Сундучок с теплом

      После университета Порша ждёт вечерняя смена в кофейне. На работе он всегда старается держаться профессионально, даже если на душе скребут кошки. Этакая дежурная «дорогая» улыбка. Кофе — не алкоголь, его не станут заказывать чашка за чашкой, но благодаря природному обаянию милые гостьи их кофейни забывают взять сдачу и никогда не уходят без какого-нибудь маленького, но дорогого десерта с витрины.       Уже сняв фартук, Порш достает из шкафчика мешочек с молотым кофе и загружает кофемашину. Приготовив напиток по особой технологии, выливает его в термос, пробивает на кассе контейнер со свежими десертами — хрен с ним, до зарплаты на лапше протяну — и, сунув ноги в свои «голодные» ботинки, покидает заведение. — Ой… Пряня опять сбежал?       Его встречает утреннее чудо с косичками. — Э-э, нет… можно твоего папу на минутку? Или он уже отдыхает?       Вообще-то, ещё нет девяти. Но вдруг… больной человек, всё-таки. — Папа занят. Мы Ёлку наряжаем! Только мы до верхних веточек не достаём. Поэтому у нас будет наполовину красивая Ёлка!       И вновь всё преподносится с огромным воодушевлением, раскрасневшимся личиком и забегающими друг на друга слогами.       Чёрт…       Порш качает головой. А затем быстро разувается и, повесив куртку на крючок в прихожей, идёт за Мэй в гостиную. Там, возле окна, стоит Ёлка почти что в его рост. Ещё бы они могли достать до верха! — Здравствуйте. Я… я сейчас помогу вам, — обращается Порш к мужчине в кресле, который неловко прикрывает ноги пледом.       Он даже рад, что не потребовалось начинать свой приход с объяснений, зачем он явился. Хотя отец Мэй наверняка их ждёт. Стараясь много не разглагольствовать, Порш принимается вешать золотые и красные шарики на ветки, попутно улыбаясь девчушке. — Ну вот, — Порш заправляет кончик декоративных бус за веточку, — готово. По-моему, у вас просто шикарная Ёлка!       Лицо мужчины становится расслабленее, он тоже позволяет себе улыбку, отвечая: — Спасибо… Э-э, как ваше имя? — Порш. А ваше? — Кинн.       Порш кивает. — Так вот, Порш. Спасибо ещё раз… Вы ведь… — Я вот, — Порш открывает рюкзак и вынимает из него термос с кофе и пирожные, — это вам… Тут с утра… ворвался, да и нагрубил… в общем, чтобы вы не думали, что я какая-то бессердечная сволочь… ой, — Порш соображает, что выругался при ребенке, — извините, — переводит взгляд на Мэй и грозит ей пальчиком, — а ты не учись таким словам, — и опять смотрит на Кинна, — короче, тут кофе без кофеина, но хотя бы такой, который можно пить… не надо готовить эту жуткую муть, что пили утром… в общем, берите, — Порш вручает всё Мэй, — и хорошего вечера вашей семье.       Не получив ничего в ответ, Порш пару раз кивает и идёт обратно в прихожую. — Постой-ка, — слышит он, зашнуровывая ботинки.       Кинн въезжает в прихожую, ставя кресло на тормоз. — Да? — Задержись на минутку. — Э-э… а зачем?       Кинн улыбается, но вместо того, чтобы объяснить ему что-либо, кричит оставшейся возле Ёлки дочке: — Мэй, там в кладовке коробка с моей зимней обувью, принеси, пожалуйста. — Сейчас, пап! — звонко раздается из гостиной.       У Порша уши горят стыдом: этого ещё не хватало! — Вы тут что придумали, а? — Снимай свои ботинки, я их подлатаю. Пару дней понадеваешь мои.       Порш чуть на ровном месте не спотыкается: — Ну ещё чего… не-не, я так не могу. — Ну, тогда я и не могу принять от тебя кофе и десерт. Возьми их с собой.       И как спорить с этим упрямо вздёрнутым подбородком?       Порш закатывает глаза, но вновь разувается, а затем надевает принесенные ему ботинки Кинна — очень качественно сделанные, почти не ношенные. Кинн разглядывает его обувь и говорит: — Сначала их надо просушить. Потом поколдую над ними. Совсем как новые не станут — но вид приличный приобретут. И каши просить не будут.       Поршу так стыдно. А ещё так мягко и тепло в ботинках Кинна: — Спасибо вам… но мне, честно, очень неловко. Зарплата через три дня — я отдам, скажете, сколько там выйдет, ладно? — Хорошо. Сколько я тебе должен сегодня? — Ну вы, конечно, сравнили… кофе и такую работу. — Но ведь это твоя работа, я не ошибся?       Порш усмехается: — Как догадались? — От тебя пахнет кофейными зёрнами. — Хм… ну да. — Мой любимый запах, — добавляет Кинн совершено обыденно.       А Порш, поперхнувшись воздухом, вдруг решает, что неприлично долго не сводит глаз с этого обувных дел мастера. В голове мелькает: такой красивый… и добрый. А ещё очень простой, без надменности и заносчивости… Что же с тобой произошло? — Порш? — Э-э… Я что-то задумался, извините. — Так может, чаю с нами выпьешь? Кофе я на утро оставлю. Спасибо большое. — Пустяки… Знаете, чай вы с дочкой пейте. А мне еще одного пряничного хулигана кормить надо. Да и «несквик» по квартире собрать. — Мм… «Несквик»? — Ага. Никогда не видели, как кролики… ну вы поняли, — хихикает Порш.       Кинн хмурится, а затем тоже хихикает: — Теперь понял. Ох, и как теперь смотреть на тарелку Мэй с ним утрам?       Порш машет рукой: — Абстрагируйтесь, — он переминается с ноги на ногу, — ладно, я пойду, заранее вам «доброй ночи».       Кинн кивает: — И тебе. Через два дня можешь прийти забирать, идёт? — Идёт. Спасибо! — Пока ещё не за что.

