Синапс

      Тэхён так и остался стоять посреди комнаты в лёгком ступоре и недопонимании. Руки потряхивало от нервной дрожи, пока омега силился понять слова Богома. Они расстались или нет? И что значит, не отпустит? Это как вообще? «Я всё улажу»? В груди затаился страх и опасения. Ему и раньше казалась любовь альфы немного странной, излишне навязчивой и с лёгкой одержимостью, но из-за отсутствия громких ссор и ругани Богом себя не проявлял и всегда адекватно улаживал споры. Однако сейчас чужие слова казались далёкими от адекватности. Альфа отказывался его слушать, зацепившись за несуществующую болезнь.       Может, ему так проще — считать Тэхёна больным, принимая его отказ и нежелание продолжать строить с ним отношения? Пусть так. Не важно, что альфа расскажет об их расставании другим людям, как и нет разницы, что именно будет думать о нём Богом, если ему так легче. Всё равно никто не поймёт настоящих причин, поэтому не стоит даже пытаться что-то доказывать. Ссора в офисе подтолкнула Тэхёна храбро высказать свою позицию. Так будет правильнее. Расстаться с Богомом было верным решением. Пусть этот процесс не из приятных, пусть альфа рассказывает всем, что он болен, и очерняет его имя: это ничтожно малая цена за счастье, которое он готов испытать от истинной любви. Пережить один день, подписать бумаги и забрать свои вещи из компании — и Тэхён свободен.       Завернувшись в одеяло и закрыв глаза, омега принял решение. Осталось только твёрдо следовать намеченному плану, независимо от действий Чонгука, раз уж Тэхён решил следовать за собственным сердцем. Приедет альфа к нему, или он отправится в Америку, уже было не важно. Сейчас он должен уладить всё с Богомом и оставить эту часть своей жизни в прошлом, чтобы спокойно двинуться дальше.       На удивление в офисе никто не встречал Тэхёна с расспросами об увольнении и прочими сплетнями. Для всех сотрудников всё оставалось по прежнему — Тэхён будущий муж владельца компании. С Богомом он так и не увиделся, даже когда относил заявление об увольнении в отдел кадров, а потом и в кабинет директора. Омега-секретарь не пустил к нему, а просто вынес подписанное заявление, молча уставился круглыми глазами, так и не осмелившись задать вопрос. Стараясь как можно незаметнее вынести из кабинета небольшую коробку с личными вещами, Тэхён всё же столкнулся с удивлёнными взглядами коллег в коридоре. Как только двери за спиной закрылись, послышался рокот удивления, а уже минут через десять телефон стал разрываться от навязчивых звонков сотрудников, с которыми он общался раньше. Каждый омега жаждал подробностей ошеломляющей новости, быстро разлетевшейся по компании. Глядя, как на экране телефона сменялись имена абонентов, Тэхён безразлично отключил его. Симка полетела в мусор. Новая жизнь требовала кардинальных действий. Да и не было никакого желания отбиваться от того же Богома, который, он уверен в этом, будет названивать, писать и не давать ему спокойно жить.       Когда за спиной захлопнулась входная дверь его квартиры, и он оказался в четырёх стенах, Тэхён бросил коробку на пол и, вдохнув полной грудью, улыбаясь, закрыл глаза. Так пахнет свобода. Свежестью. Лёгкостью. Новостью хотелось поделиться с Чонгуком, поэтому он сосредоточился, пытаясь установить связь. Не вышло. Как и через час, как и через два, как и до конца дня. Альфа блокировал его и не давал просочиться в свою голову. Чонгук не пускал к себе, и омегу это очень задевало. Когда с единственным человеком хотелось поделиться переполняющей радостью, а тебя полностью игнорировали, даже несмотря на то, что Тэхён прекрасно ощущал внутреннее спокойствие и безопасность Чонгука, это просто оскорбляло.       Нежелание Чонгука с ним разговаривать не отменяло его планов начать новую жизнь, поэтому Тэхён съездил к родителям и, заявив, что хочет немного попутешествовать и отвлечься, отправиться на пару недель в отпуск. Собрав небольшой чемодан вещей уже под самый вечер и забронировав на утро билет в Париж, Тэхён тяжело вдохнул. Бывший альфа пугал неясными обещаниями не отпускать, поэтому поскорее хотелось уехать подальше. А Чонгук бесил своей непостоянностью и пренебрежительно отказывался поддержать его в расставании с Богомом. Засранец! Возмущению не было предела, настроение ни к чёрту, а отпуск уже не казался хорошей идеей. Но покинуть Сеул и начать новую жизнь, обдумать собственные планы — было просто необходимостью. Попытки достучаться к альфе Тэхён не прекращал, раздражаясь с каждым отказом всё больше.       Чонгук появился как всегда неожиданно, с наглой ухмылкой и присущей ему самоуверенностью, уже под вечер.       — Какой же ты нетерпеливый, омега. Просто достал своим жужжанием. Жизни не даёшь, — Чонгук, откинувшись, сидел на кровати и наблюдал, как вспыхивали гневом чужие глаза. В него полетела какая-то тряпка, выуженная из чемодана и, пролетев насквозь, этим рассмешила.       — Ты пришёл, ну наконец-то! Где ты был и почему не пускал меня к себе? Охренел?! Ты нужен был мне, а до тебя не достучишься! — Тэхён продолжал бросать в Чонгука вещи, но когда в руках оказалось бельё, омега, недовольно буркнув, спрятал его обратно в чемодан. Альфа сидел, полностью одетый в уличную одежду — ботинки и кожаную куртку, — и обворожительно улыбался, поглядывая на него из-под свисающей, слегка вьющейся чёлки.       — Было одно дело… Надо было срочно решить вопрос, а ты слишком любопытный, знаешь ли. Бурчал бы, ворчал и отвлекал. Вынужденная мера, так сказать. Ты не рад меня видеть, цветочек? Куда–то собираешься?       — Иди ещё дела поделай, уходи! Теперь я не хочу тебя видеть. Я тут всё бросил ради него, а он меня игнорирует. Я расстался с Богомом, уволился, а ты, сволочь, даже разговаривать со мной не стал! Проваливай! — продолжал злиться Тэхён.       — Я соскучился, мой цветочек. Тем более меня бы тут не было, если бы ты действительно этого не хотел. Так что не притворяйся, Тэхён, ты хочешь меня видеть, а я — тебя. Ну не злись, иди ко мне.       Альфа, продолжая издевательски улыбаться, призывно похлопал по кровати ладонью, приглашая Тэхёна сесть рядом. Омега фыркал, цокал, но, немного поломавшись, всё же бросил глупую затею разбрасываться вещами и обречённо плюхнулся на свою кровать, надув губы. Откинулся на спину, чуть полежав, перевернулся на живот, подмяв под себя парочку подушек, лёг максимально близко к альфе. Обиды как не бывало.       — Ты невыносим! — буркнул он, уже улыбаясь. Тэхён тоже соскучился. — Прежде, чем я сяду в самолёт, мне нужно кое-что узнать, пока я совсем не запутался. А каждое твоё появление ещё сильнее сбивает меня с толку. Прежде, чем я пойму, каково это — находиться с тобой в одной комнате… — Тэхён снова перевернулся на спину и задумчиво посмотрел в потолок мечтательным взглядом. — Каково это — чувствовать твои губы по-настоящему… — коснулся пальцами рта, провёл по губам. — Я должен услышать это от тебя.       — Что именно ты хочешь, цветочек? Говори яснее. Я не читаю твоих мыслей.       — Что-то настоящее… Стоящее… — протянул Тэхён.       — Я никогда тебе не врал. Сойдёт? — улыбаясь.       — Но всей правды тоже не говорил! Я серьёзно, Чонгук! Нет, не это я хочу услышать! — омега недовольно хлопнул по кровати ладонью, требуя серьёзного отношения к разговору.       Чонгук прикрыл глаза на секунду, сосредоточился на касаниях омеги к губам, на его чувствах, и рассмеялся.       — Если бы я сказал тебе всю правду… Если бы сказал, что ты последний, о ком я думаю перед сном, и первый, кого вспоминаю, когда просыпаюсь… — Чонгук погладил свою руку лёгкими касаниями пальцев. — Если бы я сказал…       — Скажи! — Тэхён нетерпеливо оборвал его на полуслове, поворачивая к нему голову.       — …как я влюблён в тебя, цветочек, это бы тебе помогло?       — Да!       — Чем?       — Это помогло бы мне признаться, что я тоже влюблён, и значительно бы упростило мне жизнь, — омега, довольный услышанным, засмущался и игриво улыбнулся.       — Цветочек… — нежно прошептал Чонгук и потянулся к нему рукой, желая отбросить прядь волос, но не достал. В глазах разливалась нежность, а в груди альфы что-то заплескалось от счастья, когда он ощутил лёгкий трепет омеги. — Так куда ты собрался?       — К тебе! Разве это не понятно? Я уволился. Теперь ты будешь содержать меня на награбленное! — Тэхён игриво дёрнул бровью и расхохотался.       — Нет. Тут слишком опасно для тебя. Ты моя слабость, а за мной пристально следят. Не одни, так другие. Меня могут шантажировать тобой, так что, увы, но нет. Тебе здесь не место. Я не могу подвергать тебя такой опасности.       — Но… я думал, что мы будем вместе… — Тэхён на глазах помрачнел. — А вообще, я и не собирался к тебе! Ясно?! Тоже мне, много о себе думаешь! Я уезжаю в Париж! — фыркнул омега, отвернувшись от Чонгука. Он и не думал ехать в Чикаго без приглашения, но столь явный отказ альфы немного обижал. Тот ведь кричал, что заберёт его себе, а теперь вот заднюю сдавал, резко отказывая.       — Будем, но не в Чикаго. Не злись. Мне пора, у меня есть ещё одно дело, и оно не терпит отлагательств.       — Но, Чонгук! Постой!       — Слушай, сходи и перекуси в кафе возле своего дома, будь добр, а! Это просто невыносимо уже! Я постоянно хочу жрать, вот постоянно! Неужели так сложно нормально питаться?! Ты знаешь, как твоё чувство голода раздражает? Похлеще, чем это жу-жу-жу в голове. Поднимай свою тощую задницу и иди, поешь, омега! Замучил ты меня своими диетами. Мне нужно, чтобы у тебя задница была, а не кости! Я скоро вернусь, жди. — Чонгук недовольно цокнул и исчез.       