Ахимса

— И ты говоришь, что видела Гею? Я устало откинулась на спинку стула и утомлённо посмотрела на Барбару по другую сторону стола. — Как и в первый, второй и двадцатый раз. — Я не задавала этот вопрос двадцать раз. — А мне кажется, что именно столько я на него уже успела ответить. Серьёзно, вы чего добиваетесь? Может, я вам помогу? Вопрос этот был задан мною не из праздного любопытства: Барбара действительно выглядела как человек, который просто не может поверить в то, что ей говорят. Постоянное переспрашивание — следствие этого неверия, а не того, что женщина сомневалась в моих словах. — Удивительно, — выдохнула совменша, устанавливая локти на стол и крепко переплетая пальцы. — Знаешь, что мне сказали полицейские? Они звонили часа два назад. — Откуда бы. — Что в той куче гнили они нашли тело Геи. Именно с той раной, которая стала для неё фатальной. От этой информации мне было ни тепло ни холодно, если честно. Ну нашли, ну молодцы — я-то почему должна от этого как-то зависеть? Барбара покачала головой. Из-за резкого освещения в комнате, в которой мы сидели, — а разговаривали мы, на секундочку, в стандартной комнате для допросов, как в американских сериалах про копов; только в этой комнате был экран от сверхсил одарённых и запись на видео с аудио, — черты её лица воспринимались ещё грубее, чем они были на самом деле. Из-за этого смотреть на женщину было неприятно: она казалась плохо сделанной статуей, которую нерадивый скульптор забросил, так и не обтесав острые неестественно выступающие углы. — Ты просто не понимаешь, — сказала Барбара, не увидев моей реакции; затем она резко перескочила на другую тему, которая, как мне казалось, никак не была связана с предыдущей. — Раз ты общаешься с нашими детьми и интересуешься темой сверхсил, то наверняка Джесс и Эон упоминали моё отношение к дарам. — Что вы не хотите, чтобы они получили эти «дары». О причинах девочки не рассказывали. Барбара побарабанила пальцами по столу. Я чувствовала только усталость. В голове у меня было одно желание — лечь куда-нибудь, да хоть на тот же стол, и поспать пару столетий. Вместо этого Барбара мучила меня своими расспросами уже незнамо сколько времени. Хорошо ещё, что еды принесли. И кофе. Вот без последнего я бы точно умерла от усталости, не меньше. — Да вот они причины, ты в них практически вмазалась, — Барбара уставилась прямо на меня. — После смерти одарённых не остаётся ничего, только их одежда. Первое время существования Геройской Ассоциации даже не регистрировали смерть пропавших людей. Сначала думали, что есть какой-то злодей, который заставляет других исчезнуть… пока году в восемьдесят шестом, если я не ошибаюсь, один из героев не умер прямо на глазах у напарника. — Что, за столько не было ни одного задокументированного смертельного случая? — удивилась я. Герои стали появляться через год после ритуала Миджины; неужели потребовалось несколько десятилетий, чтобы понять, как именно умирают одарённые? Да что за бред! Барбара поправила короткие волосы слегка нервным движением. — Так получилось. После этого стало ясно, что все «пропавшие» могут быть переведены в другую категорию… хотя до сих пор есть семьи, которые не верят в смерть своих родных. Но это уже проблемы службы доверия и анонимных центров поддержки. Изредка после смерти одарённых на их местах остаются какие-то вещи помимо одежды. Так было с Геей. Её ранили, но бой на этом не закончился. После, когда нашли костюм героини и семя, из которого выросло то дерево, тела, естественно, уже не было — процесс распада завершился. — И много находили вещей после героев? — я зевнула. Барбара пододвинула ко мне стаканчик со своим кофе. Женщина из него не пила; я предполагала, что напиток Олимпия ей принесла просто для создания хотя бы видимости комфорта для меня. Эмоциональной чуткости в инопланетянке