Принимая ласку

Лёгкая небрежность, являвшаяся элементом спешки, очаровательно румяные от бега щёчки, и абсолютно потерянный взгляд — вот что делало человека совершенно милым в первородном своём представлении. Сокджин растерянно оглядывался по сторонам, надеясь разыскать лишь одну желанную фигуру. — Джинни? — раздалось такое невообразимо родное откуда-то сзади. Лёгким движением руки, Намджун развернул и обнял приятеля. — Я так рад, что ты приехал. Ким обомлел. Кажется, на него действительно не злились. — Намджун, с тобой что-то случилось? — парень обхватил руки друга, подтягивая к своему лицу и рассматривая их на предмет повреждения. — Ноги, голова, всё цело? — обеспокоенный взгляд бегал по телу, ища возможность зацепиться за любую выделяющуюся особенность. — Сокджин, ты чего? Со мной-то всё в порядке. Ты сам-то часом головой не тронулся? — Ким озадаченно остановил друга и рассмеялся. Джин искренне считал, что не сделал ничего необычного, поэтому пребывал в некой растерянности. Но, увидев, как задушевно хохочет друг, сначала тоже неуверенно улыбнулся, а после разразился заливистым смехом. И всё в этот момент стало таким неважным. Ни люди вокруг, косо смотрящие на странных, глупо хихикающих парней, ни начальник на работе, ни Джой, ни собственная судьба уже не волновали. Достаточно было просто того, что пальцы Сокджина крепко сжимали плечи Намджуна, а тот, в свою очередь, опустил свои сильные руки на талию старшего. И в этом моменте захотелось застыть и пропустить так одну-вторую вечность. Или, наоборот, умереть сейчас и больше не просыпаться, чтобы не расстраиваться. Однако, отсмеявшись, Джин чуть провернул свою голову, опущенную на крепкое плечо дорогого человека, и уткнулся носом в шею. — Пойдём куда-нибудь, а? — прошёлся он тихим шёпотом. Ким был настолько рядом, что едва ли не целовал кожу близ своих очаровательных губ. — Стоим с тобой, как дурачки смеёмся… Намджун умильно потрепал друга по волосам, заставляя поднять тяжёлую голову. Сегодня Сокджин выглядел прекраснее всего, хоть на нём и не было обыкновенного вечернего макияжа и роскошных украшений. Просто от него исходило какое-то домашнее тепло. Такое чувство, будто, спустя много лет, возвращаешься в маленький город, где прошло твоё детство. И, хоть Намджун родился и вырос в Сеуле, он всё равно почему-то понимал, как ощущается долгожданное возвращение, и что-то в его душе сейчас так же трепетало при виде довольного лица старшего. — Ты очень красивый. — вырвалось совершенно неожиданно, однако, по восхищённым глазам Джуна старший смекнул, что это не издёвка. И что-то в сердце защемило. Нам ведь не вкладывает в эти неосторожно брошенные слова никакого потаённого смысла, а Сокджин… ему не стоит такое слушать. Слишком хорошо для правды. И чересчур больно осознавать, что его счастье — всего-навсего наивная выдумка одного странного и закрытого в себе глупца. — Спасибо, я знаю. — вмиг тон голоса Джина вновь стал холодным и ничего не выражающим. — Я сказал что-то не то? — такая резкая смена настроения Намджуну была удивительна. Он всегда считал своего друга странным, хотя, по большей части, спустя время, он привык к манере поведения Сокджина. Между тем, многое в старшем ему ещё было непонятно. — Нет-нет, я просто… Просто для меня эта фраза многое означает. — приободрившись от того, что смог выкрутиться, юноша продолжил. — Так с какой целью ты меня позвал? Если ты здоров и больше не злишься, то зачем я тебе? Ты собираешься попросить меня помочь тебе с институтом? Поздно спохватился, я уже давно поудалял номера всех, кто был связан с моим обучением естественным наукам. Да и вашего декана, я, увы, лично не знаю. В случае, если ты хочешь пригласить меня на вечеринку, повторюсь, зови Сыльги, я ненавижу смотреть, как ты ко всем