Иной танец

— Вы сегодня неудержимы, мой принц. Совсем не даете мне передышки, — сказал сир Кристон Коль, уходя из-под удара меча и отвечая каскадом собственных. — Мне щадить тебя, Коль? Лучшего поединщика Семи Королевств? — насмешливо ответствовал Эймонд, не теряя, впрочем, концентрации и отбивая каждый выпад наставника. — Что вы, мой принц, я еще не настолько стар. Но пройдет совсем немного времени и вы потесните меня с пьедестала, — дыхание рыцаря понемногу тяжелело, тогда как принц был еще полон сил. Дракон почуял эту — нет, не слабость — тень слабости и кружил вокруг противника, не давая расслабиться, провоцируя, выматывая. Коль сразу раскусил ученика, усмехнулся и начал навязывать открытый прямой бой — или мужчина думал, что раскусил — но принц только того и ждал. Скользнув параллельно рубящему удару, он резким движением рукояти меча выбил оружие из рук учителя. В следующее мгновение клинок оказался у шеи гвардейца. Эймонд и правда чувствовал себя как никогда в форме. Сила и энергия наполняли каждую мышцу, движения были быстрыми, внимание — острым. Когда принц был более юным, сир Кристон любил повторять, что, потеряв глаз, он обрел шестое чувство, недоступное большинству; что его увечье — сила. Тринадцатилетний мальчик ему верил. Молодой мужчина — скажем так, не совсем верил, но когда у поединка появился единственный зритель, почувствовал. Это было раннее утро, так как ему еще нужно было уладить пару дел перед отплытием. Обычно шумный двор был непривычно тих и пуст — из-за вчерашнего приема, затянувшегося далеко за полночь, королева милостиво позволила челяди спать на полчаса дольше. — Подловили, принц. Хорошо, хорошо, — смеялся Коль, поднимая оружие. — Продолжим? Дракон, ухмыльнувшись, ринулся в бой. Он побеждал в одном спарринге за другим, сопровождаемый знакомым взглядом, пока после четвертого поединка сир Кристон не «взмолился о пощаде». Мужчины похлопали друг друга по плечам и белый плащ ушел, забрав тренировочные мечи. А принц вдруг резко обернулся и посмотрел наверх, прямо в янтарные глаза. Он шутовски поклонился, безмолвно спрашивая: «Надеюсь, вы довольны представлением?» Принцесса никак на то не отреагировала и, отвернувшись, скрылась в тенях галереи.

***

В королевской карете было тесновато. Напротив довольно свободно сидевших принцев расположились принцессы и целых три фрейлины Арии Мартелл, которых она непременно пожелала взять с собой. Девицы были разными как на подбор: типичная соленая дорнийка — смуглая и черноволосая Тиссая Сэнд, куколка с мягкими каштановыми кудрями и голубыми глазами по имени Дориана Айронвуд и белокурая Лиссана. Эйгон терялся, не зная кому отдать предпочтение: блондинке, шатенке или брюнетке, и, пытаясь успеть и здесь, и там, расточал льстивые улыбки и сомнительные комплименты. Эймонд мог поклясться, что брат не запомнил ни одного имени. Хелейна не обращала на супруга внимания, занятая беседой с дорнийской принцессой, на которую тот после вчерашнего малоприятного разговора с дедом старался лишний раз не смотреть. — Не могу сказать, что разделяю ваше увлечение насекомыми, милая Хелейна, но меня всегда интересовала природа. — Почему же? Насекомые, несмотря на неприятный и порой грозный вид, часто безобидны, они не лгут и не предают. Не то, что люди, — сказала Хелейна и, испугавшись, что могла обидеть Арию, быстро добавила, — это я не о вас, конечно. Вы замечательная. Я была бы счастлива иметь такую сестру. Эймонд, который до того смотрел в окно, негромко усмехнулся: «Скоро твое желание может исполниться». — Я никогда не была близка со своими единокровными старшими сестрами, — улыбнулась дорнийка, беря Хелейну за руку. — Мои подруги детства стали мне ими. Кто станет нам близкими людьми, часто решает не кровь, а выбор. И я бы с удовольствием выбрала вас своей подругой и сестрой. Хелейна засияла, сжимая руку принцессы в ответ, и обратила сияющие глаза к младшему по рождению, но старшему во всем остальном брату. Эймонд улыбнулся в ответ (он не мог не улыбнуться), вновь став объектом пристального внимания. — Принцесса, надеюсь, вам