Ахимса

— Ну скоро уже? — Быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается… — И ещё десять разных отговорок от мисс Маринетт Дюпэн-Тшен. — Всё тлен, правильно ты говоришь… Оливия хмыкнула и стрельнула взглядом по сторонам. Я позвала Медвэй-Ошку ещё раз — безрезультатно. Как и в прошлые призывы, эта девица меня игнорировала. Да настолько, что я начинала сомневаться в собственной идее: хоть Плагг и сказал мне своё «позови», никакой конкретики в том, кого именно я должна была звать, не предвиделось. Так что, может, квами имел в виду кого другого? Может, я вообще должна была Санта Клауса позвать. А что? Магический персонаж с армией крошечных ушастых воинов. Закидают всех плюшевыми мишками и конструктором — не Лего, но рядом. Чтобы наступил — и минус тысяча хп у врага. А тебе плюс столько же очков опыта, да. Новый уровень, новый уровень!.. — Медвэй-Ошка! — я приложила ладони ко рту рупором, однако громкость клича, видимо, ничего не решала; по крайней мере, никаких изменений в белом мире вокруг нас с Оливией не было. Мы с Маджестией переглянулись. Она пожала плечами, я скривилась. Ничего хорошего, тц. Тут, видимо, сколько глотку ни дери — а наш «Леопольд» так и не выйдет. Если я вообще её должна звать. Я потёрла шею и вздохнула. Вот оно, отсутствие инструкций! Здесь вам не анекдот, где русский человек собирает космолёт без заветной бумажки, показывающей процесс по шагам, а суровая реальность, где я могу себе лоб расшибить, если меня не предупредят о низком дверном косяке. Да и вообще, я никогда не была тем человеком, который плевал на инструкции. Даже при сборке простейшей икеевской мебели. — Ещё идеи будут? — спросила Олимпия, заметив, что я остановилась. Я пожала плечами. Всё вокруг белым-бело, и только мы стоим как два цветных пятна. Причём я-то ещё ладно, не похожа на попугая в натуральных оттенках индейской одежды. А вот Олимпия с её ярко-синим костюмом очень выделяется. — Кого ещё звать-то можно? — пробормотала я, прикусывая кончик большого пальца. Если не Медвэй-Ошку, то кого? Точно не Адриана или Игноблию: как бы я ни верила в их мощь и силы, тут явно существа поболе порезвились, так что нашим близким нас не вытащить. Хм… Силы… — Плагг? — не очень уверенно позвала я. — Тикки?.. Нет, тишина. Мы с Олимпией несколько секунд вслушивались в вату вокруг, однако ничего не происходило. — Лиири, — протянула я, не особо надеясь на какой-то отклик квами Свободы. Только, к моему удивлению, белость передо мной вдруг дрогнула — как будто в холодную зиму открыли окна и воздух замерцал, словно при пустынном зное. — Лиири! — более уверенно позвала я. Маджестия следила за происходящим, слегка прищурившись. Я на несколько разных ладов пыталась призвать орлицу, однако ничего, кроме мерцания воздуха, по итогу у меня не вышло. — Не получилось. Женщина одобрительно похлопала меня по плечу. — По крайней мере, мы теперь знаем, что мы на верной дороге. Колебания воздуха же значат, что мы на верном пути, верно?.. Лиири — это одна из тех волшебных малышей, которых я не вижу? Я кивнула. Когда Олимпия произнесла имя квами, воздух замерцал намного сильнее. Маджестия это тоже заметила, так что несколько раз произнесла имя орлицы. И опять тупик: пускай марево перед нами колыхалось, как плохо натянутый батут от порывов ветра, больше ничего с ним не происходило. Засада какая-то. — Что будет, если позвать кого-то из других волшебных малышей? — спросила Олимпия, задумчиво склонив голову. Я потёрла подбородок. Отличная идея! — Вот сейчас и попробуем! Как их там звали… Му!.. — Не смей называть их имён! Всё произошло в одно мгновение: раздался чужой женский голос; белость вокруг нас схлопнулась в фантасмагорию цветов, достойных Битлджуса; нас с Олимпией откинуло друг от друга, словно за шивороты нас оттащили злобные великаны. Я рухнула на и без того пострадавшую спину, — ох, мой позвоночник! — и ещё где-то с полминуты пыталась прийти в себя. Цветовое бешенство мира пришло в норму, и вместо непонятных ярких красок перед глазами снова был стерильный белый. Ну, это если не брать в расчёт круги и полосочки, возникшие после удара. Да уж, головой я тоже умудрилась приложиться. Отстой. Сев, — и придерживая гудящую голову, словно та могла или лопнуть, или отлететь с моей тощей шеи, — я болезненно зажмурилась. Да что ж мне так невезёт-то!.. отстой за отстоем. Если же включать позитив и смотреть на всё с хорошего ракурса, то у нас есть продвижение по квесту. Гм. То есть, наш призыв всё-таки сработал: нас с Олимпией друг от друга раскидала никто иная, как Медвэй-Ошка. Правда, Маджестия эту девушку признала совсем по-другому: — Миджина?! — Какая ещё нахрен… Миджина?! Медвэй-Ошка обернулась ко мне с лицом, перекошенным то ли от ненависти, то ли от бешенства. В любом случае, ничего хорошего в её выражении не было — по