Падение / Falling

Чонджэ уставился на молодого альфу, сидящего в инвалидной коляске, его голова была немного наклонена в сторону, обнажая шею, и тем самым показывая, что он подчиняется и принимает доминирование старшего альфы, несмотря на то, что они были в доме Тэ. Любой другой альфа, скорее всего, произвел бы на Чонджэ впечатление таким поведением. Но не этот альфа. Не после того, как он услышал имя, которое вызывало у него ночные кошмары. — Чон Чонгук, — прошептал Ким Чонджэ. — Тебе здесь не рады. Глаза Чонгука немного расширились, а Тэ сделал шаг вперед, остановившись рядом с ним, и вызывающе вздернул подбородок. — Скажи это еще раз? — попросил он отца. — Я не знал, что именно ты решаешь, кого мне приглашать в мой дом. — Тэхён-а, — сказал отец. — Могу я поговорить с тобой? — Дедушка? — заныл Ханыль снизу, глядя на него широко раскрытыми глазами, и не понимая, почему его дедушка пахнет чем-то, чего он никогда раньше не чувствовал от этого обычно доброго и спокойного человека. Тэ кивнул, все еще сжимая плечо Чонгука, словно говоря этим жестом, что он может ему доверять. Когда Чонджэ отошел в сторону, он подошел к своему сбитому с толку сыну, и взъерошил его волосы. — Почему дедушка расстроен? — спросил Ханыль, когда отец склонился к нему, целуя его волосы. — Я поговорю с ним, — только и мог сказать Тэ. — Все хорошо. Почему бы тебе не показать дяде Котику и Чонгуку то, что ты нарисовал? Ханыль на мгновение задумался над его словами, а потом кивнул. Тэ беспомощно взглянул на Юнги, а потом последовал за отцом на кухню, где и обнаружил его возле кухонного стола, сосредоточенно разглядывающего пол под ногами. — Ты с ума сошел? — Папа, — начал Тэ, опустив глаза, его голос был мягким и немного неуверенным. — Могу я все объяснить? Чонджэ выпрямился и повернулся к сыну лицом. Только теперь Тэ заметил, что его обычно добрые и теплые глаза сейчас были полны ненависти и отвращения. — Хорошо, — сказал Чонджэ. — Объясни. — Ему была нужна помощь, и я… — Этому человеку нужно путешествие в глубины океана, — прорычал альфа. — Ты забыл, через что он заставил тебя пройти? Ты совсем с ума сошел? — Папа… — Нет, Тэхён, нет, — Чонджэ провел обеими руками по волосам. — Этот человек, — сказал он, указав в сторону гостиной. — Из-за этого гребаного подобия альфы, ты чуть не умер у меня на руках! Ты думаешь, я забыл об этом? Какого черта, Тэхён? — Папа, — сказал Тэ. — Ты ведь всегда учил меня помогать нуждающимся. — Только не этому мудаку! — чуть ли не выкрикнул Чонджэ. — Выгони его, или я сам это сделаю. — Ты не имеешь права ничего делать в моем доме без моего согласия. Это мой дом, а не твой! И я могу пригласить жить со мной, кого захочу! — Он… — Чонджэ сузил глаза. — Ты хочешь сказать, он живет с тобой? Что ты творишь? — Аппа, — быстро сказал Тэ, но Чонджэ перебил его. — Он трахает тебя? Да? Тебе нужно внимание альфы? Ты что, правда, все забыл? — Воу, притормози, — сказал Тэ, на его глаза накатились гневные слезы. — Во-первых, нет, я не забыл. Как я мог? Я каждый день вижу напоминание о моей ошибке. И нет, он не трахает меня, боже мой. Ему нужна была помощь, аппа, и я предложил ее ему. — Ты только что назвал Ханыля ошибкой? — Что? Нет! Что за черт, папа? Я говорил о… это не имеет значения, но ты немного забываешься. Я не обязан перед тобой отчитываться, может быть, ты забыл, что я взрослый мужчина? — Ты все еще мой сын! — Но ты не имеешь власти над моей жизнью! Ты хочешь, чтобы я выгнал того, кто нуждается в помощи? Ты ведь хорошо меня воспитал! Возможно, это тебе лучше уйти сейчас! — Ким Тэхён! — То, что ты называешь меня полным именем, не производит на меня никакого впечатления, абэоджи! — резко ответил Тэ. — Чонгук