Падение / Falling

Тэ уставился на альфу широко раскрытыми глазами, его сердце громко стучало в груди, в то время как Кайи продолжал смотреть на него с выражением отвращения на красивом лице. Он не видел его вживую уже пять лет, с того самого дня, но, конечно, он видел эту восходящую звезду по телевизору и в кино, куда его затащили Намджун и Чимин. Его друзья не знали, что Тэ был знаком с этим актером и певцом из Гонконга, и не поняли его реакцию, когда тот появился на экране. Он буквально застыл на месте, уставившись на экран, а потом как можно быстрее попытался выбраться из зала кинотеатра, предчувствуя начало панической атаки. Намджун последовал за ним, и сумел успокоить его, в то время как Чимин, будучи альфой, держался на расстоянии, зная, что его запах только еще больше расстроит Тэ. В тот вечер он рассказал им больше о своем прошлом, о том, что случилось между ним с Чонгуком, и его друзьями, о том, как они причинили ему боль и оставили его сломленным и неспособным поверить, что у него когда-нибудь будут друзья, пока он не познакомился с ними двоими. Он уже был знаком с Юнги, встретив того во время учебы в кулинарной школе, которую он закончил как раз в начале того лета. Чимин был одним из первых постоянных клиентов в их кафе, а через него они познакомились и с Намджуном, они оба быстро стали его лучшими друзьями. Юнги же был ему словно брат, которого у него никогда не было. Трое его друзей, Ханыль, и отец, были единственной семьей, которая ему была нужна. — Отвечай на мой вопрос, омега, — прошипел актер, вырывая его из раздумий. — Какого хрена ты здесь делаешь? — Говори потише, — прошипел Тэ в ответ, посмотрев на Чонгука так, словно боялся, что резкий голос Кайи может его разбудить. Он все еще держал его руку в своей, теперь медленно убирая ее, так медленно, что не оставалось никаких сомнений, что он вовсе не хотел отпускать ее. — Я экстренный контакт Гука. Мне позвонили из больницы… — Какой, на хрен, экстренный контакт, — перебил его Кайи. — С какой стати? — Знаешь что? — сказал Тэ, вставая и хватая свою сумку и куртку, а потом решительными шагами проходя мимо альфы. — Я не знаю, что творится в голове у этого придурка, но приехать сюда, было большой ошибкой. Я не хочу ввязываться в это. Не здесь. Не с тобой. Никогда снова. Кайи схватил его за плечо как раз в тот момент, когда он выходил из больничной палаты, заставив его обернуться и посмотреть на него. — После всего, что ты сделал, — прорычал Кайи. — Ты не имеешь права даже дышать с ним одним воздухом. Он не хотел бы, чтобы ты был здесь. Отвали от него, Ким. Тэ рассмеялся ему в лицо. Он пришел в гнев, чем сильно удивил альфу. — Сам отвали, Ван. И Чонгук тоже, раз ты здесь, — он почувствовал, как к глазам подступают гневные слезы, но не хотел доставить альфе удовольствие увидеть, что он обидел его и заставил плакать. Однажды он уже проявил слабость, упрашивая и умоляя, рыдая, стоя на коленях, и над ним только смеялись, унижали и издевались. Никогда больше он не позволит никому сделать это с ним. Никогда, пока бьется его сердце. Кайи был прав. У него не было права быть здесь, ему не было места в жизни Чонгука, и какая бы глупая мысль ни пришла ему в голову, когда он увидел альфу на больничной койке, беспомощного и одинокого, он не должен был быть здесь. Единственным местом, где он должен был быть, была его квартира в Сеуле. Он должен быть с Ханылем, с отцом, с Юнги и его друзьями. С людьми, которые помогли ему, когда он упал, а не с альфой, который толкнул его в пропасть. Глупый. Глупый Тэ. О чем он думал? Он отвернулся до того, как Кайи мог заметить его слезы, снова выступившие на глазах, и ушел, оставив альфу стоять в дверях палаты. Когда он дошел до другого конца коридора, то принялся лихорадочно нажимать на кнопку вызова лифта, молясь, чтобы тот прибыл побыстрее, и он смог бы сбежать прежде чем Кайи последует за ним, и продолжит донимать его, или, что еще хуже, появятся остальные друзья Чонгука. Кайи наблюдал, как омега, которого он не видел уже пять лет, входит в лифт, и бросил на него последний, полный ненависти взгляд. Он не видел, что, как только дверь лифта закрылась, Тэ опустился на пол, все его тело трясло от того, что его снова разлучили с Чонгуком, снова