Мы на нашей стороне… Или история о том, как ангел просит о втором шансе…

Ангел спешит домой к Кроули и пытается убедить себя, что ничего особенного в его звонке и просьбе приехать нет. Как и в его полугодичном молчании. Ведь у них и раньше бывали периоды, когда они подолгу не виделись? Как те сто лет в XIX веке, после их ссоры. Да, зря он все это наговорил. Правда, тогда выяснилось, что Кроули все эти годы проспал. А теперь всего лишь какие-то шесть месяцев. И торопится Азирафаэль потому, что волнуется – не взялись ли за Кроули опять его бывшие шефы. Нет же других причин, правда? Он всего лишь один раз был в квартире у Кроули – когда ночевал у него после той знаменитой битвы на военной базе. Когда считал, что его книжный магазин сгорел без остатка. И когда демон открывает ему дверь, ангел понимает, что помнит в деталях завораживающе холодную стильность огромных комнат: черно-белый минимализм, яркие цветовые пятна, набросок Моны Лизы, роскошные растения, вздрагивающие от резких звуков. Кроули делает шаг назад, пропуская гостя внутрь, и ангел ловит себя на мысли, что он пялится, не может оторвать взгляд – от острых скул, гибкой фигуры, длинных волос, ярко желтых глаз, не прикрытых темными очками. Он все-таки очень скучал, хотя и убеждает себя в обратном. Но что-то изменилось, правда ангел не может понять – что именно. Они сидят за низеньким столиком на огромном балконе с видом на Лондон, а на столе несчетное количество бутылок разного возраста и разной крепости. И ангел понимает, что изменилось – Кроули более молчалив, но при этом расслаблен и даже задумчив. Он в шелковой пижаме вместо привычных узких джинсов, и босиком. Азирафаэль боится этой неожиданной тишины и пауз в разговоре, и тараторит, не умолкая – спрашивает, сам отвечает на свои же вопросы, пересказывает какие-то новости книжного мира и светские сплетни. «Ангел, скажи – ты же умеешь лечить?» Вопрос настолько неожиданный, что Азирафаэль прерывается на полу-фразе. «Конечно. Ты заболел? Но как? Ты же бессмертный. Все настолько серьезно? Где у тебя болит? Ты уверен, что ангельское чудо тебе не навредит?» Кроули отмахивается: «Не мне. Ты же должен уметь лечить людей? Понимаешь, ангел, мне нужна твоя помощь. Я поэтому тебе и позвонил», и делает какой-то неопределенный жест рукой с бокалом. «Пошли, я должен что-то тебе показать. Так будет проще объяснить». Они стоят на пороге комнаты, большую часть которой занимает огромная кровать – черное и бордовое постельное белье, несчетное количество одеял, подушек и подушечек. Ангел помнит, какие они на ощупь, и как тут тепло – Кроули как любая змея ненавидит холод. Но что за неприятное чувство, как будто трогаешь языком ссадины во рту, когда Азирафаэль видит на этой кровати свернувшуюся калачиком хрупкую фигуру? Это же точно не должно быть так неприятно, разве нет? «Ты должен ей помочь. Не хочу таскать ее по врачам – они будут ее только мучить. А ты сможешь вылечить. Правда ведь, ангел?». Он никогда не видел у Кроули такого взгляда – сомнения, страх и надежда в одном флаконе. «Я не хочу лечить ее сам – вдруг ей это навредит? Кто знает, как действует демоническое чудо на человека?» Ангел не может отказаться – осторожно подходит, проводит пальцами по голове, рукам, спине девушки, и затылком чувствует напряженный взгляд Кроули. Азирафаэль возвращается на балкон и понимает: ему срочно нужно набраться смелости и задать вопросы, которые застревают у него в горле. Залпом выпивает большой стакан рома, кашляет до слез. - Кто она? - Просто человек. - Это все опять твои демонические штучки? Очередное соблазнение? - Никаких штучек. Поэтому я и не лечу ее сам! - Кроули, но она же смертная! - И что? Кто мне может запретить отношения со смертными? Отношения. Ангелу кажется, что он ослышался. Почему она? Зачем Кроули показал ему эту девушку? Конечно, он знал, что демон и раньше проводил время, занимался сексом с людьми – с мужчинами, женщинами. Но что это за противное саднящее чувство именно сейчас? Ревность? Ангел не может ревновать. Тем более Кроули. - Ангел, перестань ходить вокруг да около. Спроси напрямую. - Почему ты мне не звонил? И что она делает в твоей спальне? - Шесть…тысяч…лет… Шесть чертовых тысяч лет, ангел, я боялся заговорить с тобой о своих чувствах, потому что считал, что это тебе навредит. Что за тобой придут твои шефы. Спасал и защищал тебя от самого себя. И ты говорил – он не мой друг, я его даже не знаю. - Кроули, мне правда очень жаль. - Помолчи, и дай мне закончить. Как может кто-то настолько умный, как ты, быть таким глупым? Для тебя мои чувства оставались тайной? Или я просто был слишком быстрым для тебя? Когда мы отменили Армагеддон, мне очень хотелось верить, что мы теперь на нашей стороне. - Мы лучшие друзья. - Да. Ты четко дал понять, что мы только лучшие друзья. И больше ничего мне не светит. Или ты решил изменить точку зрения? Кроули не говорит, а как будто выплевывает резкие, обидные слова. От расслабленности не осталось ни следа. Широкими шагами он меряет пространство балкона, жестикулируя и гримасничая. - Я тебе даже не нравлюсь. Разве это не ты сказал? - Но ты же меня пытался переубедить. - Да. Но даже у демона заканчивается терпение.