бездомный, в буквальном смысле, бездомный. Если он будет спать на улице, это будет на моей совести. Ты этого хочешь? Он отец Ханыля, черт побери! — Ты совсем потерял рассудок! — Это мой рассудок, хочу — теряю. А ты не лезь в мою жизнь! — Ребята, — услышали они голос Юнги, показавшегося в дверях кухни. — Если ты снова хочешь быть брошенным! Отлично! — Отлично! — Не вздумай тогда снова приползти ко мне, когда он тебя бросит. Я больше не буду помогать тебе! — Отлично! — Ребята! — сказал Юнги, заходя на кухню и закрывая за собой дверь. — Вы понимаете, что Хан-а и Чонгук-а оба в гостиной? Чонджэ и Тэ одновременно посмотрели на омегу. — Вас очень хорошо слышно, — прошипел Юнги. — Вы оба, гребаные идиоты. Чонгук-а буквально весь трясется, а Хан-а я успел вывести на балкон прежде, чем вы совсем сорвались с катушек. Благодарите всех богов, за то, что он не услышал того, что вы тут наговорили. Идите, и исправьте это. Прямо сейчас. — Блять, — сказал Тэ, и направился к выходу из кухни, бросив последний взгляд на отца, и указывая на него пальцем. — Это мое последнее слово, я больше не хочу это обсуждать. Это моя жизнь. Мое решение. Если тебе это не нравится, ты можешь уйти, и возвращайся только тогда, когда будешь готов извиниться. Передо мной, Хан-а, и Чонгуком. Чонджэ посмотрел вслед своему сыну, а затем перевел взгляд на Юнги, стоящего со скрещенными руками. — Не смотри на меня, аппа, — сказал Юнги, в полной мере осознавая, какое впечатление это производит на Чонджэ, когда он так его называет. Ведь старший альфа считал его своим сыном. — Я тоже не до конца доверяю Чонгуку, но что-то в нем есть такое… ты сам увидишь, если просто дашь ему шанс. — Юнги замолк на мгновение, с шипением вдохнув воздух. — Но если быть до конца честным, я на стороне Тэ в этом вопросе. То, что ты только что сделал, было совершенно неуместно, и ты мог навредить Хан-а, и определенно навредил Тэ и Чонгуку, человеку с провалами в памяти, который сидит в инвалидном кресле, и которому больше негде жить. Ты вырастил Тэ сострадательным человеком, и именно благодаря тебе, у него такое большое сердце. Ты сам — яркий пример того, что не все альфы такие, как мой отец и братья. Не заставляй меня в этом сомневаться. — голос Юнги задрожал, и обычный, мурлыкающий тон больше не был слышен. — Ты сказал Тэ, что он должен пользоваться своими мозгами, но возможно, пришло время и тебе воспользоваться своими. Чонджэ поджал губы, и кивнул. — Твой отец должен гордиться тобой и твоей мудростью, Юнги-а, — сказал Чонджэ, положив руку на давно зажившее плечо Юнги, когда тот подошел ближе. Юнги кивнул, ему не нужно было напоминать о том, что его собственные, кровные родственники чуть не сломали его, когда вмешался отец его друга из кулинарной школы, и подарил ему любовь, которую он никогда не видел от своего родного отца. И за годы, которые они были знакомы, он стал больше Кимом, чем был Мином всю его жизнь до этого. — Я ненавижу повторяться, — сказал Юнги почти шепотом. — Исправь это. Альфа кивнул ему, и снял куртку, сразу поясняя, что ему нужно будет уехать после обеда, так как у него назначена встреча. Он принялся за приготовление обещанного им ранее гальби джим. — Ты мне не поможешь? — спросил Чонджэ у Юнги, и тот согласно кивнул. — С готовкой или с исправлением ситуации? — И с тем, и с другим, — ответил Чонджэ. — Я просто не могу перестать думать о том, что Тэ и Хан-а могут пострадать, когда этот… этот… — Его зовут Чонгук, — сказал Юнги. — Ты можешь называть его по имени. Это не так уж и сложно. — Не умничай, — усмехнулся Чонджэ, но затем вздохнул. — Мне не нравится, что он здесь, но Тэ прав, это его жизнь, и его дом. Просто, когда он снова обидит его… — Я знаю, и