его личный агент ФСб

Знаете, если в жизни что-то происходит, то не просто так, и это что-то обязательно оставит след на вашем существовании, каким бесполезным вы бы его не считали. Один человек однажды сказал, что у всех людей в жизни есть определенная цель, что человек приходит в мир не просто так, а все, что он делает предрасположено где-то свыше. Так называемая небесная канцелярия. Кто-то, назовем их так, поскольку я точно не могу назвать их людьми, все же это нечто необычное, и явно неземное, так что не человек точно. так вот, в моем понимании небесная канцелярия, это место, в котором кто-то определяет судьбу человека, пишет ему сюжет жизни, выбирает определенное предназначение, которое человек в течение своей жизни и выполняет. Выполняет действия, некогда заложенные кем-то, действия, продуманные, и кому-то известные. Странно, но я почему-то в это верю, и даже мой скептичный настрой на все происходящее увядает. Не просто же так происходят какие-либо события. Мы же не можем просто существовать без какого-то смыла, ведь это не жизнь, и даже не существование. И как мне кажется, если человек умирает, то пришло время, то он уже выполнил то, что ему предписывали где-то свыше, то для него просто больше нет цели, и жить ему больше не зачем. Так вот, о чем это я? Все, что происходит в жизни, все события, которые с нами происходят, это все не случайно, это все не просто так. Это заставляет нас измениться внутри, это заставляет нас что-то понять, учит чему-то, и все происходит так, как должно быть. Из всего следует выносить урок. Урок… Кстати про уроки, вернемся к истории, в прямом и переносном смысле. Пара истории, такая любимая (внезапно, кстати говоря), некогда ненавистная, но сейчас Антон хотел сидеть только здесь, слушать нового препода, рисовать его голубые глаза где-то на оборванном листке, и замиранием сердца ждать окончания учебного дня, который, к сожалению, только начался. Арсений рассказывал что-то про русско-турецкую войну, которую по счету Антон так и не вникал, хотя стоило бы, так как от экзамена по этому предмету на сессии ему не избавиться. Разве что, если отчислят раньше, чем эта сессия начнется. За что отчислят? Да мало ли, к примеру, за отношения с мужчиной. И ладно бы просто с мужчиной, кто кому что пихает директору глубоко все равно, но если случится такое, что кто-то начнёте встречаться с преподавателем, а тем более преподавателем его же пола, вот тут уже можно бить тревогу. Все же мы живем в России, а Россия страна грустных и серых натуралов, мы соблюдаем традиции, причем многие, и традиционные отношения у нас обязательны, а вот радужный мир геев и лесбиянок под строгим государственным запретам. Даже мороженое «Радуга» не купить, ибо съев его ты моментально заражаешься радужным настроем, и внедряешь антихристианские ценности в мир. Вообще на начало отношений с преподом Антон и не рассчитывал, хотя после предложения о походе в кафе и прогулки в его голове возникли некоторые вопросы и сомнения, но душе уже настроил кучу планов, как они будут жить вместе, готовить блинчики по утрам, и смотреть обзоры на беременна в 16 *это еще одно любимое занятие Шастуна*. Вообще все время в голове парня был один человек. Арсений, его голос, его «Тоша», его философские рассуждения, его умение поддержать, его объятья, его… губы? Да, очевидно не без них. Сейчас, на паре, парень зависал именно на них. Да и на остальное лицо молодого преподавателя тоже. На его маленькие морщинки, которые появляются из-за ярко выраженной мимики, на его небольшую щетину. Которую так хотелось ощутить своими щеками во время нового поцелуя, которая чем-то цепляла, его огромные глаза… в них Антон видел что-то близкое, родное, близкое, теплое, светлое. Глаза человека зачастую хранят в себе всю информацию о нем же. Не зря говорят, что глаза, это зеркало души. В глазах мы можем заменить очень многое. В них отражается все то, что мы из себя представляем внутри, все наши переживания, чувства, эмоции, наш характер, это все можно прочитать банально взглянув в глаза. Шаст за свою жизнь много людей видел, очень много глаз, абсолютно разной формы, разного типа разрезов, разных цветов, симметричных, несимметричных, видел человека с зашитым глазом, да, и такое бывает, и у каждого человека он старался именно в глаза смотреть. Пытался прочитать там характеристику человека. Ей богу, битва экстрасенсов. Но как бы глупо и смешно не звучало, для Антона было важно рассмотреть глаза собеседника. Он анализировал их, и строил теории о человеке, которые зачастую сбывались. У его мамы, чудесной женщины, в глазах читалась искренняя любовь к сыну, внимательность, можно было понять, что