Алая королева

      Всю ночь и всё утро Мария переживала за детей и друзей, не смыкая глаз. Слез уже не осталось, поэтому она старалась утешать сына, хотя где-то в глубине души осознавала, что всё может закончиться их гибелью. И если её, как королеву, могли пощадить, то её сына — ни в коем случае. Пусть Генрих и был ребенком, но они имели свойство вырастать. И с каждым годом взросления тяга к мести бы усиливалась и, в конечном итоге, он бы собрал свою армию и устроил мятеж против «короля».       Однако Мария старалась отгонять от себя такие мысли. Она мучилась, чтобы подарить этому мальчику жизнь, и теперь никто не посмеет отобрать её. К сожалению, звуки с улицы не предвещали ничего хорошего. Там голосили крестьяне, собравшиеся, чтобы поглазеть на чью-то казнь. Недолго думая, королева подтащила деревянный хлипкий стул к стене, встала на него, вытянувшись, и попыталась разглядеть лицо приговоренного к смерти через узкое окошко.       Замерев от шока, Мария открыла рот, не в силах вымолвить хоть слово. К эшафоту вели лорда Пембрука, одетого в белую сорочку. Его руки были скреплены кандалами, а на лице читалась вселенская скорбь. Он уже не стеснялся плакать, показывая свой страх. Его собирались казнить лишь за то, что он был верен истинному королю Ричарду. Это было несправедливо и ужасно. Но больше всего королева переживала за состояние Екатерины, когда она узнает о том, что произошло с её любимым мужем.       После короткой молитвы, которую граф Пембрук произнес дрожащими губами, он встал на колени, положив голову на специальную подставку. Он не знал, куда деть руки, поэтому опасливо потрогал поверхность и края подставки. Он одновременно не верил в то, что вот-вот должно было с ним произойти, и отчаянно надеялся на то, что его приговор отменят. Он уже сто раз успел пожалеть о своем решении остаться с беременной женой, а не ехать с королем во Францию.       Палач шел к нему медленными громкими шагами, специально запугивая графа ещё сильнее, чтобы тот изводил себя от страха и ужаса. Не стесняясь плакать навзрыд, граф закрыл глаза, зная, что больше никогда не откроет их вновь. Он слышал, как звенит лезвие острого меча, но не видел, насколько оно было начищенным, так как смотрел в другую сторону. Когда солнце на мгновение попало на меч, и с блеском отразилось прямо в глаза королевы, она отвернулась, чтобы передохнуть.       В голове была каша из эмоций, а на глаза вновь выступили слезы. Мария осознавала всю беспомощность своего положения, ведь даже не могла сбежать из этой тюрьмы, или хотя бы спасти ни в чем неповинных детей. Страшно было думать о том, что это может стать её последним днем. Однако было то, в чем королева была уверена: если хоть кто-то посмеет явиться перед ней, и попытается забрать детей, он уже не выйдет из этой камеры живым.       Когда эффект от солнечного зайчика прошел, Мария вновь выпрямилась, встав на носочки на этом шатающемся стуле. Держась длинными пальцами за сырые камни у окна, она заплакала. Палач занес меч над графом, заставляя того бросится в крупную дрожь. Половина толпы ликующе подбадривала карателя, остальные же люди, не имеющие права противиться новым порядком, молча и долей сожаления в глазах наблюдали за происходящим. Закончив мучительную пытку, палач замахнулся и ударил своим мечом по шее графа. Голова Пембрука покатилась по эшафоту, а из его тела потекла багровая кровь.       Тело графа спустя несколько секунд повалилось на бок, после чего слуги потащили его в неизвестную сторону. Палач, одной рукой держа окровавленный меч, второй взял голову графа за волосы, и показал радостной и взбудораженной толпе. Поборов рвотные позывы, Мария продолжила наблюдать за происходящим, не в силах оторвать взгляда. Она была рада хотя бы тому, что палач оказался умелым и выполнил свою работу с одного удара, не заставляя графа мучиться в ожидании смерти.       