Алая королева

      Душевно поговорив с братом, Мария и не заметила, как быстро пролетело время, и праздник подошел к концу. Гости начали расходиться, и лишь несколько близких друзей короля остались вместе со своим сюзереном, чтобы разделить с ним ещё не один бокал вина, распевая песни довольно некультурного содержания.       Проходя мимо одной из многочисленных комнат в замке, Мария, не удержав своё любопытство, заглянула внутрь. Приоткрытая дверь скрипнула, однако не прервала работу сидящего за столом Генри, который усердно что-то писал, не отвлекаясь от важного дела. Поняв, что сын, видимо, настолько увлечен своей работой, королева легонько постучала в дверь три раза. Юноша взглянул на мать, и его взгляд несколько потеплел. Он всё же отложил документ в сторону, когда мать подошла к столу.       — А ты весь в работе, — констатировала факт она. Мария обратила внимание на чертежи некоторого здания, и тут же взяла лист в руки, чтобы рассмотреть. — Что это?       — Я долго думал над этим проектом, — начал Генри, вставая из-за стола. Он заложил руки за спину, подойдя к окну, где редко мелькали огни ночной столицы. — Помниться, несколько лет назад Вы мне признались, что Вам никогда не нравился громоздкий Виндзорский замок. Вы тогда сказали, что от него веет мраком и холодом. Этот дворец будет куда меньше, но гораздо красивее.       — Неужели ты дворец вздумал построить? Отец знает? — чувства королевы смешались, она была одновременно поражена самостоятельности сына и возмущена такой неразумной трате денег из казны.       — Разумеется, знает, — усмехнулся наследник, повернувшись к матери. — Он сказал, что будет лишь рад, если весь замок будет принадлежать лишь ему и королевскому двору. Мы же будем жить в семейном «Белла-корт», — он даже не пытался улыбаться, показывая матери всю серьезность своего решения.       Мария замерла, не зная, что ответить. Столько лет оскорблений и прилюдных унижений. Каждую ночь к ней являлись, чтобы вновь надругаться и сделать больно. Её много раз останавливали в коридоре, чтобы упрекнуть, втоптать в грязь. А теперь её сын говорит, что скоро все её страдания закончатся? Что она сможет жить отдельно от мужа, не видя его самодовольного лица? Она сможет делать всё, что пожелает, не боясь, что за это её отчитают во время ужина?       Тихие слезы покатились по лицу королевы. Нужно было потерпеть ещё немного, и она станет свободной. В ту же секунду она бросилась к сыну, крепко его обнимая. Юноша лишь сильнее сомкнул объятия, обещая себе, что больше его мать не будет плакать. Он не допустит.       — Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, мой львенок? — королева зарылась пальцами в черных волосах сына.       — Знаю, мама, — он едва заметно улыбнулся, прикрыв глаза.

