закат пылал

«Этот вечер ты вспоминаешь, глядя в закат

Ты знаешь, где то вечно мы умираем

Не возвратившись назад»

GSPD — Неоновое небо

03.01       Сразу, как он унёсся в кабину, не успев даже дослушать меня, я постарался прийти в себя и настроиться. Что-то по-прежнему сжирало меня изнутри. Сердце начало биться, как бешеное. Руки немного дрожат, хотя я стараюсь держать их неподвижно. Я боролся с сам собой. В схватке бились я сам и остатки моей человечности, уже, возможно, не связанные со мной. Я даже стукнул себя по голове, в надежде прекратить этот бой внутри меня. Игнорируя его, я уверенными шагами поплёлся вниз. Стоило мне спуститься, как ноги стали ватными. Почему в тот раз было легче? Почему голова не кружилось и дыхание не перехватывало? Почему не было чувства тревоги? Я поднял взгляд. Стажёр терпеливо стоял, опираясь на стену около входа в кабину пилота, и смотрел вниз, ожидая. Он тихонько настукивал подошвой ботинка ритм какой-то песни, скорее всего такой же попсовой, как и всё, что он слушает.       Аня спрашивала, почему кабина пилота запирается, а спальня — нет… Честно, не знаю, но сегодня это сыграло мне на руку (как и в прошлый раз). Не успел Дайске заметить меня, как я схватил его одной рукой за плечо, а другой — за бедро и силой впихнул в это чёртову кабину, бросив на пол, после чего повернул вниз красную массивную защёлку. Все самое сложное сделано… Сделано. Сидя на полу и опираясь спиной на панель управления кораблём, находившуюся сзади, он смотрел на меня недоумевающе, тяжело дыша и часто моргая. Думаю, что мои планы были последним, что приходило ему в голову при мысли, зачем я его сюда затащил. Когда я обернулся и сделал шаг в сторону парня, он инстинктивно поджал ноги, прижался к панели плотнее и сглотнул, не сводя с меня глаз. Я присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с ним. — Быстро, и, желательно, тихо, — я говорил грозным, командующим тоном. — И чтоб никто ничего не знал. Это приказ, Дайске. Приказ капитана.       Последние слова всегда действовали на него особенно сильно. Только он слышал «приказ», «поручение», «важное дело» и все прочее — он сразу становился смиренным и отчего-то радостным, исполняя свой долг, убеждая себя в том, что он не до конца бесполезен. Сейчас, однако, радости было не видно. Был страх. Так, как будто, даже лучше, я полагаю. Малой замер, судя по всему, будучи в шоковом состоянии. — Хм, — я призадумался. — Ладно, раз ты такая неуверенная шавка, начнём с чего попроще. Ещё вольёшься, будь уверен.       Немая сцена. Я сижу прямо перед ним и сам, будто, ничего не понимаю. А он не шевелится. Не убегает, не спасается. Почему так? А я ждал. Ждал реакции. Жаль, что, видимо, не сейчас… Я встал в полный рост и шагнул вперёд, оказавшись стоящим прямо над Дайске. Он смотрел на меня сверху вниз, будто ничего не понимая. Смотрел широко раскрытыми глазами. В этот момент я лёгким движением расстегнул ширинку на брюках, отчего азиатское ебальце едко так скривилось. Но я в ту же секунду схватил его за достаточно длинные для этого волосы, и, получив контроль над этой тупой бошкой, а также ехидно ухмыляясь, со всей дури насадил её на свой член, глубоко и резко. Почувствовав тёплые, влажные стенки рта и поджавшийся, пытающийся избежать этого контакта язык, я протолкнулся почти в глотку, чтобы он взял всю мою длину. — Давай. Делай хоть что-то. Как умеешь, как представляешь, — позлорадствовал я, не ослабляя хватки. — Только… Зубы не сжимай. Вообще ими не касайся.       С щеки Дайске скатилась первая слеза. Я немного отволок его голову назад, да бы дать ему некоторое пространство для работы. Дрожащими, тонкими пальцами он коснулся основания, не решаясь обхватить целиком. По органу разнёсся приятный холодок от металлических колец. Слегка вырываясь, малой начал двигаться вперёд-назад, наконец обволакивая языком головку члена. Я не выпускал его волосни из рук, лишь направляя его. Сосал он довольно неумело, хотя что можно было ожидать. Я многого, все равно, не просил. Да и не сказал бы, что в тот момент получал удовольствие… Но, опять же, хотя бы что-то. У Ани я минета выпросить не смог. Наверное, мне стоило забить хуй на нравственные устои и собственную мораль