Иной танец

Он привел ее в Драконье Логово на холме Рейнис. Исполинских размеров стойло имело форму квадрата, под его куполом из сизовато-серого камня могла поместиться целая деревня. Логово делилось на несколько уровней: на верхнем под куполом располагалась круглая площадка, к которой, как в амфитеатре, с четырех сторон спускались каменные ступени. Средний уровень занимала огромная вечно холодная зала, освещаемая рассеянным светом, лившимся из окон, высоких — в два-три человеческих роста — и узких, как талия нерожавшей женщины, расположенных под самым сводом. Здесь драконоблюстители тренировали молодняк, отсюда драконы покидали холм. И здесь тогда еще «бескрылый» Эймонд получил величайшее в своей жизни унижение. Средний уровень имел три выхода, способных без труда выпустить дракона со всадником: два со стороны Старых и Драконьих ворот, третий — открывался на Черноводный залив. Еще один широкий ход — в нем бок о бок могли поместиться с полсотни всадников — уходил вниз, на последний уровень, где глубоко в основании холма, в темных рукотворных пещерах и держали драконов. Сейчас этот ход целиком и полностью заполнила собой Вхагар. Драконица, сопровождаемая четверкой драконоблюстителей, выползала с ленивой грациозностью королевы и исполинских размеров зала съеживалась на глазах. — Kirimvose. Skorkydoso iksis ziry*? — обратился к старшему хранителю принц. — Issa sȳz, ñuha dārilaros. Gaomagon jaelā naejot sōvegon**? — ответил тот. Не владеющая высоким валирийским принцесса с любопытством переводила взгляд со своего спутника на драконоблюстителя и обратно, вслушиваясь в резковатую речь. — Issa. — Бросил Эймонд и ласково погладил изумрудно-бурую чешую Вхагар. В оранжевом глазу с узким зрачком отражался и он, и замершая в пяти шагах девушка. — Ñuha gevie riña***. — В последних словах принца Ария услышала больше нежности, чем когда-либо в речах мужчины — ее было даже больше, чем в обращении Таргариена к сестре. — Это создание когда-то сожгло мой дом — Солнечное Копье и по сей день хранит следы его пламени — и еще пять лет жгло мое королевство. А в самый последний раз она спалила моего прадеда, Мориона Мартелла, вместе со всем его флотом, — отрешенный голос дорнийской принцессы привлек внимание драконицы и ее всадника. Огненный глаз рептилии и голубой драконьего владыки с одинаковым интересом уставились на девушку. — И вот я здесь. Готовлюсь стать женой последнего наездника этой крылатой огнедышащей бестии. Разве не иронично? — Вы хотите поговорить об ироничности истории? Мои предки прогнали ваших с их родины задолго до дорнийских войн. Валирийцы вынудили Нимерию и жалкую горстку оставшихся ройнаров искать новый дом здесь, в Вестеросе. А двести лет назад новый дом пришлось искать уже моему роду. Разве не забавно, что и гонимому, и гонителю пришлось одинаково садиться на корабли и бежать? Разве не иронично, что именно Мартеллы, в чьих жилах течет ройнарская кровь, сумели дать отпор Таргариенам и единственными сохранить независимость? — Эймонд подвел напряженную, но несопротивляющуюся невесту к дракону. — Нас связывают тысячелетия общей истории и теперь мы, потомки великих цивилизаций, выросшие в иной земле и культуре, — он взял ее ладонь и приложил к прохладной чешуе, накрыв своей, — впервые объединяем наши дома. Ария затрепетала, ощущая мощь древнего существа под рукой и присутствие мужчины за спиной. — Интересно, каково это — владеть такой мощью? — рассеяно проговорила она будто бы самой себе. — У тебя есть шанс узнать. Рискнешь? — вкрадчивый шепот обжег ее ухо. — Рискну. — Ȳdra daor ōdrikagon, Вхагар. Mīsagon****! — радостно, как показалось девушке, сказал принц драконице и отошел ненадолго, оставляя ее одну со зверем. Принцесса несмело погладила грубую чешую: — Так вот ты какая. Ты больше, чем я себе представляла. Знаешь, обычно я ничего не боюсь, но ты вызываешь… волнение. — Огромная вытянутая морда с шипами по надбровным дугам повернулась к хрупкой фигурке, прислушиваясь к негромкому голосу человека. — Интересно, каково это — гореть в твоем пламени? Почувствую ли я боль? Или сгорю раньше? Нет, не смотри так. Я еще хочу жить. Но я слышала о твоей последней всаднице, что не смогла разродиться и