В последние дни лета

And I declare That I who was hunted so far have now become the hunter

POV Author Капитан Чон устало вздохнул. Зачистка порта от зараженных стоила ему три дня жизни и три десятка его солдат, и так закурить, как сейчас, когда он смотрел на костер, в котором сжигали тела его парней, ему не хотелось уже давно. Он бросил два года назад, внезапно, без всякой подготовки и планирования, и не хотел возвращаться к старым привычкам. Но даже надетая респираторная маска не избавляла от едкого запаха костра и тошнотворного запаха горящих тел, и Чону хотелось чем-то этот запах перебить. — Капитан, разрешите обратиться? — подошел к нему его помощник лейтенант Чхве, с которым Чон служил бок о бок чуть ли не с первого дня получения заветного третьего ромба на своих офицерских погонах. — Вольно, лейтенант, — отмахнулся капитан, и, отвернувшись от костра, зашагал с лейтенантом к верному бронированному «Хамви», снимая на ходу маску. — Чего хотел? Подготовка госпиталя, принадлежащего когда-то военно-морским силам первого флота, базирующегося в Тонхэ, под карантинный пункт шла полным ходом. Не смотря на то, что этим заведовал эпидемиолог, прибывший с ротой капитана Чона, подчинялся карантинный пункт именно капитану, а это значило, что все должно было согласовываться напрямую с ним. Конечно, Чону это не очень нравилось — прибывая в Тонхэ, он не ожидал, что весь офицерский состав, в чьем подчинении был весь порт, в том числе бывший глава карантинного пункта в звании вице-адмирала, окажутся зараженными, так как в панике, когда КП Тонхэ пал из-за быстро распространившегося вируса среди эвакуированного гражданского населения, те попытались сбежать на частном катере подальше от порта. Но среди них кто-то уже был заражен, как оказалось, поэтому далеко сбежать от вируса им все равно не удалось. Их пока оставили дрейфовать на просторах Японского моря, но восточные союзники обещали сами расправиться с ними, если у капитана Чона в ближайшее время не найдется ресурсов или времени устранить тех, пока катер не прибило к берегу. Никого выше звания капитана Чона в вымирающем Тонхэ не осталось, и высшее командование страны поручило ему, двадцатисемилетнего вчерашнему, по сути, пиздюку, возглавлять новый карантинный пункт на одной из важнейших военно-морских баз страны. Это значило, что даже оставшийся у берегов весьма поредевший флот теперь был тоже под его руководством, так как согласно новому указу в условиях объявленного военного положения все солдаты, независимо от звания и рода службы, подчинялись главе карантинного пункта. Конечно, это был отличный бустер для его карьеры, и ему уже обещали в ближайшее время дать первую звезду для погонов, несмотря на то что в звании капитана Чон не пробыл и двух лет. Но, с другой стороны, это означало, что он должен был контролировать гораздо больше вещей, чем привык, и это было проблемой, учитывая каким невыносимым перфекционистом Чон был. Благо, у него была крепкая команда подчиненных, помогающая ему на каждом этапе. — Банда на подъезде к Тонхэ, — ответил лейтенант, не отставая от Чона, но держась немного позади на приличествующем субординации расстоянии. — Когда мы займемся ей? Капитан, остановившись у двери «Хамви» со стороны сидения рядом с водительским, снова вздохнул. Он ожидал, что Чхве пристанет к нему с вопросом о карантинном пункте — эпидемиолог доктор Мин сообщил ему утром за завтраком, что у них недостаточно медицинских бинтов и марлей, и что солдатам следовало бы добыть их на одном из оставленных из-за зараженных фрегатов, что означало еще одну зачистку и еще с десяток потерь. Но нет, у Чхве были другие вопросы. Капитану срочно нужно было закурить. — Насколько это критично, лейтенант? — спросил Чон, повернувшись к замершему Чхве, вытянутому, как и всегда, по струнке. — Если мы расчистим дорогу от этой банды, то сможем восстановить сообщение между Тонхэ и Самчхоком, — отрапортовал тот. — Они просили помощи у командования еще два дня назад, и вы