клеишься на таких мероприятиях. — чувствовалось, как по последней фразе прокатилось лёгкое пренебрежение. — Я хотел извиниться. — тихо сказал Джун, заглядывая собеседнику в глаза. — Ты хотел сделать что?.. — у Джина чуть челюсть не отвисла от таких заявлений. — Я понял, что совершенно эгоистично относился к тебе. — юноша потёр шею, чувствуя лёгкую нервозность, высказываясь сейчас. — И моя злость по отношению к твоей персоне совершенно инфантильна, ведь многие факторы ты не в силах изменить. Например, вызовы с работы. Тебе ведь тоже тяжело. Прости меня за мои глупые вспышки гнева. Я очень хочу понять, как ты меня терпишь? И почему ты меня ценишь? Это из-за количества времени, которое мы провели вместе? И…как мне показать Чонгуку, что он для меня так же важен? Я думаю, наши ситуации похожи, так что… Когда Намджун поднял взгляд, чтобы посмотреть на друга, он увидел, как сиротливая слеза скатывается по лицу напротив, а краешки губ Сокджина вновь приподняты и подрагивают. Парень, кажется, не заметил скромную мокрую дорожку на своей щеке. Улыбнувшись шире, он прошептал: — Милый мой, я и сам не знаю, что творит с людьми любовь. Джун остолбенел. Он хотел переспросить, но слова застыли где-то у него в горле. Поэтому Ким так и остался стоять, с полными ужаса глазами. Он хотел произнести, что старший должен прекрасно знать о предпочтениях Намджуна и о том, что он никогда не любил смазливых омег, но разве Сокджин правда ему что-то должен? — Прости… Я… — Не надо извиняться. Ты, наверное, сейчас чувствуешь полный катарсис смешения мыслей в своей голове, но я попытаюсь объясниться, — да уж, что может быть хуже, чем оправдываться за собственные эмоции? Джин держался уверенно, но из глаз продолжали вытекать всё новые кристально-чистые слёзы. Он выглядел, как ангел, взирающий на людские проступки. Разбитый и совершенно подавленный. — Любовь — это немного больше, чем пара прикосновений, подаренный цветок, подсказка сердца. Всего перечисленного недостаточно. Счастье — это общая идея, единый смысл. У нас этого никогда не будет. Но мне упомянутого хватило, чтобы положить свою жизнь на алтарь навязчивой идеи. Просто мечта, которая была слишком необходима. — он поднял голову к небу, рассматривая редкие солнечные лучи, проходящие через гордые осенние тучи. — Но знаешь, сегодня я посмотрел на свою коллегу, которая довольно серьёзно больна, и понял, что моя любовь — это не финал собственной жизни, это не поражающая безвыходная болезнь. Хотя ощущения дарит такие же. — парень усмехнулся. Намджун хотел было что-то спросить. То ли про коллегу, то ли про то, когда у старшего зародились к нему чувства, но не стал. Ему не хотелось смотреть на безотрадные глаза и стенания друга, причиной которых был сам Джун. Да, несмотря на всё произошедшее, Ким всё ещё дорожил Сокджином. Ну, кто из нас хотя бы раз не путал любовь и привязанность? У альф и омег так часто бывает. Побесится, и всё станет, как было прежде. Казалось ему. — Я осознал, что справлюсь, ведь могу попробовать обойтись и без взрывов в моей душе, происходящих, когда ты улыбаешься и показываешь ямочки на щеках, без твоей начитанности и любви к растениям. И я обещал себе, что не буду больше бросать всё, чтобы прибежать по первой просьбе. — он на секунду остановился и аккуратно, даже, наверное, изящно собрал капельки влаги с ресниц. Он врёт. Намджуну и, в первую очередь, себе. Но так нужно, чтобы пережить желание измениться ради того, кто всё равно не оценит. — Но мне всего хватало, правда. Я тебе не советчик. Я подмечал все эти мелочи в твоём поведении, молился на каждую буковку, что ты печатал мне в сообщениях. Но, увы, нельзя взрастить близкие чувства, если я никогда не был любим. Надеюсь, у вас с Гуком всё будет иначе. Я не соперник ему или кому-либо