крайней мере для меня. С Олимпией же эта фурия разговаривала очень, — я бы даже сказала, что излишне, — ласково: — Да, моя звёздочка, это я. Соскучилась по мне, дорогая? Я перевела взгляд на Олимпию: женщина на Медвэй-Ошку смотрела как на ожившую мертвячку. Впрочем, тут слово «как» было лишним. Ведь если подумать, именно откопавшимся зомби в глазах Олимпии и была эта… Миджина. Нет, стоп. Погодите-ка. Это как вообще возможно? Это что, желание Медвэй-Ошки так сбылось, что она перерождается из раза в раз, что ли? Как Хао Асакура из «Шаман Кинга»?! Да ну его нахрен! Мне с таким точно не справиться: тот же Хао в реальном мире был дай бог лет сто от силы, а всё остальное время проводил в аду. И был Асакура хитро-умным, сильным и «ваще»; да до того, что в итоге всё-таки стал тем самым королём шаманов. И мне сейчас предлагают… что? Из Хао сделать Зика или что? Да я ни за что не полезу к бессмертным — пускай даже и условно-бессмертным. Я не Иванушка-дурачок, чтобы на Кощея лезть с мечом-кладенцом… тем более что и меча у меня нет никакого, и заложница-Олимпия в цепких лапках Миджины-Ошки. Голова у меня закружилась. От удара или от новостей? В любом случае, я пока Миджину-Ошку не интересовала. Девушка полностью растворилась в Олимпии: склонилась к ней, прижалась лбом ко лбу, трепетно провела кончиками пальцев по щекам Маджестии… От вида чужого поцелуя я отвернулась несмотря на всю опасность. Как-то неловко было наблюдать за подобным «воссоединением», хотя, признаться честно, я мало соображала, что же у нас тут происходит. Итак, мозг Маринетт, включаемся! Что у нас тут получается? Выходит, что Миджина и Медвэй-Ошка — это одна и та же душа? Сущность? Один и тот же человек, как мы можем понять. Значит, желание странной скво было исполнено… и довольно… мгм, я бы не сказал, что «косо», однако способу исполнения этого желания позавидовали бы все ифриты моего прошлого мира. Потому что получалось, что Миджина-Ошка прожила неизвестно сколько, — точных дат жизни этой носительницы Тикки мне никто, ясное дело, не называл, — в непонятном белом месте… если она тут жила, конечно. И при этом она, видимо, изредка выбиралась «наружу», в реальность. Ну чисто злобный дух из какой-то сказки; хотелось бы мне верить, что эта «Миджина» не выкидывала настоящих владельцев тела из их бренных оболочек, а проходила через полный круг реинкарнации за исключением потери памяти. Тогда это было бы… более честно, что ли. — Мы сможем быть вместе, — донёсся до меня исступлённый шёпот Миджины-Ошки, из-за которого я сразу навострила ушки и напряглась всем телом. — Это не больно и не страшно, это будет очень быстро, клянусь тебе. Моя дорогая, моя звёздочка, мой звёздный свет, спустившийся ко мне с небес… как жаль, что ты не помнишь, как ты обещала мне вернуться после своей смерти из света звёзд… Мой дорогой, мой любимый котёнок… Меня передёрнуло. Больше от нервов, чем от отвращения; слыша слова Миджины-Ошки, я наконец начинала по-настоящему понимать, что тут происходит. Это что получается… Она посчитала, что Олимпия — реинкарнация её возлюбленного? Того мальчика-котёнка, о котором говорил Плагг? «Потенциального» носителя Камня Чудес Разрушения, что пожертвовал собой, но вроде как остановил распространение Иных… пускай и не до конца. Честное слово, голова шла кругом от этого всего. — Миджина, — слабо и жалко протянула Олимпия. — Я не могу… не могу её убить! Была бы у меня шерсть — встала бы дыбом. Но я ещё не настолько стала девочкой-кошкой для таких приобретений, — а ещё в белом мире я лишилась своих кошачьих примочек, — так что вместо шерсти встала сама. В любом случае, стоя на ногах удобнее уклоняться. Или драпать куда-то… хотя куда мне здесь драпать, спрашивается, если во все стороны одна сплошная белизна. — Убей её, — уговаривала Олимпию Миджина-Ошка, ласково гладя женщину по лицу, рукам и плечам. — И тогда я смогу занять её тело. Мой дорогой котёнок, моя звёздочка… неужели ты не хочешь снова воссоединиться в реальном мире? Я столько ждала тебя, милая моя, моя любовь… мне всего лишь нужно тело, чтобы мы могли быть рядом! Миджина встала и обернулась ко мне. Взгляд у неё был расчётливым и холодным. Меня скво вообще оценивала, как колбасу на рынке. — Тонковата, — пробормотала она едва слышно. — Не моя кровь… но лучше, чем ничего. Потом найдём мне тело получше. Правда, звёздочка? Олимпия поднялась вслед за Миджиной. Я посмотрела на Маджестию и поняла, что дело пахнет керосином: лицо у той было полностью расслаблено, как у куклы, а глаза оказались двумя бельмами. Ни о каких синих радужках и речи не было, одна только пустота и полное отсутствие разума. И бежать некуда… в белом-то мире… Олимпия вытащила из-за пояса кинжал и сжала его рукоятку. Посмотрела на меня. Её губы искривились в подобии горькой усмешки. — Прости меня, Маринетт…