и начать с Дайске. Он гораздо более послушен. Да и подумал я, что он точно никому не расскажет. Точно ведь? А то с Кёрли вышла неприятная ситуация… Как же я всё-таки рад, что он сейчас не может говорить. Парень в это время продолжал криво-косо насасывать, но мой член смог встать, а значит все-таки не таким уж неумёхой был этот малой. Иногда я вытаскивал хуй изо рта Дайске, давая ему отдышаться и в это время дроча самому себе для ускорения процесса. Но я хотел, чтобы до пика меня довёл именно он. Оказалось достаточно пяти несколько секундных «передышек», прежде чем я завёл ему за щеку финальный раз и приказал выполнять свою работу максимально хорошо. Он, хотя бы, попытался… Я бы не сказал, что это была лучшая кульминация моей жизни, но некую разрядку мне это все равно дало. Грудь Дайске вздымалась, когда он втягивал воздух. Скользкая, горячая жидкость покрыла его язык и внутреннюю сторону щек. Видно было, что процесс вызвал у него лишь тошноту и некую дезориентацию, но он не осмелился выплюнуть это. Видимо, что-то понимал. Когда он перевел дыхание, его глаза полностью наполнились слезами от болезненного и грубого обращения, губа была разбита в том месте, где моё член распорол её. Трясущимися руками Дайске вытер рот, размазывая сперму по губам. Он опустил голову, не в силах встретиться взглядом со мной. Да пусть он примет свою учесть. — Наконец твоему болтливому рту нашлось лучшее применение, — надсмехаясь, сказал я. — Вот бы сразу так. Неплохо. Для первого раза.       Я не спешил застегивать штаны. Практически не дав Дайске отдышаться, я резким и твердым движением сдёрнул с бедняги цветастую рубашку, так бесящую мои и без того уставшие глаза. Когда же я начал задирать его футболку, он, видимо, подумал, что имеет на это право и начал вырываться, после чего рванул в другую сторону. Он не учел, что сбежать отсюда не сможет… А непослушное поведение меня ещё больше злит. — Если ты не хочешь, чтобы я передавил тебе руки кнутом, сиди смирно. Повторюсь, это быстро. Расслабься.       Парень оскалил зубы, как побитый волчонок. Я подошёл ближе и все же попытался вновь продолжить его раздевать, но эта мразь сопротивлялась. Наконец я взбесился и порвал эту чёртову жёлтую майку из дешёвого некачественного материала, выданную компанией. Передо мной распахнулась его крайне быстро поднимающаяся и опускающаяся грудь. Интересно, какой у Дайске сейчас был пульс? С нижней частью было сложнее. У меня были мгновения, чтобы расшнуровать его судя по всему палёные ботинки Dr. Martens, прежде чем мелкий продолжил бы отбиваться от меня. Но его вновь настигло шоковое состояние, а мне несказанно повезло. С потёртыми, а-ля «двухтысячные», джинсами и всем, что было под ними, я разобрался легко и быстро. И вот, наконец, он передо мной. Готовый или не готовый на все. Дайске оставался в бессознании, поэтому сопротивляться перестал вообще. Весил он, как выяснилось, не слишком много — затащить его сверху на приборную панель оказалось нетрудно. Оставалось надеяться, что он случайно не нажмёт своей задницей на какую-нибудь кнопку. Сам я встал на колени, так, что мой пах как раз оказался на нужном уровне. Вместе со слезами в его глазах показался звериный ужас. Раздетое тело тряслось, дыхание то и дело сбивалось, перемешиваясь со всхлипами. Он сжимал колени, всё ещё ничего не говоря. Но это было скучно. Мне было достаточно слышать невнятные мольбы, переходящие в случайные вскрики от паники и безысходности. Я просто хотел, чтобы он что-то говорил. Я хотел знать, что подо мной живое тело, а не мёртвое. Я ударил его по спине, чтобы он издал хоть какой-то звук. Бесполезно. Как язык проглотил. Лишь слегка вздоргнул. Я хотел получить от этой шлюхи по наитию нечто большее, чем просто секс. Я хотел эмоций, криков, агонии. Спасибо моей садистской натуре, которой я в какой-то степени горжусь. Я подумал, что такого ехидного можно выпалить, чтобы выдавить из него хоть что-то. — Ужасная, непослушная кобыла, — я сам заржал, как кобыла, надеясь вывести Дайске на слова, но он продолжал лишь всхлипывать и вздыхать. Была и хорошая сторона — теперь у меня новая цель, помимо основной — разговорить мальчишку.       