Кровь мужчины медленно стекала по подставке, капая на деревянный пол эшафота. Палач, показав голову присутствующим зевакам, небрежно бросил её в рядом стоящее ведерко. Послышался звон цепей, и королева поняла, что сегодня казнят не только графа. Она попыталась всмотреться в лицо плененного мужчины, однако смогла это сделать, лишь, когда тот поднялся по ступенькам на место казни.       — Джон? — шепотом сказала Мария, не веря своим глазам. Слезы полились с новой силой. Она не была готова потерять мужчину, которого любила больше жизни. Единственного мужчину, который был всегда к ней добр, ни разу не причинил её боли, ни разу не довел до слез. Джон был тем, к кому Мария могла прийти за советом или с жалобой, и он бы всегда выслушал её, обнял и утешил. Он стал ей лучшим другом и надежным партнером, на которого она всегда могла рассчитывать. И сейчас его, как преступника, приговоренного к измене, вели к месту казни, закованного в цепи, будто он был псом, а не человеком.       У королевы пропал дар речи. Она видела, как уверенно держится де Вер, хотя и знала, что ему было страшно. Он стоял ровно, не отводя взгляда от окровавленной подставки, куда вот-вот должен будет сам положить свою голову. Судья начал читать приговор, пока Джон тихо молился. Мария чувствовала, как громко бьется её сердце. Она готова была впасть в истерику, однако из оцепенения её вырвали звуки за дверью. Кто-то приближался к её камере, и королева, ни секунды не думая, спустилась со стула, загораживая собою сына.       Послышался звон ключей, отворяющих замок на двери, после чего та со скрипом отворилась, пропуская в сырое помещение стражника. Тот с некоторым отвращением оглядел камеру. На полу была лужа крови, оставшаяся после вчерашних родов, а сама королева с сыном были растрепаны и запачканы. Однако Мария держалась уверенно, защищая детей. Заметив на кровати спящую принцессу, мужчина сделал шаг в сторону младенца. Королева, предугадав его действия, подскочила к кровати, взяв дочь на руки и прижав к себе.       Однако стражника, вдвое большего, чем королева, это не остановило. Он быстрыми шагами преодолел расстояние между дверью и королевой, и протянул руки к ребенку, в попытке её отобрать из крепкой хватки матери. В суматохе тот перестал обращать внимание на старшего сына короля. Когда стражнику надоела бессмысленная борьба, он просто ударил Марии, оставляя на щеке девушки синяк. Однако королева, пусть пошатнулась, и чуть было не упала, дочь отпускать не стала.       Генри был не в силах стоять и смотреть на то, как кто-то причиняет боль его матери. Он понял, что бездействовать больше не может, поэтому подбежал к стражнику сзади, доставая свой клинок. Было очевидно, что в борьбе за его сестру, ни мать, ни стражник не обратили на мальчика внимание. Поэтому, недолго думая, принц воткнул клинок прямо в бок стражника. Тот абсолютно не ожидал такого поворота, и завопил от боли, падая на колени. Генри быстро достал окровавленное лезвие из стражника, и одним быстрым движением перерезал ему горло, находящееся как раз на уровне лица ребенка.       По детской руке и клинку потекла густая кровь, а шестилетний ребенок в один миг стал убийцей. Мария смотрела на сына в полном шоке и ужасе, до конца не осознавая, что же именно произошло. Ещё секунду назад она дралась с мужчиной в неравном бою, испытывая сильнейший стресс, а уже сейчас тело этого самого мужчины лежит у её ног на полу, а из его сонных артерий струей бьет кровь. Глаза королевы бегали, глядя на убитого стражника, то на сына-убийцу.       — Энрике? — на выдохе спросила Мария, не веря в то, что её сын только что спас её и сестру от незавидной участи, хотя ни один ребенок его возраста не должен был переживать и делать подобного.       