Не успел Тэхён открыть рот и возмутиться, как в комнате снова стало пусто. Как у Чонгука получалось говорить такие милые вещи, а следом ляпать про его тощую задницу и всё портить, он откровенно не понимал. Никакая она не тощая! Задыхаясь от невысказанности, омега с психами насовал разбросанные вещи в чемодан, захлопнул крышку и спустился вниз. Делать нечего, есть действительно хотелось. Тэхён с самого утра ничего не ел, поэтому угрюмо поплёлся в кафе. Сел за столик в помещении и ждал нерадивого официанта. Посетители шумели в зале каждый о своём, а к нему всё не спешили подходить, сунув в руки меню на входе.       Спустя полчаса ожидания перед омегой уже стояла тарелка с нарезанным кимпабом, чаша риса, а в небольшой посудине перед носом тушились ароматные кусочки говядины. Тэхён набивал щёки, жевал и недовольно тихо бурчал, разговаривая сам с собой, сосредоточенно вылавливая мясо палочками.       — Отъем бока ему назло — посмотрим, как он заумничает, когда моя жопа не будет влезать ни в одни скинни! Вот же ж зараза! Костлявые ему не нравятся! Дурак! Невежда! — омега агрессивно дул на мясо, шипя, и жевал горячее, продолжая ругаться.       Знакомый запах кедра въелся в лёгкие, наполнил их и привычно вытеснил собой весь воздух. Однако Тэхён, почувствовав чужое присутствие, даже носом не повёл. Только фыркнул в попытке избавиться от обволакивающей невидимой дымки. Слишком уж был занят своей обидой и поеданием пищи Чонгуку назло. Альфа сел напротив и с минуту смотрел на упрямо жующего омегу, склонившегося над тарелкой с набитым ртом, и усмехался.       — Что, услышал меня, да? Тут же появился… Стоило мне немного тебя пообзывать — ты тут как тут! Надо будет почаще это делать, может, тогда ты не будешь исчезать на полуслове, сволочь, — Тэхён продолжил демонстративно жевать свой рис и даже не взглянул на альфу. В ответ послышался лишь звонкий отчётливый хохот. Выбесил просто. Стиснув зубы, омега бросил палочки на стол и недовольно уставился на альфу. — Мы не договорили, вообще-то!       — Так давай продолжим. Я уладил теперь всё, что хотел, и полностью в твоём распоряжении, цветочек.       — Ты говорил, что хочешь меня забрать. Соврал, да? Я уезжаю завтра, тебя это совсем не волнует? — Тэхён недовольно отодвинул чашу риса в сторону и дожевал остатки пищи во рту.       — Если хочешь, езжай, — альфа толкнулся языком в щёку и откинул руку на спинку стула, всем своим видом демонстрируя безразличие к принятому омегой решению.       — Вот так просто, да? — Тэхён нахмурился, весь сжался, насупился и скрестил руки на груди. Ему не послышалось, Чонгук только что от него отказался и, не опровергая его слов, отпустил в другую страну. Альфа даже не попытался предложить ему встречу, когда сам же полчаса назад признавался ему в любви, а буквально вчера угрожал разобраться с Богомом, если Тэхён его не бросит. И сейчас вот вёл себя вопиюще нагло и абсолютно не логично.       — Ну да. Хочешь — езжай. Как я могу тебе это запретить? Ты вправе сам решать, куда хочешь поехать, цветочек.       К столику подошёл официант, сгрузил пустые тарелки на поднос и вежливо поинтересовался:       — Господин желает что-нибудь заказать?       — Нет! — раздражённо ответил ему Тэхён, продолжая сверлить Чонгука взглядом. — Я сыт.       — Почему ты отвечаешь за меня, цветочек? Я буду то же, что и он, — альфа повернул голову к официанту и ответил.       — Что?!       На ошарашенном, белом как полотно лице застыло недоумение. Чтобы удостовериться в своей догадке, Тэхён поднял голову на официанта, но тот смотрел совсем не на него, а на стул напротив. Ничего не понимая в происходящем, с отвисшей челюстью, омега повернул голову к альфе и тупо вытаращился во все глаза. Чонгук по-прежнему лишь улыбался, закидывая ногу на ногу, и продолжал сидеть в развязной позе, не отрывая взгляд от омеги. Медленно протягивая вперёд руку, Тэхён, к своему удивлению, коснулся чужой куртки, ткнув альфу в твёрдую грудь указательным пальцем.       Живой.       Палец не прошёл насквозь, а уткнулся в живого человека. Подушечки пальцев чётко осязали кожаную ткань куртки, в которой он совсем недавно видел альфу, заставив осознать реальность. Тэхён резко отпрянул и схватился за собственную одежду в районе груди, сосредоточившись на ощущениях. Пока он ел, бурчал и был поглощён ворчанием, не заметил очевидных изменений. В лёгких пекло сильнее от чужого запаха, и, вдыхая воздух, он мог отдельной струйкой чётко отличить аромат кедра от других смешанных запахов в помещении. Чонгук действительно сидел напротив, и внутренний зверь оглушительно заскулил, вырываясь навстречу, навострил уши. Обычно Тэхён не обращал внимания на беснующееся животное, тот всегда так реагировал на альфу. Но в этот раз было иначе.       — Привет, мой цветочек! Может, обнимешь уже? — раздался такой родной и любимый голос альфы. Его хитрые и тёмные, как угольки, глаза светились восторгом встречи.       На первых же словах сердце вздрогнуло, а дыхание… прекратилось. Восхищение от поступка альфы отразилось на лице омеги и, пискнув, Тэхён вскочил со стула. Он бросился в раскрытые приглашающие объятия Чонгука. Хапая раскрытым ртом воздух, будучи не в силах выразить свои чувства, Тэхён забрался на чужие колени и окольцевал в удушающих объятиях шею альфы. Крепкие руки сомкнулись на его спине и прижали к груди, подрагивающей от радостного смеха, как родного. Внутренний зверь ликовал от радости, толкая Тэхёна на необдуманные поступки, и лишал разума. Он отстранился немного, заглянув в улыбающиеся глаза, и стал трепетно ощупывать чужое лицо пальцами, будто до сих пор не верил, что тот реален. На такое откровенное поведение стали оглядываться окружающие и недовольно цокать, пока Тэхён бесцеремонно продолжал восседать на чужих коленях. Чонгук живой, не плод его воображения, горячий, смеющийся и... рядом. Альфы можно было коснуться, чем Тэхён усиленно занимался, ощупывая плечи, руки, лицо, шею, и даже позволил себе зарыться пальцами в волосы.       — Цветочек мой, может, ты притормозишь? — мурлыкнул Чонгук. — На тебя люди смотрят, цокают уже. Давай твоя сладкая костлявая задница слезет с меня, или нас выгонят из кафе.       Тэхён воровато оглянулся и вскочил с чужих колен, густо краснея, оглянулся по сторонам, вернулся на своё место. Внутренний зверь требовал и рвался обратно, не успев насытиться присутствием альфы, но омега взял себя в руки, прижав ладони к щекам в попытке их остудить. Первое впечатление и радость встречи прошли, и омега осознал, что натворил. Он бросился в объятия едва знакомого человека, почти не раздумывая, поддавшись желаниям внутреннего зверя. Но этот порыв показался самым правильным. Касаться Чонгука, ощущать его кожу и тем самым понимать, что альфа — не плод его воображения, а действительно истинный, который прилетел к нему, было своего рода наслаждением. Сколько раз он представлял, как коснётся альфы, прижмётся к груди и втянет насыщенный запах кедра с пульсирующей жилки на шее. Глядя в искрящиеся озорством глаза, Тэхён невольно задумался, что уже давно не чувствовал этого лёгкого и тёплого чувства счастья, которое окутывало и согревало его прямо сейчас. Официант принёс ещё одну порцию риса, сырую, тонко нарезанную лоскутами говядину и поставил перед Чонгуком. И пока тот ел и тушил свои кусочки мяса, Тэхён не сводил с альфы глаз.       — Зачем заставил думать, что я не нужен тебе?       — Цветочек, это же сюрприз, — с набитым ртом гундосил Чонгук. — Я же сказал тебе, что приеду. Кто ж виноват, если ты надумал себе лишнего?       — А если бы я не расстался с Богомом? Ты приехал, не зная этого?       — Я же сказал, что мне насрать. Забрал бы тебя у него. Разве что пришлось бы подраться с ним, хотя я, конечно, был бы не против. Не люблю делиться своим омегой! Мой цветочек — только мой.       — Я не вещь и не игрушка, чтобы мной делиться! — фыркнул омега, пока Чонгук склонился над тарелкой, поглощая еду.       — Нет, конечно, Тэхён. Ты мой истинный. Моё, понимаешь?! Я говорил тебе это не раз.       Тэхён хоть и пытался, но улыбку сдержать не смог на такое откровенное заявление Чонгука, который, глядя на него в ответ, лыбился с набитым ртом.       — Я подавлюсь, если ты будешь так пялиться на меня! И не забывай дышать, мне трудно кушать, когда воздуха не хватает в лёгких. Там и так поселился жасмин с пропиской, — пробурчал Чонгук, проглатывая еду.       Тэхён схватился за ткань одежды на груди и сконцентрировался на ощущениях снова. Он и раньше чувствовал изменения, но радостный порыв затмил всё остальное.       — Почему ощущения другие? — омега в удивлении распахнул глаза. — Жжёт сильнее! Даже покалывает изнутри, как лёгкое онемение. — Тэхён втянул носом воздух и, ближе склоняясь к Чонгуку, задержал дыхание, а потом улыбнулся с закрытыми глазами и выдохнул. — Это намного приятнее, чем раньше, у меня даже голова слегка закружилась от наслаждения.       — Думаю, потому что теперь я рядом, и ты вдыхаешь мой реальный запах. А раньше лично я чувствовал, как ты вдыхаешь свой собственный аромат. Это были чужие фантомные ощущения, потому иначе.       Чонгук достал из кармана деньги, задумался на минуту и, отсчитав несколько купюр, бросил их на стол. Встал и, не глядя схватив Тэхёна за руку, потянул на выход из ресторана.       