***

      Настроение королевы было прекрасным. Её любимый брат заполнил скучный вечер оживленной беседой, а старший сын радовал мать своими поступками. Теперь, возвращаясь в свои покои, Мария была почти полностью уверена в том, что ничего плохого произойти не может. Проходя мимо очередных дверей, королева вновь не смогла перебороть своё любопытство.       — Как мы могли это допустить? — послышался громогласный голос герцога Норфолка из кабинета. Это привлекло внимание королевы, и она прижалась к закрытой двери ещё ближе. — Как он мог выжить?       — Не знаю, — тяжело вздохнул граф Девон. — Это был глупый приказ, вот слуги и ослушались.       — И где он теперь? — Томас был явно обеспокоен и взволнован, что не могло не пугать Марию. — Куда эти «милосердные» слуги его отправили? Не удивлюсь, если он прятался всё это время под носом.       — Разве бастард является угрозой для Ричарда? — не до конца понял граф Девон. Мария ошарашенно отпрянула от двери. Казалось, проблемы должны были уже закончиться, а они нарастали с новой силой. С каждым разом всё больше и больше.       — Бастард, которого всю жизнь держали при дворе и растили как сына короля, может и незаконного, не был бы угрозой, — объяснил Томас. — А вот бастард, которого приказали убить, когда он ещё и разговаривать толком не умел, и бросили на произвол судьбы, явно будет недоволен своей несправедливой участью.       — В чем же тогда проблема? Вряд-ли мальчишка вообще знает о своем происхождении. Если только его мать не науськивала его всю сознательную жизнь о том, «какой плохой его брат, и что он приказал его убить», — граф Девон сел в кресло, пытаясь успокоиться. — Ричарда много кто ненавидит на Севере, из-за постоянных набегов со стороны шотландцев. Он бы мог давно заключить с Джоном перемирие, и северяне жили бы себе спокойно. Но нет, он слишком горд, чтобы пойти на этот шаг.       — Там Хамфри и соберет войско, если ему выдастся такая возможность, — вздохнул Томас. — Мы расплачиваемся за ошибки Дорсета, как и всегда.       — Ваш был друг, не мой, — оправдался граф Девон. — Допустим, Хамфри знает о том, что он сын короля, пусть и незаконный. Он ненавидит Ричарда всей душой за то, что «тот приказал его убить». А северяне, как мы знаем, любят восставать против своего короля. Но пойдут ли они за Хамфри, если тот объявит себя законным королем? — он бросил многозначительный взгляд на Томаса, и лишь его было достаточно, чтобы продолжить. — Пойдут. Но где же он возьмет доказательства, что Хамфри действительно сын короля?       — Разве нужны доказательства? — усмехнулся Томас. — Вы видели короля? А его отца и деда? Даже Саффолку передался этот рыжеволосый веснушчатый ген, который течет в крови Йорков.       — Видимо, гены королевы оказались сильнее, раз уж впервые за век в правящей семье родились черноволосые дети, — ответил граф Девон. — Что будем делать с Хамфри? Мы точно не знаем, где он находиться, и понятия не имеем, как он выглядит. Прикажете убить всех рыжеволосых мужчин, которым 31 год?       — Это было бы слишком жестоко, — ответил герцог, задумавшись. — Мы знаем, что Хамфри находится в районе Ньюкасла. Можно собрать отряд наемников, тайно отправить их туда, чтоб расспросили местных и выследили его.       — А если у него войско будет больше нашего? — нахмурился граф Девон, решив просмотреть все возможные варианты. — Глупо думать, что мы можем просто взять, и убить его.       — Можем, почему нет? Даже если у него больше людей, они — ничто, по сравнению с нашими обученными воинами, — объяснил свою точку зрения герцог. — Или Вы считаете, что нам предоставят угрозу крестьяне с вилами?       — А что говорит граф Нортумберленд? — проигнорировал его вопрос лорд Девон. — Неужели он не может проконтролировать происходящее на его землях?       — А он может? После того как ему даровали графский титул, Генри Перси только тем и занимается, что охраняет шотландские марки от набегов, что у него, к слову, очень успешно получается, — устало вздохнул герцог. — Ему будет не до этой мелочной проблемы.       — Мелочная проблема? — переспросил лорд Девон. — Между прочим, над Англией висит угроза междоусобной войны, а граф Нортумберленд может сыграть в этой ситуации не последнюю роль. Напишите ему, пускай встретит наших людей и поможет им с решением проблемы. Кто знает, вдруг его за это наградят титулом герцога.       — Я смотрю, Вы теперь распоряжаетесь титулами? — слегка удивился Норфолк. Он получил титул герцога, до этого принадлежавший лишь членам королевской семьи, из-за бесстрашия и ума во время войны, а кто-то получит его лишь из-за того, что приютит наемников у себя в замке?       Мария, ещё сильнее заинтересовавшись происходящим, поддалась вперед, чтобы слышать разговор мужчин лучше. Однако как оказалось, старая дверь была не так прочна, как казалось, и тут же предательски скрипнула, привлекая внимание лордов.       — Нас подслушивали? — внезапно испугался лорд Девон, делая шаг к двери. Однако герцог его опередил, и резко отворил дверь. Заметив быстро удаляющийся силуэт, Норфолк быстрым шагом догнал девушку, схватил её и затолкал обратно в кабинет, отпустив лишь там. Мария спешно поправила платье, сверля герцога недовольным взглядом.       — Я смотрю, Ваша Светлость, Вы не упускаете возможности меня потрогать! — разозлилась королева, скрестив руки на груди.       — А Вам, Ваше Величество, очень нравиться греть уши у дверей, — напомнил он, заставляя Марию кипеть от злости. — Что Вы слышали?       — Всё, — чуть приврала королева, показывая, что она хочет слышать полную историю. — Что за Хамфри, и почему он представляет угрозу для моей семьи?       — Хамфри Фицрой, бастард короля Генриха V, и незаконнорожденный брат Ричарда, — без особых эмоций ответил лорд Девон. — Когда Его Величество стал королем, Хамфри было около пяти лет. Граф Дорсет решил устранить возможную проблему своим излюбленным способом — казнить мальчика. Однако его слуги пощадили ребенка, надежно спрятав его на севере страны, предположительно вместе с матерью.       — Теперь ходят слухи о том, что Хамфри собирает войско для восстания против Ричарда, — вздохнул герцог, опустив глаза на свой стол, где располагалась карта страны. — От Ньюкасла до Лондона им добираться как минимум два дня. Нам легче выследить его и зарубить проблему на корню.       — Так и сделаем, — решительно кивнула королева, хотя предчувствие у неё было скверное. — Ричарду пока ничего говорить не будем. Мы лучше всех знаем, какой у короля характер, и чем это может обернуться. Я буду молчать, как и вы, — она оглядела мужчин, после чего поспешила выйти из кабинета, чтобы попытаться уснуть.

***

      Погода на улице стояла чудесная, и королева не упустила возможности вывести своих детей на прогулку. Разговор со старшим сыном у Марии не задался, поэтому она поспешила вернуться к леди Девон, которую со всех сторон окружили маленькие принцессы. На подходе к своей фрейлине королева заметила спешащего посыльного, который поклонился Её Величеству, и продолжил путь к Елизавете. Быстро кивнув, он передал графине письмо, после чего ушел по делам. Леди Девон озадаченно переглянулась с Марией, прежде чем сломать папскую печать. Алая булла упала на траву, а письмо раскрылось с характерным шелестящим звуком. Елизавета замерла, не решаясь читать, проглотила ком в горле, и всё же вымолвила:       — Сим указом Папа Римский Иннокентий XII возводит администратора епископства Памплоны Эдмунда де Куртене в кардиналы-дьяконы Санта-Мария-Нуова и назначает его администратором епархии Валенсии, — на выдохе произнесла Елизавета, не сумев сдержать радостную и победную улыбку. -       Миледи, примите мои поздравления, — королева подошла к подруге и села рядом с ней. — В 30 лет не каждый сможет добиться такого высокого положения. Судя по всему, Ваш Эдмунд очень разумный парень.       — Чтобы высоко подняться, одного ума будет мало, — поправила её Елизавета, и взглянула ещё раз на письмо, не веря в то, что оно правдивое. — Рим — рассадник хитрых и властных людей, и чтобы выжить, приходится сливаться с толпой.       — Я уверена, что одно другому не мешает, — согласилась королева, заметив, как из замка вышел её брат. Сзади Филиппа шла вся его королевская свита и гвардейцы, почетно несущие караул. Поняв, что это означает, Мария направилась навстречу брату. — Вы уезжаете?       — Верно, если я хочу запомниться как великий правитель, то должен прилагать для этого усилия, — печально вздохнул он, кивая. Сестра нежно обняла брата, целуя его в щеку. — Благословите меня на удачное завоевание Неаполя.       — Благословляю, — улыбнулась королева, не сумев скрыть волнение. — Надеюсь, что это не последняя наша встреча.       — Ещё увидимся, сестра, — кивнул он, в знак прощания, после чего удалился со своей многочисленной свитой.

