Walking a Tightrope (Хождение по канату)

Прокрутив в голове все возможные сценарии, связанные с возможным взаимодействием с Эндрю, Нил почувствовал, как надвигающееся чувство паники поселяется глубоко в его костях. Честно говоря, он был сыт по горло этими мыслями туда-сюда, этой постоянной жаждой Эндрю, борющейся с желанием дать волю своему гневу. Он никогда не был глубоко эмоциональным человеком, учитывая то, как его заставляли расти, и редко позволял себе противостоять своим эмоциям. Когда он сказал об этом Элисон, она фыркнула и сказала ему: — Ни хрена себе. Возможно, это и было причиной всех этих противоречивых эмоций, которые он испытывал. Он не знал, как их обрабатывать, он не знал, как их читать или отличать друг от друга. Все, что он знал, это то, что он хотел Эндрю, но одна мысль о том, что, возможно, Эндрю не хотел его возвращения, заставляла его сердце сжиматься. Элисон сказала, что для него было естественно чувствовать себя таким образом, что расставания редко бывают чистыми. Всегда будут сомнения и вопросы, и много хождений туда-сюда. В одну минуту вы будете хотеть их, а в следующую будете слишком злы, чтобы даже смотреть на них. Она сказала, что у него было полное право так себя чувствовать, и Нил изо всех сил старался не обращать на это внимания. Эндрю задолжал ему объяснение, особенно после того, как сбросил L-бомбу. Он сказал это только потому, что я уходил? — спросил себя Нил, но потом покачал головой. Эндрю никогда бы не поступил так нечестно, но, с другой стороны, в Эндрю было так много новых сторон, с которыми Нил больше не был знаком, особенно с мягкими. Честно говоря, пока Нил оставался с Эндрю, Эндрю был более нежным, чем когда-либо прежде. То, как он прикасался к Нилу, создавало между ними мягкость и нежность, которые заставляли тело Нила дрожать от желания, и он должен был верить, что это заставляло Эндрю чувствовать то же самое. В прошлом, несмотря на их близость, Эндрю не позволял своей маске полностью упасть с него. Всегда существовал какой-то уровень таинственности, который окружал Эндрю и следовал за ним, как тень. Хотя Нил мог читать этого человека лучше, чем кто-либо другой, было очевидно, что в сознании Эндрю существовал целый мир, в который даже Нилу не разрешалось погружать пальцы ног, даже чтобы попробовать воду. Это был хороший способ представить механику разума Эндрю — он был подобен океану. Глубокий, неумолимый, всеохватывающий и прекрасный. Иногда Нил чувствовал себя немного виноватым за то, что считал ум Эндрю «красивым», он не мог не чувствовать, что это романтизирует борьбу этого человека, но в то же время он испытывал гордость, зная, что Эндрю, который был способен на многое, смог плюнуть в ответ на мир, и сказать «пошёл ты!» Эндрю, который сказал, что он безнадежен, и сказал Нилу перестать ожидать от него дерьма, все же дал себе шанс во время своих сеансов с Би. Он снял все швы, которые собрал, и позволил им дышать, кровоточить и, наконец, правильно зажить. Иначе как еще Эндрю смог стать тем человеком, которым он был сегодня? Как еще Эндрю мог изобразить на своем лице эти противоречивые эмоции? Как еще он мог позволить себе быть человеком? Как еще он мог позволить себе оступиться и так явно хотеть людей? Они с Эндрю были неряшливыми и неопрятными. Это была засохшая кровь на белом ковре, синяки, похожие на галактики на голой коже, кричащие слова, произнесенные шепотом. Они были зазубренными, острыми и недружелюбными, как большой жирный неоновый знак опасности. Но вот они были здесь. Позволяя себе чувствовать себя людьми. Как мог Нил позволить себе продолжать кипеть в собственном гневе, зная при этом, какие Эндрю делает успехи? Может быть, Элисон, Дэн или Мэтт назвали бы его сумасшедшим за то, что он думал о таких вещах, но они просто не работали так, как он и Эндрю. Если Нил сделал несколько шагов назад и вышел из своего собственного разума, он в некотором смысле почувствовал облегчение. Если бы это было больше, чем несколько лет назад, Эндрю к