Пепел

«человеку, кроме счастья, так же точно и совершенно во столько же

необходимо несчастье»

— Да что вы такое говорите? Это очень мало! — Не зазнавайся, малец. Больше за твои письмена все равно никто не даст! — Да что вы понимаете о Суми-э, — уперев руки в боки, почти обиженно проговорил Сейшу. — Всю его красоту можно понять только видящим.       Мужчина средних лет на это заявление заинтересовался картиной еще больше. Пока блондин стоял и распинался о преимуществах своего художества, возможный покупатель внимал его речам и тщательней разглядывал картину.              Шумный рынок, на который стекались все торговцы, благоухал прибылью. Звон монет подавлялся криками покупателей. В таких местах всегда слишком много всего, но еще больше там подвижных прилавков с разными товарами. В ровные ряды торговцами выстраивались стеллажи, и было их настолько много, что казалось, будто их нескончаемый ряд един. Будто все товары слились в одну сплошную и непрерывную линию.       Поэтому, возможно, Инуи смотрелся смехоподобно со своими несколькими мольбертами, которые толком ничем не были закреплены. Подходи и кради, никто тебя не найдет потом, только беги побыстрее. Деревянные подставки под картины просто стояли рядом с блондином, в то время как сам художник проводил весь день на ногах. Стоит ли говорить о месте, где он пытался продать свои картины? Сейшу вытеснил этот плотный круговорот из покупателей и продавцов за пределы оживленных торгов, и парень был вынужден продавать картины около импровизированного фонтана. Почти в саду отдыха для покупателей. — Слух, малец, так это же «Читая в бамбуковой роще», — вдруг перебил парня покупатель и скосил свой взгляд на блондина. — Что? — как-то растерялся Инуи и не сразу понял смысла сказанного. — Ах, картина. Нет, это не «Читая в бамбуковой роще», я просто изменил в этой картине то, что на мой взгляд показалось правильным. — Значит, срисовал, — сказал мужчина и выпрямился, не желая больше смотреть на черные линии.       Сейшу обреченно выдохнул и мысленно попросил камисаму дать ему побольше сил.       Каждый художник — а может, и простой человек, далеко не ушедший от искусства — сталкивался с подобным предрассудком. Оставлять линии на рисовой бумаге может каждый — это превращается либо в иероглифы, либо в зарисовки. Рисовать — это то, что поистине можно назвать искусством, и только приближенный к этому искусству способен не испоганить холст. Ну, а чтобы срисовать много таланта не требуется. Если бы каждый срисовальщик называл себя художником — искусство бы умерло в ту же минуту.       Инуи был уверен в этом больше, чем в самом себе, ведь эти основы закладывал в него отец, когда учил рисовать и писать, однако каждый видел искусство так, как видел. Сколько человеку не говори, он послушает — да забудет. Свое мнение дороже и понятнее, а Сейшу никогда не был настойчивым настолько сильно. Он просто хотел продать картины, и какая разница, что для этого ему приходилось заговаривать покупателям зубы? — Нет, господин, вы не правы, — спокойно ответил ему Сейшу. — Срисовывают точь-в-точь, моя же картина имеет отхождения от оригинала. Понимаете, дело в том, что картина Сюбун Тенсё выполнена, — Сейшу любил разговаривать на интересующие его темы, особенно с теми, кто в этом ничего не понимал, особенно на рынке. Почти всегда его рассуждения и попытки донести информацию вызывали у покупателей одно желание: быстрее расплатиться и уйти. Вот только отсюда вытекала еще одна проблема: покупатели либо правда как можно быстрее уходили, либо (что бывало чуть больше, чем в половине случаев) так же быстро уходили, но при этом заплатив за картину.       И не то чтобы Сейшу каждый раз сетовал на второй вариант, однако очень даже рассчитывал. — Хорошо, уговорил. Накину еще немного, и на этом разойдемся. Уж больно мне понравились твои россказни, — хмыкнул покупатель и выпрямился.       