На тебе сошелся клином

Покидая комнаты Рейны, Люк не чувствовал удовлетворения или облегчения. Ему казалось, что все произошло слишком быстро. Этот разговор, спор, решения, их с Рейной растерянные взгляды и мягкое касание Рейниры к его руке. Они разговаривали почти все утро. Первым ушел Джекейрис. Никому и в голову не пришло останавливать его, раздраженно хмурившегося и пытливо оценивающего настроения двух самых волнующих его людей — Люка и Бейлы. Люк в очередной раз осознал, каким взрослым стал его старший брат. Перед уходом он спросил, точно ли Люк согласен с разрывом помолвки и не соврал ли о своих чувствах. Джекейрис выглядел немного расстроенным, когда получил утвердительный ответ, и Люку стало стыдно за тайну. Раньше они ничего не скрывали друг от друга. Легкая морщинка между бровей Джекейриса разгладилась, когда Рейнира напомнила ему о делах и гостях, добавив, что скоро к нему присоединится невеста. Потом, как и было положено, ушла Бейла, с большой неохотой расставшись с сестрой. Также и Люк — старался не смотреть ни на кого, кроме Рейны. Он читал в ее лице ошеломление, вину и робкую, стыдливую, с трудом сдерживаемую радость. Рейнис стояла позади нее в своем громком молчании. Избегающий взгляда, Люк все равно чувствовал его на себе. На своем лице. На волосах. И чем дольше это длилось, тем горче становилось у него на языке. Ему впихивали Плавниковый трон прямо в руки уже долгие годы. Люк его не хотел, Люк ненавидел корабли, Люк делился своими сомнениями с матерью, но был долг. И вот теперь, в эти минуты, он действительно желал Дрифтмарк. Не играло роли, каким Люк будет. Его волосы всегда будут с ним. Зачем ему тогда был нужен брак с кузиной? Чтобы все вокруг говорили, что Плавниковый трон принадлежит ей? Даже если Люк откажется от своего наследия, они продолжат шептаться за его спиной о стыде и крови. Если он от этого все равно никогда не избавится, то почему бы не получить то, что ему вручают с такой готовностью и упрямством? Корлис Веларион хочет фамилию? Он ее получит. Кого в наследники выберет Люк — дело его и только. — Люк, — он повернул голову, выныривая из мыслей. Рейнира смотрела осторожно, но с долей любопытства. — Ты знаешь, что можешь поделиться со мной своими чувствами. Я обещаю помочь тебе. — Не стоит, матушка, — Люк выдавил из себя кривую улыбку. — Позволь мне самому разобраться. Несогласие с его ответом отразилось в глазах Рейниры, но она промолчала и кивнула, позволяя Люку хотя бы такую малость. В этом ему помог Деймон, который махнул рукой со словами: — Оставь, Рейнира. Раньше свадьбы Джекейриса нет смысла пытать его. Удивительный Деймон. Люк восхитился им. Не впервые в своей жизни, конечно, но редко когда это было так ярко и осознанно. Деймон одновременно пугал, отвращал, привлекал и мог вызывать в человеке еще сотни и сотни различных чувств. Почему он сам еще не сидел на Железном троне? Люка отпустили, но он действительно не чувствовал облегчения. Свадьба Эймонда приближалась с прежней скоростью, и Люк мог быть счастлив только счастьем Рейны, у которой единственной появился шанс. Если кто-то из них мог рассчитывать на брак по любви — было уже не так плохо. Каждый член их семьи понимал, что «зеленые» начали обсуждение произошедшего в ту секунду, как только Люк вышел из покоев своей уже бывшей невесты. Конечно, к вечеру все в Красном замке знали о разрыве помолвки. Поэтому семейный ужин на этот раз был менее семейным — без Рейны и Бейлы, которые сослались на плохое самочувствие. Джекейрис выглядел уже многим спокойней, чем был утром, по-видимому, успев многое обсудить со своей невестой. Рейнира поднялась с кубком в руках, и брови Эйгона насмешливо изогнулись. — Я хотела бы поблагодарить свою семью за эти чудесные дни. Через два дня мой дорогой Джекейрис станет женатым мужчиной. Надеюсь, что любовь и согласие никогда не покинут вас с Бейлой, мой милый. Знай, что я горжусь тобой, — послышался тихий смешок со стороны Эйгона, и Люк быстро посмотрел в его сторону, заметив и недовольный взгляд Алисенты. Рейнира