я уже сказал ему, что я об этом думаю, — ответил Юнги, нарезая имбирь. — Насколько я знаю, он останется здесь только до тех пор, пока не найдет другое место. — Ты веришь в это? — Да, я хочу в это верить, — сказал Юнги, складывая нарезанный имбирь в миску. — Тэ совсем не глупый, Чонджэ, и безопасность и благополучие Хан-а, всегда будут для него на первом месте. Я знаю, что ты не доверяешь Чонгуку, но ты должен доверять Тэ. Чонджэ вздохнул. — Ты, как всегда, прав. — Ты хорошо меня воспитал. — Хотелось бы верить, — сказал Чонджэ, прикоснувшись к шее Юнги. — Я, действительно, хочу в это верить. *~*~*~*~*~*~*~*~*~*~* Тэ прошел прямо в гостиную, на ходу вытирая слезы, и обнаружил, что там никого нет. Он вздохнул. Конечно, он понимал, из-за чего его отец так беспокоился. Если бы он был на его месте, и дело бы касалось Ханыля, он бы отреагировал точно так же. Но он был зол и расстроен из-за того, что отец не доверял ему. Обвинение в том, что он приютил Чонгука только ради удовлетворения сексуальных потребностей, ранило его больше всего, словно превращая его в какого-то слабого омегу, который не может контролировать свои побуждения. Он понимал, что отец имел в виду совсем не это, но многие люди по-прежнему думали именно так, и лишнее напоминание о его второстепенном поле, и осуждение его… больно ранило. Он вытянул шею, заметив, что Ханыль сидит за столом на балконе, что-то рисуя, и вышел к нему. — Эй, — сказал он. — Что ты рисуешь, зайчонок? Ханыль нахмурился, не поднимая головы. — Что-то, — проговорил он, а потом спросил: — Почему дедушка сердится? Тэ сел на шезлонг рядом с сыном. — Не знаю, — честно сказал он. — Помнишь, мы с Чонгуки говорили тебе, что поссорились еще до твоего рождения? Ханыль кивнул, все еще не отрывая взгляда от бумаги, на которой рисовал. — Тебе ведь неприятно, когда вы с Юна ссоритесь? Верно? Ханыль быстро взглянул на него, а потом кивнул, вспоминая ссору со своим другом из детского сада. — Когда мы с Чонгуки поссорились, это было очень неприятно. Мне было очень больно. Я очень грустил, а дедушка и дядя Котик были рядом со мной, и видели, как мне больно, — объяснил он. — они не хотят, чтобы мне снова было больно, и тебе тоже, если мы с Чонгуки снова поссоримся, понимаешь? — Но… — заговорил Ханыль, опустив фломастер. — Чонгук-аппа очень милый. Я не понимаю. Тэ кивнул. — Да, — прошептал он. — Он и правда, очень милый. Но даже очень хорошие люди иногда ссорятся. Дедушка боится, что мы можем пострадать из-за этого, потому что он любит нас, и пытается защитить. Ханыль на мгновение задумался, а потом встал, обнимая Тэ за шею, и забрался ему на колени. — Я тоже люблю тебя, папочка, — прошептал Ханыль. — Но Чонгуки-аппа мне тоже нравится. — Это хорошо, — сказал Тэ, целуя сына в волосы. — Хорошо, что он тебе нравится. Но дедушка все равно беспокоится о нас. — Но он кричал, — настаивал на своем Ханыль. — А кричать — плохо. Дядя Котик говорит, что крик не говорит о том, что ты прав. — Это правда, — улыбнулся Тэ, молясь о том, чтобы опасения его отца так и не оправдались. Снова поцеловав волосы Ханыля, он встал и посадил его обратно за стол. Мальчик при этом не сводил с него глаз. — Мне нужно проверить, как там Чонгуки, — сказал Тэ ему, и Ханыль кивнул с очень серьезным видом. — Он в спальне, — сказал Ханыль. — Я думаю, он очень огорчен. Тэ улыбнулся сыну. — Ты можешь остаться здесь ненадолго, но если пойдет дождь, заходи внутрь, и не залезай на перила. Хорошо? Ханыль тоже улыбнулся. — Обещаю. С этими словами Тэ вернулся в квартиру, уверенный, что его сын не сделает ничего опасного, если останется без присмотра на несколько минут, и подошел к закрытой двери спальни. Он немного поколебался, прежде