закат пылал

«Если сука не ебётся — я ебу других девчат Мне не важно было с кем, я люблю только себя Посмотри какая, всё же, ахуенная семья»

Кишлак — Тупая фригидная сука

02.01       Вдох. Выдох. Я проснулся будто по щелчку чьих-то пальцев, в мгновение открыв глаза и сразу начав мозговую деятельность. Первое, что я увидел — все тот же потолок. Ровно такой же, как обычно. Затхлый воздух ударил в ноздри, точно так же, как вчера. Ярко-красный кровавый свет ударил в глаза, тоже точно так же, как вчера. Да и непрерывный электрический гул ударил в уши, и вновь точно так же, как и вчера. День сурка. По-другому не скажешь. Долго я ещё буду мучаться. Не уверен, сколько, но точно долго. Не хочется думать о каком-то конкретном времени. Я вообще стараюсь ни о чём не думать. В наших реалиях это уже не принесёт пользы. Мне свойственно постоянно накручивать себя и сводить все к плохому концу, но я стараюсь держать себя в руках и не уходить в отчаяние насовсем. Я прекрасно знаю, что ничего хорошего меня не ждёт… Но я — человек, а значит, мне дан разум, которым я могу управлять. Значит я могу контролировать свои мысли и создавать в своем видении слепые пятна. Слепые пятна будущего, которого нет. Я просто думаю о том, что было, но чего нет. Стараюсь в это верить. Так проще. Убедить себя в том, что всё хорошо… А время будет медленно идти, а я не буду это видеть. Как бы я хотел, чтобы это было не временно, а навсегда. Я мечтаю потеряться в небытие.       И самое ужасное, что может со мной произойти — осознание того, что больше спать я не хочу. Иногда такое происходит. Зачастую это также сопровождается головной болью. Я попытался сесть, но тело не слушалось. Оно было ватным. Тяжёлым, как будто я провёл несколько часов в невесомости. Или… Кто-то накачал меня снотворным. Я другой стороны — у нас его нет, и слава богу. Закончилось ещё до крушения. Я взглянул на дисплей. Он не показывает ничего, кроме яркого, режущего глаза заката. Мне почему-то стало тесно. Все довольно обычно. Но будто бы что-то не так. Мне не хотелось кого-либо видеть, с кем-либо говорить. Казалось, что я боюсь их, по неизвестной мне причине. Но я же понимал, что это не так. Спросони все в голове сикось накось, мысли путаются, окружение кажется неестественным и враждебным. Так что я просто спихнул переживания на это и попытался встать, да бы начать день, но получилось только сесть. Осмотрелся. Никого не было. Лишь храп Свонси выдал его присутствие. Больше ни души не находилось в гостиной. «Тулпар» довольно маленький, куда все деваются каждое утро?       Я потёр лицо рукой, думая, почему я вообще сегодня проснулся. Души во мне не было. Видеть я все также никого не хотел. Идеальный баланс одиночества и общения в моём понимании сместился с пропорций два к одному до пяти к, я бы сказал, нулю. Интровертом сложно быть, когда вокруг переполох и от тебя все что-то требуют. Утреннее недомогание начало спадать на нет. Постепенно я начал приходить в себя, видеть окружение, видеть чужие лица. Видеть свое лицо в искажённом отражении металлических труб. Однако, похож я был не на себя, а на мертвеца. Я сильно похудел. Цвет кожи стал бледнее и приобрёл сероватый оттенок из-за отсутствия солнца. Глаза налились красным, некоторые капилляры лопнули. Я продолжал играть в «молчанку», лишь наблюдая, как все от меня шарахаются (или мне казалось, что они это делают). Стараются не пересекаться со мной, не держать меня в поле зрения. Атмосфера, так скажем, накалялась. И все плохое почему-то вокруг меня. Это безумие. Массовое безумие. Смешно то, что я в его эпицентре. Но также я — единственный, кто сохранил рассудок. Единственный, кто видит правду. Единственный, кто пытается помочь. Ведь чтобы помочь, надо не висеть в собственных грёзах, а видеть мир таким, какой он есть и таким, каким он представляется. Есть ли в этом толк? Я не знаю, правда. Я пытаюсь делать то, что должен, выполнять долг перед самим собой. Я смотрю в их лица, чувствую их чувства, вижу блики (или их отсутствие) в глазах. И в каждом из них есть эта паршивость. Они нелюди. Они не люди. Потерянные, загнанные в угол, с повреждёнными нейронными связями. И лишь я остался прежним. Не подвергся власти сумасшествия. Меня расстраивают эти мысли. В смысле, первая половина. Пусть они во мне и постоянно. Я с ними стараюсь бороться. Но они цепляют меня, то и дело, как кошки когтями. Я стал думать. Много думать. Мыслительные процессы кипят во мне и разрывают мою голову. Может, поэтому я так страдаю от мигреней? Я часто занимаюсь самоанализом, размышлениями над собственными действиями. Для меня это что-то вроде способа как раз таки не сойти с ума — постоянно отдавать отчёт своим действиям. Все они, все остальные, не могут даже и этого. Вся надежда только на меня. Только я здесь человек, только я здесь индивидуум. Я ещё раз в этом убеждаюсь. Я люблю мыслить глобально, обдумывать ситуацию в целом, а не какие-то её бесполезные обрывки, не стоящие ни черта, ни копейки. Не сплю ночами. Ночами думается лучше. Ночь — странное, но мудрое время. Именно ночью все самые высококлассные идеи приходят в голову. Но для этого мне нужно побыть одному. Всегда, когда я хочу уйти внутрь себя, внутрь своего мозга, я должен оставаться один. Желательно запертым, да бы никто из этих оболтусов не доебался без весомой причины опять. Который раз за день.       Вот я — пришёл. Спустился также быстро и уверенно, зашёл как к себе домой (хотя я бы согласился с тем, что это засранное и заваленное пеной место — мой новый дом). Вот я — сижу. В кабине пилота, на своём кресле. На кресло бывшего капитана какой-то внутренний бзик мне садится не даёт. Сюда редко заходит кто-то посторонний. Реже всего, я бы сказал. А я этого и ищу. Тяжело оставаться интровертом в такой атмосфере, когда все от тебя что-то требуют. Нервный тик. Колено трясётся. Мышцы своевольно сокращаются. А я позволяю им это делать. Никогда не понимал, почему мне всю жизнь делают замечания на эту тему. Это всё из-за стресса и нервозности. Я уже писал, что всё и вся меня выматывают. Иногда я думаю, что мне нужна какая-то… Разрядка? Я усмехнулся. Из глубин моих напряженных мыслей медленно всплыло нечто. Я сам пожалел, что вообще об этом подумал, что в моём мозгу откуда-то взялось это представление. — Ну ёбаный же в рот… Что со мной происходит, — пробормотал я себе под нос, продолжая жалко и самоиронично улыбаться. — А кто, собственно, ёбаный в рот-то…       Нет, я сразу подумал о этом. Просто не хотел признавать. Да и сейчас не хочу. Это было не сиюминутное желание, а скорее смутное предчувствие, возникшее под давлением. Что-то, что странным путём оказалось внутри меня и заставило меня почувствовать себя некомфортно. Сиюминутное желание было в прошлый раз. Сейчас это было зачатием плана. Плана по праву сильного. И даже когда я вспоминал этот «прошлый раз», я не мог не уловить странный холодок адреналина, проходящий по спине вниз в область таза, хоть я и должен содрогаться. Я разразился хохотом. Абсурд. Вбивающийся в голову, бессмысленный абсурд… Я сопротивлялся этому, говоря себе, что это неправильно, что я должен придерживаться консенсуса. Первоначальное нежелание прибегать к нему было вызвано сохраняющимся