With you

      Феликс понял, что что-то не так, когда течка не пришла вовремя. В принципе, такое бывает сплошь и рядом, ведь организм – не часы. Но не у него. За последние два года его цикл был полностью восстановлен и доведён до идеала кучей таблеток, врачей и благоприятной для его жутко расшатанной психики обстановкой вокруг. Чан, его нынешний муж, а четыре года назад ещё только парень, потратил нереальную часть своих нервных клеток, денег, сил и терпения, чтобы вытащить Феликса из того дерьма, в котором он оказался. И вдруг всё снова по новой? Ликси охватила паника.

***

      Феликс жил в Австралии сколько себя помнит. Его родители были коренными корейцами и ещё молодыми переехали на другой континент из-за работы отца. У него никогда не было проблем с его азиатской внешностью, потому что в Австралии все достаточно терпимы к другим народам, да и так сложилось, что его всегда окружали только хорошие люди. В школе Феликса все любили за его яркие веснушки на смуглой коже, солнечную улыбку, которая освещала всех вокруг, прекрасное милое лицо и отличный пресс, которым он гордился больше всего. Он жил обычной жизнью среднестатистического подростка, иногда ругаясь с родителями и споря с сестрой, что являлось самой большой драмой его жизни. Может быть, его немного больше других волновало будущее, потому что он абсолютно не знал, чем хочет заняться и в чём хорош, но ему было только шестнадцать, и времени на решение ещё вагон и маленькая тележка. Он точно знал, что его будущая профессия должна быть связана с творчеством, потому что больше, чем танцевать, петь, рисовать, готовить разные десерты и всё в таком духе, он ничего не любил. Но в какой-то момент его весёлая и беззаботная жизнь повернула не в ту сторону. Феликс бы даже сказал, что полетела прямиком в тартарары на огромной скорости, круша всё на своём пути.       Всё началось с родителей. В принципе, Феликс никогда особо не замечал напряжения или какой-то постоянной ругани между ними. Все в семье очень сильно любили друг друга, уважали и старались соблюдать личные границы. Они всегда проводили вместе праздники и выходные дни, часто ездили отдыхать в разные уголки страны, узнавая что-то новое и интересное. Феликс с мамой имели традицию каждый месяц посещать театр, а с папой проводить один день только вдвоём на каких-нибудь выставках или у моря, если позволяла погода. Ликс часто оставался один со старшей сестрой, которая помогала ему с уроками, пыталась научить готовить что-то кроме сладкого, водила в кино, читала вслух как маленькому ребёнку, и делала ещё тысячу и одну мелочь, которая заставляла Ликса чувствовать себя обожаемым и нужным. Но в какой-то момент семейные поездки стали проводиться всё реже и реже – то не было времени, то папу вызывали на работу, а маме не давали отпуск. Сестра совсем выросла, съехала от них, и они с Феликсом стали видеться редко. Она уже была достаточно взрослой и собиралась выходить замуж за альфу, с которым встречалась ещё с подросткового возраста. Еженедельные семейные обеды и ужины медленно, но верно умирали. Ему было грустно, но где-то в душе он понимал, что все взрослеют, и, наверное, такие изменения – неотъемлемая часть его жизни.       Однажды Феликс как обычно вернулся домой после тренировки в зале и застал на кухне какого-то пожилого бету и стоящих по разные стороны большой комнаты родителей, странно уставившихся друг на друга. В тот день погода на улице была откровенно дерьмовая, его кеды промокли от дождя, с волос стекала вода, падая на и так влажную футболку, и он очень сильно продрог. В школе Феликс схлопотал плохую оценку за итоговый тест, а на танцах никак не мог выучить одну единственную связку, что бесило до жути. День был поганый, и всё, чего он желал – это как можно скорее оказаться в тёплом душе, а затем в постели, чтобы посмотреть только что вышедшую последнюю серию любимого сериала, расслабиться и отпустить этот день. И ему абсолютно не нравилась гнетущая и тяжёлая атмосфера, царящая в помещении.       — Что происходит? — спросил он, проходя на кухню и кидая рюкзак на пол.       — Феликс, мы решили с твоей мамой развестись, — ответил его отец, смотря сыну прямо в глаза. — Прости, что не сказали раньше, мы не знали, как это сделать. Это мистер Дэлсон, он принёс бумаги на развод, но они недействительны, пока ты кое-что там не подпишешь.       — Добрый вечер, Феликс, — поздоровался незнакомый мужчина, вставая и пожимая ему руку. — Я прошу тебя взять эти бумаги и вписать в пустующей строке всего лишь имя и фамилию.       Мужчина сунул ничего не соображающему от шока Феликсу документы и ручку, подталкивая того к выходу в гостиную. Родители стояли неподвижно, отвернувшись друг от друга. На него никто не смотрел, будто это было запрещено, или им просто было стыдно, что они сваливают такое важное решение на плечи своего сына.       — Здесь должно быть указано, с кем ты будешь жить после развода. Тебе нужно самому вписать имя, — громко говорил мужчина, всё ещё пытаясь выпроводить его из кухни. — И сделать это самому в другой комнате, чтобы никто на тебя не давил.       — Впиши только имя и проблемы уйдут. Имя мамы или папы, всё просто. — противный голос звучал прям над ухом Феликса, испуганно сжавшегося от накатывающей паники. — Всё будет хорошо.       Феликс в растерянности присел на диван, бумаги выскользнули из его рук прямо на столик, стоящий рядом. Он был напуган и не понимал, что ему делать, как быть.       — И не нужно бояться, это же не экзамен, здесь ошибиться невозможно.       Возможно. Ошибиться, чёрт возьми, очень даже возможно. Эту мерзкую фразу старика Феликс слышал каждую ночь в своих кошмарах, а днём она стояла у него в ушах, больно отдаваясь каждой буквой в затылке. Кто мог предугадать, что если он выберет мать, то они почти сразу же улетят в Корею? Никто. Если бы он знал, он бы никогда ни за что не выбрал её. Уже после всего мама рассказала ему, что повстречала какого-то замечательного мужчину, рассказала всё папе, и они приняли решение разойтись. Прекрасный мужчина был из Кореи, мать не планировала переезжать, но он сделал ей предложение. Феликсу казалось, что он живёт в каком-то дурном фильме. Папа не мог ничего поменять, бумаги подписаны, сестра пыталась что-то придумать, но тот мужчина очень торопил маму, а та Ликса, и в итоге они улетели, толком даже ни с кем не попрощавшись. Феликс не переставал плакать всю дорогу. Сынмин, его лучший друг, который теперь жил за несколько тысяч километров, обещал ему звонить и писать, не терять связь и поддерживать, может, даже когда-то приехать в гости, но это не особо утешало. Ничего не утешало.       Сидя в такси по дороге в аэропорт, Феликсу стало душно. Воздуха не хватало, несмотря на прекрасную погоду за окном и комфортную температуру в салоне. В самолёте стало ещё более невыносимо. Корпус железной птицы будто давил, в какой-то момент кислород перестал нормально поступать в лёгкие, и в середине полёта дикий, почти животный страх настиг его, заставляя чуть ли не задохнуться в мареве чувств. Спасибо, что рядом сидел неравнодушный мужчина, который сразу понял, что что-то не так, быстро вытащил бумажный пакет из кармашка впереди стоящего сиденья и помог ему с первой в жизни панической атакой. Феликс думал, что умрёт. Он никогда не испытывал чего-то настолько ужасного и пугающего. Мужчина объяснил, как нужно справляться с атаками, как переживать стресс, рассказал немного о своём опыте, сбиваясь на какие-то весёлые и яркие моменты из жизни, пытаясь отвлечь бледного парня от ужасных мыслей. К сожалению, эта паническая атака была не последняя, и Ликс часто вспоминал все подсказки и правила незнакомца, стараясь им следовать.       В Корее было промозгло, ветер дул прямо в лицо, осыпая капельками дождя. Мамин будущий муж прислал за ними автомобиль с личным водителем, что сразу не понравилось Феликсу. Было какое-то странное предчувствие, что всё делается этим человеком нарочно, чтобы избавиться от Феликса как от какого-то балласта. После перелёта Ликси дали всего сутки, чтобы прийти в себя. Он был не выспавшимся, потому что кошмары мучали его целую ночь, он был расстроен и подавлен, тело и душа были разбиты на много маленьких кусочков, соединить которые в одно целое казалось теперь невозможным.       — Так как в Корее очень тяжело с учебными местами, да ещё и в середине года, я оплатил тебе обучение в одной из самых престижных школ для айдолов. Твоя мать говорила, что ты танцуешь и поёшь, так что постарайся не упасть в грязь лицом.       