❄️❄️❄️

— Ого! И это называется «не станут как новые»?! Да их будто только что с витрины обувного взяли… Мэй права… Вы настоящий мастер, Кинн!       Порш действительно не узнает свои ботинки. Кинн не только отремонтировал их, но вдобавок обработал пропиткой и начистил кремом. — Носи на здоровье. И не болей, — просто и добродушно говорит Кинн. — Ещё раз спасибо за кофе и пирожные. Всё было очень вкусно. — Правда? Так я ещё принесу! — Нет-нет, что ты. Наверное, еще учишься, да? — Ага. На спортивном. По вечерам в кофейне подрабатываю. — Ну вот. Тебе пока ещё самому много нужно. Ни к чему лишние траты. Тем более, скоро Рождество и Новый год. — А-а, — Порш отмахивается, — не отмечаю. Так, с однокурсниками посидим у кого-нибудь недолго. И всё.       Кинн кивает, облизывая нижнюю губу. — А вы с дочкой, да, в праздники будете?       Кинн меняется в лице, но ничего не отвечает. Только смотрит тоскливо и так, что Порша одолевает странное желание: подойти и похлопать его по плечу, шепнув: не кисни, парень, всё ещё у тебя будет хорошо. — Ну ладно. А то так и не уйду, выгонять меня придётся, — Порш делает «пока-пока» рукой.       Кинн закрывает и открывает глаза: — Всего доброго, Порш.       Три дня до Рождества. Порш уже неделю форси́т в своих, как новых, ботиночках. Пару раз их на зуб хотел попробовать Пряня, но Порш вовремя спас свою обувку. И всё-таки он не может перестать думать об этой маленькой семье. Как они справляются? Мамы-то, судя по всему, там нет… или…       Чем ближе праздник, тем Порш, к своему удивлению, чувствует себя смелее. В Сочельник он заканчивает работу пораньше, успевая приготовить вкусный кофе с бархатным послевкусием — совсем как голос Кинна. Накупает десертов и имбирных пряников в разноцветной глазури. Надевает свою лучшую рубашку — ну вдруг пригласит «на праздничный чай»? И, подбодрив своё отражение в зеркале, отправляется в сторону маленького аккуратного домика. Едва подходит ближе, как улыбка исчезает с его лица, а в груди пару раз щиплет от разочарования: дверь дома Кинна открывает высокая молодая женщина, которая крепко держит за руку Мэй. Не желая видеть, как за ними выезжает сияющий как новогодняя гирлянда Кинн, Порш разворачивается и с упавшим сердцем торопится вернуться к себе.