обещали, что пришлете ее, как только мы разберемся с Тонхэ. — Точно, — кивнул капитан Чон, нахмурившись и закусив нижнюю губу. — Думаю, это важнее бинтов, — кивнул он сам себе. — Выдвинемся сегодня же, когда стемнеет, — сказал Чон решительно. — Собери ребят, лейтенант, — отдал он приказ напоследок. — Есть, капитан. Кто пойдет? — спросил Чхве, уже почти на старте от нетерпения — его исполнительность всегда поражала Чона, ставшая одним из факторов, по которым тот назначил его своим помощником. — На твое усмотрение, — отмахнулся Чон. — Возглавлять зачистку буду лично я, поэтому сильных «сапов» можешь не включать. Лейтенант серьезно кивнул. — Разрешите идти? — спросил он. Чхве всегда следовал протоколу, хоть капитан никогда этого не требовал, будучи на одной волне со своими парнями, но настолько вымуштрованным тот был. — Разрешаю, — отпустил того капитан, уже наполовину во внедорожнике. — Куда, капитан? — спросил его прапорщик-водитель. — В связной штаб, — ответил устало капитан Чон, захлопывая за собой тяжелую дверь, — на берег. Хоть ему и не нужно было согласовывать все действия с генерал-лейтенантом, курирующим карантинные пункты восточного побережья, он чувствовал необходимость доложить о предстоящей операции. Капитан Чон был лучшим «сапом» в своей роте, как называли альф или омег, входящих в суприм-состояние без каких-либо медикаментозных вмешательств, поэтому практически всегда возглавлял колонну солдат, отправляющихся на задание. Он развил способность входить в суприм-состояние на восемьдесят три процента за три секунды, а такое удавалось всего паре сотен солдат во всей армии — в основном вхождение в естественный суприм удавалось развить лишь на шестьдесят-шестьдесят пять процентов и то, для этого требовалось не меньше двадцати-тридцати секунд. Их колонна, состоящая из двух «Хамви», в котором находилось по пять солдат, и еще девять солдат, шагающих позади Чона, двигалась медленно, но зато капитан мог на километр вперед определить опасность в виде зараженных, коих на подходе к Тонхэ до сих пор было много, или просто ганпхэ, решивших, почему-то, что раз в стране бушевал вирус «ярости», теперь эта страна принадлежала им. Они успели расправиться с десятком зараженных, едва покинув территорию города и зону постоянного патрулирования — капитан, не смотря на то, что был на передовой, но сначала, правда, в Пусане, а потом уже в Тонхэ, с самого первого дня эпидемии, каждый раз стреляя в зараженного, сожалел о том, что лекарства у них для тех все еще не было, ведь это были не враги, а свои же люди, такие же граждане этой страны, как и капитан Чон. На километр вперед по дороге было тихо, как бы капитан не всматривался вдаль, старательно напрягая все органы чувств разом, и это его беспокоило больше, чем зараженные. Тишина отдавала неизвестностью, а такое Чон не любил. Не могли же эти ганпхэ переместиться дальше по дороге, на запад? Внезапный запах, выбивающийся из привычной картины окружающего дорогу леса, заставил капитана остановиться и тут же отдать молчаливый приказ — поднятый вверх кулак, чтобы колонна последовала его примеру. — Не зараженные, — шепнул лейтенант Чхве, подойдя к нему. — Пахнет кровью, — шепнул хрипло от долгого молчания капитан, — и омегой, — добавил Чон, втянув воздух через специальную респираторную маску, усиливающую обоняние. Чхве задышал рядом чаще. — Солдат? — спросил он. — Нет, — мотнул головой Чон, — но ты правильно понял — он только-только вышел из суприм-состояния. Ему нравилось, как быстро учился лейтенант, и Чон уже давно решил, что как только его звание освободится, он будет продвигать того на свое место капитана. — Один? — снова спросил лейтенант. — Без ребенка? — Я не чувствую кого-то еще, — помотал головой капитан. Махнув колонне, чтобы двигались за ним, Чон сам поспешил навстречу омеге, в нетерпении узнать, как тот оказался на дороге за столько километров от двух городов в одиночку в такое непростое для всех время. Тяжелое, прерывистое дыхание и редкие звуки