Aime-moi moins mais aime-moi longtemps...

Когда вечером Чонгук вернулся с работы, Тэхёна уже не было. Диван был сложен и застелен, плед - аккуратно свёрнут, компьютер - выключен. О присутствии младшего напоминала лишь чистая тарелка возле раковины и бумажный журавлик на столе, сложенный из оставленной им утром записки. На левом крыле журавлика было написано “это не журавлик, это птеродактиль”, а на правом - “ключ в твоём почтовом ящике, жди завтра (:” Завтра Чонгук ждал, как соловей лета. Очень мило со стороны Тэхёна было дать ему фору в один вечер, чтобы выспаться, но лишние сутки без чужого топота в квартире показались Чону непривычно тоскливыми. И когда он успел так к нему привыкнуть? Ближе к девяти вечера пришёл Тэхён. Они поужинали, без особого энтузиазма обсудили, как друг у друга дела на работе и учёбе, после Гук поднялся, чтобы сварить кофе, Тэхён - чтобы помыть посуду. Уселись снова и в материализовавшейся паузе Тэ прислушался к звукам из зала и спросил: - Это Металлика у тебя играет? - и заглянул за спину сидящему напротив, будто в пространстве за ним мог увидеть ответ. Глупо, ничего не скажешь. Но так он мог ненадолго оторвать взгляд от его и лица и не видеть, КАК Чонгук на него смотрит. Это не нежность, не интерес, это что-то хищное, необъяснимое, немного пугающее и очень затягивающее. - Да, - Чонгук прислушался, - The Unforgiven. Видел клип? - Неа. - Погнали покажу. Из кухни они перекочевали в зал, где устроились бок о бок на диване. Закончился клип, Тэ повернулся и сказал: - Мне нравится. Повисла тяжёлая пауза. Они долго смотрели друг другу в глаза и тут Чонгук выдал: - Мне тоже, - сощурился, - ТЫ. У Тэ отвисла челюсть. Он, безусловно, это видел и в поведении Чонгука, и в его бесконечных полных заинтересованности и какого-то детского восторга взглядах, но так боялся, что тот скажет это вслух. Не потому что ему нечем ответить. А как раз потому, что, обращаясь внутрь себя, он видел тот же теплящийся огонёк зарождающегося чувства, который всеми своими силами пытался затушить. Потому что за признанием последует принятие, за принятием - привязанность, а за ней - разлука, которой, Тэхён знал, он не вынесет. Поток его размышлений оборвал Чонгук: - Я всё понимаю, разница в возрасте, мы оба мужчины и всё такое, так что можешь послать меня и тому подобное. Я просто не знаю, что делать с тем, что я охуеть как сильно хочу тебя поцеловать. - Возраст ничего не значит, - сказал Тэхён и задумался, - я действительно не знаю, что ответить, но, - немного замялся, - если пообещаешь не привязываться, - покраснел, - можем поцеловаться. Чонгук подумал. - Совсем-совсем не привязываться? - Совсем-совсем. - А если я уже? - Тогда я тотчас же уйду и мы больше не увидимся. Чонгук упёрся локтями в колени, помолчал и выдал: - Тогда обещай мне то же самое. - Обещаю, - не задумываясь отчеканил Тэхён. - Обещаю, - повторил Чонгук. Кто кому соврал в этот момент, понять сложно. Вероятнее всего, это была обоюдная попытка обмануть самих себя. По кому эта ложь ударит больнее, покажет время. Чонгук придвинулся ближе, несмело уложил ладонь парню на шею и замер всего на секунду, чтобы сделать вдох, как перед прыжком в воду, но этой секунды хватило