Звякнет пряжка ремня. Он ещё раз попытался вырваться, пока я на мгновение его отпустил, но моментально получил удар по ягодицам тем самым ремнём. Оставшийся алый след, выглядящий ещё ярче из-за освещения того же цвета, выглядел превосходно на его побледневшей коже. Я подумал, что было бы неплохо оставить ещё парочку таких же, но решил отложить это на потом. Малой вскрикнул. Заревел. Не понравилось, ему, бедному… А вот нехрен нарушать приказы. Но я был рад его крику, правда рад. Пусть он дальше делает, что хочет, и будет за это получать. Пусть он, сука, снимет свои розовые очки. Я с самого начала не ожидал, что у меня встанет член на такое дерьмо. Когда он мне сосал — ещё ладно, какая никакая стимуляция. Но сейчас, просто от вида его пости осквернённого тела… Недотрах, походу, оказался сильнее. Честно говоря, особых гомосексуальных наклонностей я у себе ранее не наблюдал. Но что-то было в этом голом, рыдающем пареньке с красной полосой на жопе. Тухлом и бессмысленном. Бесполезном. Что-то было. Я будто на секунду потерял сознание, поднеся свой член к его заднему проходу. Он к этому моменту уже немного успокоился, но все ещё молчал. — Дайске. Почему же ты плачешь? — я наклонился ближе к нему и нежно провёл рукой по его шее. — Я уверен, что тебе понравится. У тебя ведь это первый раз, не так ли? Поверь, он всегда самый запоминающийся.       Он начал глотать воздух ещё чаще, уже задыхаясь. Я прикоснулся к нему сзади двумя пальцами, сначала введя внутрь один, а затем и второй. Он сжал зубы и зажмурил глаза, перед этим издав нечто среднее между вскриком и стоном. Стоном, к сожалению, на наслаждения… А так жаль. Я продолжал разминать его изнутри, расширяя проход, да бы мне легче было войти немного позже. Я высовывал пальцы, давая ему робкую надежду, что это конец, и вставлял снова. Старался делать это побыстрее, ведь времени было мало. Уже не обращал внимания на его чувства (хотя изначально пытался), поэтому позволял себе не только резкие, но и грубые движения. Он постепенно как будто привыкал, по крайней мере, он уже просто глубоко дышал, без этих… Странных звуков. Но продолжал реветь. Иногда протягивал руки вниз и то ли робко пытался меня остановить, то ли закрывал от меня гениталии (которые я уже и так сто раз увидел и разглядел, так что смысла в этом нет). — Ты готов? — наконец сказал я, наклонившись ближе к Дайске, так, что он от страха ещё сильнее вжался в панель управления. Я знал, что ответа не дождусь. Но как говорится, молчание — знак согласия.       Усмехнувшись и вздохнув я наконец вставил член. Резко и без адекватного предупреждения. Не прошло и мгновения, прежде чем по моему лицо разошлась широкая улыбка. Ведь я смог выдавить из этого бедолаги яркий, гораздо более красочный, чем от удара ремнём, крик, переходящий в какое-то матерное слово, которые я не разобрал (но оно точно было матерным). Следующие минуты я слышал только тысячу и одно «пожалуйста» разными голосами, интонациями, то со стоном, то относительно спокойно. Но все одно и тоже. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.       Чего именно он так просил, непонятно. Точнее, понятно, что он умолял отпустить его (хотя, казалось бы, поздно. Раз в жопу уже вставили, пусть попробует хоть какое-то удовольствие получить). Но вдруг он просит продолжения, вдруг ему зашло происходящее? Я убеждал себя в этом, возможно только для отговорки перед собой же, а возможно надеясь, что это правда. Долбить постепенно становилось легче. Меня это радовало, ведь анальный секс славится труднопроходимостью. Особенно, если у тебя — большой член, а у него — узкое и тугое очко. — Ну же. Тебе нравится? Нравится ведь? — я говорил это, словно маньяк. Впрочем, я сейчас буквально насилую бедного молодого японского мальчика, который все это время видел во мне авторитет, своего капитана, того, на кого можно равняться. А насильник от маньяка недалеко ушел. — Пшёл.. Ты-ы. — между толчками он смог послать меня нахуй. Ещё и на «ты». Будто бы он сам сейчас не был на хую. Попытки агрессировать и отпираться из его уст умиляли меня. — Дайске, я же говорил, что невежливо так общаться со своим капитаном! — Я почти прокричал это, имитируя злость.       