Майя аккуратная, заботливая, когда она улыбалась, ее глаза слегка щурились, добавляя еще большей нежности взгляду. У отчима, Максима, во взгляде можно было заметить строгость, серьезность, он редко показывал улыбку на людях, но когда искренне улыбался, из его глаз исходило тепло и доброта. Когда Максим смотрел на Антона, его глаза излучали любовь, на удивление самого парня. Максим принял этого ребенка, как своего, относился с любовью и безграничной заботой. Вечерние разговоры с чаем о жизни, без криков он реагировал на выходки, порой пьяные выходки Антона. он понимал, что пусть отца и не заменит, но это не мешает ему должным образом относиться к парню. В первую очередь он любил мать этого парня, и раз он с уважением относится к ней, то уважительно должен был относиться и к ее близким. Глаза… в какой-то момент занятия он буквально утонул в этой бездонной синеве, это так удивительно, не привычно… все же Антон мечтал о семье, любви и заботе. О Арсении Сергеевиче. Он к нему даже во снах два раза приходил. Эдакий фильм для взрослых, с элементами триллера, боевика и ужасов. Вернее, нет, в одном сне Антон просто целовался с Поповым под проливным ливнем, а вот второй… тут сюжет явно интереснее, но вот почему так вышло, это загадка. Действия этого сна начинались на темной лестнице куда-то вниз. Вернее, как. Лестница всегда ведет или наверх, или вниз. Вот Антон и спускался по лестнице куда-то в подвал. Перед ним открылась массивная железная дверь, открылась со скрипом, и отдавая отдушину неприятного запаха сырости и спертого воздуха, как в комнате, которую дано не проветривали. Из-за двери тут же выбежала крыса, с громким криком: «Спасайтесь кто может!». И вас бы это смутило, но Антом смело шагал куда-то дальше преодолев железный порог, и входя в комнату без единой лампочки. На полу подвала была разлита какая-то жидкость, может вода, а может что-то еще. На потолке зажглась лампочка, а дверь, единственный выход из комнаты наверх, в спокойная жизнь больше не существовала. Антон огляделся. Бетонные стены, огромная площадь, высокие потолки, вода на полу. На стенах граффити, из мебели какие-то старые коробки, на которых лежал вековой слой пыли, а прямо перед Антоном стоял старый телевизор, такая, знаете, коробка, с усами антеннами. На таких раньше лежали кружевных салфетки и коты спали, согревая пузики в тепле. Экран зажегся, и на нем Антон увидел себя. А потом кто-то начал подходить сзади. Животный страх овладел парнем, не давая пошевелиться *вот вам элементы триллера и ужасов. Где обещанная взрослая часть? Нет, это не то, о чем вы думали*. Что-то коснулось плеча, а холодная рука плотно прижалась ко рту. Слезы были готовы потечь из глаз, но в нос ударил знакомый запах мужского одеколона. Это был Арсений. Его любимый Арсений Сергеевич. Его голос шепнул, чтобы Антон молчал, и рука ушла с лица, позволяя кричать, если этого захочется. Но Антон сделал шаг вперед, и обернулся. Ничего необычного, перед ним стоял Попов, с джинсах и толстовке, все стандартно. Спустя пару секунд, которые парень пялился в своего же ФСБшника, Экран телевизора внезапно зажегся, и на экране появилось нечто, в черной мантии, закрывающей голову. Нечто заговорило механическим, скрипучим голосом. - вы здесь появились не просто так. Это эксперимент, и он покажет, на что вы готовы ради друг друга. Вас ждет испытание, если пройдете, выйдете от сюда живыми, если нет, один из вас останется здесь на веки вечные. У вас минута, чтобы сказать друг другу все самое важное. Время пошло. – на экране появились цифры с обратным отсчетом. 59, 58, 57… - Антон? Все нормально? Ты как-то побледнел… - издеваешься? Что тут вообще происходит? Где мы? Не хочешь объяснить? 34, 33, 32, 31, 30. Мужчина молча переводил взгляд, то на часы, то на парня. - Арс? Что это за место вообще? И что тут будет происходить? Какое испытание? Зачем? 15, 14, 13… молчание. 10, 9, 8. - пообещай, что мы выберемся от сюда… - обещаю. – Арсений не смотрел на Антона. Арсений смотрел на экран телевизора. Свет в подвале потух. Наступила зловещая тишина, а во мраке не было видно не очертания людей, не телевизора, не коробок. Голос из телевизора произнес фразу, значение которой Антон понял не сразу. «Выпустить оружие». Оружие… свет вновь включился, а из коробок, стоящих по углам комнаты посыпались десятки включенных резиновый членов. Как участники испытания от них убегали, я даже не буду рассказывать, пожалуй, главное, что они выбрались оба, и в подвале не остались. Сон Антона оборвался где-то на лестнице, когда опасность миновала. Вообще парень тут же рассказал о сновидении Диме, на что получил весьма саркастичную фразу, что сон