Тэхёну, чтобы похитить его дыхание и все сомнения разом, и прижаться, казалось, не губами, а всем своим существом, к Чонгуку. Этот поцелуй получился, как взрыв при взлёте, когда самолёт ещё не успел набрать высоту, а уже разлетелся в щепки. Взрывной волной задело абсолютно всё: потолок, стены, диваны, компьютер, колонки, картины, столы, пол, двери, луну, звёзды, другие галактики. В каждом из них расцветала новая вселенная, готовая моментально обратиться в ничто, время раз за разом обращалось вспять, чтобы момент, когда они оторвутся друг от друга, никогда не наступил. - Ты хорошо целуешься, - спустя вечность произнёс Чонгук. - Айщ, - Тэхён замахал руками, то ли от смущения то ли в попытках сформулировать фразу. - Надо покурить. - Я с тобой. Прохладный воздух спускался от балконного окна и холодил ноги. Облака дыма растворялись в темноте ночи. - Тебе рано завтра вставать? - разорвал тишину Гук. - В девять, - затяжка, - но если первую лекцию пропущу, никто меня убьёт. Тебе ведь завтра снова на восемь? - Ага. - Хочешь спать? - Совершенно не хочу. Долгий зрительный контакт. Пространство между ними хоть ножом режь. И такой же долгий поцелуй, режущий вдоль все нервные волокна. - Пойдём, холодно, - сказал Чонгук, развернулся и толкнул дверь. Та не поддалась, он нахмурился: - ты, когда открывал её, не поднимал вверх ручку? -А надо было? Чон расхохотался. - Я забыл сказать. Да. - Прости. - Да забей, я сам виноват. - Ну что, ночуем на балконе? - Не, в пизду, - сказал и сделал сильный толчок всем телом в дверную раму. - Осторожнее, ты же её сломаешь, - попытался остановить Тэ. - А что я, по-твоему пытаюсь сделать? - и ещё один толчок. Через пять ударов дверь сдалась и распахнулась, отправив в полёт несколько щепок. - Вуаля. Мы больше не узники. - М-м-м-м, ебать ты торпеда. Чонгук гордо тряхнул головой и они оба рассмеялись. - Зато будет чем завтра заняться. - Это точно. Давай я приду помогу починить. - Давай, - и хищно щурится. - Ты мне песню напомнил, - Тэхён двинулся к компьютеру и набрал в поисковике Korn - Cold. И, дождавшись припева, прокричал вместе с исполнителем: - This is the time to break it down! - Ага, конечно, - поддержал Чонгук, - I'm gonna knock this motherfucker down. Они уселись на диван и стали слушать, как орёт рок-исполнитель. Когда песня закончилась, Чонгук посмотрел на Тэхёна, дождался, когда тот поднимет глаза и спросил: - Может останешься у меня на ночь? Ким опешил. Чисто технически он уже ночевал у Чонгука. Но это вышло случайно, они же просто смотрели фильмы. Сейчас - другой случай, сегодня - осознанный ход. Подумал и выдал: - Ну, в принципе, если ты пообещаешь, что ничего такого… - Обещаю не приставать, - Чонгук поднял руки вверх. - Хорошо. Только дай мне какую-нибудь майку для сна. - Ты спишь в майке? - Нет, обычно я сплю голый, но с тобой буду в майке, - показал язык и в два прыжка выскочил из комнаты. - Можешь помыться сгонять, пока я диван разложу… - А пошли вместе? Чонгука почти парализовало. Он застыл в полусогнутом положении над диваном, округлил глаза и выдавил из себя только: - А? - Ты же сам говорил, - Тэхён подскочил к нему почти вплотную, упёрся руками в край дивана и посмотрел снизу-вверх: - что тебе не с