чем постучал два раза, и открыл дверь, не дожидаясь ответа. Чонгук как раз укладывал сложенную рубашку в чемодан, лежащий на кровати, и даже не посмотрел на Тэ, когда тот вошел в комнату, и закрыл за собой дверь. — Что ты делаешь? — Мне лучше уйти, — сказал Чонгук. — Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. «Поздно». Тэ сел на край кровати, и теперь, когда Чонгуку пришлось поднять лицо, чтобы посмотреть на него, было очевидно, что он плакал, его глаза все еще влажно блестели, а нос немного покраснел. — Извини, что мой отец такого наговорил, — спокойно сказал Тэ, — Я объяснил ему, что он не имеет права решать, кому позволено жить в моем доме. — Все равно, мне лучше уйти, — настаивал Чонгук, но Тэ принялся выкладывать уже упакованные вещи из его чемодана. — Тэ, прекрати это. — Нет, — сказал Тэ. — Я просил тебя остаться с нами, пока ты не найдешь что-нибудь еще. Ты уже нашел другое место? — Чонгук покачал головой. — Видишь? И куда бы ты пошел? — Не знаю, — ответил альфа. — Оставайся с нами, пока не найдешь другое место, где тебе будет лучше. Ладно? Мне все равно, сколько времени это займет. Ты знаешь, что Хан-а в полном восторге от встречи с тобой? И я не против, чтобы вы познакомились поближе. Если ты тоже этого хочешь. Чонгук кивнул. — Мне бы этого очень хотелось, — прошептал он. — Я не знал о нем. — О, ты знал, — Тэ прошептал это так тихо, что Чонгук его не услышал. — Слушай, оставайся, ладно? Если мой отец хочет устроить из этого проблему, он сам может уйти, и я ясно дал ему это понять. Я безумно люблю его, но он не имеет права обижать моих гостей. Чонгук снова кивнул. — Так ты останешься? — Если ты, правда, не против? — Если бы я был против, я бы не предложил тебе этого. Мне нужно еще немного побыть с Ханылем, пока Юнги помогает папе на кухне, — пояснил Тэ. — С тобой все будет в порядке? — Да, у меня есть несколько дел. — Отлично. Скоро увидимся, — сказал Тэ, попытавшись улыбнуться, но его глаза все еще оставались грустными. Встав, он подошел к двери, планируя снова выйти на балкон и порисовать с Ханылем, пока отец вместе с Юнги не закончат готовить обед. — Тэ? — спросил Чонгук, и он обернулся, посмотрев на альфу. — Что имел в виду твой отец, когда сказал, что ты чуть не умер? Тэ уставился на него. — Ничего, — сказал он. — Он просто преувеличивал. Я позову тебя, когда обед будет готов. Чонгук подождал, пока Тэ выйдет из спальни и обмяк в своей коляске. Он очень хотел снова пойти в тренажерный зал, чтобы избавиться от боли в теле, и заменить ее на пот и удовлетворение от интенсивной тренировки. Он хотел, чтобы его по-прежнему ждали на рабочем месте, чтобы у него по-прежнему были друзья, которым было не наплевать на него, и которые не уклонялись бы от его попыток встретиться с ними, чтобы выпить или просто поболтать. Он чувствовал себя таким потерянным, таким одиноким, что ничто больше не имело смысла. Слезы снова выступили у него на глазах, когда он достал свой телефон, чтобы проверить сообщения. Но никто ему не писал. Групповой чат с друзьями оставался безмолвным уже довольно продолжительное время, казавшееся слишком долгим, чтобы поверить, что все были настолько заняты, чтобы ничего не писать в нем. Он набрал один из номеров, и после нескольких гудков смог дозвониться только до голосовой почты своего лучшего друга. — Хэй, это Ван Кайи, если у вас есть этот номер, то вы должны быть кем-то, кого я знаю, поэтому… извините, но я не могу сейчас ответить. Оставьте сообщение, и я свяжусь с вами, как только будет возможность. Пока! — раздался из трубки веселый голос актера, до которого он так и не смог дозвониться даже до того, как Еджин сказала ему, что хочет, чтобы он покинул их квартиру. — Кайи? Это