был больно хуевый. А сам Антон еще раз усомнился в своей ориентации. Он, кстати, думал об этом. Когда-то еще на первом курсе Оксана пыталась ему доказать, что все люди на земле бисексуальны, так как по природе человеку, ну, по крайней мере девушкам, как она аргументировала, комфортнее с девушками, чем с кем-то противоположного пола. И считала абсолютно нормальным, если девушка любит девушку, а парень парня. А Антон назвал это голубятней. Видимо какой-то голубь и на него приземлился. Голубь, с голубыми глазами, который сейчас рассказывает лекцию о какой-то там русско-турецкой. Сейчас Шастуна вообще не волновали войны. Разве что война в его сердце. Он пригласил его в кафе, и погулять… он. Пригласил. Его. В кафе. И погулять. Погулять в конце октября, когда минута без дождя — это уже успех, а они оба только вышли из больницы. Сумасшедший. Хотя и себя Антон считал таковым. Вообще он полностью погрузился в свои мысли, и пришел в себя, только после того, как кто-то наглый, маленький, и не совсем русский, не пихнул куда-то в левый бок. - Ай, блять! Сережа громко рассмеялся, а вся группа обернулась на их парту. Да, это было сказано слишком громко. И немного неожиданно. - Шастун! Это что только что было? – Арсений Сергеевич готов был засмеяться от абсурдности, но делал вид строгости, и в тоже время спокойствия. - я искренне прошу прощения, но один маленький подонок, - за подонка Антону тут же прилетело ногой под партой,- затрагивает мое личное пространство. - еще один мат, и ты вылетишь из аудитории. Я не шучу. - а мы в школе? Я такого класса с 11 не слышал. Хуевый случай, однако. Вот и третье матное словно, я на выход? - а может сразу, а порог к декану? Напишу на тебя докладную, за сорванную пару, потом еще парочку, чтоб не повадно было, а там уже, знаешь, здравствуй небо в облаках, здравствуй юность в сапогах. Расскажи-ка мне пожалуйста, о чем я рассказывал только что на протяжении часа? - о какой-то там очередной русско-турецкой. - замечательно, о какой? – а за историю нашего государства их было одиннадцать. – расскажи, что знаешь, можешь на карте показать. Прошу тебя, я слушаю, все внимание на тебе. – он замолчал на пару секунд, а Антон, прибывая в растерянности не мог сказать ничего кроме: «Арсений Сергеевич, я вас любил, как Екатерина 2 Салтыкова, если на вашем древне-историческом вам будет понятно». – Пожалуйста, выходи вниз, ко мне, и рассказывай всей группе. Антон отошел от некого ступора, и начал спускаться вниз. Он так и прослушал, о какой русско-турецкой шла речь, но импровизация была его вторым именем, и в лучшем случае лучше рассказать бред, чем просто молчать. - ну, значит, слушайте. Так. Ну. Это русско-турецкая война, и велась она на удивление между Турцией и Россией. - удивительно. Покажи на карте, пожалуйста. – Арсений протянул указку, и Антон моментально подошел к карте. - вот у нас Россия. Большая такая, Россия священная наша держава… очень такая красивая страна, кстати. А вот наша Турция. - ну допустим Турция еще не наша. И нашей не будет. Нельзя ей быть в составе России. - а кто сказал, что нельзя? Можно! Разрешаю. Арсений прикрыл лицо книгой, и тихо смеялся. - ну так вот, велась война, между Турцией и Россией. Очевидно одна из этих стран стала провокатором, потому что, как известно, война, это военный конфликт, между государствами, а гражданская война внутри государства, но русско-турецкая на то и не гражданская. Так вот, кто-то на кого-то напал. В ходе данной войны было потеряно много сотен людей, Она привела к экономическим проблемам для обоих государств, и территориальный потерь побежденного государства. Вообще эта война, как и все остальные, закончилась мирным договором, именованным в честь города, в котором этот мирный договор был подписан. - хорошо, а подробнее можно. Какие битвы велись в ходе этой войны? - ээээ. Кровопролитные! Арсений не смеялся. Арсений ржал в открытую, закрывая лицо учебником, а вся аудитория продолжала заинтересованно наблюдать. Несколько человек снимали, что было Антону в радость. - что ж. сначала Миних, крутой такой дядя, взял Азов, Очаков и Ясс. Потом был бой у реки Ларга, и на реке Кагул. А руководил этими боевыми действиями Румянцев. Спиридов немного погодя занимался морским боем в Чесменской бухте. Году в 1878 мы разгромили Кинбург, опять взяли Очаков, и в битве у реки Рымник русские войска опять одержали победу. Потом взяли Измаил, а всеми этими действиями руководили Ушаков, Потемкин и Суворов. я, кстати, его раньше с Кутузовым путал, но это разные люди. Потом, как раз Кутузов, после закрытия Турцией своих черноморских проливов, победил турок под крепостью Рущук. Пожалуй, стоит сказать, что