То, каким тоном это сказал мужчина, вызвало у блондина двоякое ощущение: с одной стороны, он продал картину, с другой стороны, этот дотошный бородач будто сделал ему одолжение, что уже говорить о цене, про которую они спорили добрых полчаса. — Продано, — произнес нахмуренный Инуи и стал снимать картину с мольберта.       Мешочек с деньгами несколько мгновений помаячил перед художником, пока тот не отдал картину покупателю, не забыв забрать оплату. — С вами приятно иметь дело! — довольно произнес мужчина и ушел, довольный своей покупкой.       Инуи лишь учтиво согнулся в неглубоком поклоне и стал собирать мольберт. Так ему удалось спрятать довольную улыбку, ведь он не только продал последнюю нарисованную картину, но и сделал это до вечера. На сегодня его пребывание в городе закончилось, и надо возвращаться домой. Конечно, порядочно выручить за продажу картин он никогда не сможет, ведь он даже близко не Сюбун Тенсё, однако жить на что-то надо и не в его положении жаловаться. Собирать свои немногочисленные пожитки тоже много времени не потребовалось, поэтому уже скоро художник спокойно шел по направлению к выходу из города.       Когда на правом плече началось копошение, Инуи встрепенулся и завозился по карманам. За всей этой суматохой с последней картиной, которую он-таки продал, Сейшу успел позабыть о своем пушистом товарище. Нетерпеливый бурундук выскользнул из-под кимоно парня и сладко зевнул, намекая на обед, или, если быть точнее, на дневной перекус. — Ти, — на выдохе произнес Сейшу. — Прости, Чип, но то, что ты съел утром, оказалось последним.       И парень был уверен: бурундук на его плече натурально надулся. Вообще, если быть честными, Инуи не надо было даже смотреть на своего полосато-волосатого товарища, чтобы понять, в каком настроении пребывает грызун. Так же Инуи знал, что Чипмунк понимал каждое его слово, от чего жить и путешествовать становилось немножко проще и интересней. — Значит, придется прогуляться и купить орехи здесь, в городе. Ты когда-нибудь пробовал что-то подобное? — как ни в чем не бывало завел разговор Сейшу.       Двигаясь вдоль торговых рядов и покрепче сжимая сложенный мольберт, блондин завел разговор как бы сам с собой, но с бурундуком, а мохнатый его внимательно слушал. Только тихие фырчанья, которые Инуи слышал правым ухом, были ему ответами.       Подойдя к одному из многочисленных прилавков, Сейшу пробежался взглядом по предлагаемым продуктам в попытке хотя бы немного понять, что именно ему нужно. Глаза разбегались от обилия выбора на стеллажах, от чего он растерялся. — Чип, помоги, — шепнул Инуи, наклоняясь к своему правому плечу. — Я не могу понять, что из этого ты любишь.       Копошение под кимоно вновь начало волновать парня.       «Как бы не упал мне за шиворот», — пронеслось в одночасье в его мыслях, но уже через пару минут грызун зашевелился на его плече, держась когтистыми лапками за одежду. Сейшу только улыбнулся, приподнимая уголки губ, и протянул руку вперед, чтобы Чипу было удобнее спуститься и поближе рассмотреть все предложенные виды орехов. Грызун тут же послушно пробежался по выставленной руке и остановился на ладони Сейшу. — Давай, пискни, и я возьму. — Заклинатель животных!       Сбоку от него заверещала женщина, неуклюже отходя назад и показывая на него дрожащей рукой, как на диковинного зверя. Сейшу вмиг стало некомфортно не столько от странного поведения совершенно незнакомой дамы, столько от того, что ситуация начинает принимать очень неприятный и непонятный поворот. Вокруг них стал стремительно собираться народ. — Женщина, о чем вы? — Этот парень! Он разговаривает с бурундуком! — продолжала нервно кричать женщина, а потом и вовсе упала на землю, но не прекратила отползать назад. — И бурундук понимает его!       На крики полоумной женщины оборачивались прохожие, но хуже были взгляды рядом стоящих людей. Взгляды, которые были прикованы к нему. Сейшу не понимал, где и когда он успел стать заклинателем животных, ведь он понимал их всю свою сознательную жизнь? Разве люди из города не должны знать о двух крупных лесных племенах?       