настоящему времени закрылся бы от всего мира. Он бы оттолкнул Нила с дороги и заперся в своей собственной башне, чтобы чувствовать себя в безопасности от эмоций, с которыми он не мог справиться. Но теперь ему казалось, что он поворачивает дверную ручку, которой слишком долго не пользовались. Когда Нил увидел выражение глаз Эндрю, когда тот сказал ему, что любит его, это было похоже на то, как будто Эндрю нерешительно постучал, боясь, но в то же время так смело противостоя тому, что ждало его с другой стороны. Когда он объяснил это Элисон, по-своему запинаясь, в ее глазах появилось странное выражение. Помолчав несколько мгновений, она сказала: — Ты очень самоотвержен в любви, Нил. Нил не знал, что ответить. Никто никогда раньше не говорил ему этого — он всегда считал себя эгоистичным человеком. Или, по крайней мере, один, одержимый желанием выжить всеми необходимыми средствами. Он вырос, зная, как изолировать себя таким образом, чтобы избежать травм, но с годами он перерос эту потребность прятаться. Вместо этого, по прошествии времени, он начал жаждать присутствия и дружбы, которые предлагали некоторые из Лис. И все же он никогда раньше не слышал, чтобы это было сказано так просто, так буднично. Он остановился на том, чтобы сказать: — Я не знаю, что ты имеешь в виду. Элисон ничего не сказала в ответ. Нил думает, что она боится за него и думает, что его растопчет Эндрю. Она боится, что Эндрю будет продолжать забирать кусочки Нила, и что Нил, будучи таким всепрощающим и понимающим во всем, что касается Эндрю, останется ни с чем от себя, что можно было бы сохранить. Нил попытался понять, откуда она исходит. Он знал, что большинство людей сказали бы ему, что он должен быть более щадящим и более бережным к частичкам своего сердца, но почему было так неправильно отдавать их Эндрю? Эндрю, который так усердно пытался собрать и починить осколки, оставшиеся от него, не был бы так беспечен с ним. Если бы Нил мог помочь, он бы это сделал. Он отдал бы вообще все, что угодно. Эндрю заперся в таком глубоком, тесном и темном лабиринте, что сам в течение многих лет почти ни в чем не находил утешения. Он никогда не утруждал себя поиском света, ключа или карты, но Нил мог видеть, что теперь он был. Эндрю — это не прямой путь, он — лабиринт. И, возможно, Дерек был его картой. Или, по крайней мере, его часть. Как мог Нил винить Эндрю за то, что он страстно желал Дерека? Если он это делал. Его отношения с Дереком все еще не были ясны. Все, что Нил знал определенно, это то, что Дереку очень нравился Эндрю, и в нем было что-то особенное и дорогое Эндрю. Может быть, Нил просто не привык делиться. В конце концов, это не значит, что Эндрю полностью отказался от Нила. Зная чувства Дерека к нему, возможно, Эндрю просто боялся потерять его как друга, если бы тот узнал правду о нем и Ниле. Чем больше Нил думал об этом, тем более вероятным казалось, что это правда. В конце концов, разве Эндрю не позволялось чего-то хотеть? Даже если он облажался, разве ему не было позволено быть просто человеком? Тем не менее, Эндрю позволил всему этому дойти до слишком большой крайности. Хотя эти чувства, возможно, были новыми для Эндрю, Нил все еще старался твердо понимать, что он не был какой-то куклой, которую Эндрю мог взять в руки или бросить, когда сочтет это наиболее удобным. — Может быть, вы слишком зависите друг от друга, — однажды кротко сказал Мэтт Нилу дождливой ночью. Нил и Мэтт были больны на той неделе, их друзья практически привязали их к кроватям в попытке заставить их отдохнуть. Эндрю уехал с другими на ночь в Сумерки, так что Мэтт и Нил остались лежать одни в противоположных концах темной комнаты. Дэн и девочки в тот вечер отправились ужинать, так что типичная суета общежития отсутствовала, тишина была одновременно мирной и странной. Стук дождя убаюкивал его, и в сочетании с заложенными ушами Нил почти пропустил то, что сказал Мэтт. Затем он повернулся лицом к Мэтту с нейтральным, моргающим выражением лица, но изгиб его