падения, будто омега больше не мог стоять на ногах, но все равно поднимался и бежал вперед, послышались совсем близко, и тогда капитан ускорился, отдав приказ жестом лейтенанту двигаться вместе с ним, пока колонна в своем прежнем медленном темпе продолжала путь. Фары у внедорожников были выключены — натренированным солдатам даже на таком плохо освещаемом участке дороги вполне себе хватало и естественного света от луны и звезд, поэтому омега — совсем юный, как отметил про себя Чон, заметил их, с автоматами на перевес, не сразу, а когда увидел, подняв глаза с дороги, испугался, вскрикнул и упал назад, сев на асфальте и закрыв лицо, перепачканное кровью, руками. — Не стреляйте, п-пожалуйста, — взмолился он невнятно, — я-я не заражен, клянусь. Капитан и так это знал, не чувствуя в приятном, сладковатом запахе омеги гнилостных ноток заражения, тем более что инкубационный период у вируса был всего-ничего, пара минут, максимум десять, так что, тот никак не мог быть зараженным. — Чхве, — обратился Чон к лейтенанту, — стой тут, — и сам направился к омеге. Он тихо плакал, кажется, более не имея сил даже поднять голову на капитана, поэтому Чон присел рядом с ним на корточки, закинув автомат за ремень на плечо. — Меня зовут капитан Чон, — представился он тихим, успокаивающим голосом, приспустив респиратор, — сейчас я возглавляю карантинный пункт в Тонхэ. Не бойся, мы не собираемся причинять тебе вред. Омега, отняв руки от заплаканного лица, поднял на него мокрые, покрасневшие глаза. — Т-там безопасно? — спросил он тихо. — Да, — кивнул уверенно Чон. — Как тебя зовут? — Джей… Джеюн, меня зовут Шим Джеюн, — наконец, представился тот, кинув быстрый взгляд за спину капитана на прибывшую и теперь стоявшую в метрах двадцати от них колонну из солдат и «Хамви». — Приятно познакомиться, Джеюн, — чуть улыбнулся капитан. — Ты можешь рассказать, что с тобой случилось? Судя по виду омеги, он был ранен в ногу и, возможно, куда-то еще — светло-голубой спортивный костюм был залит кровью от воротника до живота, но из-за того, что он совсем недавно входил в суприм-состояние, до его мозга это еще не дошло. Хотя, если это были сквозные раны от пуль, то его организм мог начать процесс заживления, и тот даже вполне мог бы и не понять, что были какие-то ранения в принципе. — Я расскажу вам, но сначала вы должны помочь Джею, — ответил тот, сведя брови к переносице и поджав губы, видимо, чтобы сдержаться и не впасть в истерику. — Кто такой Джей? — тут же спросил капитан. Этот вопрос, казалось, ввел омегу в ступор. — Это… — начал было он, отведя взгляд, но помолчав, продолжил уже более твердым голосом: — Нас похитили бандиты. Они держат пленных и используют зараженных в качестве щита по периметру их лагеря. Я не знаю, далеко ли я от них убежал, но они гонятся за мной, потому что я убил их главаря. Капитан Чон немного опешил от такой информации, но оценил холодность и рассудительность омеги, тем более что тот был, скорее всего, не просто юным омегой, а школьником, то есть еще даже не познавшим толком горечи этой жизни, чтобы показывать настолько высокий уровень стрессоустойчивости. Он мог бы стать хорошим военным, подумал про себя Чон. — Ладно, — капитан поднялся и хлопнул в ладони, — значит, нельзя терять ни секунды. Он протянул омеге руку, чтобы помочь встать, что тот и сделал, хоть и с трудом. — Подождите, — попросил омега — Джеюн, слегка дотронувшись до рукава полевого костюма капитана и глядя ему в глаза, — я сбежал от них не один. Мой… — он сглотнул, снова застопорившись, но все же продолжил, — мой… Джей, он сильно ранен. Пожалуйста, спасите его. — Мы здесь как раз для этого, — кивнул Чон, успокаивающе погладив омегу по выкрашенным в необычный платиновый цвет волосам. — Идти сможешь? Тот кивнул, и тогда капитан лично сопроводил того до ближайшего внедорожника, усадив на заднее сидение. — Кан, со мной, — позвал он одного из младших лейтенантов своей роты, заглянув в салон, — Чхве, осмотри его, — указал Чон подбородком