Ощутив, как пальцы Чонгука сплелись в замок с его собственными, Тэхён тащился следом, как подневольная кукла, радуясь этой романтической мелочи. Альфа шёл довольно быстрым шагом, что-то спрашивал, а он, автоматически отвечая, не успевал оглядываться по сторонами, сосредоточившись на ощущениях. Кедр обволакивал, подавлял и дарил приятную негу спокойствия с непередаваемым ощущением какой-то защищённости. Мир вокруг исчезал. Как только замок на двери собственной квартиры щёлкнул, омега пришёл в себя, оказавшись внутри. Глаза напротив горели невысказанной страстью, крылья ноздрей раздувались от частого дыхания альфы, а запах Чонгука усилился и бил в голову дурманом.       Альфа времени не терял и, быстро осмотревшись в квартире, в которой уже ориентировался, как в собственной, прижал омегу к стене, пригвоздив их сцепленные руки по бокам от чужого лица.       — Какой же ты красивый, цветочек! Я сыт, и теперь можно приступить к десерту. Наконец-то ты теперь мой! Весь мой… — шепнул альфа в чужие губы и провёл носом по щеке. — Как же долго я буду измываться над тобой, сладкий… — Чонгук вызывающе потёрся об омегу всем телом, чуть присев и, приподнимаясь, медленно вжался. Погладил рукой шелковистую кожу лица, второй перехватив обе руки Тэхёна над головой, и наслаждался касаниями, отдающими покалыванием на кончиках пальцев, пока омега, поддавшись желаниям внутреннего зверя, стонал от предвкушения близости.       Тэхён нетерпеливо подался вперёд первым и впился в губы единственного по-настоящему желанного для него альфы, отдаваясь своему влечению и порыву страсти целиком. Сам не заметил, как небольшие, полезшие из дёсен клыки царапнули чужие губы, а Чонгук тут же обвил его талию одной рукой и рывком вжал в себя.       — Кусаешься, цветочек? Просишься просто, — Чонгук оторвался от мягких губ, слизав капельку выступившей крови с губы, и хищно улыбнулся.       — Прости, я не контролирую это, — зрачки расшились от возбуждения, и Тэхён снова подался вперёд, как бы извиняясь, лизнул ранку языком. Скользнул по губам, ощутив металлический привкус крови, и, сглотнув её, сдавленно выдохнул горячий воздух обратно на чужие губы. Чонгук и не подумал разжимать хватку и выпускать руки омеги, вздёрнутые вверх, и уже полностью перехватил инициативу с поцелуем. Смял мягкую плоть, втянул и, причмокнув, жёстко впился в губы, вернув болезненность касания.       Тэхён охотно отвечал с удвоенным рвением, уже на своих губах почувствовав чуть заострившиеся клыки альфы. Звериное начало контролировать получалось с трудом, мысли улетучивались, а тело отдавалось инстинктам. Зверь сходил с ума, порабощая разум, а глаза затягивало пеленой похоти. Сейчас для Тэхёна существовал только истинный и его собственные желания.       Проникая языком в рот альфы и сплетаясь с ним в быстром танце, Тэхён чувствовал, как пламя страсти вспыхнуло в теле с новой силой, когда его вот так вот обездвижили и напористо поцеловали. Омега, извиваясь в чужих объятиях, тёрся всем телом и изнывал от нетерпения, пока Чонгук так крепко обнимал его предплечьем и жадно сминал задницу ладонью, снова и снова. Дрожь желания пробегала по телу и эхом отражалась на Чонгуке, вызывая у последнего усмешку в поцелуе.       Отголоски чужих ощущений альфа быстро подавил и, подхватив омегу на руки, понёс в кровать.       — Хочу тебя съесть, мой цветочек.       Пока альфа нёс Тэхёна, он оторвался от губ, переключился с поцелуями на шею, начав вылизывать пульсирующую венку. Крепче прижимал омегу к своей груди и стискивал его в объятиях, стараясь себя контролировать, лишь бы не царапнуть чужую шею заострившимися клыками. Втянув полной грудью воздух, Чонгук уткнулся носом в пахучую железу на шее и сдавленно рыкнул, будто от неутолимой жажды. Он присасывался, втягивал нежную кожу в рот, оставляя наливающиеся отметки, и сорванно дышал, непрерывно вылизывая пахучий участок от ключицы к горлу и обратно. Тэхёна хотелось покусать, пометить, присвоить и сделать своим на уровне инстинктов — до застывшего рокота в горле. Хотелось окутать собственным запахом и дать понять всему окружающему миру, что этот омега принадлежит только ему.       Тэхён зарывался в чужие длинные волосы руками, пропускал пряди меж пальцев и только и мог, что закидывать голову назад, подставляя всё больший участок кожи для сводящих с ума ласк. Его бережно уложили на кровать и, навалившись сверху, Чонгук рывками стянул с себя верхнюю одежду. Отбросив куртку в сторону, а следом и гольф, он придавил омегу уже голым торсом. Дав почувствовать тяжесть собственного тела, Чонгук с напором потёрся о его пах и снова впился в манящие губы поцелуем.       Тэхён не уступал в своём желании и с упоением целовал в ответ, кусался, вгрызаясь в губы Чонгука, засасывал их, а потом, словно бы опомнившись, мягко зализывал, извиняясь. Обжигающая страсть сменялась томной нежностью, и наоборот. Снова и снова по кругу, распаляя внутреннего зверя и неконтролируемые желания…       — Не думал, что ты такой дикий, цветочек, — шепнул ему альфа. Медленно стягивая с омеги рубашку и ощупывая дрожащее под ним тело, Чонгук попутно осматривал бледную кожу горящим страстью взглядом.       — Это не я. Это зверь, это он… Он безумен… Хочу тебя, Чонгук, как никого в своей жизни не хотел. Боже… Ты, твой запах — всё в тебе превращает меня в безумца. Я не узнаю себя… — Тэхён снова притянул чужое лицо к себе, заглянув в глаза. Зрачок альфы был расширен, а контур радужки теперь приобрёл яркое очертание желтизны с коричневатыми вкраплениями, присущими волку. Тэхён видел такое впервые и в восхищении замер, рассматривая. — Твои глаза… они пожелтели. У меня тоже?       — Тоже. Клыки, глаза — зверь берёт верх... Твои глаза прекрасны, цветочек, они янтарные и светятся страстью. Я и вижу, и чувствую это, — горячее дыхание обожгло губы.       Таким Чонгук походил сейчас на животное — немного растрёпанный, с заострившимися клыками и горящими огнём глазами в предвкушении получить долгожданное. Своё. Губы столкнулись, языки сплелись, а дыхание смешалось. Обжигающее желание внутреннего зверя возбуждало все рецепторы на теле. Запах кедра окутывал, как и обволакивал невидимой дымкой жасмин, сливаясь в единый аромат. Бельё намокло от выделившейся смазки, а ноги непроизвольно заёрзали, пока Тэхён продолжал толкаться языком в чужой рот, тихо постанывая от нетерпения. Омега причмокивал и с упоением сосал язык, зарываясь руками в чёрные волосы. Он прогибался всем телом, желая получить хоть какое-то трение.       Чонгук же утолял свой, будто годами накопленный, неутолимый голод и поил своей сумасшедшей обжигающей страстью омегу, щедро делясь ощущениями. Он рычал, толкался в чужой пах собственным и прекрасно чувствовал отголоски чужого возбуждения. Два разума сливались, а наслаждение усиливалось общим безумием. Руки блуждали по выгибающемуся телу, ощупывали, гладили и, добравшись до штанов, нырнули в них. Ткань сковывала, мешала, но, продолжая толкаться языком в рот, Чонгук придавливал омегу своим телом и, добравшись до ягодиц, сжал их в ладонях, потянув вверх и в стороны.       — Куда приятнее это делать самому, — альфа довольно усмехнулся и, рвано выдохнув, повторил движение, напоминая о действиях Тэхёна тогда, в душевой. Округлые половинки идеально вмещались в большие ладони, а вот мешающие штаны Чонгук быстро стянул с омеги, отбросив их на пол. Свои снять не успел. Тэхён трясущимися руками вцепился в ремень и, чуть приподняв голову, смотрел горящими глазами вдоль собственного тела, пытаясь нетерпеливо дёргать им в попытке расстегнуть. Перед глазами вздымалась чужая гладкая подкачанная грудь, пока Чонгук, опираясь на руки, давал омеге капельку свободы в действиях. Тэхён, не удержавшись, припал к груди губами. Скользнул языком по мышцам, лизнув их, и впился в сосок. Оголодало. Альфа сдавленно замычал от удовольствия, а он, почувствовав на себе острый укол возбуждения, даже вздрогнул от прошедшего по телу спазма, распахнул глаза. Помимо собственного возбуждения в голове заплескались ощущения альфы.       Когда Тэхён стянул, наконец, чужие штаны, альфа закинул его ноги себе на поясницу и проехался горячим членом по возбуждению омеги. Чонгук впился в шею губами, с напором прошёлся мокрым языком от уха до ключиц и назад, словно животное, пока Тэхён шарил рукой между их животами. Как только пальцы омеги обхватили твёрдую плоть, Тэхён замер и, чуть отстранившись, ошарашенно уставился в пожелтевшие глаза Чонгука.       — Как? Он не помещается мне в руку! Конечно, я видел размеры, ощущал их в руке под душем, но, я думал, что он меньше…       — Ты чувствовал его в моей ладони, цветочек, а она у меня больше, чем твоя… — Чонгук лишь хохотнул и впился поцелуем в блестящие от слюны зацелованные красные губы.       Чонгук развёл ноги омеги в стороны, и потираясь о пах, начал спускаться поцелуями вниз. Зацеловывая внутреннюю часть бедра, альфа с горящими глазами, глубоко дыша, устроился между ног омеги.       У Тэхёна от вида желтоватых глаз в районе паха, с обожанием глядящих на него, перехватило дыхание. Когда альфа аккуратно лизнул головку, он и вовсе распахнул рот в плохо скрываемом удовольствии.       — Чёрт, цветочек, отсосать не получится! Боюсь тебя поцарапать клыками, но есть вариант получше, — Чонгук хитро улыбнулся, взял небольшой член в руку и с упоением толкнулся языком в анус.       Мышцы ног подрагивали от пробегающих спазмов, а колечко мышц сжималось, пока Чонгук напористо вылизывал влажную от смазки дырку и мычал от удовольствия, прикрыв вспыхнувшие золотом глаза. Выглядело совсем по-животному, но Тэхёна выгибало от такого зрелища — от ярких глаз, горящих звериным возбуждением, — только сильнее. Альфа всё продолжал ненасытно водить языком по кругу, толкаться и лизать, выбивая из Тэхёна стоны и остатки рассудка. Чонгук чувствовал каждый укол возбуждения от движений собственного языка или пальцев и подстраивался под ощущения стонущего омеги. Продолжая издевательски медленно надрачивать ему, альфа ввёл сначала один палец, а следом и второй. Омега продолжал всхлипывать от каждого движения, лаская слух желанными звуками.       — Притормози, Чонгук, — проскулил Тэхён, но альфа лишь напористее толкнулся в него пальцами и лукаво улыбнулся, лизнув головку члена.       Чувствуя, как в нём скользят хлюпающие от смазки пальцы, омега нетерпеливо вцепился в волосы альфы. Притянул за голову к себе, обхватил ногами поясницу и не дал возможности опуститься обратно.       — Войди в меня, — выдохнул он просьбу в рот, целуя.       Омега ёрзал задницей по простыням, подмахивал, сцепив щиколотки на пояснице и скулил в рот, выпрашивая большего.       — Ну же, Чонгук! Я готов. Возьми, возьми меня! Я с ума схожу уже… — мычал сквозь поцелуи омега.       Чонгук с горящими глазами продемонстрировал Тэхёну влажные пальцы, которыми секунду назад трахал его. С вызовом глядя в яркие янтарные глаза, он взял их в рот и облизал.       — Ты даже не представляешь, какой ты вкусный для меня, цветочек, — хрипло поделился, развратно слизывая сок с пальцев.       — Боже, — Тэхён стыдливо прикрыл лицо ладонями, но усмешку с небольшими клыками скрыть всё-таки не смог.       Обхватив пальцами твёрдый член, альфа упёрся крупной головкой в узкий проход и медленно надавил. Тэхён заскулил от напора, и Чонгук притормозил. Но омега подался навстречу сам, продолжая упрямо насаживаться на туго входящий в него член, заломив брови, и от экстаза распахнул рот. Чонгук испытывал нечто новое в своём сознании. Он различал собственные ощущения от чувствительной головки в горячем узком проходе, как и тянущую боль омеги. Зарываясь лицом в подушку за плечом Тэхёна, он тихо захрипел от распирающего чувства, которое несло с собой особый вид удовольствия и наполненности в чужом сознании. Едва качнувшись на пробу, он почувствовал, как в голове эхом отразилось собственное удовольствие, слившееся с тэхёновым. Пытаясь отвлечься от узости вокруг члена, Чонгук переключил внимание на шею омеги и зарычал, продолжая изводить Тэхёна медленными поступательными толчками.       — Чонгук… — тихо застонал Тэхён, а он почувствовал под своими губами дрожь от звука в чужом горле. Вылизывая и посасывая нежную кожу, альфа медленно и верно терял связь с реальностью, подчиняясь животному началу. Толчки становились всё резче, а стоны Тэхёна всё громче.       Рот наполнялся слюной, оба находились где-то в прострации слитого сознания, а ощущения смешивались и менялись хаотично, заменяя друг друга. Чонгук чувствовал, как скользил его член, проникая в истекающую смазкой дырочку, как и ощущал толчки члена по простате со стороны Тэхёна. Это выбивало почву из-под ног, а сдерживаться становилось всё сложнее. Зверь требовал брать своё, из горла вырывался рокот, а движения становились всё резче, напористее и глубже, принося с собой максимум ощущений. Член входил в омегу до основания по самый узел и, упираясь, растягивал стенки ануса с каждым хлюпающим шлепком бёдер о ягодицы, заставляя омегу вскрикивать.       Теряя самообладание, Чонгук, схватив омегу под коленями, закинул щиколотки себе на плечи и скрутил омегу. Он подмял Тэхёна под себя, сложив чуть ли не вдвое. Член вошёл глубже, узел туго упирался в колечко мышц, растягивая, а Чонгук с каждым толчком продолжал давить. Эмоции захлёстывали, страсть топила, с зацелованных губ омеги слетали звонкие всхлипы, а по телу всё чаще пробегали судороги — с каждым упором узла в расширяющуюся дырочку. Пальцы на ногах омеги сводило судорогой, когда Чонгук, уже слетев со всех катушек, быстро и жёстко вгонял в омегу член, ощущая давление от расходящихся стенок. Трахая омегу почти входящим наполовину узлом и делая глубокие толчки, Чонгук подавлял.       Тэхён громко гортанно стонал. Почувствовав, как туго вошёл в него узел, приносящий с собой особый вид наслаждения, он выгнул шею в экстазе. Альфа продолжал рвано двигаться в нём вместе с узлом, войдя на всю глубину по самое основание. Омега от переполнявших его эмоций неотвратимо чувствовал приближение оргазма. Головка толкалась где-то глубоко внутри него, растягивая стенки, а узел безжалостно давил на простату. Тэхён захрипел, скрученный вдвое под мощным телом, вбивающим его в матрас. Его распирало изнутри, не было возможности пошевелиться, а альфа, чуть выводя из него узел, вгонял его снова. Оргазм накрыл лавиной, а омега, зажатый в тисках крепких рук, обильно кончал себе на грудь, забрызгивая всё белёсой спермой. Его трясло, судороги проходились по телу, которое окаменело. Анус пульсировал, сильнее сжимая в себе узел, и приносил ещё большее наслаждение с каждым сокращением мышц. На секунду Тэхёну от ошеломляющих, переплетённых чувств показалось, что он теряет сознание.       