прогнали, как паршивую собаку, и на этот раз, возможно, навсегда. Альфа достал телефон, все еще выглядя рассерженным, и сбитым с толку тем, что этот омега каким-то образом до сих пор оставался контактным лицом Чонгука. Он набрал номер, и после того, как ему ответили, сказал: — Эй, это я… ты не поверишь, кого я только что встретил в палате ДжейКея, сидящим у его кровати, как будто тогда ничего не произошло… это Ким Тэхён, блять… — он фыркнул. — Нет, поверь мне, я не шучу… я знаю… какая наглость… после того, что он… да… я знаю… я позабочусь об этом… *~*~*~*~*~*~*~*~*~* Как только Тэ вошел в свой гостиничный номер, он швырнул сумку в стену, и упал на кровать, закрыв лицо обеими руками. Как он мог быть таким глупым? Как он мог хотя бы на секунду подумать, что приехать сюда было хорошей идеей? Он застонал и перекатился на бок, свернувшись в клубок и, не раздеваясь, натянув на себя одеяло. Он так хотел, чтобы его отец был здесь, с его нежными руками, держащими его в теплых объятиях, или Юнги, с его вечным сарказмом и дерзостью, или Чимин, с его ненавязчивой силой и покровительством, или Намджун, со словами утешения. Или Ханыль, который заполз бы к нему под одеяло, и успокаивал своего грустного отца легкими поглаживаниями по голове и осыпая его лицо тысячей мелких поцелуев, пока он не перестал бы плакать, и вместо этого не принялся щекотать маленького мальчика. И вскоре его спальня вместо рыданий, наполнилась бы счастливым смехом их маленькой семьи, а не отчаянием одинокого омеги. Неужели прошло всего лишь чуть больше суток с тех пор, как он уехал из дома, и приехал сюда только для того, чтобы снова обжечься? Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, когда он в последний раз видел Ханыля, Юнги и отца. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как он вдыхал запах теплой пекарни и ощущал комфорт собственной постели. Ему не нравилось то, что ощущение того, что ему не нужно было сюда ехать, которое посетило его, пока он стоял в дорожной пробке, в конце концов оказалось правильным. Ему не нравилось, что его инстинктивный порыв приехать сюда и быть с Чонгуком, оказался очередной ошибкой, которую он должен был совершить, чтобы проснуться от глупых фантазий о том, что однажды у него будет счастливая, идеальная семья, о которой он всегда мечтал. Мечты, которые вернулись к нему, как только он заснул, уставший и измученный всем происходящим и своими мыслями. Мечты о том, чего у него никогда не будет, и с чем он должен смириться, если не хочет страдать всю оставшуюся жизнь. Может быть, следующий альфа, с которым его познакомит Чимин, будет хорошим человеком, которого он сможет впустить в свою жизнь и жизнь своего сына. Может быть, однажды он найдет кого-то, кто заставит его улыбнуться, даже если это не будет тот человек, которого он когда-то считал предназначенным ему. Он проснулся после обеда, чувствуя себя более усталым, чем раньше, и потер лицо, заметив, что щетина отросла еще больше, направился в ванную с теми дешевыми туалетными принадлежностями, которые он приобрел утром, чтобы позаботиться о своей внешности. Он поморщился, глядя в зеркало, когда увидел, клочковатую, темную поросль на лице. Одноразовые бритвы и пена для бритья, которые он купил, были не самыми лучшими для его кожи, но все же лучше, чем выглядеть так. Он всегда заботился о том, как он выглядит, и никогда не забывал прозвища, которыми его обзывали одноклассники за то, что он был слишком высоким для омеги, за его слишком большие уши и квадратную улыбку, над которой они насмехались. Все это он научился любить только много позже, когда альфа, в которого он влюбился, сказал ему, что ему все в нем нравится, что он не такой, как все, и что он был самым потрясающим мужчиной, которого он когда-либо встречал. Он проклинал себя за то, что позволил мыслям о Чонгуке снова проникнуть в его воспоминания, вспоминая о тайне, которой он никогда ни с кем не делился, и задаваясь вопросом, смеялся ли Чонгук вместе со своими друзьями над омегой, который был настолько глуп, что доверился альфе. Теперь он знал, что тот использовал эти слова только для того, чтобы соблазнить его, а затем бросить, будто у него не было ни сердца, ни души, которые он так походя разбил. Он вернулся