Вот только перед ним встал еще один, побочный вопрос: стоит ли стараться объясняться? Поверят ли? — Я из деревни Гемма, — спокойно озвучил свои мысли Инуи, но бурундука спрятал. На всякий случай. — Ты хоть понимаешь, что несешь, парень? — яростно выкрикнул мужчина из толпы, и его тут же поддержали несколько таких же свирепых голосов. — Те лесные деревни сгорели двенадцать лет назад! Никто не смог выжить! — Даже не думай обмануть нас, заклинатель!       Инуи бы отошел назад, да вот только злая толпа людей стала обходить его со всех сторон и окружать. Прорваться сквозь них было невозможно — люди взяли его в кольцо, и парень почти уперся поясницей в стеллажи с орехами. — Кусо, — тихо выругался блондин и полез за пазуху, чтобы достать печать.       Руки не слушались, а разум не хотел до конца осознавать сложившуюся ситуацию. Неужели мать врала, и городские люди не так доброжелательны к их племени? Или, может, он что-то упускает? В любом случае, сильно много вариантов выхода из ситуации не было, а думать — непозволительная роскошь, потому что умом Инуи понимал: разъяренная толпа его просто затопчет до смерти. — Parva, — вопреки мыслям Инуи сложил маленький листочек меж указательного и среднего пальцев, намереваясь осознано применить печатное дело на глазах у городских людей. — Молодой господин! Молодой господин! — вновь прокричали откуда-то из толпы. Мужчина, чье лицо было спрятано за полами большой соломенной шляпой, пробирался сквозь непроходимую толпу прямо к Сейшу. — Молодой господин, вот вы где, — схватив блондина за локоть, проговорил запыхавшийся молодой человек. — Мы вас по всему рынку ищем, а вы тут представления устраиваете!       Сейшу непонимающе смотрел на человека, который продолжал держать его за локоть правой руки, и пытался выцепить из-под большой шляпы хотя бы глаза своего спасителя (?). Хватка на руке была сильная, но блондин едва ли это заметил: незнакомец явно хотел — и у него это получилось — сыграть на эффекте неожиданности. — Разрешите нам уйти. Молодого господина ждут дома, — заворковал незнакомец и потянул ничего не соображающего блондина прочь.       Толпа, как кипятком ошпаренная, расходилась и давала свободно удалиться странной парочке. Неудивительно, но теперь на базаре на них был не направлен взгляд разве что слепого.              А вот новоявленный спутник блондина не спешил останавливаться или хотя бы представляться. Всё тянул, вёл сквозь людей. Прочь из города. Крепкая хватка на запястье не давала шанса вырваться и запричитать, что вообще-то нельзя вот так просто незнакомого человека взять и увести в непонятном направлении. Да и в конце концов, что он вообще себе позволяет?! Вот только Сейшу не успел начать свою гневную триаду: они остановились, а вокруг уже была пригородная дорога. Когда они успели так быстро выйти из города? — Кто вы? — Не здесь, — перебил его низкий голос.       И Сейшу ничего не осталось, кроме как молча следовать за своим спутником до самого переходного моста. — Теперь я могу потребовать объяснений после всего случившегося? — спустя долгие минуты дороги и тишины спросил Инуи, останавливаясь аккурат около моста.       Его неактивный собеседник прекратил идти, но показывать своё лицо, как и отвечать на вопрос, не спешил.       Понемногу вся абсурдность ситуации стала доходить до блондина, и он готов был чуть ли не искры метать от негодования и непонимания. Благо, вопрос не нуждался в повторении, хотя Сейшу не затруднило бы еще раз его озвучить и в приказном тоне, если понадобится. Его спутник развернулся и снял шляпу. — Может, это ты мне объяснишь, почему наследник рода печатников вот так просто разгуливает по городу, кичится этой самой родословной и тыкает родовыми печатями в лицо простым городским людям?! — Откуда? Кто ты такой вообще? — опешил Инуи. — Коконой Хаджиме.