Генри нахмурился, пребывая в легком ступоре от сделанного и увиденного кровопролития. Когда под головой стражника образовалась лужа крови, он смотрел на неё не моргающим взглядом, настолько крепко держа окровавленный клинок, что костяшки на его руках побелели. В то же мгновение Мария услышала звуки с улицы, и поспешила залезть обратно на стул, всё ещё прижимая дочь к груди.       Несмотря на то, что Джон уже стоял на коленях, а стражник стоял рядом с ним с мечом в руках, убивать графа никто не стремился. Взгляды всех присутствующих были устремлены куда-то назад, вне поля зрения королевы. Единственное что ей удалось услышать, это ржание лошадей и их галоп, после чего толпа начала в спешке разбегаться с судного места. На лице Джона появилась победная улыбка, в то время как судья-предатель и остальные сторонники герцога заметно запаниковали, собираясь быстро и незаметно скрыться.       К эшафоту резко и быстро подбежали несколько лошадей, а люди, оседлавшие их, четкими действиями порубили людей герцога. Кровь вновь полилась на пол, впитываясь в деревянные доски. На эшафоте осталось лишь два человека: радостный от спасения Джон и перепуганный герцог, старавшийся не выдавать себя как главного зачинщика всего переворота. Рыцари, убившие всех заговорщиков, сняли свои маски. Мария узнала в мужчинах мужа, герцога Норфолка и графа Саффолка. Ричард лишь окинул своего далекого родственника наполненным злостью и отвращением взглядом, после чего побежал в сторону Тауэра, оставив своих поданных самих расправляться с Йорком.       Мария видела, как граф Саффолк отошел в сторону, пропуская вперед герцога. Норфолк приставил острие меча к горлу предателя, после чего с размаха ударил по намеченному месту, снося ему голову. Королева с облегчением вздохнула, поняв, что теперь Джон спасен, и спустилась обратно к сыну.       В то же мгновение дверь в камеру отворилась, и она увидела перепуганное лицо мужа. Его броня была в грязи, а на лице — капли крови, поэтому, чтобы не выпачкать дочь, она аккуратно положила её обратно на кровать. Подойдя к Ричарду, она обвила его шею руками, крепко обнимая, позволяя себе выплакаться после пережитого стресса.       Король, немного успокоившись, открыл глаза, и наконец, увидел убитого стражника на полу. Разомкнув объятия, он недоуменно взглянул на жену. Заплаканно помотав головой, Мария легонько кивнула в сторону сына, и лишь тогда Ричард заметил окровавленный кинжал в руках ребенка. Медленными шагами король подошел к сыну, сел перед ним на корточки и потрепал по черным, как смоль, волосам.       — Ты защитил свою мать, — слабо улыбнулся король, уставший после долгой дороги. Он гордился наследником и тем, какие воинские качества в нем пробудились из-за злости и пребывания в опасности. — Но где же Уильям и Эдуард?       — Я отдала их графине Девон, но не знаю где они сейчас, — прикусила губу Мария, боясь даже думать о том, в каком положении уже три дня находятся младшие принцы.       — Мы их найдем, — уверенно кивнул Ричард. Встав с корточек, король в два счета преодолел расстояние между сыном и кроватью, и наклонился к младенцу. Он поцеловал ребенка в лоб, но не стал брать на руки, чтобы не запачкать малышку.       — Это девочка, — кивнула Мария, и в тот же момент вспомнила про подругу, которая так же вот-вот должна была родить. — Ричард, Екатерина тоже где-то здесь!       Не дожидаясь действий мужа, королева выбежала из камеры, и направилась дальше по коридору. Один из стражников, верных Ричарду, отворил дверь, после чего Мария заметила измотанную Екатерину, у которой только отошли воды. Королева была рада тому, что хотя бы она родит в спокойных условиях, однако боялась сообщать подруге о том, что она стала вдовой.       