ещё. Даже если бы я очень старался стать похожим на него, ты бы не стал любить меня больше, да? Ким забавно помотал головой, отгоняя от себя все эти мысли о Чоне. — Это, конечно, другое. У меня вообще нет больше сил, чтобы участвовать в гонке, где моя машина сломана ещё до начала заезда. Я устал. — последняя фраза получилась такой безысходной, жалостливой и надрывной, что Намджуну действительно от этого стало как-то гадко и не по себе. И даже появился повод засомневаться, что влечение друга скоротечное и необдуманное. Джин всхлипнул и прикрыл глаза, будто это могло бы приглушить накатывающую на него истерику. — Спасибо тебе за всё. Ты по праву лучшее, что со мной случалось. Прежде, чем сорваться и быстро, но грациозно удалиться, Сокджин наклонился и оставил лёгкий, невесомый поцелуй на тыльной стороне ладони Кима. — Напиши, когда понадобится помощь. И как-то совсем невесело это прозвучало. Спеша скрыться из виду, Сокджин всё же надеялся, что в определённый момент Намджун всё поймёт, обдумает и побежит останавливать его. Но этого не произошло. Ким так и остался стоять напротив входа в булочную, гипнотизирую табличку «Open». Вот так раз, лучший друг влюбился в холодный кирпич под именем Ким Намджун! В какой момент это случилось? Тогда, когда старший тащил Джуна после выпускного к себе домой, чтобы не ругались родители, и помогал ему блевать в туалете? Да нет, это, вроде бы, не очень романтично. А может, когда Ким подарил ему горшок с цветком эустомы, сказав, что это растение будет прекрасно сочетаться в букетах с волокном растительного происхождения, покрывающего семена хлопчатника? А ведь хлопок — природный запах Сокджина… Он тогда так покраснел, промямлил пару вопросов о том, есть ли особенности по уходу за этим растением и скрылся за пределами квартиры. Однако помнится и время юношеского ребячества и хвастовства. К примеру, случай, когда Сокджин только поступил в университет и заимел права на собственный автомобиль, первым делом решив на выходных вывезти их с Намджуном на природу. Джин старался никогда не затрагивать тему личной жизни. Он не проявлял намеренных физических контактов, даже когда Намджун окончил школу и уже без стеснения занимался прелюбодеяниями с приятными ему людьми. Ему хотелось, чтобы они поговорили, как взрослые люди, уже после выпуска Джуна из института. Их поглотила бы одинаковая для всех рабочая рутина, и они были бы готовы к разговору. Во всяком случае, теперь судьба распорядилась по-другому. День сулил только самое отвратительное ещё тогда, когда Ким выехал на ночную смену, смотреть, как мучается в агониях омега, проходившая «лечение» по изменению железы, отвечающей за природный запах. Для начальства это была неприятная клиентка, которая постоянно жаловалась на плохое самочувствие и грозилась рассказать обо всём, что происходит в стенах «лечебницы». Это нарушило бы закон о неразглашении. Поэтому руководство решило припугнуть её. Показать, что жизнь этой девушки теперь полностью в руках организации. Не она здесь кукловод. И Сокджину, проторчавшему полночи у кушетки, вкалывая разные препараты и проводя исследования на реакции, снова давали понять, что пойди он против системы — окажется на том же месте, что и горемычная жертва. Обессиленный и изнуренный, он освободился только под утро, и после всего ему сразу же дали срочное задание. Услышав это, Ким упал на свой рабочий стол и проспал два часа, пока его не разбудила Джой. Совершенно вымотанный, он начал работать с хромосомой элитного клиента, желавшего нелегально поменять свою вторичную половую принадлежность. Он ненавидел это место всем сердцем. В юности период окончания университета Сокджином совпал с моментом, когда у его семьи начались финансовые трудности. Отец, прознав про выгодный подпольный