Бум! Первый выстрел в Феликса произведён. Какая школа айдолов? Он занимался танцами, да, но не профессионально. Он знал, что подростки в Корее жизнь кладут на то, чтобы попасть в такие школы, занимаются сутками напролёт, оттачивают мастерство, проходят миллионы кастингов, живут только ради своей мечты. Это был не его случай. Феликс и пел то только для удовольствия, о какой школе и каких прослушиваниях может идти речь?       — Ты будешь жить отдельно, я купил тебе квартиру недалеко от школы, чтобы ты больше времени уделял учёбе, а не дороге туда-обратно. Да и пора уже жить самостоятельно, не понимаю, как в Австралии твоя сестра уехала из дома только в двадцать?       Бум! Второй выстрел. Как он будет жить один? Господи, ему всего лишь шестнадцать. Он знал корейский на самом простом бытовом уровне, только то, что родители часто повторяли дома. Как он сможет уже сейчас платить сам за свет, воду, покупать себе еду, одежду? Как ему разобраться, как жить в этом огромном чужом городе одному? А мама, почему она молчит?       — Дорогой, я буду тебя навещать и помогать в первое время, не бойся. Но думаю, что всё сделано к лучшему. Не переживай, всё хорошо.       После небольшой паузы, как будто она сомневалась, стоит ли рассказывать ему об этом сейчас, женщина неуверенно произнесла:       — И ещё я беременна, поэтому, наверное, мне придётся скоро лечь в больницу, так как сложно в таком возрасте вынашивать ребёнка, я то и с тобой то лежала на сохранении. Но мы всё успеем сделать до этого момента!       Бум! Третий и контрольный. Вот оно, как всё складывается. Феликс тряпичной куклой осел на стул в огромной гостиной, где его жизнь буквально за минуту распланировали без его участия. Так и началась эта ужасная история.

***

      В школе было откровенно погано. То, что в Австралии считали красивым и приемлемым, здесь называли уродством и насмехались. Загар Феликса выделял его как белую ворону. Веснушки на лице называли мерзкими пятнами, его самого жирным, большим и неповоротливым, хотя по меркам всего остального мира он был подростком с нормальным весом и достаточно спортивным телосложением. Брендовая одежда, которая совершенно не выделяла его в Австралии среди остальных, здесь сразу же ставила на нём клеймо высокомерного павлина. Его считали то чей-то подстилкой, то сынком богатого папочки, недостойным быть здесь. Имя стало причиной отдельной порции ненависти. Ведь Феликс – это что-то слишком вычурное, не корейское, непривычное, что бесило всех вокруг. Будто снова поднимало его на ступень выше других. А дети не хотели, чтобы Феликс выделялся. Его голос вызывал у всех смех, потому что в классе у него единственного он не до конца сломался. Его корейский доводил каждого до слёз от смеха, произношение не просто хромало, оно было одной ногой в могиле. Феликс часто путал слова, забывал, неправильно произносил, а если начинал нервничать, весь этот ужас увеличивался в геометрической прогрессии. Преподаватели в большинстве своём смотрели на парня с презрением, потому что он откровенно плохо танцевал на фоне других, посредственно пел, что уж говорить про рэп, актёрское мастерство и ещё тысячу предметов, на которых Феликс откровенно не дотягивал. Школа была адом, где он вынужден был существовать с самого утра до позднего вечера. Жить одному тоже было невыносимо. У него не было сил, времени, а порой даже и желания хорошо питаться, он перебивался тем, что приносила иногда мама, и рамёном из ближайшего круглосуточного. Его так называемый отчим перечислял на карту каждый месяц небольшую сумму, которой как раз хватало на квартплату, еду, проезд и немного на себя. Он старался откладывать, экономя иногда на проезде и еде, хотя и так ничего почти не покупал.       Феликс очень старался. Он пытался стать лучше, всё своё свободное время проводя над учебниками по корейскому языку, даже нашёл репетитора, который был согласен заниматься в любое время суток в бешеном темпе. Сынмин в этом деле также ему безумно помогал и поддерживал, занимаясь с другом. Отец друга не желал, чтобы дети забывали свои корни, потому каждый в семье Ким знал родной язык на достаточно хорошем уровне. Они учили все слова и правила вместе, пытаясь как можно чаще разговаривать и что-то писать друг другу на корейском, а не английском. Сынмин сбил себе режим дня, стараясь поспеть и у себя в школе, и с Феликсом. Он видел, насколько другу плохо и тяжело, и очень боялся, что тот сделает с собой что-нибудь, ведь Ликс всегда был ранимым и мягким. Феликс молчал о большей части ужасов в своей жизни. Если бы он рассказал Сынмину всё, что с ним происходит, тот бы с ума сошёл от беспокойства.       