брови создавал впечатление, что он хотел, чтобы Мэтт развил свои слова. - Я имею в виду, не хочу показаться неуважительным или что-то в этом роде, но вы с Эндрю так близки, и без него… ты вроде как… Нил и… — Мэтт прервался, когда увидел, как сердито скривился рот Нила. Они немного помолчали, прежде чем Нил снова повернулся лицом к стене. Ритм дождя снова принял его в свои объятия, но слова Мэтта эхом отдавались в его голове. Та ночь давно миновала, но эти слова были так же свежи, как и всегда. Нил чувствовал себя так, словно парил в подвешенном состоянии. Или что он был мячом в воздухе, застрявшим в замедленной съемке. Он не знал, где приземлится, но догадывался, что есть только один способ узнать наверняка. Он должен был поговорить с Эндрю. — Мне действительно нужно поговорить с Эндрю, — повторил Нил то, что было прошлой ночью. Сейчас он был уверен в этом больше, чем когда-либо прежде. Элисон издала недовольный звук с намеком на согласие. Они оба растянулись на одном диване, вытянув ноги и руки в странных позах, которые казались удобными. Хотя был день и светило солнце, контрастируя с пронизывающим холодом, они выключили весь свет в квартире, прежде чем завалиться в гостиную с достаточным количеством одеял и подушек, чтобы соорудить крепость. Прежде чем зарыться в них слишком глубоко, они закрыли все жалюзи и задернули все шторы, чтобы блокировать все раздражающие солнечные лучи, чтобы они могли спокойно смотреть телевизор. Конечно, на полпути просмотра его разум переключился на внутренний монолог, но шоу, идущее на заднем плане, почти дало ему чувство комфорта. По крайней мере, это было лучше, чем потеряться в своих мыслях, когда ничто, кроме тишины и аромата мяты, не могло его отвлечь. Он должен был признать, что это было приятно — лежать здесь, рядом с Элисон. Казалось, что они почти вернулись в Пальметто, хотя остальные отсутствовали. Для всех них было обычным делом выбрать день в неделю или две, чтобы собраться вместе в женском общежитии, чтобы вместе смотреть дерьмовые фильмы и есть нездоровую пищу, и это было почти похоже на то. — Эй, Джостен, ты вообще это смотришь? — Элисон швырнула подушку в Нила, заставив его вздрогнуть, прежде чем он схватил ее и швырнул обратно в нее, взъерошив ее волосы. Она издала возмущенный вопль, который позже будет отрицать, и спрыгнула с дивана, взяв в каждую руку по подушке. Широко улыбаясь, Нил тоже вскочил с дивана, подхватив с пола подушку. Они кружили друг вокруг друга, оценивая прищуренными глазами. Элисон с внезапным криком бросилась на Нила, взмахнув подушкой, чтобы ударить его сбоку по голове. Через секунду Нил поймал его сильной хваткой, вырвав у нее из рук. Теперь, когда у него было больше оружия, он с криком бросился вперед, безжалостно избивая ее, зная, что она разозлится, если он попытается быть с ней нежным. Они провели добрых десять минут, сражаясь подушками, наполовину борясь, пока у них не заболели животы от смеха. Нил наклонился, улыбка растянула его губы так широко, что его щеки запротестовали. Они позволяют себе упасть на задницы рядом друг с другом, прижавшись спинами к передней части одного из диванов. Элисон начала скользить своим телом вниз, пока не легла плашмя на спину. Нил присоединился к ней, задыхаясь. Когда их смех затих, их улыбки не исчезли. Нил повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и она тут же повторила его действия. Между ними воцарилось долгожданное молчание, и Нил почувствовал, как часть его самого встала на место. Он скучал по Элисон, и он скучал по девочкам, и по мальчикам, и, к сожалению, это касалось также Аарона и Кевина. — Я скучал по этому, — признался Нил. Элисон рассмеялась, качая головой. Когда она попыталась ткнуть его, Нил увернулся как мог, прежде чем поймать ее указательный палец в кулак: — Честно. — Честно говоря, я тоже по этому скучала, — сказала Элисон. — Приятно, что ты рядом. — Мы должны делать это чаще. Я имею в виду всех нас, — сказал Нил. Элисон ткнула его еще раз, хихикая над