хорошо спалось. — Наездник Вхагар перехватил задумчивый взгляд девушки. — Я был удивлен, увидев вас так рано сегодня. Старшая из фрейлин, Лиссана, посмотрела на госпожу осуждающе, что не укрылось от принца. — О, да, просто замечательно, — даже не утруждаясь звучать убедительно, соврала Мартелл. — Когда мы будем на месте? Карета резко затормозила. Девушки кто съехал на пол, кто сумел удержаться, а самые легкие — Ария и младшая из девиц, Дориана — полетели на принцев. Эймонд успел выставить руки и поймать принцессу за плечи, смягчая удар. Девушка ощутимо впечаталась ему в грудь и живот, выбивая дыхание, но могло быть хуже, судя по тому, как рядом взвизгнул Эйгон. — Уже, — не сдержал ехидства дракон. Голова Арии оказалась напротив его солнечного сплетения, бедра — между его ног, колени — на полу. Дверца кареты открылась и в проеме показался испуганный кучер: — Ваши высочества, умоляю, простите — дитя выбежало прямо под колеса. — Так и давил бы его — невелика потеря, — Эйгон сдавленно выругался. В отличие от брата он не успел среагировать и девичья голова больно ударила его в живот, а острый локоть попал ниже. Шатенка отпрянула, лопоча извинения, прячась за воинственного вида девицу Сэнд. Кучера быстро оттеснили Белые плащи: сир Эррик Каргилл, страж старшего из сыновей короля, и сир Уиллис Фелл, гвардеец, приставленный ко второму принцу. — Все целы? Никто не пострадал? — обеспокоено спросил сир Эррик. — Все в порядке, — ответил за всех Эймонд, все еще придерживая дорнийку. Его забавляла вся ситуация, и положение будущей невесты особенно. На его вкус, она очень даже неплохо смотрелась на коленях у его ног. — Боги, — простонала девушка, поднимая голову. По ее подбородку текла кровь. Таргариен мгновенно посерьезнел. Он пальцами приподнял ее подбородок — кровь текла из разбитой губы. Принцесса растерянно коснулась лица: — Прокусила, когда падала. Не стоит беспокойства, — пояснила она, отстраняясь. Одна из спутниц подала ей платок, который девушка тут же приложила к ране. — Хелейна? Что с вами? — заволновалась она. Сестра испуганно и дико смотрела на окровавленные пальцы Мартелл. — Бойся испорченных перин, бойся испорченных перин, — повторяла она как заведенная. — О, седьмое пекло! Только не снова, — взвыл Эйгон, закатывая глаза, но тотчас замолк, получив от младшего брата предупреждающий взгляд. — Это всего лишь кровь, Ваше высочество. Она уже остановилась. Видите? — успокаивающе поговорила дочь правителя Дорна. Она вытерла кровь с лица и спрятала окровавленные руку с тканью за спиной. Хелейна достаточно быстро пришла в себя. — Простите, — виновато улыбнулась она, — я все испортила. — Бред. Тебе никогда не сравниться в этом с Эйгоном, — возразил Эймонд, протягивая сестре флягу с водой и напрочь игнорируя брата. Сир Уиллис покашлял, привлекая внимание: — Мой принц, боюсь, одно из колес не выдержало. Оставшийся путь придется проделать пешком. Молодые люди покинули тесную карету. К счастью, колесо сломалось недалеко от площади торговцев рыбой, а оттуда до Речных или, как их называли в народе, Грязных ворот и порта было рукой подать. Солнце стояло высоко, на небесном лице не было ни тени. Эймонд с Арией шли последними по широкой мощенной дороге — одной из четырех прямых улиц лабиринтоподобной столицы, ведущей через рыбный рынок в порт. Эйгона быстро увлекла вперед светловолосая лиссенийка, Хелейну — две другие девицы из свиты принцессы. Таргариен и Мартелл остались одни, не считая золотых плащей, ее стражи и простого люда, что старался держаться подальше. Принц усмехнулся и со значением посмотрел на спутницу. Дорнийка вернула ему его утренний издевательский поклон, однако разговор начинать не спешила. — Вы, кажется, хотели поговорить, миледи. Я весь внимание, — насмешливо заговорил Таргариен, сложив руки за спиной. — Да, хотела. А теперь не знаю, с чего начать, — устало призналась принцесса, потирая переносицу. — Я совсем не спала этой ночью. Как можно язвить, когда она такая? Эймонду даже показалось, что сегодня перед ним совсем другая