в комнату и сел на край кровати, взяв телефон в руку. — Привет, Тэ, — Юнги ответил спустя несколько сигналов. — Как дела? — Плохо, — ответил он, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком грустно, не желая беспокоить друга, но зная, что Юнги может читать его, как раскрытую книгу, даже не видя его. — Один из друзей Чонгука заявился в больницу, и это навеяло воспоминания. — Мне так плохо. — Блять. — Точно, — простонал он. — Ты забрал Хан-а? — Боже мой, я совсем забыл, — выдохнул Юнги. — Юнги! Что за? — Шучу, — рассмеялся омега. — Как я мог забыть забрать своего помощника? Тэ услышал смешок. — Ты в пекарне? — спросил он. — Да, Хан-а помогает мне делать кексы с клубникой, потому что они… — Мои любимые, — улыбнулся Тэхён, чувствуя тепло в сердце. — Ага, мы подумали, что ты сможешь съесть их, когда вернешься, — сказал Юнги. — Хан-а убедил меня, что мы должны выпекать свежие кексы каждый день, до тех пор, пока ты не вернешься, чтобы они были готовы к твоему приезду. Не хочешь сам поговорить с маленьким пекарем? — Хочу. — Эй, мастер Ханыль, здесь некий мастер Тэхён, который хотел бы поговорить с тобой, не мог бы ты уделить ему немного своего времени, это очень важно. — Вы все такие глупые, — заявил Ханыль, рассмешив Тэ, а потом сказав прямо в телефон: — Папа? — Зайчонок, как ты поживаешь? — Скучаю по тебе, — ответил мальчик. — Когда ты вернешься домой? — Скоро, — сказал Тэ, улыбаясь. — Я поэтому и звоню. Я выеду сегодня вечером, и думаю, что утром уже буду дома. Как тебе эта идея? Ему пришлось убрать телефон от уха из-за громких воплей Ханыля: — Дядя Котик! Папа возвращается домой! — Слава богу, — сказал Юнги. — Могу я поговорить с твоим отцом минутку? Ханыль прокричал в телефон: — Я люблю тебя! — и только после этого передал телефон Юнги. — Хэй, — сказал Юнги. — Ты в состоянии сам доехать, или мне лучше поехать за тобой? — Мы не можем закрыть пекарню, — ответил Тэ. — У нас, о боже… на этих выходных должна состояться свадьба Гван. Как я мог забыть об этом? — он вздохнул. — Я… я расстроен, — продолжил он. — Просто не верится, что встреча с этим гребаным придурком могла так расстроить меня. — Это потому, что они обидели тебя, Тэ, — сказал Юнги. — Я тоже скучаю по тебе, и я рад, что ты возвращаешься завтра. Я приготовлю для тебя целую кучу кексов, а также те пирожные, которые ты так любишь на завтрак. — Я люблю тебя, — прошептал Тэ. — Что бы я делал без тебя? — Ты был бы несчастен и жил бы в захудалом трейлере, — огрызнулся Юнги. — Ответь мне, — Тэ включился в их давнюю словесную игру. — До свидания, Тэ, — невозмутимо ответил Юнги. — Юнги, ответь мне. — Увидимся завтра. — Я не повешу трубку, пока ты не ответишь. — Ты знаешь, что я могу и сам повесить трубку? — Ты ведь знаешь, что я сразу же перезвоню тебе, Мин Юнги, — усмехнулся Тэ. — Любовь всей моей жизни, деловой партнер моего сердца, ответь мне. — Да, да, я люблю тебя. — Это было так сложно? — сказал Тэ с улыбкой, представляя выражение отвращения на лице Юнги. — Отвали. На этом Юнги закончил разговор, заставив Тэ застонать, когда он понял, что его сын слышал его ругательство. Опять. Он внутренне подготовился к звонкам из детского сада, в который ходил Ханыль. Иногда он использовал весьма цветистую лексику в разговоре с учителями и другими детьми, в чем, несомненно, была заслуга его отца и лучшего друга. Он не распаковывал свою сумку по приезде, достал только зарядное устройство для телефона и несколько писем, которые он не хотел носить с собой. Теперь он начал складывать все обратно, включая туалетные принадлежности и предметы одежды, которые он купил. Он безрезультатно порылся в сумке, пока не понял, что забыл кое-что в больничной палате, и проклиная себя за это. Книга. Книга Ханыля. Он вспомнил, что она упала на пол, когда в палату зашел чертов Кайи. Блять. Он не хотел возвращаться туда, но теперь у него не было выбора. Эта книга была важна для него и для Ханыля, и хотя у Юнги и у его отца были копии, на случай, когда он оставался у них, ему нужна была своя собственная копия. Она была старой и потрепанной, со следами многих ночей, когда он читал ее своему сыну, следами слез, пролитых над ней, и, местами, надорванными страницами. На обложке было пятно от кружки с