предпочла смерти на родильном ложе смерть в огне. — Дорнийка завороженно глядела в оранжевое с темными вкраплениями око, и ей в нем виделись и мудрость, и усталость, и легкая насмешка. Когда девушке показалось, что Вхагар вот-вот ответит низким, рокочущим, но все же человеческим голосом, вернулся принц. Он нес в руках странную конструкцию из цепей, кожаных ремешков и веревок. — Вы будете меня связывать? — спросила Мартелл раньше, чем успела осознать свои слова, и прикусила кончик языка. Наверное, ей не стоит дразнить его так часто, но она ничего не может с собой поделать. Ее заводит его растерянный вид, тень прелестного румянца на скуластом лице. Он — мужчина, принц и драконий владыка оказывается беззащитен — и перед кем? — перед слабой женщиной. Лисса, лучше всех разбирающаяся в человеческой натуре, говорит, что Арии просто нравится власть над обладающими властью мужчинами. Однако, всегда добавляет фрейлина, по-настоящему ей нужен тот, кто не прогнется и в каком-то смысле даже подчинит ее себе. Как бы то ни было, принцу-дракону сегодня удалось ее удивить. И не единожды. Он не стал стесняться своей неопытности, что редко для мужчины, и даже перехватил инициативу в ее невинной игре… Назвал себя способным учеником, напрашиваясь на урок прямо посреди улицы. Потрясающая тяга к знаниям! Будь они наедине и имей более-менее подходящую для того горизонтальную поверхность, ничто бы не остановило дорнийку от просветительской деятельности. А когда он так спокойно и буднично принял весть о ее безумии, руки сами вцепились в неизменно черный камзол, а губы нашли его усмешку. Что ж, ее рот он терзал как настоящий дракон, причиняя боль травмированной губе, так что вскоре она почувствовала вкус собственной крови. Недостаток умения с лихвой окупали страсть и напор. Она на пару минут забыла о неудобном платье, в которое ее облачили, чтобы (не иначе как по просьбе отца) сковать свободу движения и даже о тошнотворном рыбном запахе, пропитавшем, казалось, все вокруг. Эймонд посмотрел на нее, на ремешки, вновь на нее. Хмыкнул. — Это могло бы мне понравиться, — сказал он себе под нос. И добавил громко и несколько раздраженно: — Привязывать, принцесса. Вы же не хотите разбиться? У Арии перехватило дыхание. Он правда возьмет ее в полет? Принц меж тем забрался на дракона, чтобы прикрепить конструкцию к седлу. — Поднимайтесь, миледи, — велел он вскоре. Принцесса только этого и ждала. Задрав подол и заткнув его за шелковый поясок, она ловко забралась по веревочной лестнице. Мужчина подал ей руку и усадил перед собой в седло. Самый широкий ремень он затянул вокруг ее талии. Две пары ремней поменьше крепились на бедрах и голенях и ему пришлось забраться руками под ее юбку. Ария нарочно ничем ему не помогала, наслаждаясь его смущением и ощущением грубоватых пальцев на нежной коже. Эймонд касался ее осторожно, не больше, чем того требовала ситуация, словно опасался позволить себе лишнего. Дорнийке на мгновение стало его жаль: он ведь не из камня, как он выдержит полет, когда напряжение между ними можно трогать руками, а дистанции практически нет. Но, когда он закончил с крепежом, сердце учащенно билось у нее. Легкие, подчеркнуто отстраненные прикосновения растревожили чувственное воображение не хуже самых искусных ласк. Боги, как бы ей выдержать полет… Принц, не подозревая о ее думах, занялся собственными ремнями — это отняло у него гораздо меньше времени. Наконец он обернул двойной канат вокруг ее и своего торса, крепко привязывая принцессу к себе. Теперь от ощущения сильного мужского тела решительно некуда было бежать. К счастью, вскоре она позабыла обо всем. — Открыть Морские ворота! — скомандовал Эймонд, натягивая перчатки. — Держись! — шепнул он ей, положив ее руки на специальные ручки, а сам крепко ухватил поводья. Вхагар, почувствовав свежий морской воздух, встряхнулась, подобно старой кошке, и тяжело рванула в открывшийся проем. Несколькими мощными взмахами огромных кожистых крыльев драконица быстро набрала высоту. Арию впечатало в Эймонда, встречные потоки воздуха вкупе с чистым восторгом лишили ее дыхания. — Дыши! — крикнул ей принц. Она отчетливо услышала в его голосе смех. Принцесса послушно набрала в легкие воздух, чтобы