ДжейКей, — сказал он, внутренне поежившись от своей невнятной речи. — Послушай, перезвони мне, нам надо поговорить. Я не понимаю, что я тебе сделал, но я хочу… я хочу… я не знаю. Просто позвони мне. Пожалуйста. Он закончил звонок и бросил телефон на кровать, заранее зная, что Кайи не ответит, точно так же, как он даже не удосужился прочитать сообщения, которые он отправил ему за последние несколько дней. Его друг просто игнорировал его, и с каждой минутой это становилось все очевиднее. Ему явно неинтересно было общаться с калекой вроде него, смущающим его одним своим видом. *~*~*~*~*~*~*~*~*~*~* Прошло почти два часа, прежде чем Тэ снова постучал в дверь спальни и войдя, обнаружил, что Чонгук сидит на кровати, и что-то читает на своем ноутбуке. — Что ты делаешь? — спросил он. — Просто читал о физиотерапии, — пояснил Чонгук, выглядя более расслабленным, чем раньше, и пожав плечами, добавил: — Мой терапевт — мудак. Тэ фыркнул. — Для меня все, кто занимается физическими упражнениями, — садисты, — подмигнул он, и Чонгук закатил глаза. — Обед готов, и я обещаю, что он не отравлен. Ты идешь? Чонгук коротко рассмеялся и кивнул. — Дай мне минутку пересесть в кресло. — Тебе нужна помощь? Альфа покачал головой и начал медленно передвигать ноги руками на край кровати. Решив не смущать Чонгука, несмотря на то, что ему было любопытно, Тэ вернулся в столовую, и убрал один из стульев, чтобы Чонгук мог подъехать к столу в том же месте, где он сидел последние два дня. — Все нормально? — спросил отец, входя с большим блюдом дымящегося рагу, запах которого сразу напомнил Тэ воспоминания о детстве, заставив его улыбнуться. — Если ты будешь себя хорошо вести? — Я попробую, — сказал Чонджэ, обнимая сына после того, как поставил блюдо на стол. — Люблю тебя, медвежонок. — Я тоже тебя люблю, аппа, — прошептал Тэ, наслаждаясь тем, как отец ласково обнюхивал его. — Дай ему шанс, я просто хочу быть с ним в дружеских отношениях. Хорошо? Чонджэ кивнул. — Юнги уже высказал мне, что он об этом думает, — ответил он. — И вы оба правы. Я вел себя непозволительно, но я не могу не волноваться. Тэ кивнул и прошел с отцом на кухню, чтобы посмотреть, может ли он как-то помочь. Он подхватил небольшое блюдо со стручковой фасолью, а Юнги — большую миску с рисом. Чонджэ взял домашний кимчи. Когда они вернулись в гостиную, Чонгук уже был там, и смотрел на троих мужчин широко раскрытыми глазами. — Я могу чем-нибудь помочь? — Ты можешь принести столовые приборы? — спросил Тэ, и Чонгук кивнул, поворачиваясь, чтобы достать палочки для еды и ложки из шкафа позади себя, а потом положил их на стол. — Так вкусно пахнет, — сказал Чонгук. — Вы сами это приготовили, Чонджэ-ши? Старший альфа кивнул. — Раньше мы часто готовили это блюдо, Тэ очень любит его, и его омега-отец тоже любил его, — сказал Чонджэ, положив руку на плечо Тэ, который сразу понял, что его отец загрустил, вспомнив омегу, которого он слишком рано потерял. — Ханыль тоже все время просит меня приготовить это, так что, надеюсь, оно получилось хорошо. — Я пробовал что-то подобное только в ресторане, — сказал Чонгук, подъезжая к столу и пытаясь привстать, чтобы посмотреть, что еще есть на столе. В это время к столу подбежал Ханыль, и забравшись на стул, стал делать то же самое, что и Чонгук. Вид ребенка и его альфа-отца, сидящих на противоположных концах стола, но делающих одни и те же движения, пытаясь получше разглядеть, что находится на столе, заставил Тэ усмехнуться, а у Чонджэ от этого брови поднялись чуть ли не до самых волос. Когда все расселись по местам, Тэ приготовил тарелку для Ханыля, который терпеливо ожидал на своем месте с широко раскрытыми глазами, не в силах сдержать