было больше, чем в её супруге. Кофе был холодный и несладкий. Скривившись, я цепанула со стола пакетики с сахаром и вывалила в стаканчик 0,3 сразу пять штук. Мешать пришлось пальцем, но меня это волновало в последнюю очередь. — Не очень, — Барбара задумалась. — Кости динозавров, плащи брата и сестры Моак, несколько музыкальных инструментов… это то, что первым приходит на ум. В основном, конечно, находили костюмы, которые герои обычно делают себе самостоятельно. Практически всё хранится в Музее Супергероев и Культуры. — Барбара, — раздался механический голос из динамиков; в нём едва улавливались знакомые нотки разговора Олимпии, — выпусти мисс Маринетт, пожалуйста. Мистер Агрест-старший приехал. — Хм. Барбара встала, я за ней. Заметив, что мои кошачьи уши прижались к голове, женщина нахмурилась и коротко щёлкнула по меховым треугольникам пальцем. — Расслабь. — Оно плохо контролируется. — Будто это кого-то будет волновать. Я пригладила уши, мысленно соглашаясь с женщиной: действительно, никого. Два незапланированных природой уха на моей голове были слишком шикарным индикатором настроения, полностью выдающим моё внутреннее состояние. Но оно и понятно: кошачьими конечностями я шевелить по заказу не училась! А вот со сдерживанием собственной мимики и нервных движений долго боролась, чтобы в критические моменты не показывать, к примеру, своё волнение. Сохранить лицо очень важно, вот чему меня научила жизнь. Едва я поняла этот урок, она его расширила: всегда лучше потерять лицо, чем жизнь, здоровье или близкого человека. Барбара вывела меня из допросной и, не оглядываясь, быстро направилась к лифтам. Я шла за ней, едва поспевая за широким шагом и длинными ногами. Под конец всё-таки отстала, однако совменша, зайдя в лифт, дождалась, пока я добегу до кабины. Ехали вниз мы не в молчании. — Характеристика отца твоего парня одним словом, — по-армейски резко спросила женщина. Я даже не стала уточнять, что с Адрианом мы не пара. Достало уже, как все вокруг нас воспринимают, если честно… но, в принципе, ничего плохого в этом не было. Ни у Адриана, ни у меня ещё не было отношений, которым такое общественное мнение могло навредить. Да и мы с моим Агрестом действительно были очень близки. Пусть и не до встречания. — Сумасшедший, — сразу сказала я первое, что пришло на ум. — Ещё. — Опасный. — Ещё. Я посмотрела на Барбару; женщина же уставилась в двери лифта, и по выражению её лица нельзя было понять, о чём она думает. К тому же, уши у неё были простыми, человеческими. Это вам не мои пушистые приблуды! — Бескомпромиссный, одинокий, несчастный, жестокий, — сказала я, смотря на совменшу. — Психопатия как реакция на смерть жены. Из пяти стадий принятия не прошёл ни одной. — М-хм. Она нажала на кнопку на своём браслете, и женское тело скрылось под костюмом, имитирующим мужскую фигуру. Шлем выпал откуда-то сбоку в лифте после нажатия на другую кнопку, уже на панели. Едва двери раскрылись, как Рыцарь-Филин выскочил из кабинки. Приехали мы на первый этаж; Габриэль уже был здесь: его высокая фигура в тёмном официальном костюме выделялась среди белой мебели, светлых стен и стекла. Рядом с ним стоял Адриан. Желваки у моего Агреста то появлялись, то пропадали, когда парень сжимал и разжимал челюсти. Судя по вздувшейся на шее вене, разговор с любимым отцом прошёл совсем не по плану… А может и по плану. Только хрен его знает, какие планы могут быть в голове у Габриэля. Рыцарь-Филин пожал Бражнику в гражданском руку. Правую, как всегда. А вот другая оказалась согнута и подвязана к шее мужчины дорогим платком… Я даже ощутила короткий приступ удовлетворения: левая рука, которую я-Гермес разодрала когтями, была закатана в гипс от запястья и до середины плеча. Проверив, не прижались ли уши снова к голове, я поспешила к Адриану и его сумасшедшему родителю.