Я нащупал рукой серебристую серьгу-кольцо в его ухе. Посмеялся. Покрутил её в пальцах. Нужно же было придумать какое-то наказание за столь резкий тон... Я рванул руку со всей силы. Игнорируя истошный, острый крик и то, насколько же молниеносно азиат схватился за кровоточащее ухо, я рассмотрел серьгу поближе. Обычная бижутерия... Впрочем, на настоящее серебро он бы денег не нашёл. Отбросив колечко, так, что оно укатилось с металлическим звуком, я вынул член, любуясь видом е расширенного ануса, аккуратно провел рукой по его талии и перевёл свой взгляд с низа на его личико. Это было… Прекрасно. Настолько пиздато, что я возбудился ещё больше. Он сжимал что зубы, что глаза, продолжая судорожно пережимать порванное ухо обоими руками, тяжело дыша. И вот, он раскрывает свои покрасневшие заплаканные очи, и пялит ими прямо на меня. Будто спрашивая "за что?". За то, что ты, блять, смеешь оставаться приторно радостным в условиях массового безумия. Если всем хуёво — пусть и тебе, подонок, будет хуёво. Ты не заслужил какого-то особого отношения. Такой же мерзкий, как все остальные. Освободившись от злости, я снова присунул, не желая даже на минуту упускать возможности трахать это тело. Каждый толчок внутрь него приносил мне невероятное удовольствие. Я перенес свой взор обратно. Я разглядывал момент вхождения, специально снижая и повышая скорость ради интереса перед происходящим. Как его тело, так и его выражение лица в этот момент — что-то с чем то. Опять вскрикнув, он зажмурил глаза и запрокинул голову. Продолжая ритмичные движения и резкие толчки, я коснулся его щеки, вытирая слезу, после чего вставил большой палец ему в рот. Он, скорее всего инстинктивно, укусил его, причем достаточно сильно. Чертовски круто. — Ладно, ладно, хорошо… Хочешь кусаться — кусайся. Заслужил, гад, возможность.       Постепенно Дайске вернул то выражение лица, которого я хотел. Не нравилась мне злость в его узкоплёночных глазах. Ему это не идёт. Я любил, когда он смотрел на меня отчаянно и умоляюще, с надеждой, что я подобрею и отпущу его. Любил, когда он выглядел по-обычному наивно и невинно. Высунув палец и в моменте остановившись, я стал ждать его реакции. Теперь я его не держал. Никак не сковывал. Он сам не уходил. Но смотрел на меня. Уже без ненависти. — П-пожал.. Уййста.. — продолжал он просить дрожащим тонким голосом. — Кап-питан.. Ххх.. Хватит.. — Уже не дерзишь, — я закатил глаза, уголки моих губ слегка поднялись вверх. — Хороший мальчик.       А он смотрел. Смотрел заплаканными глазами. Постоянно сглатывал. Тяжело дышал. Что-то кратко умолял. Скоро все закончится, если он будет вести себя хорошо.. Мне лишь нужно довести начатое до конца. Я вздохнул, готовясь вновь ебать беднягу, что я и сделал через пару секунд, войдя в него с новой силой. Стенки ануса послушно раздвинулись, но видать был я слишком резок, что по попке малого начала стекать алая струйка крови. В ушах появился звон, его стонов и слёз слышно уже не было. Я закрыл глаза, уже не думая о происходящем, я просто хотел кончить. В мгновение я почувствовал прилив сил, какое-то внутреннее сжатие, похожие на спазм мышц. Удовольствие волнами прошло по всему моему телу, которое будто начало гореть. Я закатил глаза под дрожащие веки, слегка приоткрыл рот, сам глубоко выдохнув вперемешку со стоном, и оргазмировал внутрь. Что Дайске потом будет с этим делать — уже не моя проблема. Далекоооо не моя проблема. Я, наконец, застегнул ремень, выдохнул, встряхнул головой и вот, снова, как ни в чём не бывало, зато с чувством паршивого удовлетворения. Малой как нибудь оденется сам. Руки я же ему не отрезал. — Ни слова. Ни-ко-му. Ни при каких обстоятельствах. Ты меня понял? — требовательно спросил я. Ответа не последовало. Я схватил Дайске за шею, надавливая. Он начал задыхаться. — Ты, сука, меня понял?! — Д.. Д-да.. Кап.. Итан, — наконец еле-еле ответил он, уже хрипя.       Я отпустил его. Он упал. Казалось, что толчками я выбил из него душу. Живую душу. Он дышал, дышал практически ровно, но в его глазах пропала искра. Раньше они сияли, а сейчас стали пусты. Он умер. Не телом, а душой. И я — убийца. Но я с гордостью приму этот титул. Я вышел из кабины и поспешил наверх, оставляя паренька одного. «Важное поручение» он исполнил. Теперь он мне не нужен.