Спустя несколько часов Екатерину перевезли в Виндзорский замок, где та и продолжила роды. Мария отошла лишь на некоторое время, чтобы умыться и перекусить, после чего всё время сидела у кровати подруги, крепко держа её за руку во время схваток. Слыша крики Екатерины, королева невольно вспоминала свои роды. Она думала о Генрихе, которому за три дня пришлось пережить то, что не каждый взрослый смог бы осилить.       Старшего сына и дочь уже обследовали дворцовые лекари, их умыли, накормили и уложили спать, и теперь все мысли королевы были о младших принцах. Все эти три дня малыши были на одной единственной Елизавете, которая сейчас была неизвестно где и с кем. Так же Мария понятия не имела, где сейчас юный граф Дорсет: во время их последней встречи его избили и утащили в неизвестном направлении.       — Смотри, Екатерина, какой чудный мальчик у тебя родился, — Мария первая взяла на руки уже омытого новорожденного, после чего показала его матери. Вдовствующая графиня смотрела на ребенка с любовью, однако взгляд её был затуманен. Её волосы были грязными и мокрыми, на лице проступали капельки пота, а всё тело было настолько ослабшим, что она была даже не в силах поднять руку, чтобы потрогать своего ребенка. — Тебе надо отдохнуть. Не переживай, всё уже закончилось, и скоро тебе станет легче.       — Мне больше никогда не станет легче, — хриплым и севшим от криков голосом сказала Екатерина.       — О чем это ты говоришь? Екатерина, подумай о своих детях, им нужна мать, — попыталась подбодрить её королева, однако графиня лишь слабо покачала головой.       — Моего мужа убили, Мария, — на выдохе тихо ответила Екатерина. — Как же мне теперь жить без него? Я больше не вижу в этом смысла и счастья.       — Ты — мать, ты должна жить хотя бы ради своих дочерей и сыновей, — на глазах королевы вновь проступили слезы, когда она заметила, как силы медленно покидают её подругу. — Ты нужна мне, прошу тебя, Екатерина, не покидай меня.       — Это будет уже не жизнь, — у графини не было сил даже на слезы. — Я…       Последнее слово она произнесла на выдохе, а её стеклянный взгляд остановился на ребенке. Мария видела всю боль и обиду в её глазах, и громко и порывисто всхлипнула, когда поняла, что Екатерина отошла в мир иной. Отдав ребенка обратно повитухе, королева последний раз прикоснулась к руке подруги, после чего, немного пошатываясь и устремив взгляд в пол, направилась к выходу.       Выйдя в коридор, королева заплакала ещё сильнее, однако мелкие и быстрые шаги, раздававшиеся эхом, заставили её оглянуться по сторонам. Слева она заметила свой «спасительный круг»: на неё бежал радостный Уильям, а сзади него, слабо улыбаясь, плелась Елизавета с Эдуардом на руках. Поддавшись эмоциям, Мария упала на колени, принимая Уильяма в свои объятия. Елизавета также опустилась на колени, передавая младшего сына матери. Свободной рукой Мария прикоснулась к руке графини Девон, а в её глазах читалась бесконечная благодарность.       — Как вам удалось скрыться? — нахмурилась Мария, глядя в печальные глаза Елизаветы.       — Мы брели по коридорам в неизвестном направлении, где-то вышли, там нас поймали два герцогских стражника, — Елизавета проглотила ком в горле, на мгновение остановившись. — Мне пришлось с ними договориться, я сказала, что дети мои, и они нас отпустили, — королева сразу поняла, про что говорит графиня, и с сочувствием взглянула на неё. — Нас приютила пожилая пара, они нас кормили взамен на то, что я помогала им с хозяйством.       — Как же хорошо, что тебе удалось спастись, — с облегчением вздохнула Мария. Усадив детей рядом с собой, она двинулась на Елизавету в крепком объятии. Графиня сразу же ответила на дружеский порыв эмоций со стороны Её Величества, и заключила её в объятия. Пусть их знакомство и началось на неприятной ноте, но это могло вырасти вполне в крепкую дружбу между двумя сильными женщинами.