во мне чувством морали, в особенности после «прошлого раза», который в какой-то степени лишь подстегнул моё чувство вины и укрепил бессонницу. Мой внутренний монолог приобрел презрительный оттенок. По мере того, как я созерцал, смеялся и осознавал, колебание постепенно исчезло. А что здесь осознавать? То, что время — иллюзия. Жизнь — нереальна. Смерть — неизбежна. А значит похую, что будет. Давайте жить фантазиями и воплощать их в реальность. Раз уж мы в мире, где всё можно, то давайте делать всё, что можно. Никому не станет хуже. Не будет как в прошлый раз. Мы просто все откинем копытца, и всем будет всё равно, когда и что было. Какой смысл в морали, когда ты умираешь здесь? С каждым мгновением, с каждой все более глубокой думой, моя решимость укреплялась, мои когда-то настоящие устои уступали место грубой, непреклонной силе вожделений и безнаказанных мечтаний. И теперь никто не сможет меня остановить. Лишь я сам, но я этого не хочу. Есть стрелок. Есть пуля. И есть даже обусловленная лицензия. А мишени нет. А где мишень? А кто мишень? Думать недолго. Ассортимент у меня невелик в таких условиях. Все мысли сразу бросились… Вы сами знаете, на кого. По крайней мере, подозреваете. Но я почему-то уже не могу представить её под собой. И так брюхатая, ставшая ещё более замкнутой, нежелающая даже на минуту оставаться со мной в одном помещении, что объяснимо. Жалкая и потерянная. Она не была моим вариантом. Я, конечно, могу делать все, что я захочу… Я здесь кто-то вроде бога, сошедшего с земли, владеющего этим миром и всеми его сущностями. Но что-то подсказывало мне, что не стоит моему взору падать на эту девчушку. Мы не те. Будто уже похуй. И что же осталось? Верно — полуживые гнилые остатки моего лучшего (или бывшего лучшего) друга, при одном виде которых меня тянет блевать. А если представить, что у него творится внизу, с учётом того, что ходит он тупо под себя… Нет, меня правда сейчас вырвет от одной, сука, мысли… Дальше — старый пердун, от которого несёт запахом спирта и наполовину выветрившегося табака, что сам скорее выебет меня (хорошо, если не вставит в жопу топор). И наконец — молодой парень. Достаточно относительно красивый. С худым и подтянутым телом. Единственный, кто вообще не видит во мне ничего плохого. Невинный и чистый. Чесслово, я даже слегка закатил глаза, представляя, как имею его. План созревает сам собой. Он был. Так прост и наивен. Так глуп. С ним даже не надо возиться. Он просто не думает о том, что я могу причинить ему вред. Он искренен, порой даже слишком. Я не думаю, что в нём есть место чему-то серьёзному. Одни плюсы.       Закат всё уплывал вдаль, а я все сидел и сидел. Думал и полагал. Мысли словно водоворот в голове. Начиная желанием кого-нибудь выебать, заканчивая смыслом и предназначением моей жизни… А что вообще такое правильный путь? И какого хуя я должен ему следовать? Может быть, это всего лишь иллюзия, созданная обществом? А не лучше ли анархизм, да чтоб без моральных устоев? А что если просто идти за своими желаниями и инстинктами? Инстинктами, указывающими мне на то, что всё верно. Сам за себя. Использовать, если надо. Я остаюсь собой. Здесь, в этой ебаной кабине пилотов. Остаюсь на подумать. Сегодня или влечения сильнее меня, или вторая половина разума. Точно также, как много месяцев назад. Теперь, хотя бы, никто ничего мне в подоле не принесёт. Раз я решил, значит я решил. Я прав. Я должен делать то, что я хочу. То, что доставляет мне удовольствие. И ничего более меня волновать не требует.       Так я остался при своей голове, в неведении жизни, зато с убеждениями.