его попытками ткнуть ее в ответ. Они тихо рассмеялись вместе, прежде чем их снова охватила уютная тишина. — Я собираюсь быть сейчас по-настоящему дрянной, — сказала Элисон. — Так что потерпи меня, хорошо? Нил фыркнул от смеха, ожидая. — Послушай… Я знаю, что между тобой и Эндрю есть что-то, я не знаю, особенное, и я знаю, что есть многое, о чем ты нам не рассказываешь. Что справедливо, я имею в виду, но… тебе не кажется, что, возможно, твое время, проведенное отдельно от Эндрю, было хорошим? Или, по крайней мере, частично? — Элисон подождала мгновение, пока Нил ответит, и продолжила, когда он ничего не сказал: — Я имею в виду, не могло же все быть дерьмово, верно? Я не думаю, что имеет значение, каков контекст ваших отношений с Эндрю — романтические ли они, просто платонические или что–то еще, — потому что это даже не то, на чем должно основываться твое счастье, верно? Я знаю, ты прошел через много дерьма, но разве ты не нравишься себе таким, какой ты сейчас? Нил ничего не сказал. — Я просто не хочу, чтобы тебе и дальше было больно. В том, что сказала Элисон, была доля правды, которую Нил неохотно признавал. Если бы он действительно задумался, ему было бы легко как бы погрязнуть в мире после Эндрю или действительно просто отрешиться от всего. Его жизнь не обязательно была пустой без Эндрю, просто она была другой. Он попал в команду, в которой ему нравилось играть, играл против игроков, которых он был большим поклонником, и зарабатывал достаточно денег, чтобы жить безбедно. Несмотря на то, что первоначальные Лисы больше не были вместе, это не значит, что у Нила не было возможности поговорить с ними, когда он хотел. Было больше, чем несколько ночей, когда он не ложился спать сверх своего обычного графика только для того, чтобы он мог поговорить с Дэн, Мэттом или кем-то еще еще немного. Вдобавок ко всему, было бы несправедливо предполагать, что он не ладил со своей командой вне корта. Хотя он никогда не разделял с другими ту же связь, что и со своими Лисами, его жизнь была намного больше, чем в прошлом. Он обнаружил, что может наслаждаться обществом своих товарищей по команде, даже время от времени ходя с ними на импровизированные ужины и вечера кино. Даже когда Эндрю ушел, Нил нашел способ сделать больше, чем просто выжить. Его жизнь без Эндрю не была такой мрачной или печальной, как он иногда представлял, хотя жить без него все еще было тяжело. За эти два года он сильно вырос и научился становиться в некотором роде личностью. Он отказался от своей привычки закуривать сигареты только ради того, чтобы погрузиться в старые воспоминания, он сам исследовал новые города и даже купил себе собственные ключи, которые принадлежали ему одному. Теперь он осознал, что пробыл в Нью-Йорке уже несколько дней, но ни разу даже не подумал нанести Элисон визит. Вот как сильно он был привязан к Эндрю, отчаянно нуждаясь в нем таким образом, что это было совершенно неловко. Тем не менее, Нил в ответ лишь нерешительно пожал плечами. Элисон, фыркнув, толкнула его в плечо. Однако как только она открыла рот, чтобы заговорить, раздался пронзительный звук ее мобильного телефона, прервав все, что она собиралась сказать. Кряхтя, Элисон поднялась на ноги. Проведя пальцем по экрану, она поднесла телефон к уху, собираясь что-то сказать, но затем ее прервали. Нил едва мог разобрать приглушенный голос на другом конце провода, но что бы там ни сказал человек, это заставило глаза Элисон метнуться к лицу Нила. Эндрю. — Нет, — решительно сказала Элисон, быстро вешая трубку. Нил встал: — Это был он? — Нет, — небрежно повторила Элисон, засовывая телефон в задний карман. Телефон зазвонил снова. Она издала разочарованный звук, когда снова достала его, выглядя готовой повесить трубку еще раз. Нил быстро двинулся вперед, выхватывая его у нее из рук. Не было идентификатора вызывающего абонента, чтобы сказать ему, кто это был, но Нил нутром чуял. — Алло? — Он ответил, немного запыхавшись. — Я — Нил? — Эндрю. — Я внизу. Ты можешь спуститься