продолжила, даже не запнувшись. — Также я хочу объявить, что, решением моим и моего мужа, сегодня помолвка Люцериса и Рейны была расторгнута. — Расторгать помолвку одного сына в дни свадьбы другого… — Алисента сложила руки на столе. — Считаешь это уместным, Рейнира? — И я, и Деймон — долго думали над их помолвкой. Мы оба поторопились и не узнали у наших детей об их собственных чувствах, — Рейнира повернулась и невесомо провела рукой по волосам Люка. — Также, как счастлив будущим браком мой старший сын, должен быть счастлив и второй. И, так как Красный замок принял столько благородных домов, мы собираемся официально объявить о расторжении помолвки после свадьбы Джекейриса и Бейлы. — Конечно, сестра, — хмыкнул Эйгон, поднимая кубок. — Пожелаем найти им новых и любимых дорогих супругов. Люк окинул рассеянной улыбкой стол и отпил из кубка, возвращаясь к ужину. Он скользнул взглядом по руке и плечу Эймонда, но не решился посмотреть в его лицо. Бездна поглотила бы его неминуемо, и тогда никому за столом не пришло бы в голову больше спрашивать — кому же отдано сердце. Ему удалось быть занятым весь ужин, отсидеть до самого конца и вернуться в свои покои в полнейшем одиночестве. Люку также удавалось избегать Эймонда большую часть следующего дня. Сперва преднамеренно, в смуте чувств и страха из-за собственной внезапной свободы. Затем — просто не находя его среди шумных гостей, волнами пересекающих коридоры замка. Ему было интересно, как к новостям отнесся Эймонд, но Люк также понимал, что это все равно ничего не меняет. Проблемой была вовсе не помолвка Люка — у них с Эймондом хватало других причин для того, чтобы прятаться друг от друга в разных частях Красного замка. Одновременно с этим сердце разрывалось жаждой новой встречи. Даже избегая Эймонда, Люк все равно выискивал его взглядом. Пока не нашел. Сам Эймонд его не искал, а выглядел так, будто и не терял из виду вовсе. Люк просто повернулся, отвечая на замечание какого-то лорда, когда встретился с внимательным взглядом. Пришлось приложить усилия, чтобы не потерять нить разговора и не выставить себя дураком. Еще сложнее было мягко отвязаться от навязчивого собеседника и проскользнуть поближе к Эймонду. Предчувствие говорило, что, пойди Люк в другую сторону, Эймонд пошел бы за ним. А ведь Люк знал, что весь день за ним наблюдали еще и другие глаза — его матери, отчима, брата. Все они то и дело внимательно впивались в него, стараясь отследить интерес к молодым леди. Таких особ было мало. Потребность быть ближе к Эймонду постепенно подвела Люка к нему — чередой шагов, заминок и неловких разговоров с гостями. Когда Люк проходил мимо, Эймонд равнодушно бросил: — Мне поздравить тебя с расторжением помолвки, племянник? Люк остановился, поворачиваясь. Как будто бы ушел, если бы Эймонд его не позвал. Хотелось рассмеяться. Конечно бы не ушел. — Как вы слышали вчера за ужином, дядя, то официальное объявление будет дано через день. — Считаешь, это тайна? — чуть склонил вбок голову Эймонд. — Увы, нет. Но не стоит сейчас так привлекать внимание к моей помолвке. Просто говорить было наслаждением. Слышать его голос. Люк боялся своей реакции на него. — Хммм? Увы? — Эймонд улыбнулся, хотя это больше напоминало не улыбку, а еще один кривой шрам на лице. — Уже подбираешь себе новую невесту? Люк подошел ближе, потому что разговаривать так, в нескольких шагах друг от друга… На его приближение Эймонд отреагировал жадным напряженным взглядом. Хотелось, чтобы Люк не проигрывал, но теперь у него не было даже Рейны, с которой он разделял общую тайну и боль. Он разозлился на себя — нет. Будь счастлив за нее. Хотя бы кто-то из вас должен быть счастлив. — Рано или поздно мне придется, — тихо сказал Люк, стараясь не пропускать в свой голос слишком много печали. — Не могу же я остаться единственным в нашей семье без жены, — Люк не сдержал клокочущего смешка. — Возможно, я смогу вернуться к предложению Борроса Баратеона и просить руки одной из его дочерей? Шутка показалась ему удачной. Люк вспомнил, что