в притихшего Джеюна, обращаясь к очередному Чхве в своей роте, но на этот раз к военврачу, — и подлатай до прибытия в КП. — Есть, капитан, — отозвался военврач Чхве. Капитан Чон, окинув омегу в последний раз обеспокоенным взглядом, захлопнул дверь внедорожника и, сняв с плеча автомат и надев респиратор обратно, подозвал своих ребят, чтобы дать последние инструкции. — Что будем делать, капитан? — спросил лейтенант Чхве, озвучив вопрос, который крутился в головах у остальных солдат из роты после рассказанного Джеюном. Конечно, у них был план по «очистке» магистрали от всяких нежелательных личностей, но если банда использовала зараженных, и при этом держала живых, невинных людей в заложниках, то план требовал корректировок. — В первую очередь, нужно будет рассредоточиться по периметру их лагеря и устранить угрозу в виде зараженных, — тут же ответил капитан Чон. Очередная ночь без сна обещала быть долгой. POV Jay Отпускать Джеюна одного было непростым решением, но по-другому Чонсон не мог. Он не мог больше заставлять того тащить его на себе, а сам бы он, скорее всего, просто затормозил их, будучи не способным бежать, разве что только плестись. Чонсон соврал, что уже видел свет фар, света фар не было, как и в принципе погони на машинах — с другой стороны лагеря бандитов просто-напросто не было выезда или въезда, но Джеюн этого, к счастью, не заметил. Но это не значило, что их отпустили просто так. Поэтому Чонсон собирался задержать их, дать бой, насколько хватит сил, чтобы подарить Джеюну еще хотя бы несколько драгоценных минут, прежде чем тот доберется до относительно безопасного места. Собрав последние силы, Чонсон сел на дороге, тут же потянувшись к берцу своих ботинок, чтобы достать свой складной нож, не раз выручавший его, и который, к счастью, все еще был с ним, так как те придурки-бандиты даже не догадались осмотреть их, будучи, видимо, уверенные, что у них получится так просто, без боя, сломить их небольшую команду, и что те больше ничем, кроме пистолета, вооружены не были. Конечно, Чонсон не ожидал, что Джеюну удастся все-таки спасти их обоих, он не совсем понимал, как у того это получилось, но главное было то, что тот сейчас направлялся в безопасность, поэтому Чонсон не стал зацикливаться на таких сейчас неважных вопросах как и почему. Чонсон, протяжно простонав от пронзившей его боли в ребрах и пояснице, все-таки поднялся на ноги, помогая себе рукой, не занятой ножом, и всматриваясь вперед, в горизонт, чтобы понять, насколько близко уже была погоня, держа нож наготове. И это еще он старался игнорировать боль в голове и по всему лицу, которое по ощущениям стало одной сплошной раной с одной стороны, и ушибом с другой. Чонсон тяжело, с хрипом дыша, спустился в кювет, затаившись там, сидя на корточках, так как альфы могли, заметив его, сразу же начать стрелять, а он не это планировал. Думая о Джеюне, о том, насколько далеко тот смог убежать, Чонсон вслушивался в едва различимый, привычный шум леса, находящегося неподалеку, стараясь уловить хоть какое-то движение вверх по дороге. Он думал о словах, которые ему сказал Джеюн — тот ведь не мог всерьез признаться ему? Он сделал это, потому что знал, что с вероятностью в девяносто девять процентов они больше никогда не увидятся. Чонсон грустно вздохнул — ему хотелось выжить, он совсем не планировал быть убитым какими-то бандитами посреди дороги, еще будучи даже не окончившим школу и не воплотившим все мечты в реальность, не достигнув ничего. Все еще вслушиваясь в ночную тишь, Чонсон попробовал сосредоточиться и ускорить процесс регенерации, но все было впустую, так как сил почти не осталось — слишком долго он был в пути и слишком безжалостными были удары того альфы-главаря. Может, это и был конец, только было подумал он невесело, как тут же услышал злые переругивания и тяжелый топот ног по асфальту — альфы приближались, держа оружие наготове. — Быстрее! — услышал Чонсон знакомый голос Джевона, помощника теперь уже убитого