кем плескаться в своей огромной ванне. Давай со мной? - Ну-у-у, - Чонгук замешкался, - давай..? Тэхён по-лисьи улыбнулся и, толкнувишсь руками, отлип от дивана. У дверного проёма воровато обернулся и спросил: - Может у тебя ещё и свечи есть? Чонгук завис на пару секунд и, тряхнув головой, выдал: - Посмотри на кухне в шкафчике над вытяжкой. Тэ скрылся за дверью. Послышался звук льющейся воды, потом лязганье шкафчиков. Сердце Чонгука пропускало удар за ударом. Вот на что он только что подписался? Тэ долго копошился на кухне, звенел стаканами, чиркал спичками, а когда в завершение этой симфонии булькнула винная пробка, Чонгук понял: всё серьёзно. Нужно держать при себе телефон на случай, если понадобится вызвать скорую. Негнущимися пальцами он застилал диван простынью, когда Тэхён последний раз появился в зале, чтобы забрать компьютерные колонки. На немой вопрос от Чонгука он только пожал плечами, улыбнулся и бросил: - Всё готово. Жду тебя. Гук кивнул. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, вытащил из шкафа огромную серую майку и чёрные хлопковые шорты для Тэхёна, для себя - тёмно-синюю полосатую пижаму, которую почти никогда не надевал за ненадобностью. В ванной заиграла спокойная медленная музыка и булькнула вода. Чонгук ещё раз глубоко вдохнул, выключил свет в зале, зашёл в ванную и прикрыл за собой двери, оставил одежду для сна на полке у раковины. Тэ очень предусмотрительно напустил пены и в полумраке было не видно, целиком ли он разделся. Чонгук вынырнул из футболки и начал стягивать с себя штаны, гадая, стоит ли оставить боксеры или их тоже снять? Когда он остался стоять посреди помещения в одном белье, Тэхён целомудренно отвернулся к стене, сказав тем самым “Можешь раздеться полностью”. Он быстро избавился и от этой тряпки и со скоростью ошпаренного ринулся в воду. Тэ медленно повернулся, улыбнулся ему и протянул один бокал с вином, второй элегантно обхватил за ножку и приподнял в немом тосте. Они синхронно опрокинули в себя алкоголь. Тэхён блаженно вздохнул и зачитал делано возвышенным голосом: - … и листья эпидермы ужасают — как вдохновлены они так лгать, лежа в гостиной пьяными, нагими и мечтая в отсутствии электричества... снова и снова пожирая тощий корень златоцвета, унылая судьба... собрание поколения на цветастом ложе как на берегу в Ардене — сейчас моя единственная роза — радость собственной наготы. - Красиво, - заключил Чонгук, - чьи это стихи? - Это Аллен Гинзберг. Ещё вина? - Не откажусь. Чонгук смотрел, как Тэ разливает вино по бокалам и гадал, сколько же ещё лиц Ким Тэ Хёна ему откроется? И как этому мальчишке так ловко удаётся переключаться: от хохочущего и матерящегося раздолбая до элегантного и зрелого юноши, от по-оленьи больших удивлённых глаз до лисьего вызывающего прищура, от бесконечных шуток и анекдотов до грустных песен и вселенской тоски во взгляде. Где же заканчивается ирония и начинается небо? И где стоп-кран у этого с ума сводящего тактильного голода? Тэхён протянул ему бокал, Чонгук накрыл своей ладонью его руку, второй осторожно, словно боясь ранить, забрал бокал и отставил его на бортик, чтобы в следующее мгновение накрыть его кисть уже двумя руками, приподнять ладонью к себе