важную роль в войне сыграло Синопское сражение под руководством Нахимова. И все бы закончилось Парижским мирным договором, но что-то пошло не так, и вот, еще несколько сражений, взятие русскими войсками Адрианополя, и Сан-Стефано, а потом и взятие Эрзурума, и все это привело к заключению Сан-Стефанского мирного договора. Но что-то кому-то не понравилось, и был заключен Берлинский трактат, который в итоге всех устраивал. На этом история русско-турецкой войны закончилась. Антон затих, группа апладировала, Попов лежал на парте, пытаясь осмыслить все выше сказанное. - Антон, я так понимаю, ты так и не вспомнил, о какой именно войне я рассказывал, и решил пересказать важнейшие события всех? - не-а, Арсений Сергеевич, знаете, я еще многие пропустил, и несколько войн тоже. Но ведь не придерешься, все правильно! Что скажете? - уйди с глаз моих на место, чтобы не видел и не слышал тебя больше. О нет, Арсений Сергеевич, вы же сами себе противоречили, смотря в упор на парня остаток лекции. В прочем-то и сам Антон так же залипал на препода. Они буквально смотрели друг другу в глаза, и не могли от отвести. Гипнотизировали друг друга взглядами. Романтика так и перла изо всех щелей. - Антооох, Антон, Антон, Антон, спустись с небес не землю, и хватит тут залипать на него. Ты же блин сейчас как девчонка при виде сексуального парня потечешь. Ну, такого ахуенного, как я. - ахаха, Сереж, мне на тебя смотреть, или как? При виде такого сексуального парня, ммм. Очередной взрыв смеха за их партой начал выводить Попова из себя. Да, он лояльно относился к Матвиенко, и тепло к Антону, но в конце концов он блин преподаватель, и в данный момент он занимался своей работой, а к преподавателям стоит проявлять хоть каплю уважения. - Шастун, Матвиенко, собрали свои вещи и вон из аудитории! После вашей последней пары, а как я помню, их у вас три, на каждой из которых вы должны присутствовать, вы появляетесь на пороге этого кабинета, и пишете тест, по теме сегодняшнего занятия. Если вы не приходите, на руках декана появляется бумага, которая очень рушит вашу репутацию. А если подобное повторится еще раз, вы будете просто на просто не допущены до экзамена, и не допущены до пересдачи, и у вас будет единственный шанс сдать экзамен на последней комиссии, а иначе вас ждет веселый год в санитарно-оздоровительном лагере, и футболки с логотипом Армии России. Я еще раз повторяю, покиньте аудиторию, и приходите к четвертой паре. Парни молча собрали вещи под удивленные взгляды одногруппников, и в гробовой тишине направились к выходу. В тишине были отчетливо слышны их шаги, и с каждым шагом в голове Арсения возникали угрызающие мысли, что он поступает не правильно, что никому пара истории не сдалась, и что это глупо. Тем более выгонять Антона, его любимого Антона, которого хотелось видеть, и заботиться, тем более помогать сейчас, в тяжелое время. Хотя тут же он осознавал, что, во-первых, Антону двадцать, и он не ребенок, хотя и нуждается в заботе. Да, пора начать вести себя с ним серьезнее, не без романтики, понятное дело, но как минимум, как с взрослым человеком. Во-вторых, Арсений уже многое делает для Шастуна, для защиты его тощей жопы, для разгадки дела. Кстати, про дело. Еще в больнице Попов сделал очень многое для разгадки. Изначально он заметил, что Дунаев, с его тонкой душевной натурой, и неустойчивой психикой, для той же самой психики и ее устойчивости, по рекомендации доброго доктора в белом халатике, и по рецепту с треугольной печатью от него же, покупает и пьет такой препарат, как Феназепам, которым, по данным экспертизы, Макаров и был умертвлен, незадолго до инициированной смерти ножевыми ранениями. Но, как вы помните, феназепам пропал из квартиры Дениса, после появления некой пятерки у него дома. Вот только просмотрев записи дальше Мильковский заметил, что коробка этих нейролептиков просто упала под стол, и Дунаев ее поднял. И вот, единственная нить повествования оборвана. Нет подозреваемых. Нет ничего, за что можно было бы зацепиться. На Дунаева можно было повесить хоть малейшую ноту обвинения, хоть какие-то улики, хоть и незначительные. И вот, снова ничего. Арс выпросил у Добровольского телефонные номера агентов, которые следили за кем-то из находящихся в доме в роковую ночь людей. Он звонил им лично, и лично беседовал. Так же звонил коллегам, работавшим с кем-то из пятерки гостей у Дунаева. Но к сожалению, были «Чистые люди», за которыми странностей не наблюдалось, а значит и слежки не было. И снова ничего. Пустота. Дело разгадывалось уже третью неделю, но никаких сдвигов, улик, предположений. Добровольский сидел на нервах, все его работники тоже. Пожалуй, только