То время, что было отведено не под учёбу и корейский, Феликс танцевал, оттачивал навыки в пении и даже рэпе, усердно трудясь над каждым предметом. Он пытался найти себе друзей в новой школе. Среди сверстников не было никого, кто хотел бы с ним даже заговорить. Лишь один мальчик помладше, которого звали Чонин, тепло относился к нему и хотел дружить. Он был похож на маленькую лисичку своим хитрым прищуром глаз и широкой улыбкой. Парень сам подошёл к Феликсу, чтобы познакомиться. Но из-за разницы в курсах у них не совпадали расписания от слова совсем, плюс тот уже стажировался в одном из крупнейших агентств в Корее, поэтому сложно было найти свободную минутку на что-то большее, чем разговоры ни о чём в коротких перерывах на обед. Феликс всё чаще избегал столовой как своего кошмара, боясь сорваться и съесть всё, что им давали на обед, а затем сразу же выблевать в грязном школьном туалете. Поэтому их так называемая дружба с Чонином была очень хрупкой и держалась на мимолётных встречах в коридорах школы, редких переписках в какао и ещё более редких встречах в парке на выходные. Чаще под покровом ночи, когда оба от изнеможения не могли уснуть, мучаясь бессонницей.       Через полгода его было не узнать. Феликс планомерно буквально сдирал с себя бронзовую кожу, отбеливал всем, что только мог себе позволить купить, первое время принимая душ по несколько раз в день. После этого ему пришлось бороться с сухостью, из-за которой появлялись ранки на коже и неприятная тянущая боль. Наконец загар смылся, оставляя на бледном лице лишь тень былой яркости: кучу веснушек. Теперь Ли их ненавидел. Он научился пользоваться косметикой, замазывая каждое утро своё уродство тональным кремом. В Австралии особо никто не красился, будь ты хоть мальчиком, хоть девочкой, хоть омегой, хоть альфой или бетой. В Корее, если ты не наносишь хотя бы минимальный повседневный макияж перед выходом из квартиры, вне зависимости от пола, то ты странный. Если ты ходишь в школу айдолов и не умеешь наносить хотя бы базовый макияж, то ты ненормальный идиот.       Феликс почти не ел. Он планомерно вдалбливал себе в голову, что еда – зло, которое делает из его тела жирную свинью. Ему не нравилось быть худым, но быть толстым было ещё более невыносимо. Он ел и блевал, блевал и ел, никак не находя баланс. Было гадко, погано и мучительно всё это переживать. Его тело из-за постоянных скачков веса приобрело кучу мелких растяжек, на которые Феликс смотрел с ненавистью. Ещё тысячи баночек со специальными кремами и скрабами были куплены, чтобы бороться с этой "проблемой", но они не помогали. Феликс хорошо учил биологию в Австралии, часто интересовался не только школьной программой, любил читать разные статьи и исследования на любые сторонние темы, и он знал, что белые полоски на теле – норма, особенно при таких условиях. Но почему-то было сложно объяснить мозгу, что растяжки – это навсегда, что они есть у всех и это правильно.       Его корейский знатно улучшился. Это признали все, даже самые мерзкие одноклассники, но Феликсу теперь казалось этого недостаточно. Он всё также брал по несколько уроков в неделю с репетитором, сидел до ночи за учебниками, читая вслух, записывая себя на диктофон, а затем работая над произношением. Он вдалбливал себе в голову столько новых слов, что другой бы человек давно сошёл с ума от объёма получаемой информации. Но не Феликс. Он всё ещё считал, что недостаточно хорош в корейском. Недостаточно худой. Недостаточно подтянутый. Недостаточно в форме. Недостаточно красивый. Недостаточно хорошо накрашен. Недостаточно хорошо танцует. Недостаточно хорошо поёт. Не-дос-та-точ-но.       