своего восторга по поводу вкусного обеда. Он тихо поблагодарил отца, когда тот поставил тарелку перед ним, а Чонгук в это время наполнил небольшую тарелку гарнирами, и также поставил ее перед ребенком. А потом сложив руки на коленях, подождал, пока все остальные наполнят свои тарелки. Когда Чонгук попробовал первый кусочек мяса, он закрыл глаза, застонав от блаженства, и сморщив брови, отчего стал выглядеть так, будто злился на еду, которую ел. Юнги уставился на него во все глаза. — Боже мой, — прошептал он, посмотрев на Чонджэ, который тоже смотрел на них с раскрытым ртом. А потом они оба посмотрели на Тэ, который только пожал плечами, наблюдая за тем, как его сын делает то же самое, что и Чонгук, — ест с закрытыми глазами, тихо постанывая, и хмурясь. — Это… — сказал Чонджэ. — Это просто удивительно. Чонгук открыл глаза, посмотрев на альфу, и пытаясь не показывать своего страха перед ним, опасаясь, что произвел на него плохое впечатление. Но все равно, набравшись смелости, спросил: — Что? — Ты злишься на еду, — сказал Юнги, едва сдерживая смех. — Я… что? — Ты злишься на вкусную еду, — пояснил Тэ. — Я знаю. У тебя всегда была такая привычка. Хан-а тоже так делает. А ты, дядя Котик, перестань учить моего сына странным выражениям. Юнги ухмыльнулся, а Чонгук кивнул, признавая их правоту, но до конца понимая, о чем они говорят, только после того, как увидел, как сын Тэ — его сын — делает то же самое. И не смог сдержать улыбку. Следующие несколько минут все спокойно наслаждались обедом, время от времени нахваливая блюда, которые Чонджэ приготовил для них. И также не забывали хвалить хлеб, который испек Юнги, и который на удивление хорошо сочетался с обедом. — Вы уже нашли нового баристу? — спросил Чонджэ немного погодя. Юнги вздохнул. — Нет, — ответил он. — У нас было два? Нет, три кандидата на испытательном сроке, но они все, бля… не продержались и дня. Не смогли приготовить даже простой капучино, не говоря уже о чем-то более сложном. Мы немного в запаре из-за того, что Чен уезжает в штаты на этой неделе. Пока что мы с Тэ помогаем Феликсу, насколько можем, но это не может долго продолжаться. — Тебе нужен работник? — спросил Чонгук. — Ты предлагаешь свою кандидатуру? — ухмыльнулся Юнги. — О нет, — быстро ответил Чонгук. — Хотя было бы интересно посмотреть, что сказали бы посетители, если бы увидели меня за прилавком, — продолжил он, похлопав по подлокотнику своей коляски. — Ты уже повесил объявление в кафе? Тэ покачал головой. — Мы думали об этом, но не хотим этого делать, потому что это выглядит так… — Будто мы в отчаянии, — сказал Юнги. — Мы искали в интернете. Наш второй бариста собирается поехать учиться в штаты. И ты ведь знаком с Феликсом? Ему приходится все делать самому, стоять за прилавком, и готовить кофе, когда мы заняты в пекарне. Он с трудом справляется. Чонгук кивнул. — Может быть, нам все-таки стоит напечатать флаеры, — вздохнул Тэ. — Мне не очень нравится идея вешать на двери написанное от руки объявление о том, что нам нужна помощь. Это совсем не круто. — Это ты не крут, — фыркнул Юнги. — Слышишь, — сказал Тэ, опершись локтями о стол, и указывая на своего лучшего друга. — Если кто-то здесь и не крут, то это ты, дядя Котик. — Ты чего-то не договариваешь, медвежонок? Чонгук перевел взгляд с одного омеги на другого, заметив, что Ханыль совершенно не обращает внимание на их препирания. Потом он быстро взглянул на Чонджэ, который наблюдал за парнями с нежным выражением на лице. — Да, они всегда себя так ведут, — пояснил старший альфа. — Десерт будет подан, как только вы закончите есть. — Ура, десерт! — обрадовался Ханыль. — Да, ребенку нужен сахар! — подхватил Юнги. — Заткнись, котёнок, — ухмыльнулся