(Не) иди за огоньками

      — Приехали, господин.       Телега остановилась у ворот деревни, Вэнь Кэсин соскочил на землю, расправил смятое ханьфу, достал из кошеля мелкую монетку и вручил извозчику. Тот расплылся в довольной улыбке.       — Старосту господин Вэнь найдет в третьем доме по левой стороне.       — Благодарю, добрый господин, — Вэнь Кэсин вежливо склонил голову.       Он прекрасно помнил, где был дом старосты. Они прожили с родителями здесь не так долго, но отдельные детали очень хорошо врезались в память. Дом старосты, который был выше остальных, таинственный лес через луг от деревни, щенок Иго, которого они забрали с собой, когда уезжали. Глупые мальчишки, которые задирали тогда ещё маленького Чжэнь Яня. Обретя достаточно опыта и знаний, испросив у родителей разрешения, Чжэнь Янь сменил имя на новое, чтоб проложить себе собственный путь, чтоб авторитет отца не маячил за плечом. Он был умен, смекалист, силен и хорош собой. Умел расположить людей к себе. Дела шли у него очень неплохо.       Деревня будто бы и не изменилась, как и староста, разве что морщин вокруг глаз прибавилось. Он, конечно, не узнал в нем сына заклинателей, пробывших в его деревне какое-то время почти двадцать лет назад. Вэнь Кэсин не стал ему ничего говорить. Рассказал только, что услышал от людей, что здесь стали пропадать дети. Староста сначала отнекивался, но потом сдался. Пропали, дескать, ушли в лес и не вернулись. Собрались они, значит, десятком мужиков, прочесали днём лес, да так и следа не нашли. А ночью никто искать бы и не стал, нехороший ночью лес.       Вэнь Кэсин покивал, выслушивая. Ничего нового он не узнал, только подтвердилось то, что он уже выяснил. Он аккуратно спросил о пустующих домах. В их старом доме никто не жил, и Вэнь Кэсин испросил позволения поселиться там. Ему, разумеется, разрешили: никто не решался входить туда после предыдущих жильцов.       Вэнь Кэсин распрощался с бесполезным более старостой и зашагал в направлении, которое вспомнил слишком легко, будто и не прошло столько лет. На крохотном деревенском рыночке он затормозил, прислушался к шуму.       Ругань раздавалась от аптекарской лавки. Невысокая, достаточно крупная женщина костерила на чем свет стоит потрепанного попрошайку. Вэнь Кэсин уже хотел продолжить путь свой, но взгляд его против воли снова вернулся к попрошайке, да так и остался к нему прикован. Не был он никаким попрошайкой. Только старательно делал вид. Под грязной личиной Вэнь Кэсин разгадал стройное, изящное тело сильного, ловкого молодого мужчины. И всему виной и венцом оказались лопатки, прекрасные, как крылья бабочки, даже через слои грубой ткани.       — Чем же расстроена в столь ранний час прекрасная госпожа?       Женщина резко замолчала, встрепенулась, огляделась по сторонам, но не обнаружив поблизости иной госпожи, кроме себя, неловко, словно против воли, заулыбалась. Вэнь Кэсин тем временем поравнялся с попрошайкой.       — Негоже браниться в час змеи. Так и весь оставшийся день можно пустить насмарку.       Вэнь Кэсин мог и умел произвести нужное впечатление, мог найти подход к любому человеку. И вот такие вот скандальные особы были очень падки на лесть и комплименты.       — Молодой господин просто не знает, как этот пройдоха пытается меня обмануть!       В подтверждение своих слов она сунула пучок травы едва ли не в нос Вэнь Кэсину. Тот распознал в ней лесную полынь.       — Говорит, прохвост, что собрал её в час дракона, когда она самую силу имеет. Да как бы успел он набрать столько да притащиться сейчас? На крыльях, что ли, летел? Вороны донесли? Украл, небось, у кого-то, а сейчас мне пристраивает.       