и невесомо прикоснуться губами к чужой линии жизни. Сможет ли он запечатлеть на ней себя? Хотя бы на это мгновение. Тэхён вздрогнул, будто кто-то пустил лёгкий электрический разряд по его телу, и замер, казалось, даже дышать перестал. Чонгук поднял на него глаза: и снова этот удивлённый взгляд напротив, один в один оленёнок в свете фар. Чон отпусил его руку и потянулся за вином. Тэ откинулся на спинку, глубоко вдохнул и погрузился в воду так, что на поверхности осталось только два внимательно глядящих перед собой глаза. - Что ты де..? - Чонгук не успел договорить: Тэхён стал пускать ртом пузыри, что насмешило его почти до икоты. Тэ вынырнул и, загадочно улыбаясь, спросил: - Ты потрёшь мне спинку? Чонгук чуть вином не подавился. - Потру, - звучать невозмутимо не получалось, как он ни старался. Тэхён лукаво сощурился, прилёг, пододвинувшись ближе к Чонгуку, и ногой потянулся тому за спину. Чонгук замер в непонимании, пока на него с бортика ванной не упала мочалка. Его улыбнула тэхёнова оригинальность, мог же просто попросить подать. Тэ допил вино из своего бокала, развернулся к Чонгуку спиной, взял его за лодыжку, чтобы отвести её немного в сторону и уместиться между его стоп, а после подвинулся ближе, чтобы старший мог дотянуться до его спины. Чонгук выдавил гель для душа на мочалку, выпрямился и понял, что Ким подполз слишком близко, случайно или нарочно, уже не важно: между ними расстояние сантиметров пятнадцать и он буквально дышит ему в затылок. Чонгук беззвучно вздохнул и опустил намыленную губку ему на спину. Младший снова вздрогнул. - Ты чего? - Всё нормально. У меня просто спина чувствительная. Не бери в голову. Конечно, не бери в голову. Спасибо тебе, Ким, мать твою, Тэхён, за то, что сообщил про своё слабое место и дал потрогать твою чувствительную спину. Может этот мальчик был аферистом в прошлой жизни? Тэ вздрогнул ещё раз, когда Чонгук прошёлся по позвонкам вниз. Чон, едва касаясь, очертил пальцами выпирающие лопатки, после положил руки ему на плечи и провёл намыленными ладонями вниз к локтям, Ким ссутулился и поёжился. “Не спина у тебя чувствительная, мальчик, - подумалось Чонгуку, - ты весь - одна сплошная чувствительность”. Наклонился к уху и на грани слышимости произнёс: - Всё. Тэхён откинулся назад и запрокинул голову, уложившись затылком у того на плече. - Спасибо. Младший немного отодвинулся и согнулся, чтобы дотянуться до бутылки с вином, Чонгук откинулся спиной на бортик. Тэ не спешил возвращаться на место. Всё ещё сидя к Чону спиной, он придвинулся совсем близко, прилёг на чонгукову грудь, протянул ему бутылку и, снова запрокинув голову тому на плечо, сказал: - Мне уже лень разливать его по бокалам, давай так допьём. Чонгук кивнул и свободной рукой приобнял Тэ за плечи. - Ты умеешь плавать? - задумчиво спросил младший. - Умею. - Давно? - Ну, да. Лет в десять научился, когда с дедом на море ездил. Интересная школа плавания была у этого старика: бросал меня в места, где я не доставал до дна и выкарабкивайся дальше сам. Чуть не утонул пару раз. Вот с тех пор и умею. А ты? - Неа. - Что, совсем? - Совсем. Я как топорик: сразу ко дну иду. - Даже не пытался научиться? - Нет. Как только перестаю чувствовать дно под