***

      Граф Саффолк спускался в подземелья, а его шаги раздавались эхом по пустым сырым коридорам. Услышав звуки из комнаты, в которой их определенно не должно было быть. Недолго думая, но всё насторожившись, Уильям толкнул скрипящую дверь, ведущую в темную пыточную. Оглянувшись назад, он взял со стены факел, и прошел с ним внутрь комнаты. В слабом свете от огня он заметил подвешенного на цепи графа Дорсета. Подозвав слуг, Уильям внимательно вглядывался в лицо парня, пока того освобождали от оков.       — Почему они тебя пытали, Дорсет? — прищурился мужчина, терпеливо дожидаясь, пока граф выпьет воды и придет в себя.       — Они увидели, что мы вышли из подземелья, — тихо ответил измотанный граф, пытаясь забыть испытанные муки. — Хотели узнать, куда ведут ходы.       — И что же они с тобой делали? — нахмурился Уильям, помогая Томасу встать.       — Не хочу жаловаться, просто знай, что я ничего не выдал, — кивнул Дорсет, слегка хромая.       — Ты молодец, но я всё же должен знать, — попросил его Саффолк, выводя из пыточной комнаты.       — Всего понемногу: меня и вешали, и душили, и прижигали к телу раскаленную сталь, — вскинул брови Томас, вспоминая самые ужасные три дня в его жизни. — Хотели применить дыбу, но не успели.       — Неужели это всё из-за каких-то ходов? — пребывая в легком шоке, удивился Саффолк.       — Разумеется, ведь именно там скрылись младшие принцы. Герцог хотел знать, куда ведут ходы, чтобы поймать их на выходе, — пояснил Дорсет, пока они медленно поднимались по лестнице.       — Но ведь ты и так об этом не знал? — Саффолк вспомнил про то, что даже королева не знает обо всех ходах, не то, что граф.       — Для них это не стало убедительным оправданием, — усмехнулся Дорсет.       Спустя день после освобождения Дорсета, король призвал его ко двору. Смерть отца, обвиненного в государственной измене и покушении на жизнь короля, всё же оставило определенные последствия на неповинного Томаса, который теперь имел репутацию сына предателя и был отлучен от двора. После короткого курса лечения, который состоял из непонятных лечебных мазей и ужасного на вкус травяного настоя, ему всё же пришлось явиться в Виндзорский замок.       Король с королевой сидели на троне, с гордостью глядя на графа Дорсета, который шел к ним, не поднимая взгляда. По очереди поцеловав руку сначала монарху, а потом его жене, Томас встал на колени перед сувереном, дожидаясь своего приговора. Когда он понял, что ничего не происходит, то поднял глаза, глядя на короля. Ричард улыбнулся, встал напротив графа, и перенял меч у слуги, после чего опоясал Томаса. Тот смотрел на короля с недоумением, но до него быстро дошло осознание, что его только что посвятили в рыцари Ордена Подвязки.       — За мужество и отвагу отныне Вы являетесь благородным рыцарем Подвязки и Лордом-хранителем Малой печати, — король произнес громко, чтобы все присутствующие услышали.       — Я и не ждал такой милости, милорд, — глаза Томаса округлились от удивления: теперь он стал одним из главных сановников королевства. Он ещё раз поцеловал руку короля, не в силах сдержать эмоций.       — Поздравляю, лорд Дорсет, Вы это заслужили, — негромко, но четко произнесла королева, не сводя с графа взгляда. Тот благодарно склонил голову, улыбаясь.

***

      На землю крупными хлопьями падал снег, очищая её от пролитой крови. На улице стоял мороз, заставляя королеву и её семью укутаться в свои самые теплые одежды. В замке полным ходом шла подготовка к празднованию Рождества, но у королевской семьи этот день также был особенно важным.       Выдохнув пар изо рта, королева передала дочь, укрытую толстой меховой накидкой, герцогу Норфолку. Тот аккуратно перенял принцессу из рук Её Величества, после чего они с леди Дерби вошли в Вестминстерское аббатство. Королевская семья же зашла с другого входа, чтобы наблюдать за церемонией крещения. В тот момент, когда герцог смотрел на девочку, он обещал заботиться о ней как о родной дочери, хотя даже и не представлял, чем для него обернется участие в жизни принцессы Екатерины.