чаем, оставшееся после той ночи, когда у Ханыля резались зубы, и он всю ночь носил плачущего ребенка на руках, одной рукой держа книгу, в первый раз читая ее ему. Одна из страниц была порвана, из-за того, что Ханыль слишком нетерпеливо перевернул ее. С этой книгой было связано столько воспоминаний о часах, которые он провел со своим зайчонком, что он не мог просто оставить книгу в больнице, где она, вероятнее всего, оказалась бы выкинутой в мусор. Он рассчитался с отелем и закинул сумку в машину, решив пройтись до госпиталя пешком, направившись прямиком в палату Чонгука, молясь, чтобы там не было Кайи или кого-либо из друзей Чонгука. Он задержался перед дверью, прислушиваясь, и только когда не услышал никаких голосов, слегка приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Не увидев никого, он вошел внутрь и прошел к кровати Чонгука. Он нашел книгу все еще лежащей на полу, подняв ее, он засунул ее в сумку, не сводя глаз со спящего альфы, все еще выглядящего таким умиротворенным. Его, видимо, уже осмотрел врач, потому что на его лице уже не было дыхательной маски. Возможно ее сняли, когда осматривали его и забыли надеть обратно. Но дыхание Чонгука явно было ровным и сильным само по себе. Наверное, они решили, что он уже может дышать без поддержки машины. В любом случае, Тэ решил перед уходом найти медсестру или врача, чтобы убедиться, что с Чонгуком все будет в порядке. Возможно, это будет последний раз в жизни, когда он видит Чонгука. Он сглупил один раз, потом сглупил второй раз, но он не сделает этого в третий раз. Он согласился бы встретиться с ним только если Ханыль когда-нибудь скажет, что хочет видеть своего отца-альфу, и это было единственное, что могло заставить его снова искать контакта с Чонгуком, хотя он и был уверен, что тот снова отвергнет его и Ханыля. Но он сделал бы это ради сына, даже если встреча с ним разобьет их сердца, когда Чонгук оттолкнет их. Но он сделает все для Ханыля. Он вспомнил его слова: «Я думаю, тебе следует поцеловать его, чтобы он побыстрее поправился, и ты мог бы вернуться домой». Он улыбнулся, подумав о решительных словах сына, твердо верящего, что поцелуи его отца обладают какой-то исцеляющей силой, и пожав плечами, наклонился вперед, держа Чонгука за руку. Его идеальный сын, которого он завтра снова увидит и возьмет на руки, который вернет ему смех и счастье. Сын, которого Чонгук не хотел. Впервые за пять лет он прикоснулся губами к губам Чонгука, таким мягким и холодным. И снова загрустил, вспоминая их первый поцелуй, случившийся буквально через пару часов после того, как они познакомились, едва зная друг друга, но уже понимая, что между ними что-то происходит. Он в последний раз ощутил прикосновение его кожи. — Поправляйся скорее, Гуки, — прошептал он, желая, чтобы их прощание не было таким болезненным. Он поднял голову и сжал губы, пытаясь сдержать подступающие слезы глубоким вздохом, и уже повернулся, чтобы уйти, когда услышал звук. Что-то похожее на стон, полный боли. Он с удивлением посмотрел на спящего альфу, ожидая увидеть его все еще спящее лицо. И его глаза расширились от удивления. Вместо ничего не выражающего, бледного лица, с закрытыми глазами с длинными ресницами, он увидел едва приоткрытые глаза, глядящие прямо на него, все еще расфокусированные и моргающие. — Я позову медсестру, — быстро сказал Тэ, даже не зная, слышит ли его Чонгук, и направился к выходу, чтобы позвать кого-нибудь, но затем Чонгук прошептал: — Тэ… Тэ остановился как вкопанный, застыв на месте, и уставился на альфу. Он узнал его. — Гук, — прошептал он, снова приближаясь и касаясь его руки. — С тобой произошел несчастный случай. Ты в больнице. Я позову доктора, хорошо? Прежде чем альфа успел что-либо сказать, Тэ выбежал из комнаты в поисках медсестры или врача, и с удивлением обнаружил доктора Чоя, разговаривающего с медбратом в конце коридора. — Доктор Чой? — спросил Тэ, немного запыхавшись, когда добежал до него. — Извините, что прерываю. — О, Тэхён-ши, да? Друг господина Чона, — спросил очаровательный доктор, сверкая улыбкой с ямочками на щеках. — Что я могу сделать для вас? — Чонгук, я имею в виду господин Чон? Он проснулся. — Это… — альфа удивленно моргнул несколько раз. — Это неожиданно. Идемте. Доктор