ногами, начинаю паниковать и захлёбываться. Смешно, правда? - У каждого есть право на слабости, - Тэ не видел лица мужчины, но по голосу понял, что он улыбается, - Хочешь, я научу тебя плавать? Парень вскинул голову, чтобы посмотреть Чонгуку в глаза, тот исправился: - Ну, не в ванной, конечно... Они сдержанно засмеялись. Тэ опустил глаза, смущённо улыбнулся и на грани слышимости произнёс: - Хочу. - Держи, - Чонгук протянул ему вино, - допивай, меня уже вертолётит. - Как-то быстро тебя расплющило. - Тут просто жарко, - Чон пожал плечами. "А ещё тут просто ты," - добавил про себя. Тэхён приложился к бутылке, а когда та опустела, немного съехал вниз, чтобы дотянуться до бортика и поставить её. Чонгук зашипел, Тэ обернулся в непонимании, но увидев, что старший опустил руки к паху, понял, что проехался спиной ему не только по торсу, и виновато ойкнул. - Не делай так больше, - попросил Чонгук. - Прости, - Тэ смущённо отвёл глаза. - Вода остывает. - Да. Пойдём спать. Ким вылез первый, завернулся в полотенце. Чонгук про себя отметил, как безумно красиво трепещет свет от огня свечей на спине его молодого гостя. - Шорты и майка - тебе, - уточнил мужчина. - Хорошо. - Тэхён взял одежду, отсоединил свой телефон от колонок и пошёл в зал, чтобы одеться. В мгновение, когда прервалась музыка, старший ясно ощутил, что значит выражение "оглушающая тишина". Ему эта тишина не нравилась, ведь она означала не только конец музыки, но и отсутствие Тэхёна рядом с ним. Он позалипал немного в потолок, собрался с мыслями и тоже вылез. Вытерся, оделся, открыл слив, чтобы вода выпускалась, затушил свечи, зашёл на кухню, чтобы набрать воды в две чашки: утром им с Тэ после сухого вина эта вода будет казаться живительным эликсиром. Вошёл в зал. Тэ лежал у стены, подперев голову ладонью и пристально смотрел на него, собираясь что-то сказать. Чонгук замер в ожидании. - Где мера для страдания? Когда, кому принесена улыбка в жертву? Иль, может быть, доступнее блаженству зарубцевавшаяся нагота? - и приглашающим жестом откинул край одеяла рядом с собой. - У тебя на все случаи жизни есть стихи? - спросил старший, поставив чашки на стол. - Нет, только на самые важные, - Тэхён перевернулся на спину и лениво потянулся: - просто мой мозг - помойка. Запоминаю всё подряд, а потом оно как-то само в нужный момент выскакивает. - Помойка… - Чонгук задумался, - при мне так хорошую память ещё никто не обзывал, - он щёлкнул выключателем, вернулся к дивану и улёгся рядом со своим гостем: - а сам ты стихи пишешь? Тэхён замер, генерируя ответ. Чонгук даже голову поднял, чтобы в полумраке заглянуть ему в лицо и удостовериться, что младший точно его услышал. Через три долгих вдоха он ответил: - Ну, как сказать… - Как есть скажи. - Пишу чуть-чуть. Но это не что-то возвышенное, как у Шиллера, Рильке или Брехта. Мои стихи - это грустные высеры. Я их никому не показываю и не читаю. Они не несут в себе никакого конструктива. Я даже когда даю себе установку написать о чём-то хорошем, получается какиш. - Ладно, я понял, что читать ты мне их не собираешься. Но знай, что я очень хотел бы. - Я услышал, - Тэхён легонько улыбнулся, - ладно, давай спать. - Да. Доброй ночи. - Доброй ночи, Чонгук.