***

      Прошло пять месяцев с момента отбытия Филиппа в Арагон. Настала весна, деревья и цветы стали расцветать, казалось, жизнь вернулась в природу. Королева, которая всю морозную зима просидела внутри замка, теперь всё чаще проводила время на улице со своими детьми. Ей перестала быть интересна политика, хотя она всё ещё изредка советовалась с сановниками по поводу дел государства в отношении других стран. Отныне Мария завоевывала любовь открыто, занимаясь благотворительностью и помогая беднякам. В отличие от мужа она не боялась общаться со своими подданными, за что те называли её Благословенной.       — А когда я отправлюсь в Прагу? — неожиданно раздался голос дочери, вырвавший королеву из раздумий.       — Когда немного подрастешь, — улыбнулась Мария, глядя в бледно-голубые глаза дочки.       — И тогда я стану императрицей? — воодушевилась Кэт, взяв маму за руки.       — Всё верно, — тихо рассмеялась королева, хотя на душе было тоскливо.       Ей не хотелось отпускать от себя свою маленькую девочку даже на минуту, что уж говорить о том, как она будет себя чувствовать, когда её малышка навсегда уедет в другую страну? Первое время Мария очень скучала по своим родителям, но когда она вошла в другую семью, традиции диктовали ей забыть прошлое и сосредоточиться на настоящем.       Теперь королеву мучали сомнения. Екатерина — старшая дочь английского короля, за которую её родители дают солидное приданое, и, соответственно, за ней уже выстроилась длинная очередь потенциальных женихов. Не поспешили ли они с помолвкой, выдав Кэт пусть и за самого лучшего кандидата? Будет ли она счастлива в браке с мужчиной, который годится ей в отцы? Станет ли Екатерина в будущем проклинать свою родню за уготовленную судьбу?       — А в Праге красиво? — тонкий голос дочки вырвал королеву из мыслей.       — Я там не была, но говорят, что это прекрасный город, — улыбнулась Мария, говоря с дочерью тихо и сладко, почти мурлыча. — Это один из самых развитых городов Европы, думаю, тебе там понравиться.       В дверь тихо постучали, королева медленно повернулась лицом к входящему. Им оказался 9-летний лорд Ричард Говард, второй сын герцога Норфолка. Как и полагалось всем младшим сыновьям из дворянских семей, мальчик служил пажом у одной из знатных особ. Другого выбора у них особо не было, если хотелось стать равным своим старшим братьям, которым посчастливилось родиться первенцами. Таким образом, вторые сыновья могли стать оруженосцами, а когда чуть подрастут — рыцарями. Для младших сыновей судьба обычно уготавливала церковную карьеру.       — Мадам, Вам письмо, — поклонился мальчик. Мария кивнула в знак благодарности и переняла у Ричарда маленький сверток. Сразу стало понятно, что его передали с помощью почтового голубя.       Королева аккуратно разломала печатку, скрепляющую письмо, и удивилась, когда поняла, что письмо прислал её брат, совсем недавно отбывший домой. Обычно они обменивались парой посланий в год, и этого было достаточно, чтобы поделиться свежими новостями и рассказать друг другу самые интересные сплетни. Но Мария не ожидала, что он напишет ей послание так скоро после своего отъезда. Теряться в догадках было бессмысленно, поэтому королева спешно открыла письмо, читая содержимое.       С каждой прочитанной строкой дышать становилось тяжелее. Мысли в голове путались в кашу, а звуки с улицы доносились невыносимой какофонией. Королева попыталась встать со своего кресла, однако ноги в ту же секунду стали ватными, а глаза начала медленно застилать черная пелена. Мария медленно упала на пол, выронив письмо из рук.       Екатерина вскочила с места, не зная, что делать. Она несколько раз потрясла мать за плечо, в надежде на то, что она проснется, но она лишь продолжала лежать с закрытыми глазами, не реагируя на звуки и движения. Интерес поборол волнение, и Екатерина на коленях подползла к письму, из-за которого её маме стало плохо.       — С прискорбием сообщаю, — медленно начала читать девочка, — что наша матушка скончалась от естественных причин.       Екатерина отложила письмо в сторону: остальное для неё не имело значения. Кинув сочувственный взгляд на мать, принцесса поднялась на ноги и порывисто выдохнула. Королева всё ещё лежала без сознания, не подавая признаков жизни. Из глаз юной принцессы покатились слезы, а губы предательски задрожали.       — Мама… мама! — она вновь попыталась растолкать мать, но та всё ещё не шевелилась. По спине Екатерины пробежался холодок. Она подхватила длинные полы своего нежно-голубого платья, и выбежала в коридор. Её светлая косичка заметно потрепалась, и несколько прядок выбились из незамысловатой прически, прилипая к лицу.       Оглянувшись по сторонам, Екатерина заметила двух мужчин, настолько воодушевленно разговаривавших друг с другом, что даже не обратили никакого внимания на маленькую принцессу, путающуюся где-то под ногами. Но стоило девочке жалобно всхлипнуть, как оба лорда тут же прервали беседу, опустив взор в пол.       — Ваше Высочество, — граф Девон и герцог Норфолк сказали почти что хором, одновременно поклонившись девочке. — Всё в порядке? — уточнил крестный отец Екатерины.       — Прошу, помогите! Маме стало плохо, ей срочно нужен лекарь! — торопливо рассказала девочка. Мужчины перекинулись обеспокоенными взглядами, и Оливер, кивнув, побежал за врачом. Томас же, заметив слёзы на лице девочки, подхватил её на руки, пытаясь утешить.       — Что произошло? — попытался он уточнить как можно мягче, направившись в комнату Её Величества.       — Маме пришло письмо от дяди Филиппа, — девочка спешно вытерла слезы, когда герцог посадил её на край кровати. — Там говориться о смерти бабушки Элеоноры.       Томас молчал, не зная, что ответить. Безусловно, потеря близкого человека для каждого была бы трагедией. Но ему казалось странным, что королева потеряла сознание лишь из-за шокирующей новости. Ведь когда скончался её отец-король, Мария отреагировала лишь добротной порцией слез.       В надежде на то, что при падении королева не ударилась головой, Томас подхватил девушку на руки. Пройдя несколько шагов к дорогой кровати, он уложил Марию на бархатное покрывало. Лицо королевы сейчас выражало спокойствие и умиротворение, будто бы она спала крепким сном. Заметив, что у Екатерины при взгляде на мать вновь выступили слезы на глазах, герцог сел напротив, пытаясь её отвлечь.       — Знаете миледи, со мной в детстве произошла похожая ситуация, — неожиданно вспомнил он. — Я отчетливо помню, как моей матушке стало плохо, пока она готовила обед на кухне. Мне пришлось бежать в другой конец улицы, чтобы позвать своего дядю, получившего скромное докторское образование. И тогда, к моему счастью, выяснилось, что моя мать ждет ребенка. Я так мечтал о брате, или сестре, и наконец, моя мечта исполнилась. Может, и Ваша матушка в ожидании ребенка?       — Вы правы, — радостно закивала Екатерина, и былая грусть тут же ушла. — Кем были Ваши родители? Смею предположить, что Ваш отец был графом или бароном?       — Вовсе нет, — грустно усмехнулся он, поражаясь тому, как работает логика этой девочки. И вправду, кто бы стал делать герцогом простолюдина? — Мой отец был кузнецом, и с рождения готовил меня к этой профессии. Однако мой дядя по материнской линии был ювелиром, и неплохо на этом зарабатывал. Мой дядя научил меня читать и писать, а позже зарекомендовал меня как пажа для одного из своих богатых клиентов.       — Вы были пажом? — глаза девочки округлились от удивления. В покои вошли двое лекарей, и тут же принялись обхаживать королеву.       — Верно, я пошел в услужение, когда мне было примерно столько же лет, сколько Вам сейчас, — с долей грусти и ностальгии вспомнил он. — Барон Клинтон всегда относился ко мне, как к родному сыну, разрешал брать книги из своей библиотеки, и вёл светские беседы. В общем, служить пажом мне было в радость. Позже я стал оруженосцем, участвовал во многих битвах. Поначалу было довольно тяжело совмещать службу с заботой о ребенке.       — Вы о своей племяннице, леди Саффолк? — сообразила Екатерина, увлеченная беседой с герцогом.       — Когда она родилась, мне было девятнадцать лет, — вмиг его взгляд помрачнел, стал стеклянным. Это воспоминание было явно не самым приятным для него, и вспоминать было больно, но он всё же продолжил. — После смерти отца именно Альфред продолжил семейное дело, стал кузнецом. Влюбился в медсестру, что помогала своему отцу в тот день, и перематывала ему палец, по которому он случайно ударил молотом, — он грустно усмехнулся, вспоминая своего неуклюжего брата. — Они женились, когда им было около шестнадцати лет, и вскоре родилась Мэри. Её мать, Анна, умерла вскоре после родов, — внезапно Томас запнулся, понимая, что этим может напугать Екатерину. — Вскоре и мой брат погиб, и мне пришлось взять на себя заботу о племяннице.       — Я знаю, что Вас наградили титулом герцога за то, что Вы привели нашу армию к победе, когда удача была и близко не на нашей стороне, — она похвалила Томаса, заставив его улыбнуться. — Вы многого добились сами, теперь Ваш дом будет знаменит не кузнецами, а герцогами! Вдумайтесь, из оруженосца Вы стали графом-маршалом и лордом-адмиралом Англии. Ваши родители бы Вами гордились, будьте уверены.       — Благодарю, Ваше Высочество, мне эти слова были нужны, — улыбнулся он, пытаясь осознать, насколько правдивы и точны были слова девочки. Он начинал со слуги у человека, который сейчас стоит на четыре ступени ниже по рангу! Это ли нельзя назвать успехом? Однако что-то подсказывало Томасу, что его потомки добьются гораздо большего в этой жизни.       — Ваша Светлость, — один из лекарей подошел к герцогу, поклонившись.       — Говори, — приказал Томас, мысленно готовясь к худшему диагнозу, который могут поставить королеве.       — Её Величество на сносях! — радостно объявил лекарь. Томас кивнул, хотя перед этим бросил на мужчину недовольный взгляд: не стоит так грубо выражаться при Её Высочестве старшей дочери короля.

***

      Пока новости о состоянии матери не достигли ушей принца Уэльского, тот был полностью сосредоточен на картине, которую он наблюдал с террасы. Граф Солсбери вышел из одной из многочисленных дверей первого этажа, оглядываясь по сторонам, словно домушник и конокрад, и вкрадчивым шагом направился к крестьянину. Тот заулыбался во все свои 27 гнилых зубов, почесал черными от грязи руками сальные волосы, кивнул графу, перенимая у того сначала какой-то свёрток, а после — мешочек с авансом.       Недолго думая над тем, что делать, Генри спустился вниз, подойдя к графу со спины. Крестьянин уже успел сесть на коня и направиться в неизвестном для принца направлении. Довольный, но взволнованный граф повернулся, и столкнулся с прожигающим взглядом принца. Он не был высоким человеком, поэтому смотреть на довольно высокого для 13-ти лет юношу свысока у него не вышло.       — Ваше Высочество, — граф спешно поклонился, в надежде на то, что принц не обратил внимания на его предыдущее действие.       — Милорд, — протянул он, кивнув в знак мнимого уважения, — куда такая спешка с самого утра?       — О чем это Вы? — граф притворился, будто бы не понял, о чем идет речь.       — Не припомню, чтобы на службу к Короне в качестве гонцов принимали крестьян, — сказал он монотонным голосом, прожигая графа презрительным взглядом.       — Всё ещё не понимаю, что Вы имеете в виду, — с притворным сожалением вздохнул лорд Солсбери. В голове принца была досада: разве не мог этот идиот хоть что-то интересное придумать? Столько можно было сочинить, а он даже не напряг свой мозг, чтобы проявить фантазию!       — Вы держите меня за дурака, милорд? — уточнил Генри, сложив руки за спиной.       — Прошу прощения, Ваше Высочество, у меня есть неотложные дела, — прокашлялся он, ещё раз поклонившись. — Если не возражаете, побеседуем в другой раз.       Лишь после того как он ушел, Генри позволил себе усмехнуться. Не теряя времени он зашагал в сторону конюшни. Там он сразу заметил кучерявого парня, на несколько лет старше себя, что чистил черного, как ночь, коня.       — Хайром, не желаешь прокатиться? — привлек к себе внимание принц. Парень обернулся назад, отложив в сторону щетку. — Приготовь Сумрака, и возьми своего коня.       Пока слуга снаряжал резвого жеребца, Генри решил не терять времени и занялся натачиванием своего кинжала. Это был отцовский подарок на его пятилетие, украшенный кроваво-красным рубином на рукояти, с блестящим серебристым лезвием. Кто бы мог подумать, что принц начнет пользоваться им так рано?       Оседлав коня, Генри выехал через главные ворота, примерно зная, куда направился несчастный гонец. Рядом с ним, на таком же чистокровном королевском жеребце ехал Хайром. Въехав в лес, юноши быстро заметили скачущего впереди простолюдина. Поняв, что они могут упустить парня, принц передал знак слуге, что пора переходить с галопа на карьер.       Весенний ветер развевал волнистые волосы принца, которые однако, не доставали ему и до плеч. Холодный и свежий ветер опьянял, а быстрая езда на лошади заставляла сердце биться сильнее. Наконец, они нагнали гонца, окружив его с двух сторон. Хайром спрыгнул с коня, быстро стащив крестьянина с коня. Тот упал в заросшую траву, больно ударившись правым плечом. Это ни капли не смутило слугу, и тот потащил гонца к ближайшему дереву.       Он поднял крестьянина за плечи, прижав того к стволу векового дуба. Генри протянул Хайрому свой драгоценный кинжал, и тот тут же приставил обнаженное лезвие к горлу гонца. Тот задрожал от панического страха, не понимая, что от него хотят. Хайром, не отрывая взгляда от шеи гонца, стал рыскать по его карманам. Когда нужная записка была обнаружена, слуга, не церемонясь, перерезал гонцу глотку. Из артерий тут же струей хлынула алая кровь, а сам простолюдин замертво упал в траву.       Хайром не успел вовремя отступить, из-за чего его воротник тут же окрасился в темно-красный цвет. На щеках и шее почти мгновенно засохли капли от брызнувшей крови, однако его это не смущало. Его задача была выполнена, и теперь ему оставалось лишь передать письмо своему лорду, которому он верно служил.       Генри перенял сверток из рук слуги, уже предвкушая разоблачение графа Солсбери. Письмо должно было послужить компроматом на человека, которого принц, как ему казалось, небезосновательно считал подозрительным. Однако его постигла неудача — ни одного знакомого слова на пергаменте не было, так что его попросту невозможно было прочесть.       — Что там, милорд? — поинтересовался Хайром, протирая окровавленные руки тряпкой. Читать он не умел, поэтому глядя на письмо ему казалось, будто там вполне обычный текст.       — Не могу понять, — принц прищурился, перевернув послание несколько раз, пытаясь прочесть текст под разным углом. — Здесь криптография. Хитер, крамольник, что уж говорить, — он усмехнулся, поняв, что недооценил своего противника. Взглянув на Хайрома в ожидании ответа, принц понял, что тот не уловил значения всех сказанных им слов. — В письме шифр, — объяснил он, и лишь тогда слуга с облегчением вздохнул.       — Что Вы будете делать? — уточнил слуга, возвращая кинжал его обладателю.       — Что мы будем делать, Хайром, — поправил его Генри, похлопав по плечу. — Не тревожься, среди ночи мы разгадывать эту загадку не будем. Думаю, за пару дней управимся, что сложного?