бизнес своего знакомого, связанный с медикаментозным вмешательством, сразу захотел устроить туда сына. Денег это всегда приносило много, а моральная честь всё равно запятнается в процессе жизни. Только вот Джин был не согласен. И тогда в дело включился Ли Суман — владелец этой самой организации. Молодой биоинженер Сокджин, родившийся с золотой ложкой во рту, считался лучшим на своём потоке, окончил университет с красным дипломом, да ещё и получил хорошую рекомендацию от самого Бан Шихёка. В нём ещё играла влюблённость и святая простота. Джин подавал большие надежды, а птичке, как известно, надо подрубать крылья до того, как она научится летать. Вот Суман и придумал, как надавить на сопляка. Условия его договора были простыми: Ким Сокджин соглашается проработать на компанию два года, а по истечении этого срока ему будет предоставлена возможность пройти операцию по смене вторичной половой принадлежности. Так же Ли обещался помочь с экономическими неурядицами семьи Кимов, но это только на словах. Минусом этого договора был тот факт, что Джин не имел никакого рабочего графика, так что в организации обязывался появляться по первому зову. Ну и, конечно, политика конфиденциальности и приватности, согласно которой Ким не имел права разглашать аспектов своей работы за пределами корпорации, тоже накладывало некий отпечаток. Так что фраза: «Живите только работой!» теперь воспринималась буквально. Как бы то ни было, Ким рассыпался уже через год. Двенадцать месяцев — и он придумал сотни способов, как его семья могла бы вытащить себя из кризиса без помощи сомнительных личностей. Увы, но отец Джина не был праведником и честным человеком. Всего триста шестьдесят пять дней — и Киму уже не нужно было становиться альфой, чтобы кому-то понравиться. А судьба уже предрешена. Его самого как-то забыли предупредить, что многие дела, творившиеся в «клинике», на бумагах специализирующейся в гормональной терапии, были нелегальны. И когда Джин впервые возмутился, ему помахали контрактом перед носом, затем очень твердо сказали, что в своей неосведомлённости виноват только он сам, и если будет много возникать, то дело его семьи рассыплется к чертям. Сказать по правде, помогать поколению Кимов Суман тоже несильно спешил. И, тем не менее, Сок продолжал честно выполнять своё дело. Если другим всё равно, если они могут себе позволить халатно относиться к собственным разработкам, если они могут обманывать клиентов, то Сокджин — нет. Именно поэтому его удел был сидеть в отделе, проводить тесты и разрабатывать лекарства. Кому и когда их передадут — ему не докладывали. Пойдёт ли этот товар во благо? Ким на это надеялся. Слабо, но надеялся. Хотя иногда его всё же вызывали смотреть, как должники этой «больницы» умирают в агонии от «случайно» неправильно введенной медсестрой дозы препарата. Возможно, Ли Суману просто нравилось ломать своих работников. Иначе как бы он построил свою лживую и лицемерную империю грехопадения и сребролюбия? Родители не знали, что творится с их сыном, однако отец очень злился из-за того, что его план провалился, и Ли не стал им помогать. Глава семьи часто названивал Сокджину, который купил себе кнопочный телефон в целях безопасности и защиты от слежения, пытаясь узнать, где обещанная помощь Сумана, на что Джин лишь разводил руками. Он и сам не имел ни малейшего представления. Всё, что он мог — это отправлять большую часть зарплаты родителям, вот и всё. Реальный мир давно перестал для Сока хоть что-то из себя представлять. Последней ниткой, выходящей за рамки порочного круга, был Намджун. И, возможно, его друзья. Но и эта ветка спасения была жестоко оборвана. Так что теперь ему незачем было оставаться там, где он жил всё это время. Этим вечером он планирует вернуться домой в последний раз.