Вэнь Кэсин тщательнее пригляделся к траве. Она правда была свежая, совсем недавно срезанная.       — Боюсь, прекрасная госпожа, он говорит правду. Посмотри сама, края листков совсем свежие, непросохшие. И со стеблей ещё сок капает.       Она присмотрелась, сощурилась, разглядывая листики.       — Уж не в сговоре ли ты с ним? Не видела тебя раньше.       — Помилуй! Я только сегодня приехал и впервые имею честь видеть прекрасную хозяйку лавки и этого доброго господина. Я немного сведущ в лечении людей и знаю, какие травы и когда можно применять. Но если госпожа мне не доверяет…       — Ладно уж. Сама вижу.       Она снова забрала охапку травы, скрылась внутри лавки и вернулась с небольшим мешочком денег.       — Вот. Как обычно. Не потрать всё сразу, пропойца!       Попрошайка начал кланяться, рассыпаясь в благодарностях, аптекарша махнула на него рукой.       — Надеюсь, вы ко мне ещё зайдете, молодой господин, — она подарила Вэнь Кэсину, вероятно, самую очаровательную, по собственному мнению, улыбку и уплыла внутрь своего царства, слегка повиливая бедрами.       Вэнь Кэсин покивал и взглянул, наконец, в лицо человеку, которого так неожиданно кинулся защищать. Лицо его было слишком темным от солнца, слегка опухшим и исчерченным шрамами. Невыразительные черты, таких множество, их встретишь и не запомнишь. И лицо это не было настоящим. Восторг и любопытство вскипели внутри Вэнь Кэсина и выплеснулись вопросом:       — Могу я узнать имя человека, имеющего столь прекрасные лопатки и столь дурной вкус в выборе деловых партнеров?       — Нет, — коротко бросили в ответ.       — Конечно, как невежливо с моей стороны, нужно было представиться первому! Вэнь. Вэнь Кэсин.       Мужчина покосился на Вэнь Кэсина с подозрением, спрятал добытую с трудом оплату в рукав, сощурился. Что-то для себя решив, все же ответил:       — Чжоу Сюй. И я очень спешу.       Сбитая, давно не знавшая гребня копна волос, неряшливо завязанная одежда, да даже перемазанное чем-то лицо совершенно не подходили этому имени. Вэнь Кэсину до зуда в пальцах захотелось содрать эту нелепую маску, отмыть и переодеть этого человека в подобающую одежду, распутать и расчесать волосы и посмотреть, что же из этого получится.       — Чжоу Сюй, — Вэнь Кэсин перекатил его имя на языке, будто бы пробуя. — Тогда, надеюсь на скорую встречу, Чжоу Сюй.       Господин Чжоу развернулся на пятках и, не оборачиваясь, двинулся прочь из деревни. Вэнь Кэсин позволил себе недолго проводить его взглядом, любуясь, как двигаются его красивые лопатки при ходьбе, а когда тот совсем скрылся из вида, направился к месту, которое когда-то звал домом.       Ничегошеньки там не изменилось. Кухня и комнаты встретили его слоями пыли и обленившимся домовым, с которым Вэнь Кэсин сразу уговорился на мирное сожительство: тот гоняет мышей, а взамен его никто не трогает и иногда, не чаще раза в месяц, оставляет кувшинчик вина.       Так потекла мирная, нудная и совершенно неинтересная жизнь Вэнь Кэсина. Он пытался исподволь узнать про пропавших детей, но никто не говорил с ним. Да и не каждый жалел — всем было известно: не ходи за огоньками, опасно, или в трясину заведут, или заморочат в лесу так, что и не выйдешь больше никогда к людям. Остальные дети вон, мирно по домам сидят, а этих понесло в ночь. Вэнь Кэсин кивал, задавал отвлеченные вопросы и наблюдал. Лишь одна бабушка Мо, которую Вэнь Кэсин помнил по сладким пирожкам, которыми она угощала всю детвору, вздохнула тяжело и сказала:       — Неправильно это, лезть в чужую семью. Да только неизвестно, не стало бы хуже, останься они здесь.       