девица. Рассудительная. Взрослая. — Ожидания, требования, уступки, — напомнил он. — У вас хорошая память, Эймонд, — заметила Мартелл. — И вам не следует этого забывать, если мы поженимся, — предупредил он. — Как хорошо, что я предпочитаю быть откровенной. По крайней мере, меня будет сложно уличить во лжи, — металл его слов встретил шелк ее голоса. — Первыми шли ожидания, да? Так вот, я жду, что мы будем честны и открыты друг с другом. — Хорошо, тогда скажите, почему вас так интересовало, есть ли у меня постоянная любовница, — мгновенно подловил ее драконий наездник. — А я вас недооценила, мой принц, — рассмеялась принцесса. — Я отвечу, но и вы лишитесь желания. Так будет справедливо. Эймонд хмыкнул, признавая ее правоту. Дорнийка остановилась и повернулась к нему: — Вы думаете, я невинна в свои двадцать с лишним лет? — прямо спросила она. Ей вновь удалось его смутить. — Я об этом не думал. — Он отвел взгляд, но, чувствуя ее требовательное ожидание, все же ответил: — Нет. Я так не думаю. — Вы еще это оцените, если, конечно, у вас нет предрассудков на этот счет, — мягко улыбнулась Ария, не представляя, насколько в этот момент соблазнительна. — Быть любовницей или любовником королевской особы в Дорне очень почетно, поскольку мы, дорнийцы, считаем, что искусству любви, как и всему прекрасному, нужно учиться. — Девушка приблизилась, янтарные глаза горели знакомым лукавством. — Задавая тот вопрос, я интересовалась, насколько вы обучены этой науке. Только и всего. Раньше бы Эймонд постарался закончить этот разговор как можно скорее. Воспитание благочестивой матери и сира Кристона и отталкивающий пример распутного, вечно пьяного старшего брата играли в том не последнюю роль (он и на Шелковой улице бывал всего однажды). Но не теперь. В нем пробудилось нечто необузданное, нечто хищническое… и малопристойное. — И вы вынесли вердикт, не так ли? — Он сделал шаг, практически не оставляя между ними пространства. Дыхание принцессы участилось, когда низкий полушепот обжег ее слух. — «Плохо». Так вы сказали. Ария подняла на него потемневшие колдовские глаза: — Я не… — О, вы определенно да… — перебил Таргариен. — Знаете, говорят, я способный ученик, — проговорил он, почти касаясь ее губ своими. Жаль, они никогда не узнают, что могло случиться дальше. Рядом раздался рев, от которого они отпрянули друг от друга, словно обжегшись: — Ри-и-и! Безумная Ри! — Рядом вырос настоящий «великан». Мужчина был лыс и темнокож, поломанные уши украшали ряды золотых и серебряных колец с рубинами, изумрудами и сапфирами. Одет он был в свободную тунику и шаровары охристого цвета, к кожаному поясу, помимо разного размера кармашков и мешочков, крепилась изогнутая сабля. Здоровяк подхватил растерявшуюся дорнийку и закружил в воздухе. Девушка вскрикнула от неожиданности, но уже спустя секунду завопила с узнаванием: — Бараби, это ты? Бараби! О, Боги, что ты тут делаешь?! — заливисто рассмеялась она. — Опусти, опусти меня на землю, старый ты пес. — Принцесса несколько раз похлопала по удерживающим ее ручищам. «Великан» аккуратно поставил ее на нагретые солнцем камни. Эймонд встал за девушкой, не вмешиваясь, но недвусмысленно обозначая свое присутствие. — Как? Как ты здесь оказался? — Ария, в отличие от своего знакомого, ничего не замечала вокруг себя. В то же время мужчина прежде, чем ответить, бросил на принца быстрый оценивающий взгляд и незаметно увеличил дистанцию. Умный. — Дела, малышка, дела. У меня теперь две дюжины судов — вот, налаживаю новые торговые связи. А ты какими ветрами? О тебе давно ничего не было слышно. Дорнийка криво улыбнулась, разводя руками: — А я последние пять лет провела в Солнечном Копье, играя принцессу в заточении. — Роза пустыни, — с внезапным осознанием протянул мужчина. — Так это ты. Знаешь, даже я думал отправиться поглядеть, что за девица такая. — Ненавижу это прозвище. Безумная Ри звучит лучше. — Боюсь, я был невежлив по отношению к твоему спутнику. Мне нет прощения, господин, — обратился он к Эймонду. — Но прошу о снисхождении — я был всецело поглощен радостью от встречи