выдать дикий, восторженный, совершенно счастливый крик. Преодолев границу кучерявых, плотно сбившихся в стадо облаков, они оказались в бескрайней, непоколебимой и безвременной синеве. Солнце здесь казалось таким близким, воздух — таким вкусным. «Земля здесь лишь сон, далекий, такой маленький и незначительный», — подумала Ария и раскинула руки, целиком отдаваясь полету. Теперь она понимала, почему Таргариены ближе к Богам, чем к людям. — Это лучше, чем секс! — воскликнула она на грани чувства, близкого к религиозному экстазу. Это было слишком для нее. Так много впечатлений и эмоций. Кажется, свобода теперь всегда будет ассоциироваться у нее с небом, драконом… и Эймондом Таргариеном. Девушка устало откинулась в кольце сильных рук, затылок лег на крепкое плечо. Никогда в жизни она не испытывала такого умиротворения и спокойствия. Разом стихли голоса, критикующие и обвиняющие, отступили кошмары и ненависть. Вхагар перестала работать крыльями, легко скользя между воздушными потоками. — Не замерзла? — раздалось над ухом. — Нет, все хорошо. Спасибо. Мартелл благодарила совсем не за интерес к ее состоянию. В подтверждение тому она нежно коснулась его лица, оставив робкий, такой несвойственный ей поцелуй на шее драконьего принца. — Ария, — произнес он предупреждающе, в его голосе появились рычащие нотки, — тебе не стоит так делать. — Хорошо, — легко согласилась принцесса и затихла, вернувшись к умиротворенному и медитативному созерцанию. Эймонд истолковал ее молчание по-своему. — Но я буду не против, если ты будешь приставать ко мне, когда мы поженимся, — добавил он, полагая, что обидел ее. — Или, по крайней мере, дождись пока мы обручимся. Ария расхохоталась так, что заболел живот. Ее укололи его слова. — Не кажется ли тебе, что мы перепутали роли? — спрашивала она, с трудом дыша между приступами смеха. — Почему в нашей истории ты — целомудренная дева, а мне достался удел похотливого ухажера, всеми силами пытающегося взять неприступную крепость. Возможно, в третьем акте мне придется взять тебя силой? Лучше бы она молчала. — Женщина, как же ты меня затрахала! — прорычал он вполголоса. Лучше бы он кричал. Таргариен до побелевших костяшек сжал поводья, чтобы не сжать хрупкую смуглую шею, и резко направил дракона вниз. Вхагар недовольно взревела, но, чувствуя переполнявшую его ярость, подчинилась. Драконица пикировала практически под прямым углом. В животе поселилось малоприятное чувство невесомости, уши мгновенно заложило. Мартелл, до содранных пальцев вцепившись в седло, ругала себя самыми последними словами. Боги, почему именно с этим мужчиной она теряет контроль?! Сейчас, казалось, он бы с превеликой радостью выкинул ее из седла. Эймонд меж тем разглядел землю — то был Крюк Масси, скалистый полуостров к востоку от Королевской Гавани. Туда он и направил Вхагар. Они приземлились в тягостном молчании. Таргариен, не роняя ни слова, освободил себя, а затем и ее от креплений, и только тогда скомандовал: — Спускайтесь, — тон его был не теплее снегов за Стеной. Ария подчинилась. Принц спустился следом. Когда он повернулся, его вид не сулил ей ничего хорошего. Единственный глаз блестел подобно валирийской стали. «Интересно, ударит или убьет?», — отстранено размышляла она, пока сердце билось как загнанный в угол зверь. Из «Бей, замри, беги» ее тело явно выбрало второе. — Я сейчас кое-что объясню вам, принцесса, и объясню только раз. Это вам не Дорн. Здесь честь девицы имеет значение, — хлестко начал Таргариен, сжимая руки за спиной. — Взять к примеру мою сестрицу, Рейниру. Она родила трех бастардов-Стронгов и теперь наверняка потеряла трон. Почему? Потому что никто не станет терпеть шлюху и ее ублюдка во главе государства, — практически выплюнул он, — когда есть законнорожденные наследники. Права Рейниры на престол было бы сложно оспорить, роди она детей в законном браке, а теперь мало кто считает ее настоящей наследницей. Все предпочитают моего брата. Эймонд приблизился вплотную и навис над девушкой готовящейся обрушиться скалой: — Я спокойно отношусь к тому, что, хм, не буду у вас первым. Но для остальных ваша добродетель не должна подлежать сомнению. — Он склонился к ее виску. — Я вовсе не свою честь