Зеленые огоньки на опушке леса, про которые так часто говорили местные, так и не появлялись. Вэнь Кэсин расставил ловушки для демонов и тех, кто балуется темными, запретными знаниями, у подхода к лесу, но все они молчали. Иногда сам выходил туда, садился в отдалении и наблюдал, пока солнце совсем не скроется, и небо не превратится в разлитые чернила. Затем уходил ни с чем.       Вэнь Кэсин сделал себе мысленную закладку расспросить не только о пропаже, но и о семьях.       Чжоу Сюя он видел ещё несколько раз, издалека, но тот сразу же исчезал, будто бы растворялся в воздухе, стоило только Вэнь Кэсину на мгновение отвести взгляд. Так продолжалось почти две недели, пока они не встретились в единственном здесь постоялом дворе, где водилась хоть сколько-то приличная выпивка. Настояв на совместном времяпровождении, Вэнь Кэсин обнаружил в Чжоу Сюе схожесть взглядов в выпивке, а после пятого кувшинчика — и на мир тоже.       Так они встречались раз или два в неделю, опустошали запасы хозяина постоялого двора и расставались. В один день хозяин, едва ли не со слезами, стал упрашивать, чтобы они перенесли свои посиделки в другое место. Он даже готов был способствовать заказу вин из соседних городов, лишь бы они перестали мешать другим его посетителям.       Вэнь Кэсин мог понять его: в последний из проведенных вместе вечеров они поспорили, спор этот перекинулся в драку. Так Вэнь Кэсин узнал, что Чжоу Сюй сильный и ловкий воин, сведущий в травах и ядах, но совершенно не разбирающийся в поэзии и литературе. Он так выразительно закатывал глаза каждый раз, когда Вэнь Кэсин начинал декламировать очередные строки кого-то из великих, что заткнуться было просто невозможно. Вэнь Кэсин даже заказал себе у местного торговца пару новых свитков со стихами.       Встречи их переехали по теплой погоде поздней весны на крыльцо дома Кэсина, а если случалась непогода, лил дождь или, как в этот раз, бушевал ветер, они перебирались внутрь, и домовому приходилось прятаться на кухне. Потому что готовка была вторым недостатком, после проблем со стихами, которые хоть кто-то мог изыскать в Чжоу Сюе. И за исключением глупой маски, разумеется.       Они снова спорили, в этот раз о том, в который час лучше добывать женьшень. Чжоу Сюй настаивал, что надо исходить из потребности, а сам Вэнь Кэсин настаивал, что это лишнее, и проще будет все сделать в полнолуние, которое пусть и не в полную силу улучшает действие всех трав, их корней и цветов, но достаточно для любого экстренного применения. В какой-то момент, в горячке спора, Вэнь Кэсин оказался так близко, что смог рассмотреть каждую ресничку Чжоу Сюя. Собственное дыхание отражалось от его губ, возвращалось теплым влажным облачком. Вэнь Кэсин придвинулся чуть ближе и с коротким “А-Сюй” прикоснулся к этим губам своими собственными. Этот момент показался Вэнь Кэсину невероятно прекрасным, несмотря на жесткость маски на лице, на чуть задержавшийся ответ. А затем от него отпрянули.       — Нет, — выдохнул Чжоу Сюй, отскочил от Вэнь Кэсина на другой конец комнаты. — Я не могу.       — А-Сюй? — сердце больно сдавило, но если так, если Чжоу Сюю так противно, то они могут, всегда могут…       — Нет, — сдавленно простонал Чжоу Сюй и, игнорируя дверь, метнулся к окну.       … всё забыть и сделать вид, что ничего не было.       Увы, Вэнь Кэсин с того раза так и не смог подступиться к Чжоу Сюю. Тот, едва завидев высокую фигуру, выделяющуюся в толпе не только ростом, но и пестрым цветом ханьфу, словно бы растворялся в воздухе.       