Bag of Bones - Medicine Boy

Лежать рядом. Слышать дыхание друг друга. Чувствовать, как стремительно улетучивается из организма вино, видеть, как расползаются по стенам кляксы света от фонарей за окном, проворачивать вновь и вновь события этого вечера, понимать, что сна нет ни в одном глазу, - это такой тлен по сравнению с животным влечением к лежащему рядом. Чонгук проклинал себя за то, что дал сраное обещание не приставать, Тэхён ненавидел себя за то, что это обещание принял. - Спишь? - прошептал Тэ. - Нет. - А хочется? - Господи, Тэхён, знал бы ты чего мне сейчас хочется, не лежал бы так спокойно здесь. - А чего? - парень аж приподнялся полулёжа. Чонгук повернулся с недовольным видом и замер, когда увидел, что в глазах Тэхёна завис не вопрос, а вызов. Тэхён не дождался, пока он сообразит, и сам потянулся к его губам. Этот поцелуй не такой, как предыдущие, он не самодостаточный, он распаляющий, отрывистый и жаркий. Это и не поцелуй вовсе, а вой, синхронный и оглушающий. И слышат его лишь они двое. Чувствуют его губами, языками, зубами, нёбом, каждым квадратным сантиметром тела, которого касаются их руки. Этот поцелуй сорвал все оковы внутри них и между ними, перекрыл собой все недосказанности, снял с обоих разом наручники и расстегнул бронежилеты. А дальше - танцы на минном поле. Тэхён забрался на старшего и через пару прерывистых выдохов помог ему снять с себя рубашку пижамы. Чон сел, чтобы плотнее прижаться к нему, стал целовать в шею, ключицы, соски. Тэ запрокинул голову назад и заёрзал тазом вперёд-назад, отчего Чонгука стало плющить до ярких вспышек перед глазами, он опрокинул Тэхёна на спину, подмял под себя и повторил его движения уже сверху. Тот, недолго думая, стянул с Чона штаны и боксеры и отправил их в полёт через всю комнату. - Ты меня НАСТОЛЬКО хочешь? - спросил Ким, накрыв ладонью чужой стояк. - Не трави душу. - Он твёрдый, как пистолет. - М-м-м… - Знаешь, чем хороший коп отличается от плохого? Чонгук замер в немом вопросе, Тэхён пояснил: - Хороший даёт подержать в руках свой ствол. - М-м-м, - мысли старшего рассыпались на междометия. - Так ты у нас хороший полицейский? - Нет, плохой, - тэхёнову руку убрали, завели за голову и горячо поцеловали. Невесомыми касаниями Чонгук стал спускаться от ключицы вниз и с удивлённым восторгом обнаружил, что мальчишка зря времени не терял, и пока разглагольствовал про полицейских, сумел как-то освободиться от одежды. Удерживая тэхёновы запястья в плену одной рукой, второй Чонгук пустился в путешествие по чужой бархатной коже. С увлечённостью исследователя он очертил подушечками яремную ямку, все межрёберные промежутки, косые мышцы, кольцо пупка и выпирающие тазовые кости, а когда обхватил всей пятернёй член, Тэхён подавился воздухом и так отчаянно толкнулся ему в кулак, что Чонгук вздрогнул и рухнул в новый обжигающий поцелуй. Если перед смертью вся жизнь правда проносится в сознании, то, Чонгук был уверен: в чёрно-белом калейдоскопе его скучной жизни воспоминания о том, как распаляюще этот мальчик стонет в поцелуй, как почти распятьем лежит на смятых простынях, как доверчиво смотрит из-под дрожащих ресниц, останутся самыми яркими осколками. Он оторвался от своего занятия, чтобы очертить большим пальцем подбородок парня и ловким движением запустить ему в рот указательный и средний. Тэхён не растерялся, хищно уставившись в глаза напротив, прикусил фаланги так, чтобы Чонгук не смог вытащить пальцы раньше, чем он позволит, и устроил языком борьбу с незваными гостями. Наблюдая за этим, Чон мысленно сравнил челюсть младшего с медвежьим капканом, в который сам угодил, но никак не мог понять, когда? Когда он стал рассыпаться на атомы от одного присутствия этого человека рядом? Когда он отринул все притязания на одиночество и добровольно сдался в этот цепкий плен, из которого не хочет вытаскивать ни волю, ни душу, ни руку? Гук провёл большим пальцем по верхней губе