берегу, принцесса. Я не могу допустить, чтобы мою невесту считали… падшей женщиной, чтобы люди сомневались в законности моих детей. Вы и так поставили себя под угрозу тем поцелуем на пристани. Но один поцелуй вам простят — все знают, что вы дорнийка. Большего — нет. — Смею напомнить, что не прерви нас Бараби, вы бы сами распрекрасно справились с тем, чтобы «поставить меня под угрозу», — не осталась в долгу принцесса, отступая от разъяренного мужчины. — Если вы так печетесь о моей чести, то зачем взяли в полет на Вхагар? Вы ведь знаете, как это могут истолковать. Да и теперь мы с вами наедине, да еще и на безлюдном острове. — Она достаточно быстро уперлась спиною в массивный валун. — А знаете, я, кажется, знаю, в чем дело. — Просветите меня. — Одноглазый принц вновь приблизился, помещая руки на камень по обе стороны от ее головы. — Мне не терпится услышать. — В вашей уязвленной гордости. Все остальное — чушь собачья. — Ария задрала подбородок, смело встречая полный ярости взгляд. — Нет, — опасно прошипел драконий владыка, — дело в потерянном контроле — я потерял голову и поплатился за это, но этого больше не повторится. — Он ударил кулаком в дюйме от ее лица, недостаточно сильно, чтобы сломать руку, но достаточно для того, чтобы разбить костяшки в кровь. Боль отрезвила. Эймонд пришел в себя. С принцессой случилось обратное. — Ударь меня, — словно в лихорадке затряслась она. Ее глаза были черны из-за зрачков, поглотивших бо́льшую часть радужки. — Ария… — Мне не впервой. Избей до потери сознания, как ты любишь. — Принц потрясенно замер, переставая понимать, что происходит. — Я приползу опять, как попрошайка, в надежде на один ласковый взгляд, на одно доброе слово. Бей, ведь так ты проявляешь любовь, Алиандра. Бьешь — значит любишь, да? До Эймонда начало доходить, что девушка говорит с кем-то другим. — Я плохая. Я неблагодарная тварь. Я лишила тебя всего. Я выродок. Я недостойна жизни. — Ему было физически плохо от того, как она это произносила. Будто верила в каждое слово. — Почему ты меня не бьешь? Я заслужила. — Ария… — Принц осторожно взял ее лицо в ладони. — Все хорошо, все хорошо, никто и никогда тебя больше не ударит, — успокаивающе повторял он ей, как Хелейне в моменты ее сильнейших приступов. — Никто и никогда. Я не позволю. Я клянусь. Взгляд принцессы постепенно становился все более осмысленным. Наконец, она пришла в себя, оттолкнула его руки и, горестно застонав, спрятала лицо в ладонях. — Боги, — раздалось глухое. Она медленно осела на землю. Эймонд, пришибленный, опустился рядом. Ария никак не отреагировала. — Хочешь, мы сейчас же вылетим в Дорн и сожжем ее в драконьем пламени? — предложил он первое, что пришло в голову. Пару мгновений девушка осмысливала сказанное. Затем невесело рассмеялась, откидывая голову. — Она моя сестра и наследная принцесса Дорна. Я не могу так поступить со своим отцом, — устало выдохнула она, поднимая на него больной взгляд. — Но спасибо за предложение… Думаю, нам пора возвращаться. — И что потом, Ария? — проницательно спросил Таргариен. — Потом я вернусь в Дорн. Мы не подходим друг другу, Эймонд. Посмотри, что мы устроили всего на второй день знакомства. — Дорнийка кивнула на его разбитую кисть и потерла виски от подступающей головной боли. — Тебе нужна покладистая жена, юная и чистая, которая подарит тебе кучу маленьких Таргариенов. А мне нужен бесконечно терпеливый муж с нервами прочнее валирийской стали. — Ты права, — вздохнул второй сын короля. Он протянул ей здоровую руку и помог подняться. Обратный полет прошел как в тумане. Принцесса, несмотря на боль во всем теле и начинающуюся мигрень, сидела ровно, как воткнутое в землю копье. Совсем избежать соприкосновения было невозможно, но так оно сводилось к минимуму. Принц тоже не решался заводить разговор, но замечая, как она все чаще потирает то лоб, то виски, сказал: — Обопритесь на меня. Вы совершенно измотаны. Ария и рада была бы проявить гордость, но слишком паршиво для этого себя чувствовала. — Спасибо, — прошептала она, откидываясь на его плечо и закрывая глаза. — Мне жаль, что так вышло, — негромко поговорил Эймонд. — Мне тоже, — еще тише ответила девушка, погружаясь в глубокий спасительный сон.