А потом аптекарша, в тот единственный раз, когда Вэнь Кэсину пришлось зайти к ней пополнить запасы крайне нужных, но не цветущих сейчас трав, бросила в сердцах, что во всем виноват Чжоу Сюй. Как только он появлялся, то дети пропадали, то собаки со дворов. И клиенты её привыкли получать травы вовремя, а этот паршивец куда-то запропастился. Ладно хоть, обещал явиться сегодня перед закатом.       Вэнь Кэсин тогда на деревянных ногах вернулся к себе, собрал всё, что нужно было для охоты на демона. Всё, что смог вспомнить. И отправился снова на опушку леса.       Он лежал в высокой траве и надеялся, всем сердцем надеялся, что только испортит травой и грязью одежду. Но беспощадное солнце коснулось одним боком горизонта, медленно сползло до середины, окрасило в рыжий верхушки деревьев. Чжоу Сюй шел легкой походкой прямо к лесу, и казалось, что он едва касается земли. Когда он вплотную приблизился к деревьям, с земли метнулись к нему зеленоватые огоньки, закружились вокруг. Он позволил им увлечь себя в глубь леса.       Вэнь Кэсин прождал, пока от дневного светила не останется крошечного ржавого кусочка, затем поднялся, сжал кулаки и тоже направился к лесу. Он не боялся его, давно уже не боялся темноты. С какого-то момента она перестала казаться ему страшной, разве что загадочной и таинственной. Сейчас он страшился, что вздор глупой скандальной аптекарши окажется правдой. Что Чжоу Сюй, вредный, но такой очаровательный а-Сюй, окажется вовсе не тем, кем считал его Вэнь Кэсин.       Он очутился на опушке совсем незаметно для себя, прождал мгновение и шагнул под сплетающиеся где-то в вышине ветви. Тут же перед его лицом вспыхнули зеленые огоньки, закружились в сумбурном танце, заставив и голову закружиться тоже. Вэнь Кэсин различил тихий писк. Огоньки выстроились в извилистую вереницу и медленно потянулись, увлекая за собой, и Вэнь Кэсину не осталось ничего, кроме как следовать за ними.       Он не мог сказать, как долго шел. Деревья и кусты казались одинаковыми, и в то же время непохожими друг на друга. Следуя за своими странными провожатыми, Вэнь Кэсинь не успевал смотреть и под ноги, и по сторонам, и когда споткнулся, выругался и поднял взгляд от поцарапанных сапог, встретился с желтыми глазами абсолютно белой лисицы. Девять пушистых хвостов медленно покачивались за её спиной, а у ног копошились трое лисят. Один из них, самый мелкий, но уже с двумя хвостами, подошел к Вэнь Кэсину, потерся головой о его ногу. Не оставалось ничего, кроме как опуститься и погладить тут же подставленную мохнатую голову. Лисица на действия Вэнь Кэсина не отреагировала никак, дождалась, пока детеныш получит своё, а потом удалилась куда-то в чащу под мелодичный перезвон неведомых колокольчиков.       В груди, словно бы вторя этому звону, гудело предчувствие, ожидание чего-то забытого, но важного. Огоньки снова окружили Вэнь Кэсина, противно запищали на грани слышимости, и он продолжил следовать за ними.       Только вдруг деревья расступились, открывая поляну. На поваленном клене сидел молодой мужчина в светлых, сияющих лунным светом одеждах. Вокруг его поднятых рук сновали зеленые огоньки, почти такие же, как привели Вэнь Кэсина, только больше, размером с бабочку. Вэнь Кэсин залюбовался его красивым лицом, а потом все-таки разглядел глаза.       Какая-то странная, зудящая мысль билась на краю сознания. Он знал его, знал и…       — Выходи, не бойся. Я не обижу.       — Я не боюсь.       Он шагнул из укрытия.       Это, кажется, был Чжоу Сюй. Это читалось в движениях, в линии плеч.       И не он…       Вэнь Кэсин сделал ещё два шага. Горло сдавило, на языке жглось знакомое, привычное, и давно позабытое.       — А-Шу, — едва слышно произнес он.       Его услышали.       Темные глаза смотрели ласково, улыбка на губах была нежной, как первые цветы.       — Здравствуй, Чжэнь Янь.