Ветер над городом

      На кухне пахло какао, пельменями и сердечными каплями. Свет от китайской дизайнерской люстры был притушен, и отец с сыном сидели за столом в мягком полумраке.       Петька ел пельмени, пил какао и ерзал на стуле. Под зад он сунул диванную подушку с вышитым на ней спящим котиком, но помогало это слабо. Петька то и дело морщился и бросал на отца мрачные взгляды.       Иван Петрович запил корвалол ромашковым чаем и теперь, подперев щеку кулаком, глядел на сына.       — Уточню, — поднял он палец, — Женя это девочка? Не мальчик?       — Ой, бать, ну ты что! — Петька скривился и звякнул вилкой о тарелку.       — Я просто спросил! — Иван Петрович примирительно поднял вверх руки. — Мало ли. Вас ведь теперь не поймешь. Так… кто?       — Девочка! — огрызнулся Петька и сердито пихнул в рот пельмень.       — Девочка. — Выдохнул Иван Петрович и заметно расслабился. — Ну, и чего было скрывать? Сказал бы сразу, что с девочкой гулял, неужели я бы не понял? Поворчал бы, конечно, для виду, всё-таки здорово ты меня напугал. Но ты растешь, я понимаю…       — Ой, пап! — перебил Петька. — Вот не надо только этих твоих выводов!       Слово «выводов» он произнес со значением, театрально закатив глаза.       — Мы просто гуляли! Не гуляли даже, а ходили. Бродили. Блуждали… — Петька тряхнул головой, — в общем, это было без романтики! Было не поздно, она домой идти не хотела, ну и как-то так… просто…       — Так и бывает, сынок! — улыбнулся Иван Петрович. — Просто гуляли. Просто бродили. Сначала всегда так.       — Не было ничего такого. И не будет! — отрезал Петька. — Я ее даже и не видел раньше. Ну, то есть видел, конечно, но… — Петька покрутил в воздухе вилкой с насаженным пельменем.       — Не замечал. — Подсказал батя.       — Да. Не замечал. И теперь бы не заметил, она вообще очень незаметная! Просто как-то так… Просто вдруг… — Петька замялся. Помолчал, пожал плечами.       — Теперь-то рассмотрел? — Иван Петрович забрал у сына пустую тарелку и снова наполнил её пельменями.       — Ну, рассмотрел. — Петька принялся за вторую порцию.       — И как? Понравилась?       — Ба-ать!       — Понравилась, конечно. Если бы не понравилось, ты бы весь вечер с ней не гулял, — размышлял вслух отец, пока Петька недовольно возил по тарелке полуночный ужин, — и телефон бы не выключил, чего стесняться? И рассказал бы всё сразу, а не молчал, как партизан на допросе.       Иван Петрович кивнул, улыбнулся своей догадке:       — Это ты, стало быть, как истинный джентльмен, спасал передо мной честь дамы? Прикрыв её, так сказать, свой задницей?       — Папа! — рявкнул Петька.       — Благородно, конечно, но глупо. Ох, Петь! Чудный у тебя возраст — ты временами такой взрослый, а временами чистое дитя!       Иван Петрович встал, обошел стол и обнял сына за плечи:       — Чего молчать-то было, а? Вот ты сам, дурной, выгоды своей не видишь: сказал бы бате, что с девочкой гулял, батя про ремень и не вспомнил бы!       — Конечно, не вспомнил бы. — Проворчал Петька. — Ты чуть что — драть!       — Вот неправда! Не чуть что, а только за дело! — батя присел рядом, выдвинув из-под стола табуретку. — Ох, Петюнь, может, хоть девочка тебя чему хорошему научит. Может, хоть Женя твоя повлияет на тебя как-то.       — Никакая она не моя!       — Ну, пока не твоя. Дай отцу хоть помечтать! Хоть представить, что сын голову свою непутевую на плечах носит, а скинуть больше не торопится. А девочки, Петь, нас здорово меняют — самого безбашенного барана запросто человеком сделать могут! Это я тебе точно говорю, я это по себе знаю. Я ведь не всегда на шестом десятке был, мне и пятнадцать бывало, прости Господи, потому я за тебя и волнуюсь, потому с ума и схожу — потому и заднице твоей достается, наверное, чаще, чем надо бы, — что хорошо себя в твои годы помню.       Иван Петрович погладил сына по голове.       — И главное, Петь. — Продолжил он вполголоса. — Твоя или не твоя, подружитесь вы или нет, ты ведь всё знаешь? Что положено знать?       Петька удивленно захлопал глазами:       — Чего знаю? Что положено?       — Ну, про это. — сказал Иван Петрович смущённо. — Про безопасность? Неужели вам в школе не рассказывали?       — Ты про ОБЖ, что ли? — прищурился Петька.       — Да, нет. Не ОБЖ. Ну, знаешь, когда мальчику нравится девочка, а девочке мальчик, им в какой-то момент может стать скучно просто гулять и целоваться, и тогда…       — Папа! — Петька покраснел как рак и взглянул на отца яростно.       — Так вот, — батя этот яростный взгляд проигнорировал, — будем надеяться, что до этого ещё не скоро дойдет, но если всё-таки дойдет, очень важно, чтобы вы оба знали, что делаете и обязательно предохранялись! Ты меня понял? Если что, презервативы в нашей с мамой спальне, в комоде, в верхнем ящике…       — Пап! Ну что ты со своей… пошлостью!       — Не пошлостью, Петь, а безопасностью. Ты меня услышал?       Петька застонал:       — Мы просто гуляли. Мы почти не знакомы, мы даже раньше не общались. Я просто ее проводил, рассказал пару анекдотов…       — Она смеялась? — уточнил отец.       — Ну, смеялась…       — Хороший знак.       — Да какой знак! Пап, да ну что ты!       Петька вскочил из-за стола, поморщился, потёр задницу. Тарелку с чашкой сунул в посудомойку и собрался уже было выбежать из кухни вон, но в дверях был поймал отцом. Иван Петрович прижимал его к себе как маленького:       — Обиделся за ремень? — спросил он.       — Да. — Буркнул Петька.       — Скажешь несправедливо я тебя?       Петька молчал, только сопел сердито отцу в плечо.       — Простишь? — шепнул тот Петьке в ухо.       — Я подумаю.       — Подумай, подумай. — Иван Петрович похлопал сына по спине. Вздохнул, — а ещё подумай, отчего же она домой так долго не хотела идти.