сегодня успел выпить больше вина, чем обычно. Он тихо хохотнул еще раз. Зубы заныли от напряжения, и Люк коснулся пальцами челюсти. Он поднял голову, пытаясь прочитать по лицу Эймонда его мысли. — Какое близкое нас тогда ждет родство, племянник, — сквозь зубы прошипел Эймонд так тихо, что Люку пришлось напрячь слух. — Я пьян, — зачем-то сказал Люк, пытаясь оправдаться. Ему стало стыдно. Он помнил, он знал и чувствовал, что Эймонд его любит. Горько и ненавистно, но любит. Поэтому Люку хотелось обвинить его в том, что из них двоих помолвлен все еще Эймонд. Он не хотел об этом вспоминать, но слова сами без его воли покидали рот. Люк понял, что продолжает говорить про Эймонда, про то, какими хорошими празднествами должна сопровождаться его свадьба с Кассандрой Баратеон, что она где-то ждет его на танец. Это были просто размышления и пожелания, которые никто из невольных слушателей не мог бы соотнести с внутренним разговором, который вели Люк и Эймонд. Когда Эймонд к нему дернулся, впрочем, вовремя взяв себя в руки, Люк еще раз виновато и беспомощно прошептал: — Я пьян… — Не настолько. И все же Люк глухо извинился и ушел прежде, чем Эймонд смог позвать его. Не привлекая к ним лишнего внимания. Больше они на этом празднике не встречались. В день свадьбы Джекейриса Люк был увлечен Рейнирой в самую гущу событий, не имея шансов вырваться на воздух и позволить себе вздохнуть. Все начиналось слишком рано — сборы, последние споры, объятия и клятвы, которые Джекейрис приносил Бейле и которые она приносила ему. Рядом с их парой стоял Эйгон, с лицом до больного серьезным, олицетворением почти физической боли. Взволнованный Люк послал Джекейрису счастливую улыбку, когда его брат кинул в их сторону взгляд, прежде чем склонился к Бейле и больше не позволял себе отрываться от нее. Свадьба во время войны. Почему она тогда была такой яркой и светлой? Почему она давала надежду на будущее? Во что верил Люк, пока смотрел на слабую улыбку Алисенты, почти невидимые слезы Рейниры, довольство Деймона и зависть на лице Эйгона? Пробираясь сквозь толпы людей, когда все клятвы наконец нашли свое завершение, Люк пытался найти Эймонда. Если оставался всего день, он должен был хотя бы внятно извиниться за прошлый разговор. Ему не хотелось ждать финального пира, чтобы увидеть Эймонда. Его дядя стоял у своей семьи сложив за спиной руки. Люк не знал, как подойти к нему, не привлекая к себе внимание Алисенты или Кристона Коля. Везением было то, что Эймонда не сильно интересовали Джекейрис или Бейла, или кто-то другой из их семьи, включая собственного брата. Эймонд лениво оглядывал толпу, и Люк целенаправленно сдвинулся в сторону, ловя его взгляд. Эймонд легко качнул головой, позволяя их семьям подхватить их и унести на волнах обратно к каретам. Дорога в Красный замок показалось Люку пыткой. Он нетерпеливо постукивал пальцами по колену, пока ехал с Рейнирой и Деймоном, увлеченных разговором, а Джоффри требовал к себе постоянного внимания. В Красном замке у него было лишь немного времени, чтобы освежить лицо и скинуть с себя накидку, но Люк целенаправленно задержался в комнате, зная, что именно сегодня до него никому не будет дела. Завтра их семья встречалась с лордами и возвращалась на Драконий камень, поэтому Рейнира тратила все свое время на Джекейриса, сжимая его руки, улыбаясь ему и шепча, как им гордится и какой он молодец. В коридоре было тихо, Люк прошел мимо комнаты братьев, слыша там детский смех и крики, прерывающиеся уговорами нянек покушать и сменить одежды. Он не торопился в шумную толпу и праздник, медленно вышагивая мимо редких слуг и караула рыцарей у некоторых из дверей. Люк ждал, что Эймонд поймает его подальше от празднеств, чтобы привычно спрятаться в какой-нибудь тени, но знакомая рука подхватила его под локоть, когда Люк уже почти вошел в широкие двери навстречу музыке и духоте зала. Они прошли по узкому коридору, пока не оказались с другой стороны стен, в саду, куда выходил широкий балкон. Громко играла музыка, слышался смех, и на