главаря, видимо, занявшего его место. — Они не могли уйти далеко! Мы не должны их упустить! — Хённим, может, не стоит, — послышался задыхающийся от быстрого шага-полубега голос, — того омегу даже пули не взяли! — Он всего лишь омега, — презрительно произнес Джевон, подгоняя еще троих альф. — Надо было все-таки пристрелить его дружка еще тогда, — бессильно добавил он, сплюнув, видимо, говоря это уже себе. Чонсон ожидал, когда те пройдут мимо него, чтобы напасть сзади. Ему повезло, что не все разом, кто мог ходить после вспышки ярости Джеюна, отправились за ними, а только четверо, это давало шанс, что он сможет дать им достойный бой. Нападать сзади, конечно, едва ли было чем-то достойным, но и речь шла не о чести, а о выживании против четверых взрослых, вооруженных альф. — Впереди могут быть патрули военных, до Тонхэ где-то двадцать или тридцать километров, — снова пожаловался один из альф. — Тонхэ уже давно кишит зараженными, — зло произнес Джевон, остановившись и взяв того альфу за ворот майки, чтобы приблизить его лицо к своему вплотную, — нет там никаких военных. А теперь заткнись и шагай, — и отпустил того, с силой оттолкнув от себя. Сердце Чонсона забилось чаще в тревоге за Джеюна — если сказанное было правдой, то его драгоценному омеге было не выжить. Глаза обожгло бессильными слезами, и чуть ли не впервые за все дни, начиная с того дня, когда он покинул загородный комплекс, оставив спокойную, мирную жизнь позади, Чонсону захотелось сдаться и просто плакать, как маленькому. Но сдаваться было ни в коем случае нельзя, ему нужно было выжить, во что бы то ни стало, догнать Джеюна и придумать для них новый план спасения. Затаив дыхание, сжав одну руку в кулак, а другой крепко держа рукоять складного ножа, Чонсон внимательно наблюдал за приближением альф, и когда, наконец, они прошли мимо того места, где он прятался, метров на двадцать вперед, все еще переругиваясь, он стал потихоньку карабкаться из кювета на дорогу, стараясь не издавать ни звука. Так и крадясь за ними на четвереньках, как какой-то дикий зверь, напрягая зрение, чтобы единственным глазом точно определить, кто из идущих был Джевоном, Чонсон догнал их, выпрямился, и, сделав захват сзади, приставил к горлу Джевона нож, сразу же отойдя на несколько шагов назад, застав альф врасплох. — Какого?!. — тут же выругался Джевон, но Чонсон надавил лезвием на то место, где предположительно располагалась сонная артерия, оставив рану, которая тут же начала кровить, и, как мог, твердо произнес, не смотря на подсохшие корочки на губах, мешающие разговаривать, и пронзившую болью челюсть, обращаясь к троим альфам, наведших на него кто автоматы, кто пистолет: — Только попробуйте двинуться, и я его прирежу. — Не стрелять! — испуганно выкрикнул Джевон. Кажется, он был тем еще трусом, и может, именно так ему и удалось не попасть под горячую руку Джеюна и выжить, просто спрятавшись, пока снова не вооружился чем-то грозным. — Бросьте оружие, — приказал Чонсон, — и поднимите руки вверх. Тебя это тоже касается, — сказал он это уже Джевону. Было видно, что альфы начали колебаться, безмолвно переглядываясь. — Слушайте его, — отчаянно произнес Джевон, после того, как бросил пистолет себе под ноги. Двое других неуверенно, но все же последовали его примеру, однако третий, который был вооружен обычным пистолетом, вроде Глока, в темноте было не разобрать, все еще колебался. Он был моложе остальных, едва ли старше самого Чонсона, скорее, возраста Минхо, и взгляд у него был злым и холодным, что тоже немного напоминало Минхо. Он все еще держал Чонсона и закрывающего его Джевона на прицеле, и Чонсон почувствовал, как по спине пробежали мурашки и как внутри все похолодело — тот не собирался опускать пистолет, а это значило, что Чонсону придется придумать что-то еще. — Долго мне ждать? — холодно спросил Чонсон, глядя тому альфе в глаза. — Сынкван, — угрожающе позвал Джевон, когда Чонсон сильнее надавил лезвием ножа на его горло, — опусти пистолет. Двое других