решительными шагами направился в палату Чонгука в сопровождении двух медсестер, попросив Тэ подождать снаружи несколько минут. Тэ сел на стул в конце коридора и принялся грызть ноготь на большом пальце. Он не мог понять, почему так нервничает. Чонгук проснулся раньше, чем ожидалось. Доктор Чой выглядел весьма шокированным этой новостью, и Тэ было интересно, как это отразится на процессе выздоровления Чонгука. Означало ли это, что он скоро поправится? Что можно было начинать процедуры, необходимые для восстановления его израненного тела? Даже спустя пять лет, он узнал если не его лицо, то голос. Это должно быть хорошим знаком, верно? Тэ кивнул своим мыслям, а затем поднял голову, когда доктор с медсестрами вышли из палаты, и доктор Чой подошел к нему. — Как он? — спросил Тэ. — Хотя он и находится под действием сильных обезболивающих, но он сам пришел в сознание, что является очень хорошим знаком, несмотря на то, что, по моему мнению, это случилось слишком рано, — сказал доктор и сел рядом с Тэ. — Мы в общих чертах проинформировали его о полученных им травмах, но не думаю, что в данный момент он в полной мере осознает последствия для себя. Тэ кивнул. — Но… это ведь хороший знак, да? — спросил он с тревогой в голосе. — Это означает, что он сильный, хотя есть небольшие признаки нарушения речи и потери памяти, что неудивительно, учитывая тяжесть его травм, — сказал доктор Чой. — Мы начнем проводить более углубленное обследование сегодня. — Но он узнал меня. Что вы имели в виду под потерей памяти? — Это не обязательно может затрагивать все воспоминания. Он знает кто он и что он находится в Пусане, знает, который сейчас год. Но он совсем не помнит, что с ним произошло, и ему пришлось на мгновение задуматься на вопрос о том, сколько ему лет. В его памяти есть пробелы, которые могут заполниться позже, или так и остаться пустыми, мы не можем точно сказать. Мозг — очень сложный орган. — Полагаю, что так, — ответил Тэ. — Я надеюсь, что он скоро поправится. — Вы не останетесь? Тэ покачал головой. — У меня есть жизнь и семья в Сеуле, — быстро ответил он. — Я рад, что он очнулся, и что он, что он вскоре поправится. Но я… должен вернуться домой. — Конечно, — улыбнулся доктор. — Если хотите, можете зайти к нему на пару минут. Было приятно познакомиться с вами, Тэхён-ши. Доктор пожал ему руку и ушел после того, как Тэ улыбнулся ему на прощание. Затем он нерешительно вернулся к двери палаты, медленно открывая ее, и входя внутрь. — Привет, Чонгук, — сказал он, его голос звучал спокойно, и он попытался улыбнуться. Чонгук, не в силах пошевелить шеей, скосил глаза в сторону, пытаясь разглядеть мужчину, который вошел в палату, но смог увидеть его только тогда, когда Тэ подошел ближе к кровати. Его глаза уже лучше фокусировались, и что-то в выражении его лица сказало Тэ, что он пытался понять, почему Тэ находится здесь, его глаза следили за каждым его движением. Тэ прошел к другой стороне кровати, где он оставил на стуле свою сумку и куртку. — Я рад, что ты проснулся, — сказал Тэ. — Доктор сказал, что ты сильный, это хорошо. Чонгук все еще смотрел на него, до него только теперь начало доходить, что Тэ был настоящим, а не галлюцинацией, и сердито нахмурил брови. Тэ коснулся его руки успокаивающим жестом, но рука Чонгука мгновенно сжалась в кулак от прикосновения, и Тэ почувствовал, как по его спину передернуло от ощущения беспокойства. — Уйди, — прошептал Чонгук, его голос был хриплым и грубым, едва узнаваемым. — Просто уйди, черт возьми. Тэ кивнул. — Конечно, я ухожу. Он взял свою куртку, собираясь надеть ее, когда выйдет, и подошел к двери. Настоятельная необходимость повернуться и посмотреть на Чонгука была почти невыносимой. В последний раз. Только в этот раз. Нет. На этот раз он уйдет с незадетой гордостью. Не обращая внимания на тяжесть в сердце и боль в груди, он открыл дверь и вышел в коридор, позволив двери захлопнуться за ним. Возможно, все это было необходимо, чтобы стереть прошлое и начать жить заново. На этот раз он уйдет с высоко поднятой головой, а не ползя по полу. Он не увидел, и не услышал, как Чонгук пытался повернуть голову, хотя корсет на шее не давал ему этого сделать, и срывающимся голосом спрашивал: —Тэ? Кто такой Ханыль?