***

— Ох, добрый вечер, аджумма. Вы сегодня прекрасно выглядите. Закупившись рамёном, Ким приветливо поклонился старушке, что была его соседкой и сегодня решила выйти во двор, наверное, чтобы посмотреть на прохожих и удивиться чему-нибудь. А затем снова погрузиться в свои мысли. — Ох, Сокджинни, как приятно, что осталась такая молодёжь. Я что-то давно тебя не видела, ты у кого-то живёшь? — Если бы, если бы… — он мечтательно вздохнул. — Просто много дел, приезжаю по вызову, возвращаюсь под утро. А иногда и совсем не возвращаюсь. Как получится. В общем, зачастую ночую, где попало. — Это ж что у тебя за профессия, милок? Не проститутка ли ты часом? От такого заявления Ким поперхнулся. — Аджумма, вы чего такое говорите? Я… Врач. Когда кому-то плохо становится или просто проконтролировать что-то надо, мне звонят. — Ой прости, дорогой. Просто сейчас развелось этих прошмандовок, да простит меня Всевышний… Вот я, старая, и подумала. А ты случайно не хочешь мне помочь? У меня всю неделю так колено ломит, ничего поделать не могу. Посмотри, а? Будь другом. — бабушка уже начала было поднимать юбку, как Джин поспешил её остановить. — Аджумма, я немного другим занимаюсь. Да и вам холодно будет. На дворе осень. Я, скорее всего, не смогу помочь. — Мне-то холодно? Тебе что, сынок, трудно с чужой бабкой повозиться? Собрав волю в кулак, Джин поджал губы и сконцентрировался. — Нет, конечно. Давайте. Сделаю, что смогу. Женщина довольно улыбнулась и потянулась снова вниз. Оголив свою ногу и приспустив шерстяные колготки, она дала время Сокджину, чтобы тот присел подле неё на колени и начал осмотр. — Синяков, в принципе, нет. Это хорошо. Болит, если я надавливаю? — Да нет, вроде. Как будто изнутри ломит, и всё тут. — Ну, это, возможно, у вас реакция на погоду такая. Вы попробуйте втирать разогревающие мази. Немного выдавите, вотрите, а потом укутайте ногу сверху чем-нибудь тёплым. Или грелку положите. — Ким просиял и засунул руку в карман. — У меня для рук сохранилась, возьмите себе. Потом, может, купите побольше. — Ой, спасибо, родной. — старушка расцвела, принимая спонтанный подарок. — А если денег на мази нет, то можно чем-то заменить? — Спирт можно втирать. Или делать настойки на спиртовой основе. Например, из одуванчиков. Я планирую скоро переезжать, так что запишите мой номер. Если вам понадобится ещё помощь, я обязательно подскажу. — старушка понятливо кивнула, подтянула колготки, одёрнула юбку и поспешила достать свой телефон. — Спасибо, родной. Счастья тебя и твоим близким. Пусть тебе встретится хороший альфа, который тебя всю жизнь на руках будет носить! — Спасибо, аджумма. Я и сам пока крепко стою на ногах, так что мне такого счастья не нужно. — Джин провёл ладонью по волосам и попрощался со старушкой. Он не любил, когда к нему привязывались старшие, но понимал, почему они так делают. Поэтому никогда не жаловался. Дома у Сокджина всегда было прибрано. Так ему казалось, будто кто-то ждёт Кима и готовится к его приходу. По этой же причине он всегда оставлял на столике в коридоре кепку или какую-нибудь другую безделушку, наполняя пустынное место ощущением жизни. Повесив в шкаф дорогое пальто, купленное три года назад и верно служащее Джину до сих пор, Ким прошёл вглубь квартиры. Он сразу зажёг везде свет и включил случайную передачу по телевизору на кухне. И только после этого решил помыть руки и переодеться. В растянутой домашней футболке, открывающей вид на аккуратные ключицы, безразмерных серых трениках и домашних тапочках с помпончиками, Сокджин всё равно был похож на модель, пусть и не очень состоятельную. Он был человеком грациозным и элегантным. Пожалуй, даже пакет для мусора на нём смотрелся бы как новый авторский взгляд, а не как невообразимая дикость. Ким не страдал шопоголизмом. Для выхода в свет он покупал вещи удобные, хоть и зачастую довольно дорогие. Тем не менее носил он их до тех пор, пока они не прекращали быть комфортными. Дома же он позволял себе ходить в вещах простых и уютных, многие из них были приобретены в простых масс-маркетах, что было довольно несвойственно людям богатым и знающим себе цену. Хотя, возможно, Сокджин был настолько уверен в себе, что даже без брендовой одежды знал — он выглядит на все сто баллов (из ста, конечно). Закинув в кастрюльку