Рома и Женя не переживали особо. Мильковский был уверен в своих возможностях, уже настроил предположений и разгадок преступления. в его голове мысли складывались из тоненьких ниточек в огромный клубок. Этот клубок всегда приводил к разгадке. Арсений ежедневно капал Жене на мозги, и после очередного напряженного разговора было принято решение попросить его тихо контактировать с Антоном, создавать спокойную обстановку, успокаивать студентов, и не лезть не в свое дело. Так что сейчас Попов не лез не в свое дело, довел пару без шумной парты, отпустил третий курс на остальные занятия, а сам принялся рассказывать первокурсникам о становлении Киевской Руси, критиковать Повесть временных лет, и строить теории заговора на счет призвания Варягов. Не верил он в то, что Рюрик был варягом. Не верил. И юные программисты его в этом поддерживали. Пара прошла спокойно, в рассуждениях и спорах, правда ли история относительно далекая, или все же выдумка. У мужчины оставалось окно, перед приходом Антона и Сережи, которые, судя по сообщениям Щербакова не очень-то и хотели туда идти. Антон руководствовался только походом в кафе и обещанной прогулкой. Больше кафе. И вкусной едой. и кофе. Да. В свободное время Попов обновлял свои поисковые запросы, вопросами про ориентацию, как понять, какой ты ориентации, что делать, если ты мужчина, и тебе нравится парень, как признаться парню в чувствах, что делать, если ты гей, и живешь в России, время приключений, смотреть онлайн. На последнем он и остановился. Спустя несколько серий тишина нарушилась легким стуком в дверь, и веселыми разговорами из-за нее же. Сразу после стука дверь открылась, и без каких-либо вопросов, а аудиторию вошли довольные третьекурсники. - здравствуйте, Арсений Сергеевич, нам очень, очень, стыдно за свое поведение, мы чувствуем себя ужасно виноватыми, и надеемся на понимание, раскаяние и прощение. – говорил Сережа, Антон тупо улыбался и смотрел куда-то на фикус, стоящий у входа. - а, и на то, что вы нас отпустите тоже надеемся. И в армию не особо хотим, у нас рост не подходит, - продолжал Антон, уже смотря на Арсения, -я слишком высокий, на меня не налезет ничего, а этот, - парень кинул взгляд на Сережу, - с него все будет сваливаться, и проще будет надеть, а него мешок из-под картошки, чем армейскую шинель. - а еще мы плохо моем туалеты, и лично я не умею отжиматься. И вообще, у меня сердце больное, левый глаз дергается, и душа болит. Короче, в армию нельзя. Арсений Сергеевич, пощадите нас, дураков грешных, и такого больше не повторится. - блять, вы понимаете, что срывали мне занятие? Ладно вам все равно на историю, но кто-то в универ ходит знания получать, а не пинать хуи. Для кого-то стипендия, это что-то важное. А вы мешаете. Не культурно, низко, глупо себя ведете. - ну так-то мы тоже на стипендии. Мы на нее пиво пьем. Арс, пошли пиво пить! - Сережа, какое пиво, и какой Арс? Пока мы в университете я Арсений Сергеевич, и все еще остаюсь вашим преподавателем. Что остается за стенами этого здания уже не важно. Вот. И сейчас, как бы я не хотел чуть-чуть прибухнуть, я остаюсь учителем, и вы остаетесь студентами. Садитесь на первый ряд, и пишете тест по русско-турецкой. - ну, не вышло, -Матвиенко обратился к чуть поникшему Антону. Он был не против пива. Он хотел пиво. И увидеть пьяного Арсения. И самого Арсения он если честно хотел. Но это не важно. Парни прошли к партам, и расселись по разным сторонам. Попов раздал им листки и тексты заданий, усмехнулся с их вида, и вернулся за свой рабочий стол, но стоило ему опуститься, на телефон поступил звонок от Щербакова. Арс вышел из аудитории, позволяя Антону и Сереже спокойно списывать. - да, Леш. Что такое? - я просто спешу сказать, я ахуел с того, каким ты бываешь строгим. Это как? На тебя не похоже. Вот ты какой, Попов Арсений Сергеевич во всей красе. - и это все, что ты хотел мне сказать, да? - пизда. Ахахаахха. – «ребенок, боже. Взрослый мужик, два ребенка. Что несет?» промелькнуло в голове Арса, но кого обманывать? Это все равно смешно… - вообще, как сказать. О, списывают. Ну да, ты как-то в роль препода вжился, такого серьезного препода, жуть. Блять, они гуглят как правильно пишется Измаил, мда. - ты меня вытащил из кабинета, чтобы они списали. - да… - Пизда. Один один. Теперь что-то про детей промелькнуло в голове Щербакова. - я, кстати, надеюсь, что вы все же прибухнете, и развеетесь. Надо, Арс. Надо. Оторвись за меня, и выпей побольше. Пожалуйста). Ой, они дописали, обсуждают то, как подло ты поступил. Думаю, можешь идти. Арс сбросил вызов и вернулся в аудиторию. Вообще он так вжился в роль преподавателя, что хотел получить настоящие