Тэ, складывая тарелки в стопку, в то время как Чонгук собирал палочки для еды. Они синхронно двигались вокруг стола, не нуждаясь в подсказках. Чонгук закончил со своей частью работы и когда Тэ поставил тарелки ему на колени, отъехал от стола, оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть, может ли он еще чем-нибудь помочь. Чонджэ удивленно посмотрел на него, а потом сказал: — Хан-а, ты не поможешь мне убрать со стола. Ханыль спрыгнул со своего стула, подхватил одну из мисок и понес ее на кухню, идя впереди Чонгука. Тэ последовал за ними, неся еще два блюда, и наблюдая за тем, как Ханыль терпеливо ожидает, пока Чонгук поставит тарелки и палочки для еды на стол. Затем мальчик вместе с ним вернулся обратно к обеденному столу, где Юнги уже расставил тарелки и вилки для десерта. Чонгук во все глаза смотрел, как мгновение спустя к ним присоединился Тэ, принеся большое блюдо с пирожными, в которых сочетался красный, белый и коричневый цвет, они были сочными на вид, и восхитительно пахли шоколадом и свежими фруктами. — Тэ? — спросил Чонгук. — Это же…? Тэ кивнул, положил одно из пирожных на тарелку и передал ее Чонгуку. — Да, это клубнично-шоколадные чизкейки, — сказал он. — Ты говорил о них, и это напомнило мне, что я уже очень давно не делал их. У меня была клубника, и я решил, почему бы мне не использовать ее. Юнги нахмурился, зная, что у Тэ всегда была клубника, это была его любимая ягода, и он все время делал с ней торты и другие десерты, но ни разу за пять лет, он не видел, чтобы тот делал эти пирожные. *~*~*~*~*~*~*~*~*~*~* — Могу я тебя подвезти? — спросил Чонджэ у Юнги, когда они покинули квартиру Тэ. — Мне все равно по пути. Юнги кивнул. — Моя машина все еще в мастерской, — вздохнул он. — Было бы неплохо, если бы ты мог высадить меня недалеко от дома, если тебе не сложно. — Если бы мне было сложно, я бы не предлагал, — усмехнулся Чонджэ, и они вместе направились к спортивному автомобилю, припаркованному на другой стороне улицы. Юнги скользнул на низко расположенное пассажирское сиденье, любуясь красивой машиной, и слушая урчание мотора, когда Чонджэ завел его. — Он совсем не такой, как я думал, — сказал Чонджэ спустя несколько минут. — Он… — Да, я знаю. Он хороший. Довольно милый. И это так странно, видеть его рядом с Хан-а. Как будто Тэ не родил сына, а клонировал. Теперь все, что делает Хан-а, внезапно обрело смысл. Как это вообще возможно? Я думал, что дети учатся или подражают тому, что они видят? Чонджэ покачал головой. — Не обязательно, — вздохнул он. — Тэ часто делает то, что делал его отец, хотя он никогда этого не видел, он так похож на Исыля, что… да… Юнги нежно улыбнулся ему. — Это, наверное, очень тяжело, — сказал он. — Не то, чтобы, — ответил Чонджэ. — Я скучаю по его отцу, я был бы полным дураком, если бы не скучал, но я счастлив видеть, как Тэ вырос в кого-то, кем Исыль безусловно очень гордился бы. Когда я чуть не потерял Тэ… если этот человек снова причинит ему боль, я не знаю, что я с ним сделаю. — Мы оба, — сказал Юнги. — Мы оба. Юнги выглянул в окно, наблюдая за людьми, идущими по тротуарам, мимо которых они проезжали, и вспоминая ту боль и агонию, через которую они прошли, когда родился Ханыль. Он вспоминал, как перспектива потерять Тэ, была чем-то страшным, с чем ни один из них не готов был столкнуться. — Ты тоже это заметил? — спросил Юнги после нескольких минут молчания. Чонджэ кивнул. — Да. Но я не могу пока это понять, — ответил альфа, по его задумчивому лицу было видно, что он никак не может понять, чему они сегодня стали свидетелями. Юнги тоже глубоко задумался. — Думаю, я начинаю что-то понимать. И, аппа, мне это не нравится. Мне это совсем не нравится.