вопросительно смотрели на Сынквана, видимо, не понимая, почему он не слушал приказа, отданного их главным — видимо, они были в банде с этим Джевоном уже давно, тогда как Сынкван присоединился к ним недавно, и не понимал, почему должен был слушать того. Наверняка у него в голове созрел план о том, как он вернется в их лагерь и объявит себя новым главарем, подумал Чонсон, устранив его и этих троих альф. Сынкван улыбнулся одним краем губ и вдруг опустил дуло пистолета ниже, целясь прямо в грудь Джевона. — Ах ты поганый сукин сын! — выругался Джевон, видимо, поняв к чему шло дело. — Неблагодарный кусок… — договорить ему не дали последовавшие выстрелы один за другим. Чонсон, едва заметив, как палец Сынквана начинает давить на курок, толкнул Джевона вперед, и пригнулся, чуть согнув колени, чтобы избежать попадания пуль. Не дожидаясь, когда тело того упадет на асфальт, он сделал шаг в сторону и, почти не глядя, доверясь мышечной памяти, отправил нож в сторону Сынквана с намерением попасть тому в глаз. Тот тут же взревел, как раненный зверь — лезвие достигло своей цели, послышался выстрел, после чего левое плечо Чонсона обожгло болью, заглушившей все болезненные ощущения в остальном теле, когда Чонсон, едва сдержав собственный вскрик, побежал, чуть согнувшись в сторону кювета. И вовремя — очнувшиеся альфы похватали свои автоматы с асфальта и принялись стрелять без разбора в ту сторону, в которой скрылся Чонсон, пока Сынкван все еще орал, выкрикивая ругательства. Чонсон пополз по траве на животе, кусая губы в кровь от боли в раненом плече и в, скорее всего, переломанных ребрах, держа перед глазами образ Джеюна, такого всегда разного, но неизменно родного. Хмурого Джеюна, который всегда немного капризно кривил губы, стоило Чонсону появиться где-то в поле его зрения. Плачущего Джеюна, ищущего у него утешения после того, как им впервые удалось сбежать от зараженных. Взволнованного Джеюна, глядящего на Чонсона в ожидании и нетерпении во время их первого раза. Улыбающегося Джеюна, гладящего его по щеке во время их первой сцепки, блестя глазами от счастья. Испуганного Джеюна, лежащего на спине, бешено сопротивляющегося альфе, повалившему его на землю. И, наконец, отчаявшегося Джеюна, наклоняющегося над Чонсоном, чтобы поцеловать и произнести те слова, которые Чонсон хотел услышать от него хотя бы еще раз. Гнилостный запах разложения заставил Чонсона очнуться от своих мыслей, перестать ползти и поднять голову от земли, глубоко задышав, чтобы понять, откуда он исходил. — Где он, Хаджун?! Я не вижу его! — зло выкрикнул один из стрелявших альф под скулеж Сынквана, истекающего кровью, который сидел на коленях на асфальте и держался за правый глаз, из которого все еще торчала рукоятка складного ножа. — Я тоже не вижу, — зло отозвался тот, кого назвали Хаджуном. Их стрельба, как назло, будто и так все не шло хуже некуда, привлекла зараженных, бегающих где-то неподалеку в поисках жертв по лесу, но те альфы, видимо, пропив последние мозги, даже не смогли их учуять. И зря, потому что следом за запахом Чонсон услышал угрожающее рычание выбегающих из леса с противоположной от него стороны дороги пятерых зараженных, направляющихся прямиком к, наконец-то, заметившим их альфам, застывшим на месте от ужаса. Чонсон тут же поднялся на ноги, приготовившись бежать, бежать подальше от этого места, насколько хватит сил, потому что он уже больше не являлся главной головной болью тех альф-бандитов, но то, что произошло дальше, Чонсон ни представить, ни предугадать не мог: едва зараженные покинули черту леса, выбегая на открытую местность, издавая рычащие и ревущие звуки и махая руками, будто загребая воздух в нетерпении схватить своих жертв, послышалось пять последовательных, чуть приглушенных, видимо, из-за глушителя, коротких выстрела, и все пятеро один за другим попадали бесформенной кучей, так и не добежав до дороги. — Что за нахуй?! — чуть дрожащим голосом произнес Хаджун, и это было последним, что он сказал в своей