результаты в тестировании, а не списанные работы. Но значит не судьба. - ну и что, все скатали, да? Сдавайте уже. – работы оказались на столе, а парни перед ним же. – ну что, по домам, или по пиву? - а вы все так же Арсений Сергеевич, или уже Арс? Арсений рассеялся, как и его студенты, в целом. Как же сейчас было спокойно на душе у Антона. он рядом с близкими людьми, они его поддержали, они были с ним, когда было нужно. чего еще можно было желать? Разве что еще чего-то запрещенного, и речь не про наркотики. - Арсееений Сергеич, вот надо было раньше думать, а сейчас я с Ирой договорился на счет совместного ужина, бутылки вина, и чего-то не детского. Надо было думать сразу, когда предлагали. А вы со своим тестом. Все, меня девушка ждет, Ориведерчи! – Матвиенко похлопал Антона по плечу, загадочно улыбнулся, и вышел из кабинета, оставляя друга наедине с историком. - блять, Арс, короче. Во-первых, я заебался за первый же учебный день, и хочу ничего не делать, а мне делать еще очень много домашки, которую я, как еблан, откладывал на будущее, но дедлайны горят, надо что-то делать. Во-вторых, я хочу есть, скорее не есть, а жрать, причем что-то максимально калорийное. - ну по факту на работу мозга уходит примерно семьдесят процентов от суточной калорийности. Тебя накормить? - ага, и в баню сводить, и спать уложить, *желательно в свою кровать, с собой рядом*. - я по-твоему баба Яга? Антон не контролировал свои мысли…*нет, Арс, ты лучше, чем баба, ты мужик, причем что надо*. - да вроде нет. хотя кто знает, сколько тебе лет, может ты пьешь кровь первоклассников, и обдаешь детскими конечностями, отчего так хорошо выглядишь. - хорошо выгляжу? – Арс довольно усмехнулся. *Нет, Антон, блять. Как заблокировать мысли? Что еще ты скажешь, может сразу предложишь потрахаться за этим большим столом. В моих глазах вселенская печаль, это видно, и ты сердцем чуешь, но мне явно не хватает крепкого плеча, и кого-нибудь с огромным… * - я бы сказал, что как с обложки журнала. Я бы вас в Голливуд, и сразу на мировые экраны. Арсений смеялся и краснел. Тут оба участника этого диалога краснели, вот только Арсу было смешно, а Антону до одури стыдно. - ну что ж. мне двадцать восемь, и вроде как детьми я не питаюсь. - тогда ты не баба Яга. Очевидно ты кощей бессмертный. - и кто из нас кощей? Тебя бы бабушке показать, так та в обморок упадет, и начнет закармливать, и едой тебя фаршировать. Ты ешь вообще? - за семерых. - козлят? - а вы серый волк? - а не похож? - Ну на Боярского не особо. - понятно, надо усы отращивать. - тогда не Боярский, а тараканище получится. - а ты бармалей? - да, я в Африке ем детей. - ну и кто из нас баба Яга получается? - зато у меня гусей много. - лебедей? - и их тоже. - а принцесса лебедь там есть? *мне походу не принцесса лебедь нужна, а принц*, теперь и Арсу стало стыдно за свои мысли. - ага, с хрустальными туфельками. - а кто фея крестная? - Боярский. Тебе не показалось, что наш разговор зашел не в то русло? - возможно. Вам не нравится? - нет, очень даже. - а что еще тебе нравится? *Антон, блять, ты мне нравишься*. - сложный вопрос. А тебе? - еда. Сон. Кровать. - Илья Ильич, вы ли это? - а ты Захаром будешь? - пора завязывать с этим? - что завязывать? - веревку на шее. - суицид не выход. -выход в окне. Все это время Антону удавалось сохранять спокойствие, и серьезное выражение лица. Он сдерживал приступы смеха, хотя у Арсения это не очень получалось, прямо сказать. Ну и ладно, зато весело. Щербаков, кстати, тоже был доволен. С каким воодушевлением он работал, как был рад любому взаимодействию между коллегой и студентом. Он сводил их в мыслях, надеялся на счастливое будущее, не смотря на запреты на работе. - так, ладно. – Арс отдышался, и его лицо приняло относительно спокойный и серьёзный вид, но не без лёгкой доброй улыбки. – я меняю планы, давай без кафе, слишком уж это ванильно. Я тут недавно видел Шаурмичную *Ну как видел, ему Леша в больницу приносил шавуху, так она в сердце запала*, так вот, шаурма там такая невозможно ахуенная. Сочная, много мяса, соус потрясающий. Даже сейчас слюни текут… - мне кажется за шаву я готов продаться. *А тебе, Попов, отдаться, причем и без шаурмы*. - тогда идем? Пока дождя нет. Антон кивнул, Арс забрал какие-то вещи, и подождав парня в раздевалке, они вместе вышли на свежий воздух. Погода стояла пасмурная, на небе грозовые облака, эта осень выдалась очень сырой и хмурой. Воздух стоял влажный и холодный, люди уже кутались в шарфы, и закрывали головы теплыми шапками, грелись чем-то горячим, и старались меньше времени проводить на улице. Но не Антон с Арсением. Они шли, о чем-то оживленно разговаривая. О