всё, что было нужно для приготовления хорошенького рамёна, Ким порылся на полках и нашёл немного сушёных морских водорослей. Налив себе в чашку приготовленного лапшичного бульона, парень бросил туда оставшиеся в холодильнике после последней готовки маринованные яйца и кусочки свинины. Втянув носом приятный аромат, Джин наконец-то расслабился, присаживаясь на диван. Он включил себе мультсериал «Конь БоДжек» и долго смеялся с каждой умелой и не очень шутки, потихоньку потягивая лапшу и прихлёбывая бульоном. А во время рекламы он написал короткое сообщение для Джой, в котором просил её найти ему комнату в корпусе-общежитии их компании. Сокджин очень надеялся, что она прочитает это сообщение сразу же, когда освободится. Когда его ресницы уже слипались, и всё больше хотелось выть от чувства тоски, Джин с трудом поднял своё тело. Приняв лёгкий душ, почистив зубы и увлажнив прекрасное лицо ночным кремом, Ким, скрепя сердце, дёрнул ручку двери, отворяя вход в свою спальню. Эта комната была связана с балконом, поэтому, заходя внутрь, можно было сразу увидеть красоту городских пейзажей, открывающихся с восемнадцатого этажа. Именно поэтому первым же делом в глаза Джину бросился цветочный горшок, располагавшийся прямо напротив входа на подоконнике застеклённого балкона. Эустома цвела с мая по октябрь, и сейчас Джин мог сполна насладиться настоящей красой этого привередливого растения. Для благоприятного существования нежно-розовых цветов Сок купил специальное поливальное устройство, которое подогревало воду до комнатной температуры, проверяло, когда почва в горшке подсыхает и создавало комфортную влажность. Так же на его балконе красовалась фитолампа со специальным излучением, чтобы в период холодов, когда растение нужно было обрезать, оно не страдало от недостатка солнца. На балконе всегда поддерживалась определённая влажность и температура. Для этого также пришлось установить определённые механизмы, которыми Ким мог управлять через расстояние с помощью другого устройства, отдалённо напоминающего специальный телефон. И парень искренне считал, что это того стоило. Растение, что было бы обворожительнее этого цветка, он за всю жизнь ни разу не встречал. Ким не мог завести питомца, потому что у него не хватило бы времени, да и, к тому же, это было огромной ответственностью. Ему было достаточно издевательств над зверьми в соседнем от него отделе, так что становиться ещё одним садистом он не имел желания. Однако Джин не переставал мечтать о славном друге, который бы нуждался в заботе Сокджина. И на эту роль как нельзя лучше вписалась требовательная эустома. Не испытывавшая человеческих чувств, но нуждающаяся в уходе, она стала любимицей Кима на долгие годы вперёд, за что он сам, непременно, безмерно благодарен Намджуну. И всё же, теперь наступил момент прощаться с любимым растением. На работу его забирать не было смысла, ведь подходящих условий там не создать. А если он решит оставить квартиру съёмным жильцам, то будет постоянно нервничать, не забудут ли они совершить вовремя подкормку или что-нибудь ещё. Джин не знал, кому передарить драгоценного сожителя, ведь хороших знакомых у учёного было не особенно много. Он написал парочке ребят, что когда-то учились с ним на одном потоке. В душе Сок надеялся, что ему ответит До Кёнсу. В былые годы он казался ему довольно надёжным и ответственным парнем. Так что можно было чуть меньше беспокоиться. Поглаживая листики растения подушечкой указательного пальца и многократно извиняясь, Джин осматривал улицу и суетящихся людей, слоняющихся по тротуарам. Им было куда спешить, и это неплохо. Чем-то они даже напомнили Киму белого кролика из сказки, постоянно проверяющего часы. Если сам Сокджин наконец-то переедет, на радость Ли Суману, то сможет получать больше денег, и ему некуда будет торопиться. Он проведёт остаток своих контрактных дней с пользой и, похоронив коллегу, найдёт себе другое занятие. Может быть, он напишет научную книгу или пойдёт преподавать в институт. Или устроиться в проверенную фирму. Да, немного потеряет в доходе, но это, вроде как, не критично для него. Только в начале надо немного подсобить отцу в его автомобильном бизнесе, и тогда сын станет снова не особенно нужным и совершенно свободным. И, скорее всего, счастливым.