Эймонда и Люка никто не обращал внимания. Они остановились рядом со стеной, под ветвями пышного дерева. Начинало темнеть, и им со своего места было гораздо удобней смотреть за людьми в зале, чем тем — за ними. — Вчера я… — начал Люк, но руки Эймонда заставили его замолчать. Ладони легли ему на щеки и скользнули к вискам, сперва сжимая легко, но постепенно усиливая хватку. Эймонд сдавливал его голову, стремясь расколоть ее как орех, но вместо того, чтобы остановить это, Люк смотрел на мрачное нервное лицо Эймонда. Он уловил его вздох и то, как странно у Эймонда заблестел глаз, прежде чем руки двинулись дальше. Пальцы зарылись в волосы, сильно провели по коже головы, отведя от лица особо непослушные кудри. — Дурной тон — уходить от разговора, Люцерис, — Эймонд почти улыбнулся на этих словах. Люк успел уловить тень в уголках его губ. — Ты избегал меня весь день после нашей встречи в библиотеке, убежал вчера… — Я наговорил лишнего, Эймонд. Вчера, — быстро выпалил Люк. — Считай за победу, что я так много думаю об этом. — Хмм, — раздраженно протянул Эймонд. Он еще раз сжал Люку голову, опустил ладони ему на плечи, размашисто проводя по ним, а затем отпустил и спрятал руки за спину. — Я обдумал твое предложение. Не смея надеяться, что речь идет о сапфире, Люк промолчал. После реакции Эймонда на глупую просьбу он опасался поднимать эту тему еще раз. Тем более, что действительно избегал Эймонда по ряду причин, хотя вопрос продолжать крутиться на кончике языка. С другой стороны, Эймонд мог вспомнить что-нибудь другое — Люк накануне наговорил достаточно. Хотя бы про Борроса Баратеона, у которого еще остались свободные дочери. И, если Эймонд скажет ему это, Люк будет готов лишить его второго глаза, раз уж кинжал все еще с ним. — И что ты решил? — выдавил из себя Люк, когда понял, что Эймонд ждет его реакции. Он различил в его взгляде мелькнувшие сомнение и неуверенность. Они были настолько непривычны на лице Эймонда, что Люк не мог их не заметить. — Отдай мне кинжал. — Что?! — вопрос вырвался слишком громко. Люк сам от себя вздрогнул и обернулся, чтобы оценить привлеченное к ним внимание. Эймонд не позволил ему это сделать, резко дернув обратно. — Мы там никому не нужны, — хмыкнул он. — Даже у тебя есть немного времени, прежде чем моя сестрица пойдет искать своего милого маленького Люцериса. Отдай мне кинжал, я отнесу его кузнецу, у которого я его взял, — Эймонд опустил взгляд как раз туда, где висели ножны у Люка. — Раз уж ты так хочешь его… починить. Ладонь сама легла на ножны, стараясь скрыть рукоять от внимания Эймонда. — Я должен это сделать, — отказал Люк, отходя на шаг назад. — Иначе в этом нет смысла. — Не питай никаких надежд на то, что у тебя что-то выйдет. В висках противно запульсировало, Люк поднял руку, слегка потягивая себя за волосы, чтобы уменьшить боль. — Если ты не собираешься возвращать мне сапфир, то нам больше нет смысла это обсуждать, — устало сказал он с прикрытыми глазами, чувствуя нарастающий гул в голове. Пора было уходить, пока Рейнира действительно не обеспокоилась его долгим отсутствием. Люк еще раз слегка потянул волосы у висков и встретился со внимательным взглядом Эймонда, прикованным к его пальцам. Повинуясь внезапному приливу нежности и тому, что прошлые поцелуи все же инициировал Эймонд, Люк осторожно подступил к нему и приподнялся на носках. Эймонд понял его намерения еще на полпути и склонился навстречу, позволяя Люку мягко поцеловать его в уголок рта. Они осторожно и на короткое мгновение прижались друг к другу губами. Люк почувствовал на себе тихий вздох Эймонда, прежде чем отступил обратно, перебарывая предательское желание продлить поцелуй. Даже они не могли без конца испытывать судьбу, несмотря на всю уверенность Эймонда в темных коридорах и собственных знаниях. Деймон сказал, что в Красном замке даже под одеялом будет слышен шепот. Интересно, те, кто слышал их шепот, считали Люка забавой для Эймонда? — Я отдам его тебе завтра утром, — заверил Эймонд. — Постарайся найти меня перед своим уходом.