фильмах, о прочитанных книгах, на удивление об истории. Они заказали две большие шаурмы в сырном лаваше, побольше соуса и корейской моркови. Потом отошли куда-то вглубь старых дворов с унылыми серыми муравейниками – многоэтажками, и уселись на детские качели. - да, напоминает о детстве. Вот так беззаботно сидеть с друзьями на площадке, не думать о работе, не думать о каких-то жизненных сложностях, не думать о своих мыслях, от которых порой хочется убежать. А сейчас, я взрослый мужик, работающий где-то в универе, вижу, как еще совсем зеленые дети становятся взрослыми, серьезными, заканчивают учиться, начинают работать. Бррр. Скажу, как Обломов, наверное, но. А жить, когда? Когда же жить? Мне кажется, что жизнь проходит. С недавнего времени мне начало казаться, что я бы хотел сменить работу, но это пока мысли и мои догадки, не думаю, что это скоро произойдет. - слушай, Арс. А расскажи вообще о себе. Я то о себе пиздеть люблю, и мне кажется, ты наешь обо мне все, а я про тебя почти ничего. Не порядок. - ну слушай, если хочешь. Я родом из Омска. Там родился в семье инженеров, рос счастливым ребенком, веселым, любознательным, часто ломал конечности, переломов пять у меня точно было, спасибо деревьям и компании пацанов во дворе. У меня есть сестра, и я про нее тебе рассказывал когда-то в больнице. Пошел в школу в семь лет, обожал математику и не любил другие предметы, кроме иностранных языков. Люблю путешествовать, и моя мечта посетить множество городов России, не популярных, но исторически важных, или просто красивых. До десятого класса был уверен, что буду поступать на информационную безопасность, но что-то пошло немного не в ту степь, и я влюбился в историю и право, и пошел учиться в юридический. Полностью работать по специальности не вышло, так что просто преподаю историю. Жизнь скучная, сейчас снимаю с другом квартиру, мечтаю о коте, и счастливой семейной жизни. - ее нету? - девушка бросила меня в тот день, когда я думал делать ей предложение. Прямо серьезных отношений после этого не было. Так, легкие интрижки, поцелуи, свидания, секс на одну ночь. - можно странный вопрос? – кивок, - у тебя были отношения с человеком своего пола? Арс подавился шаурмой. - что-что? - блять, Арс, ты с мужиками встречался? - а, я думал, что мне послышалось. Ну, как тебе сказать. Отношения с парнями… э-э-э. - Арс, было, или нет? - было. Занавес. Антон кричал внутри, но это только половина пути. - а кто тебе нравится больше, девушки, или парни? Теперь внутри кричал Арс, потому что как минимум его спрашивал Антон, а как максимум за ними следил Щербаков, который уже вытирал кухню от чая, который он успешно выплюнул, знатно ахуев от таких вопросов. А Антон все ждал ответа. Все ждал и смотрел на Попова в упор, максимально серьезным взглядом. - ну как тебе сказать. Если говорить по правильному, то девушки. - а по-настоящему? - блять, Антон, я бисексуален, и мне нравятся и те, и те поровну. Одинаково. Главное, чтобы человек был хороший. И вообще все, тебе пора идти с общагу, темнеет, а у тебя дедлайны. А с такими вопросами ты идешь нахуй. - а можно на твой? - в смысле…? - ты мне нравишься, Арс. Сделай вид, что я этого не говорил. Кулисы закрываются, зрители аплодируют. Антон покраснел, было ощущение, что сейчас пылало все его тело, начиная о макушки, заканчивая кончиками пальцев ног. Он посмотрел на Арсения, молча встал с качелей, и быстрым шагом уходил куда глаза глядят. Но по правде говоря они не глядели, они были затянуты пеленой, в ушах стоял шум. Шаг сменился бегом, парень бежал, не зная куда. Как он мог это сказать? Каким кретином нужно быть, чтобы позволить себе такое. Антону было стыдно. Очень стыдно, очень больно, и очень страшно. он бежал, не обращая внимания на проезжающие машины, они ехали куда-то с определённой целью, а для Антона была единственная цель. Убежать как можно дальше, не слышать никого, не видеть никого. Не думать ни о ком. А в мыслях-то все равно один человек. Чертов поцелуй, он возненавидел тот день, когда это случилось, он ненавидел тот день, когда пришел за ноутбуком, он ненавидел себя за свои чувства, ненавидел Арсения, за то, что не может ничего поделать, с этими чувствами. Этот черный ловелас, этот чертов брюнет с яркими голубыми глазами. От одного только взгляда в них хотелось забиться в чье-то большое сердце. Еще и какие-то знаки внимания от него же. *Нет, это точно не взаимно. Антон, как ты можешь на что-то надеяться? Придурок, ты себе этой фразой всю жизнь испортил. Не-на-ви-жу. Было бы лучше признаться в чувствах Лере, и не ебать себе и никому другому мозги. Но нет же, верить сердцу, верить сердцу. Сердце оказалось голубых