вниз? - Нил услышал безмолвный вопрос. Отмахнувшись от попыток Элисон схватить телефон, он поднес его к другому уху и начал расхаживать по комнате. Он прикусил нижнюю губу, чувствуя, как в животе перемешивается коктейль из отчаяния и тревоги. Его кожа казалась живой, как будто ее переполняли какие-то эмоции, которые его тело не могло сдержать. Он хотел услышать, как Эндрю скажет это. Через мгновение он услышал, как Эндрю вздохнул: — Могу я тебя увидеть? Нил сглотнул, выдыхая воздух, который он не осознавал, что задерживал. Он украдкой взглянул на раздраженное лицо Элисон. Она стояла, скрестив руки на груди, слегка выпятив бедра. — Хорошо. Хорошо, да. - Нил перевел дыхание. — Ты один? — Я один. — Хорошо. Я спущусь через минут пять. - Он бросил на Элисон беспомощный взгляд. Голос Эндрю произнес на другом конце: — Я буду ждать. — Хорошо, — кивнул Нил, прежде чем нерешительно повесить трубку. Он смотрел на экран, пока тот не потемнел, его голова поднялась, чтобы посмотреть на Элисон. — Правильно ли я поступаю? — Он спросил ее. Черты лица Элисон смягчились: — Я не знаю. Как ты себя чувствуешь? — Я не знаю. Как будто меня сейчас вырвет. — Ты знаешь, чего ты хочешь от этого? — …Да. Нет. Элисон прикусила нижнюю губу: — Я могу спуститься вниз и сказать ему, чтобы он уходил. Я думаю, ты слишком быстро принимаешь решение увидеться с ним. - Она колебалась. Нил снова посмотрел на темный экран: — Я не думаю, что смогу заснуть, если не поговорю с ним. Нилу потребовалось пятнадцать минут, чтобы спуститься вниз вместо пяти, но он ничего не мог поделать, кроме как не торопиться в ванную. Несмотря на то, что он уже умылся этим утром, он еще раз потер его лавандовым средством для умывания Элисон, используя немного воды, чтобы привести в порядок волосы. Проведя руками по растрепанным прядям, он выглядел еще хуже, почти как потный, поэтому он поймал себя на том, что пытается как можно быстрее вытереть их полотенцем. Покончив с этим, он почистил зубы. Выплевывая изо рта белую пену, он смотрел, как она медленно стекает в раковину, задаваясь вопросом, какого черта он делает. Чувствуя, как внутри все трясется и неприятно скручивается, он переоделся в джинсы, в которых пришел. Элисон, к счастью, вымыла и высушила их тем утром, оставив висеть в шкафу гостевой спальни. Натянув рубашку и толстовку с капюшоном, которые Элисон оставила в шкафу для гостей, он сунул ноги в ботинки, наклонившись, чтобы быстро их завязать. Он чувствовал, как осуждающий взгляд Элисон впивается ему в кожу, но он игнорировал это так хорошо, как только мог. Как только он закончил завязывать их, он похлопал себя по карманам в поисках телефона, прежде чем понял, что забыл его у Эндрю. — Удачи, — сказала Элисон, подходя к нему. Она оттолкнула его нервные руки, изо всех сил пытавшиеся застегнуть молнию на его куртке, и сделала это за него: — Я надеюсь, ты получишь от этого все, что тебе нужно, Джостен. — Я тоже на это надеюсь, — сказал Нил. — И спасибо. За то, что позволила мне разбиться, и за, ну, ты знаешь… Элисон, к счастью, прервала его: — Я знаю. Просто знай, что моя дверь всегда открыта, хорошо? — Спасибо, — снова сказал Нил, слегка улыбнувшись ей. Элисон закатила глаза, прежде чем шагнуть вперед и быстро обнять его. Она крепко сжала его, прежде чем отпустить, сделав шаг назад. — Устрой ему ад вместо меня. Он едва помнил, как вышел из ее квартиры или услышал звук закрывающейся за ним двери. Ему казалось, что он идет к обрыву, но ему слишком хотелось увидеть, что он найдет внизу, чтобы повернуть назад и убежать. Звон лифта чуть не заставил его подпрыгнуть, вырвав из тревожных мыслей. Блестящие серебряные двери распахнулись, открывая ему вестибюль с классическим дизайном, который могли позволить себе только такие люди, как Элисон. Люстры украшали его, как комнатные растения, а натертый воском пол ярко сверкал, но Нил не обращал на все это внимания. Его глаза встретились с глазами Эндрю, и даже конец света не смог бы заставить его отвести взгляд.