***

      Вот уже полгода прошло с тех ужасных событий, перевернувших жизнь Марии. Теперь все проблемы королевы казались ей мелочными, ведь главное, что её любимые люди живы и находятся в безопасности. Впервые за долгое время она чувствовала себя счастливо, и, казалось бы, ничего не могло её опечалить.       — Добрый день, сеньор Фернандес, — Мария улыбнулась, заметив посла родного Арагона.       — Здравствуйте, госпожа, — поклонился посол, а на его лице виднелась грусть и беспокойство.       — Что с Вами? Неужели пришли плохие известия из Сарагосы? — нахмурилась королева.       — Давайте присядем, — сеньор Фернандес указал на лавочку, стоящую неподалеку, куда они и направились. — Вы правы, сегодня утром пришло письмо.       — Что же в нем говориться? — Мария проглотила ком в горле, присаживаясь на лавочку. Мужчина сел рядом с ней, молча глядя в пол. — Ну же, сеньор Фернандес, не томите.       — С прискорбием сообщаю, что Ваш отец, король Карл, скончался во сне второго мая, — медленно ответил посол, глядя на королеву.       — Что? — не веря своим ушам, Мария смотрела на посла. — Это должно быть шутка. Чей-то неуместный розыгрыш.       — К сожалению, на письме стоит печать Вашего брата, — кивнул сеньор Фернандес. — Примите мои соболезнования, сеньора.       Мария молча встала с лавочки, не попрощавшись с послом. В один миг вся её жизнь разрушилась: человек, что даровал ей жизнь, теперь мертв. Он мог бросить её сразу после рождения, так как она была незаконнорожденной, но он не сделал этого. Король принял её как законную дочь, воспитывал так, будто она была инфантой, хотя и знал, что королевская кровь у неё лишь по отцу.       Он научил её грамоте, благодаря чему она была одной из самых образованных принцесс Европы. В юном возрасте она умела читать и писать, о чем многие девушки могли только мечтать. Король учил её стрелять из лука и в шутку дрался с ней на мечах. Когда ей было хорошо, он с ней играл, когда ей было плохо, он её утешал. Его объятия были спасительным кругом для девочки. Именно отец вырастил в ней те качества, которыми она обладала и по сей день.       Теперь, когда у нет ни матери, ни отца, королева стала сиротой. Без права жаловаться или скорбеть, ей оставалось лишь тихо плакать. В голове невольно мелькали все воспоминания об отце, о том, как грели его руки, и как убаюкивал его голос. В отличие от многих королей, он проводил со своими детьми много времени. Он брал Марию на охоту, учил её танцевать и лично давал уроки политики. Король посещал с ней службы в церкви и регулярно писал письма.       Мария и не мечтала о таком человеке, каким был её отец, но благодаря ему у неё сложилось четкое мнение, каким должен быть хороший мужчина. Да, он однажды изменил своей жене, но не бросил беременную девушку, выплатив ей хорошую компенсацию на будущее. Он растил своих детей равными, не ограничивая их, лишь из-за того, что кто-то был мальчиком, а кто-то — девочкой. А теперь человек, научивший Марию состраданию и умению находить даже в самых плохих ситуациях что-то хорошее, был мертв. Человек, заложивший в королеву внутренний стержень, ушел на тот свет.       — Джон? — Мария вошла в кабинет мужчины, и тот тут же подскочил с места.       — Что с тобой? — взволнованно спросил он, подбежав к королеве.       — Мой отец, — всхлипнула девушка. Граф крепко обнял девушку, успокаивающе поглаживая её по макушке. Ему было достаточно лишь печального взгляда и пары слов, чтобы понять, о чем говорит его любовь. Потеряв одного любящего мужчину, Мария обрела другого, в чьей нежности ей так хотелось утонуть.