кровей. Господи, застрелите меня семеро*. На улице значительно похолодало, небо усыпалось звездами, дыхание значительно участилось, сердце вываливалось из груди от сильной нагрузки. Бег сменился на шаг, и вскоре шаги тоже прекратились. Антон стоял, и смотрел на абсолютно незнакомый ему район Москвы. Не знакомый, тихий, безлюдный, оттого значительно пугающий. Откуда-то слышался лай собак, и на этом, пожалуй, все, больше не звука. Рев моторов слышался совсем легко, откуда-то издали. Стало страшно. ночь, незнакомая часть города, спальный район, не души. Казалось бы, вызови такси, да едь домой, вот только на телефоне совсем не было заряда, он банально не включался, требуя экстренного спасения и зарядки. На карте рублей двести, лучше, чем ничего. Вообще ситуация безвыходная, ничего не сделаешь, никому не позвонить, не посмотреть карту. - блять. – Антон громко выругался, за что получил поток оскорблений в свой адрес с какого-то балкона выше, и потер переносицу. – Вот ахуенно, и что делать? Рядом прошел бездомный в обшарпанной куртке и порванной обуви. Парень на секунду представил, что это его судьба, и будущее его пройдет на улице, прося милостыню у доброго народа. - что делать? Риторический вопрос, друг мой, риторический. Писатели девятнадцатого века, точнее всего второй половины ставили себе этот вопрос. Чернышевский даже роман так назвал. Почитайте на досуге. Антон косо на него посмотрел. - Я вас любил: любовь ещё, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Бомж процитировал Пушкина, и завалился куда-то в кусты. От него явно шел запах перегара и табака. Страшное зрелище, однако Антон удивился, и подумал, что бомжи нынче образованные. Парень так и не придумал, что делать. И Чернышевский с его революцией сейчас не к месту. В его сердце сейчас были настоящие восстания, и гражданская война. Антон шел между домами, наблюдал, как в окнах гаснет свет, мамы укладывали детей спать. Хотелось домой. В Воронеж. К маме… Вывеска круглосуточного магазина зацепила. Шаст зашёл внутрь, увидев классическую продавщицу подобных заведений. Ярко голубые тени, розовые губы, обтягивающая упитанное тело футболка, поверх которой фартук и приколотая бумажка с именем Ирина. Хотелось бухать. Часов не было, но была надежда, что еще не одиннадцать. Паспорт как обычно с собой, хотя, кажется, в таких заведениях всегда продают без паспорта. - девушка, добрый вечер! На обращение «девушка» Ирина засветилась, и разулыбалась. Отлично, плюс балл к продаже водки, если уже одиннадцать. - и вам доброго. Вам чего? - можно водки? *Боже, Антон, как это звучит*. - уже половина двенадцатого, по правилам запрещено. А еще на вид вам нет восемнадцати. - мне двадцать. Ирина, знаете, у вас такие потирающие глаза! Они смотрят куда-то в душу, и прекрасно считаются с вашими тенями. А ваши губы, ну просто загляденье, глаз не отвести. Продавщица краснела все больше. - я для вас что угодно сделаю. - хорошо. поцелуйте меня! Антон замялся. Вспомнил, что его сюда привело. Задумался. Целовать тетю лет пятидесяти за водку… но напиться хотелось больше, так что он резко потянулся к женщине, подтолкнул ее голову к своей руками, и поцеловал так страстно, как это было возможно. Дальнейшая судьба Ирины неизвестна, она убежала в подсобку, возможно поправлять помаду. Зато Антон довольно вливал в себя крепкий алкоголь, забывая о всех проблемах человечества. Он уселся под какой-то подъезд, о чем-то задумался, медленно глотая обжигающую жидкость. Потом лег на землю. Видел листья деревьев, звезды. Лица людей в форме? Антон встал. Половина бутылки водки была в нем. Он не особо что-то соображал, поэтому, когда его спросили, что он тут делает, он сначала обматерил полицейского, за то, что тот помешал его трапезе, а после и ударил пару раз в лицо. Потом постоял немного, ударил еще раз, и упал на землю. Какие-то обрывки фраз, уже знакомый щелчок наручников, и пустота в голове. Очнулся парень в обезьяннике, рядом с каким-то мужчиной. В лицо бил яркий свет, а единственные люди находились за решеткой. Хотя нет. за решеткой находился он сам. - нет, Саш, это на пятнадцать суток минимум, и штраф пару тысяч. Он мне чуть нос не сломал! - спокойно, сходи к медику, а с этим не нам решать, что делать. Но скорее всего он присядет. Мужчина в форме подошел к решетке. Антон уже немного протрезвев стоял рядом, и смотрел куда-то вглубь участка. - ну что, Антон Андреевич, вы попали, по всей видимости. Мысли запутались, Антон подошел к стене, где стояли скамейки, и растянулся радом с незнакомым ему телом. От обоих стоял жуткий запах алкоголя. Оба что-то натворили. Антон поймет это позже. Он ушел спать, но обещал вернуться.