Тэ, и тот выпустил изо рта его пальцы, рука в мгновение телепортировалась к кольцу мышц, и парень почти вскрикнул оттого, что мужчина одновременно ввёл в него два пальца до костяшек и заглотил пульсирующий пенис. - Ты псих, - Тэхён заметался по подушке, - Чонгук, ты пси... - фраза растворилась в стоне. Руки Тэ лежали у него на животе в хватке старшего, он попытался дотянуться до чужих волос, но Чон отрицательно замычал, отчего Ким буквально выгнулся в дугу и выдохнул: - я же сейчас... "Никакого сейчас. Рано." - читалось во взгляде мужчины, когда он навис над ним. Пальцы ловко выскользнули из податливого тела, так же, как и член изо рта мгновением назад. Тэхёна снова поцеловали, но он разорвал поцелуй, почувствовав что-то твёрдое у самого сфинктера. - Подожди, - Тэхён вырвал одну руку и упёрся ему в торс, - нужен презерватив. - Зачем? - с неподдельным удивлением спросил Чонгук. - Думаешь, ты у меня первый? Или что я вообще знаю как выглядит кабинет венеролога? - Я чист если что. Периодически проверяюсь. - Я не о том, я же... - Если дело только в этом, - его щеки коснулась ладонь, - то мне всё равно. Тэхён выдохнул, спустил руку с торса Чонгука ему на член и сам осторожно ввёл его. Упал спиной на простыню, ноги забросил на чужую поясницу и надавил слегка пятками, дав понять, что можно начинать двигаться. Чонгук пару раз плавно на пробу толкнулся, а когда невнятное мычание Тэхёна сменилось низкими протяжными стонами, его накрыло окончательно, движения стали быстрыми и размашистыми. Член парня тёрся между их животами, и это как особая форма нимфомании: возбуждение, зарождающееся внутри, усиливалось в местах соприкосновения плоти с жаром другой такой же, покидало тело и обрушивалось на голову безумием. Губы Чонгука на шее, его отрывистое тяжёлое дыхание. Если рай есть, то он здесь, прямо сейчас между ними. Если ад есть, то он наступит утром, когда их головы накроет осознанием содеянного. Тэхён дошёл до оргазма первым и так всем телом сжался, что Чонгуку хватило нескольких фрикций, чтобы догнать его и в момент разрядки простонать: - Тэхён, я… - но он тут же осёкся, прикусив губу, и рухнул рядом. Когда отдышался, прошептал: - Я чуть не сказал, что люблю тебя. Тэхён, силясь восстановить дыхание снисходительно посмотрел на него и сказал: - Легко произносить эти слова во время оргазма, правда?, - повернулся и серьёзно добавил: - осторожнее с такими заявлениями. - Да… Да, я знаю, - он убрал со лба парня упавшие пряди и осторожно коснулся его щеки, - как ты? - Восхитительно. Но надо сходить в душ, - и так ловко выпорхнул из-под одеяла, что Чонгук даже ответить ничего не успел. Когда Тэхён вернулся, он молча смотрел в потолок, а после повернулся к нему и произнёс: - Мне вроде давно не шестнадцать лет и я не склонен к романтизации, но почему сейчас мне кажется, что до встречи с тобой я вообще не жил? -Не знаю, - абсолютно голый Тэхён упал на живот поверх одеяла, тяжело вздохнул и проговорил: - но я и себя ловил на похожих мыслях. И они напугали меня до одури, - и замолк. - Почему напугали? - Потому что это очень окрыляющее чувство, хорошее, а к хорошему легко привыкнуть. Нельзя привыкать. - Почему? - Отпускать его будет больнее. - Так не отпускай… - Если сам не отпущу, кто-нибудь отберёт. Так обычно и происходит. Чонгук нахмурился и собрался возразить, но Тэхён пресёк его попытку: - Ладно, хватит об этом на сегодня. Мы слишком хорошо провели время, чтобы грузиться такими темами. Иди мойся и давай спать. Чонгук без возражений потопал в ванную, а когда вернулся, Тэхён уже спал, в той же позе, по-прежнему голый и поверх одеяла. Пришлось накрыть его второй частью на манер мексиканских тако, а самому устроиться рядом под пледом. Вот вроде выпил немного, а голова кружится так, словно не просыхал неделю. Уснуть. главное сейчас - уснуть. А что с ними происходит - разберутся завтра. Завтра разберутся, что же это такое: полёт или падение?