присев перед ним и взволнованно глядя на мальчика. — Он стесняется, — сказал Чонгук, и Тэ кивнул, прекрасно зная, что Ханыль никогда раньше так себя не вел. — Я только возьму свою куртку, и мы можем идти. Веди себя хорошо с Чонгуки и дядей Котиком, ладно, Хан-а? — спросил Тэ, заметив, что Ханыль грустно кивнул, и надул губы. Пока Тэ ходил за курткой, Юндо продолжал стоять на месте, глядя на другого альфу, который все еще оценивающе наблюдал за ним, слегка наклонив голову и сверля его холодным взглядом. — А ты? — спросил Юндо, явно пытаясь завязать светскую беседу. — Ты друг Тэ? Чонгук медленно кивнул, еще больше сузив глаза, и прижав язык к зубам. Прежде чем он понял, что он говорит, он сказал, глядя в упор на омегу, который только что вернулся, держа куртку в одной руке: — Я — пара Тэ. *~*~*~*~*~*~*~*~*~* После выходки Чонгука ужин с Юндо оказался совершенно нелепым мероприятием. Несмотря на то, что Тэ пытался найти тему для разговора, рассказывал о своем дне в пекарне, о новых рецептах, которые Джиён создал всего за несколько дней, или о своем сыне. Он говорил о вещах, которые заинтересовали Юндо во время их предыдущих свиданий. Несмотря на все его попытки Юндо не поддерживал разговор, образованный и обычно красноречивый менеджер был немногословен, и говорил только самое необходимое, время от времени поглядывая на Тэ, но не отвечая ему. — Я что-то сделал не так? — спросил Тэ, отрезая кусочек от своего стейка, и наслаждаясь буквально тающим во рту мясом с одобрительным мычанием. — Нет, конечно, нет, — ответил Юндо, промокнув губы салфеткой и делая глоток вина. — Ты не сделал ничего плохого. — Тогда в чем дело? Это из-за Чонгука? Юндо поднял голову, посмотрев Тэ прямо в глаза, и заметив, насколько неуверенным в себе внезапно стал омега. — Что это за история, Тэ? Ты ни разу не упоминал о паре, и если быть до конца честным, я не знаю, что делать с этим внезапным появлением твоей пары. Тэ вздохнул, прожевывая еще один кусочек мяса, он проголодался после долгого дня, проведенного в пекарне. Он пытался отвлечься от слов Чонгука, чтобы не расстраиваться из-за этого. — Это не то, на что похоже, — ответил он. — Значит, он не твоя пара? Зачем он тогда это сказал? Тэ вздохнул. — Да, он моя пара, — прошептал он. — Он моя пара, он не соврал, но мы не… вместе, или что-то в этом роде. Это совсем не так. Юндо кивнул. — Он отец твоего сына? — Если ты хочешь знать, породил ли он его, — почти рявкнул Тэ, внезапно чувствуя вторжение в его личную жизнь. — То мой ответ — да. Но одного только секса недостаточно для того, чтобы быть отцом. — Тэ, — прошипел Юндо. — Ты забываешься. — Я? — ответил Тэ, но потом вздохнул. — Ты прав, в этом не было необходимости. Просто у Чонгука был несчастный случай, поэтому он в инвалидном кресле, и… боже, это так сложно… ему негде было остановиться с его ограниченными возможностями в передвижении, поэтому я предложил… — Он живет с вами? Я думал, он просто навещал Ханыля? «Черт». — Ему негде остановиться, — повторил Тэ. — Это ничего не значит, на самом деле ничего не значит. Он скоро уедет, а Ханыль сегодня просто стеснялся, я уверен, что вы быстро подружитесь. Юндо кивнул, но сказал: — Я так не думаю. — Что? Юндо отложил салфетку и залпом выпил вино, глядя на Тэ. Он не выглядел сердитым или расстроенным, скорее поверженным и грустным. — Я представлял нас вместе, Тэ, — сказал Юндо, беря Тэ за руку. — Я думал, что у нас могут быть отношения… — Но это так и есть, — быстро проговорил Тэ, сжимая руку Юндо в своей руке. — Так и есть. Юндо покачал головой. — Нет. — сказал он с грустной улыбкой. — Я могу принять многие вещи. У меня нет проблем с тем, что у тебя есть ребенок от другого мужчины, у нас у всех была жизнь до нашей встречи, и это ничего не меняет в том, что я к тебе чувствую. Я могу смириться с тем, что твой бывший навещает Ханыля, когда он хочет увидеть своего сына. — он вздохнул, и Тэ заметил, как его голос слегка задрожал, когда он продолжил: — Но я не могу и не буду вставать между помеченной парой. — Юндо… — прошептал Тэ. — пожалуйста. — Нет, Тэ, — добавил Юндо. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Пара может быть разбита, это не совсем законно, и это очень сложный процесс. Тебе пришлось бы обвинить его в том, что он как-то навредил тебе, или заставил стать его парой насильно. Это то, что он сделал? Тэ сразу же покачал головой. — Нет, конечно, он совсем не такой. — Видишь, — продолжил Юндо. — Я не могу разбить то, что не может быть разбито. Даже если бы я хотел это сделать, не думаю, что тебе бы это понравилось. — он кивнул и облизал губы, глядя Тэ прямо в глаза. — Я мог бы полюбить тебя и Ханыля. Но этому не суждено было случиться, Тэ. Альфа встал, все еще держа руку Тэ в своей, и посмотрел в прекрасные глаза омеги, полные непролитых слез. — Я желаю тебе только любви, Тэ, — сказал Юндо, наклоняясь и целуя Тэ в щеку, давая ему почувствовать горечь в своем запахе альфы. — Я желаю всего самого лучшего твоей маленькой семье. До свидания, Тэхён-а, я очень хотел бы, чтобы все было по-другому. Тэ остался сидеть один за столом, на этот раз не потому, что грубый, ненавидящий омег, альфа отверг его из-за того, что у него была жизнь до него, а потому что этот альфа был добрым и тактичным. Он вздохнул и вытер слезы, которые пролил из-за еще одного упущенного шанса в своей жизни. Это была еще одна вещь, которой Чонгук лишил его. Также как он разрушил все его мечты, которые у него были до встречи с ним. *~*~*~*~*~*~*~*~*~* Тэ был очень расстроен, вернувшись домой намного раньше, чем планировал. Он с таким нетерпением ждал этого вечера, чтобы провести время с первым милым и добрым альфой, которого он встретил за последние годы, с тем, с кем он мог представить нечто большее, нечто настоящее. И вместо этого он снова был брошен. И во всем был виноват Чонгук. Он бросил ключи в вазочку на боковом столике, где они обычно хранились, и сбросил куртку, позволив ей упасть на пол, а затем выскользнул из своих новых ботинок, безжалостно натиравших ему пятки. В квартире было темно и тихо. Было очевидно, что Юнги забрал Ханыля, что он сразу понял, осмотрев комнату сына, и обнаружив, что комната и кровать пусты. Но он был удивлен, что Чонгука тоже нигде не было видно. Он ожидал найти его перед телевизором, или играющим с игровой приставкой, которую он подарил сам себе на прошлое Рождество, но гостиная была такой же темной, как и вся остальная квартира. Нигде не было и следа альфы. Ни пустого, забытого стакана, ни оберток от снэков. Ничего вообще. Все выглядело так, будто альфы не существовало, и он был лишь плодом воображения Тэ. Но затем он заметил полоску света под дверью спальни. Он глубоко вздохнул, еле сдерживая гнев, и подошел к двери, распахнув ее без стука. Чонгук сидел на кровати, все в тех же спортивных штанах, но уже в серой футболке со Снупи, которая смотрелась на нем до странного очаровательно, но Тэ сразу же отмахнулся от этой мысли. Альфа поднял голову от бумаг, которые он держал в руках, зажав ручку между губами, явно заполняя какие-то формы, но Тэ было все равно. — Отличная работа, — прошипел он вместо приветствия. — Что? — спросил Чонгук. — Отличная работа? Что ты имеешь в виду? Тэ издал короткий смешок, который не оставлял сомнений в том, что это сарказм. — Юндо бросил меня. Благодаря тебе. Чонгук положил ручку и бумаги рядом с собой на кровать, скрестив руки на груди с самодовольным выражением на лице. — Он мне не понравился, — сказал он. — Он тебе… что? Ты его даже не знаешь! Ты обменялся с ним парой слов, и решил ляпнуть, что ты моя пара? Что за черт, Чонгук? Почему ты всегда все портишь? — Я все испортил? — Чонгук сел на край кровати. — Это ты все… — Заткнись! — отрезал Тэ. — Я хотел пойти с ним на свидание, и черт возьми, у меня был единственный шанс встретить хорошего альфу, который не сбежал в закат, думая, что я гребаная шлюха, только потому, что у меня есть ребенок без пары! — Но у тебя есть пара. — Ты только что назвал меня гребаной шлюхой, ублюдок? — Тэ все больше распалялся. — Для рождения ребенка нужны двое, придурок. — Я этого не говорил, и ты знаешь, что я не это имел в виду. — Не то чтобы ты никогда этого раньше не говорил! — Все, что я хотел сказать, это то, что у тебя есть пара, и я совсем не выдумал это! — Покажи мне документы, — прорычал Тэ. — Мы обменялись метками, но так и не сделали официального заявления. Официально, мы просто два идиота, которые укусили друг друга. И ты не лучше меня, потому что ты скрываешь метку под твоей чертовой татуировкой. — Ничего подобного, идиот! И не говори, что наша связь ничего не значит для тебя! — Ты ничего не значишь для меня, Чон! — Ты не всерьез это говоришь, — прорычал Чонгук, наклоняясь вперед, но в это время две удивительно сильных руки толкнули его в плечи. — Ты. — удар. — Ничего. — удар. — Не значишь. — удар. Чонгук резко поднял руку, и прежде чем Тэ снова успел ударить, схватил его за запястье, останавливая его. Они оба замерли, глядя друг другу в глаза. — Тэ, — прошептал Чонгук, глядя на дрожащие губы Тэ. Позже они не смогли бы сказать, потянул ли Чонгук, или Тэ толкнул его, но каким-то образом они оказались на кровати. Тэ оседлал талию Чонгука, прижав его руки над головой, в то время как Чонгук крепко сжимал его запястья. И уже несколько секунд спустя их миры взорвались каскадом яркого света, когда их губы встретились, чтобы впервые за пять лет поцеловать свою пару. Они ощущали себя так, будто вернулись домой.