Он занимался всё усерднее, доводя себя до исступления, порой от усталости забывая, как вообще говорить. То, что он прошёл все ежемесячные прослушивания, казалось ему издёвкой и насмешкой судьбы, ведь он был откровенно плох в своих глазах. Но вот в глазах одноклассников он становился достойным соперником. И теперь его ненавидели ещё больше, ведь Феликс был самородком. Из его класса никто не мог так быстро и так хорошо схватывать что-то новое, никто не имел такую необычную внешность. По настоянию отца он взял себе второе корейское имя как у деда, и теперь просил называть себя Ёнбок, что бесило его одноклассников. Его необычный голос, который наконец-то до конца сломался, вызывал острую зависть. Он был глубокий и низкий, что вразрез шло с его лёгкой и милой внешностью омеги. Никто не мог смириться с его присутствием. Феликс стал закрытым, чаще отписывался Сынмину, что занят, что у него нет сил позвонить. Он действительно иногда даже не мог дойти до кровати, засыпая на диване, пока снимал верхнюю одежду. Жизнь теперь была ненавистна, всё давило, резало по живому, оставляя кровоточащие раны по всему телу.       Мама после родов будто умерла. Она почти не звонила, не приходила в гости, не интересовалась его жизнью. Родного отца перевели в филиал в Америке, так что он исколесил пол мира, чаще дозваниваясь просто чтобы спросить как дела и удостовериться, что Феликс жив и с ним всё относительно в порядке. Он также часто спрашивал, нужно ли прислать ему денег, но Феликсу они не были нужны. Он хотел затолкать все деньги, что присылались ему, в глотку тем, кто это делал, чтобы они подавились и сдохли, оставляя Феликса в покое. Сестра наконец-то вышла замуж, но Ликс не смог её навестить из-за учёбы. Теперь она была беременна, с мужем, кучей дел и проблем, и совсем крохотным количеством времени для маленького Феликса где-то там далеко за пределами Австралии. Один Сынмин был настойчивым и очень обеспокоенным, он названивал очень часто, даже когда не было времени, пытался поддержать, каждый день писал приятные слова, что теперь отзывались только болью и тяжестью в груди. Феликс хотел видеть его рядом. Хотел, чтобы Сынмин приехал и спас его от этого кошмара. Но это было невозможно. До окончания школы оставалось полтора года, до его совершеннолетия два. Феликс был в отчаянии.

***

      Со временем каждый привыкает жить так, как живёт. Чем старше ты становишься, тем больше тебе открывается нового. Прежние привычки исчезают, появляются новые. Ты по-другому начинаешь смотреть на мир, по-другому мыслить, переживать и чувствовать. Что-то может расстраивать тебя больше, чем раньше, а что-то меньше. Так бывает. По прошествии ещё года Феликса будто подменили. Раньше уверенный в себе парень превратился в свою собственную тень. Его жизнь была пронизана отчаянием, холодом, ненавистью к себе, к окружающим, нескончаемой болью и ужасом. Он уже полтора года жил в чужой стране. Всё было также, как и в первые месяцы переезда, за исключением того, что теперь он почти в идеале владел корейским, был очень старателен в учёбе, получая за это синяки и ушибы от добрых одноклассников, которых к концу обучения оставалось всё меньше и меньше. Количество людей уменьшалось, а ненависть только возрастала. Смех, да и только. С него требовали всё больше, но хрупкое тело не могло стараться ещё лучше, потому что сил было недостаточно. Чтобы они были, нужно иметь крепкое здоровье, а Ликс его потерял, сидя на постоянных диетах, пытаясь быть хотя бы красивым, если не талантливым.       Ли также не знал, что будет делать после школы. Он не думал, что сможет быть айдолом, ему, если честно, осточертело всё это дерьмо, а это только верхушка айсберга. Его бы может и взяли куда-нибудь в трейни, а затем и в группу, но он только с ужасом представлял, что переживают талантливые и популярные знаменитости, находясь рядом с обычными людьми, если даже школьники между собой вели себя как дикие животные. И из-за всех этих мыслей он не знал, куда податься. Мать с отчимом отдалились, никто не мог ему помочь или поддержать, а может никто просто и не хотел. Сестра предлагала переехать назад, как только он окончит школу и отпразднует своё совершеннолетие. Она обещала приютить у себя и дать время, но Феликс не хотел утруждать её, хотя скорее он просто боялся, что, снова перестраиваясь на новую жизнь, окончательно сойдёт с ума. Сынмин готовился к поступлению в университет. Друг всё ещё писал так часто, как мог, но это "мог" уменьшилось примерно в два раза по сравнению с предыдущим. Он был один. Феликс каждую ночь мучился от страшных кошмаров, съедающих его тело и разум по маленьким кусочкам. А когда не мог уснуть, плакал в подушку, как будто это могло что-то изменить. Как будто от того, что он будет рыдать, ему станет легче.