Чонгук же, эмоционально переживая эхо оргазма Тэхёна на себе, чувствовал, как собственный подкатывал к паху, желая выплеснуться наружу. Движущийся в щемящей узости узел вынуждал зверя рокотать в шею кончающему омеге. Накатывающий оргазм оглушал, узел наливался, увеличивался в размерах, и двигаться становилось всё труднее. Содрогаясь на последних толчках, альфа наполнял омегу своей спермой.       Тэхён распахнул глаза в немом блаженстве, едва понял, что второй, более сильный оргазм альфы последовал за его собственным. Задрав голову назад, выгибая шею, он хватал воздух ртом и цеплялся ногтями за чужую спину, неосознанно раздирая кожу, пока Чонгук кончал.       На пике удовольствия Чонгук окончательно потерял контроль над собственным рассудком. Никогда ранее он не позволял себе сцепку. В этот раз остановить зверя не представлялось возможным. Запах жасмина сливался с кедром и дурманил похлеще любого наркотика. Раскрытый в экстазе рот наполнялся слюной, и Чонгук буквально чувствовал привкус кедра на своих клыках. Словно зверь, альфа, потерявший самообладание, впился зубами в плечо омеги у основания шеи на пике своего удовольствия. Разум где-то ещё осознавал, что Тэхён чувствовал боль. Чонгук тоже чувствовал эту боль — как под напором клыков расходилась кожа, когда зверь ставил свою метку. Уже через секунду, стоило феромону попасть в чужую кровь, смешаться с чужим, как звериное начало, получив своё, стало успокаиваться. Омега потерял сознание, небытие принесло с собой облегчение. Яркие болевые ощущения пропали, а плечо Тэхёна фантомно тянуло в месте укуса, когда Чонгук слизывал языком чужую кровь с клыков. Он зализал собственный укус на плече, слюна альфы, казалось, обезболивала и уменьшала остроту покалываний, пока омега всё ещё был без сознания.       Тэхён пришёл в себя довольно скоро, когда Чонгук уже сидел у него между ног, стараясь не двигаться, и ждал, когда налитый узел уменьшится в размерах. Ласково поглаживая гладкие бёдра подушечками пальцев, альфа разглядывал омегу, и в его взгляде читалась щемящая нежность с нотками извинений. Глаза тускнели, приобретая привычную черноту, но в них светилась любовь. Чонгук улыбнулся, когда в разум влился помутнённый рассудок омеги, а чувства переплелись в одну симфонию любви друг к другу.       — Теперь так будет всегда? — поёрзав задом, омега попытался соскочить с члена, но ничего не вышло. — Я всегда буду лишаться чувств от таких сильных эмоций?       — Надеюсь на это, ты не представляешь, насколько ты прекрасен в своей агонии.       — Я не выдерживаю твой эмоциональный фон. Я слабее тебя, не забывай, Чонгук, — лениво пошевелившись, Тэхён вспомнил об укусе и накрыл рану на плече ладонью. Пекло, но уже не так сильно, а запах кардинально изменился: слился с чонгуковым и преобразовался в нечто новое. — Ты поставил мне метку, — усмехнулся Тэхён, прикрывая глаза. — Так уже сотни лет никто не делает. Ты животное, Чон Чонгук.       — Может быть. Ты же видел мои глаза. Инстинкты. Я не осознавал, что делаю. Ты разве против, цветочек?       — Нет, но я не ожидал такого после первого же секса. Как и сцепку… Ты просто нафаршировал меня спермой, засранец! Зажал, придавил, я даже двинуться не мог!       Чонгук заливисто рассмеялся, а Тэхён лишь снова дёрнулся в попытке сесть, чтобы отлупить альфу, но не вышло. Промахнулся. Хватка ладоней фиксировала его бёдра в том же положении, что и раньше, не позволяя встать.       — Не дёргайся. Потом стукнешь меня.       — А если я залечу?       — Значит, залетишь. И у нас будет маленький бутончик от моего цветочка… — продолжал издеваться альфа, подмигивая Тэхёну.       — Дурак!       — А после мне придётся на тебе жениться, раз такое дело… Сам виноват, не удержал зверя в штанах…       — Что?! Придётся?! Да ты обязан это сделать после того, как сорвал мне свадьбу! — Тэхён снова дёрнулся, привстав на локти. Но Чонгук, показав всю серьёзность намерения удержать омегу в сцепке до конца, показательно толкнулся членом внутри него, насадив его задницу обратно на узел, и крепко придерживал за бёдра, сидя между ног омеги.       — Не дёргайся, я сказал! Значит, так и сделаю! Всё для тебя сделаю, цветочек. Умру за тебя, женюсь на тебе, затрахаю тебя и себя до смерти и ни на шаг не отпущу от себя своего истинного! Такую формулировку предпочитаешь слышать, да?       Тэхён смущённо улыбнулся, отвёл взгляд, пытаясь сдерживать радость на лице, и, смирившись, откинулся обратно на подушки, счастливо раскинув руки в стороны.       — Не принимается, — буркнул омега. — Звучит как одолжение. А мне хочется услышать предложение...