друга, которого уже и не думал, что увижу. Ария смущенно обернулась, вспомнив, наконец, о его присутствии. — Мой принц, позвольте представить вам моего старого друга, капитана Бараби. Бараби однажды спас мне жизнь. Капитан, — девушка изящно повела ладонью, — принц Эймонд Таргариен. Моряк приложил ладонь к груди и низко поклонился: — Это честь встретить наездника самого грозного из ныне живущих драконов. Бараби к вашим услугам, господин. Эймонд кивнул, хитро покосился на спутницу и спросил: — Расскажите-ка мне, капитан, от чего вам пришлось спасать мою невесту. — Я не всегда занимался торговлей, — мореход был только рад. — Шесть лет назад мы захватили судно. Я не собирался топить его или вырезать команду — взяли бы добро, связав всех покрепче, и растворились. Но дорнийцы — народ буйный. Все шло к кровавой резне. Но тут девица, одетая точно юнга, вырвала у капитана ключи, открыла все, что могла открыть, вынесла все ценное, что могла удержать в руках, перечислила, какой на борту имеется груз, да еще присоветовала, как и где лучше его продать. — Все было не так, — пробубнила дорнийка на грани слышимости. — Я сразу понял, что она блаженная, — капитан покрутил рукой у виска. Таргариен неопределенно хмыкнул, бросая ироничный взгляд на дочь Кворена Мартелла. Принцесса скрестила руки на груди и фыркнула. — А блаженных обижать нельзя — они любимцы Тигеи, богини удачи. Гневить ее опасно, особенно моряку. — Бараби — мириец, они очень суеверные, — шепнула она принцу. — Я не взял ни монеты с ее корабля и предложил сопроводить в Браавос. По пути мы попали в шторм, мелкую швырнуло за борт, я ее вытащил. А когда добрались, оказалось, что она внучка городского магистра Торио Обелерио. Вот и весь рассказ. — Мужчина рассмеялся. — Ее дед хотел заплатить золотом по ее весу, но я отказался. Веса-то в ней не так много, да и вечная благодарность Обелерио стоит куда больше. Капитан широко ухмыльнулся, глядя на девушку: — Суеверия, говоришь? Посмотри, где я сейчас. Удача на моей стороне, потому что я знаю, как с ней сладить. — Как скажешь. Бараби, я была так рада тебя увидеть! — Ария сжала руку здоровяка. — Прости, старый друг, но нас ждут. Дай знать, если задержишься в Королевской Гавани. Думаю, отец будет рад с тобой познакомиться. Эймонд понял, что принцесса спешит увести его прежде, чем он задаст ее словоохотливому знакомому следующий вопрос. Они молча зашагали к Речным воротам и вскоре оказались в порту с его оглушающей многоголосой суетой. — Он прав, — сказала вдруг дорнийка, останавливаясь. — О чем вы, принцесса? — вскинул брови принц. — Бараби прав. Я безумна, — раздраженно повторила она. — Какой брак? Боги, чем я только думала?! — Мартелл начала ходить из стороны в сторону, сжимая и разжимая ладони. Эймонд хохотнул, на что девушка в ответ прожгла его яростным взглядом, наклонился к ней, рискуя быть расцарапанным, и с усмешкой поведал: — Безумие — не порок. В моей семье уж точно. Знаете, как говорят о Таргариенах? Каждый раз, когда рождается один из нас, Боги подбрасывают монету. Безумие — одна из ее сторон и… — Закончить она ему не дала. Схватив за камзол, принцесса впилась в его губы сумасшедшим, с пряной ноткой злости поцелуем. Темпераментный ответ не заставил себя ждать. Одна рука дракона осталась за спиной в попытке сохранить за собой хоть какой-то контроль, второй он властно обхватил ее лицо. Их первый поцелуй имел вкус крови, медный, соленый. Это был поцелуй-знакомство. Поцелуй-жаркий спор, в котором они выясняли, кто все-таки безумнее. Теплый морской бриз легкомысленно играл их прядями, переплетая серебряные и обсидиановые нити. Обоим не доставало воздуха в легких, но их это мало заботило. — Забери меня отсюда. Здесь душно, шумно и ужасно воняет рыбой, — выдохнула она, когда они наконец отпустили друг друга. Разве он мог ей отказать? Он увел ее с пристани, велев сиру Эррику отплывать без них. Эймонд знал, что матери донесут и об этом, и о поцелуе на глазах у десятков людей, но ему было плевать. В конце концов, может же он для разнообразия побыть братом, нарушающим правила.