жизни. Послышался еще один выстрел, и он упал точно так же, как ранее упали зараженные. Чонсон от неожиданности остановился, встав как вкопанный, потому что не было ничего более жуткого, чем то, что ты не мог увидеть. Конечно, луна светила ярко, да и звезд вдалеке от больших городов тоже на небе хватало, но все равно было темно из-за неработающего электричества и мертвых фонарей вдоль дороги. Как раз в этот момент, наконец, показалась колонна из людей, выстроенная в два ряда по пять человек, возглавляемая тем, кто шел впереди них на несколько метров, сжимая в руке автомат. Это были военные, с облегчением понял Чонсон, опускаясь без сил на колени, схватившись за вмиг занывшие ребра, только натренированный снайпер мог с расстояния в сто метров и более выстрелить в ночной темноте по движущимся мишеням и безошибочно попасть по ним. Еще один бандит, видимо, поняв то же самое одновременно с Чонсоном, тут же бросил автомат под ноги и поднял руки вверх. Сынкван же уже даже не скулил, лежа на асфальте без движения. — Я сдаюсь, сдаюсь! — испуганно произнес альфа. — Не стреляйте, прошу вас! — Кан, держи на прицеле того, что впереди, я иду к нему для допроса, — отдал приказ военный, шедший впереди всей колонны, даже не останавливаясь. — Чхве, на тебе тот, что в кювете. Чонсон, считающий, что затаился достаточно, чтобы его не заметили, удивленно округлил глаз, приоткрыв рот, и на всякий случай тоже поднял руки вверх. Колонна солдат продолжала двигаться в сторону бандитов, двое из которых уже никакой угрозы никому не представляли, а третий трясся от страха, чуть ли не плача, видимо, вспоминая все прегрешения, которые совершил за свою короткую, бесполезную жизнь, кроме одного, который, отделившись от остальных, направился в сторону Чонсона. — Ты Джей? — спросил военный, которого назвали Чхве, чуть приглушенно из-за тактической маски-респиратора, закрывающей пол его лица, напомнившей Чонсону те маски, которые выдавали им во время игры в страйкбол. Когда он приблизился к Чонсону, тот обратил внимание на его лейтенантские погоны с двумя ромбами. Чонсон хотел было удивиться еще больше такому вопросу, но вдруг на горизонте показалось два военных внедорожника, Чонсон такие раньше видел только на картинках и в кино, привлекших его внимание. — Д-да, я… — начал было Чонсон, глядя в сторону бронированных внедорожников, остановившихся в метрах двадцати от того места, где был он сам, как вдруг дверь одного из них со стороны задних мест открылась и оттуда вышел, прихрамывая, Джеюн. — Джей! — позвал он громко и отчаянно, вертя головой. — Джеюн! — тут же откликнулся Чонсон обрадованно, но тут же скривился от острой боли, пронзившей его челюсть с левой стороны. Лейтенант, стоящий рядом с ним, убрал автомат, повесив его на плечо за ремень, и обратился к другому солдату, видимо, военному врачу, вышедшему следом за Джеюном из внедорожника и помогающему ему доковылять до Чонсона: — Осмотрите его, кажется, он и вправду серьезно ранен. Джеюн, оставив военврача позади, уже без следов чужой крови на лице, с перевязанной наскоро ногой и плечом, чуть ли не бегом, все еще хромая, приблизился к Чонсону, который попытался встать на ноги, но не смог, и кинулся к нему на шею, опустившись на колени. — Джей, — выдохнул он облегченно, — ты жив. — Я жив, Джейки, — слабо рассмеялся Чонсон, крепко обнимая его, — ты успел. Ты привел помощь. Лейтенант, молча наблюдающий вместе с военврачом за ними, кивнул сам себе и обратился к тому: — Будьте с ними, я пойду получу инструкции у капитана Чона. Чонсон чувствовал, как последние силы покидали его, но отпускать Джеюна все равно не хотел. Прикрыв глаза, перед которыми заплясали мушки от начавшейся резко головной боли, он услышал, как военврач, тронув Джеюна за плечо, сказал: — Джеюн-щи, позвольте я осмотрю вашего друга. Тот, подняв глаза на военврача, поколебался, но все же выпустил Чонсона из объятий, который, потеряв опору, тут же пошатнулся вперед и, наконец, провалился в спасительное забытье.