Ахимса

Я скакала по крышам, чуть ли не мурча от удовольствия в лучших традициях Нуара. Кто молодец? Ледибаг молодец! То есть, я молодец! Натали в мультфильме была для меня непонятным персонажем: в первом сезоне она не слишком заботилась об Адриане, больше переживая за своё место подле Габриэля и за работу; один инцидент с передаренным шарфом чего стоил. К пятому сезону она стала этакой мамой-Терминатором, готовой ушатывать любого, кто косо посмотрит в сторону Агреста-младшего. Чему верить? Неизвестно. Так что я наблюдала за Санкёр, так сказать, по возможности. Что я поняла за наше недолгое знакомство: в Габриэля Натали влюблена не была. Возможно, мадмуазель, — мадам? — Санкёр вкрашится в мужчину позже, но той привязанности, на которую намекали в мультфильме, я не увидела. Во-вторых: если удастся перетащить эту Богиню от документации на свою сторону, — я говорю про менеджерство или хотя бы работу с расписанием для Адриана, — то это будет шикарно. Натали была как робот: работала без ошибок, быстро, точно. Никогда не пропускала дедлайны, так ещё и умудрялась тащить на себе управление домом Агрестов. Прислуга Натали не любила: в своём маленьком государстве она правила железной рукой, щедро рассыпая лишения премий и увольнения. Зато дом всегда был вылизан, обед никогда не задерживался, а от одежды Адриана стандартно пахло одним и тем же вкусненьким гипоаллергенным кондиционером. Метод кнута и кнута работал отлично; пряником выступала весьма внушительная зарплата. Эх, ну Чудо-Женщина же. И как мне повезло наткнуться на неё, да, к тому же, ещё и предупредить насчёт акумы. Вообще, то, что я не подумала о безопасности города, изрядно било по самолюбию: не знаю, что там было в мультфильме, а тут у нас как бы город в нашей епархии. Ответственность. А я даже не подумала о том, чтобы как-то обезопасить Париж на время своего «отпуска». Так что по дороге к Хлое я умудрилась выловить Роджера, — тот регулярно патрулировал дорогу возле Гранд-Отеля, — и предупредила, что в августе Чудесных не будет. Естественно, мужчина напрягся. — А этот… Бражник? — Мы идём по его следу, так что насчёт акум можно не волноваться. — То есть, дело остаётся только в обычных преступниках? Никаких акум? Никакой волшебной поебени? Я сочувственно похлопала мужчину по плечу. — Примерно так. — Ты не подумай, я не против тебя и Кота, — смутился Роджер, поняв, что к «волшебной поебени» можно и нас причислить. — Просто устал я, сил нет… — Как и все мы. Но вы эту информацию, пожалуйста, не делайте общедоступной. Роджер хекнул. — Ну я ж не идиот. Сейчас они затихарились, а если узнают — чёрт его разберёт, что начнётся. Вы когда возвращаетесь? — К концу августа. — Хорошо. Удачи… эм, то есть, ты же и есть удача… короче, всего хорошего. Как и все рыжие, он легко и некрасиво краснел. Я в последний раз хлопнула полицейского по плечу и запрыгнула обратно на крыши. И как у этого мужчины получилась такая дочка как Сабрина? Или я чего-то не понимаю, а робеет Ренкомпри-старший исключительно из-за моего обтягивающего костюма? Хлоя обнаружилась возле своего бассейна в бикини и в одиночестве. Я забралась повыше, чтобы бомбочкой спрыгнуть в холодную воду и насладиться возмущённым ором облитой блондинки. — Моя причёска! Мой макияж! Ледибаг, какого хера?! Я распласталась на воде звёздочкой. Буржуа откинула от себя промоченный журнал и, ругаясь совсем не по-девичьи, полезла ко мне в бассейн. — А что не так-то? Ты с любой причёской красивая, а макияж у тебя водостойкий. Сама же недавно хвасталась! Естественно, она всё равно попыталась меня утопить. Когда мы набарахтались в воде, я вытащила обессилевшую Буржуа обратно на лежак и пристроилась рядом на аналогичном. Хлоя схватила сок со столика и выдула целый стакан в поллитра за пару глотков. — Ты расстроена, — заметила я. Хлоя махнула рукой. Хотела было потереть глаза, но остановила саму себя — макияж же. Солнышко припекало даже через костюм, но благодаря волшебству температура была комфортной. А вот Буржуа пришлось прятаться под зонт. — Я еду в Америку, — сказала девушка убитым голосом. — Это так плохо? Скажу по секрету, я тоже еду в Америку. По делам, — добавила я, увидев, как девушка вскинулась. — Что с твоей поездкой не так? — Ты тоже?! Но… это… ай, блин! — Что не так-то? Ей потребовалось минуты три, чтобы собраться с мыслями. Я вяло потягивала сок из второго бокала, что принёс молчаливый Жан. Ну, хоть посмотрела на няня Хлои в лицо; к моему удивлению, это была наша первая встреча. Жан — он как Бэтмен и Альфред в одном лице. Выполняет всё, что должен дворецкий, и даже больше. И при этом неуловим, как летучий мыш. — Какой мадмуазель любит сок? — спросил меня Жан. — Для следующего бокала? — Гранатовый, тыквенный, томатный, овощной, — начала перечислять я. — Ещё можно виноградный, но тогда только если с водой. И, если вам не сложно, принесите печенье, пожалуйста. На ваш выбор. — Сок на сейчас? — Овощной или томатный, пожалуйста. Он растворился, как роса в жаркое утро. Хлоя наконец заговорила. Я внимательно слушала её тихий голос, не вмешиваясь и ничего не комментируя. Ничего нового, в принципе, я не узнала: в Нью-Йорке жила Одри. Мать моей светловолосой подружки. И поэтому Хлоя не хотела туда лететь. Как одно связано с другим? Очень просто: Хлоя когда-то пообещала себе, что прилетит в Америку только по приглашению матери. Только когда Одри признает её достойной этого приглашения. — Бред, — прервала я в итоге девушку, когда она начала попытку объяснить своё решение в который раз. Хлоя моментально вызверилась: — Ничего не бред! Это логически обоснованное решение! Взвешенное и принятое не из-за мимолётного порыва! — Принятое пятилетней девочкой, — сказала я. — А придерживаться его должна пятнадцатилетняя молодая девушка. Тебе не кажется, что где-то закралась ошибка? — …мне было шесть. — О, какая разница. Хлоя помешала лёд и посмотрела на меня из-под мокрой чёлки. Прядки начинали завиваться в мелкие спиралевидные кудряшки. Ясно, почему Буржуа так о своей причёске постоянно беспокоится. Я вздохнула. — Послушай… мир большой. Америка — тем более. Нью-Йорк — один из самых впечатляющих городов на планете. Неужели ты будешь ограничивать себя в его посещении только из-за того, что твоя мать тебя туда не зовёт? Причём тут вообще она? Я понимала, о чём Хлоя думает. Нарушить данное себе же обещание — всё равно что признаться в равнодушии Одри. В том, что эта женщина никогда не позовёт Хлою в страну, в которую она сбежала от мужа и дочери. — Я не… я правда могу… поменять своё решение? — Твоя жизнь, — я пожала плечами, принимая у Жана бокал с соком и целую тарелку с кучей печенья. — Ты можешь делать с ней всё, что угодно. Давать себе обещания, забирать их, нарушать их… если в это не вовлечены другие люди, то кто тебе помешает? Жан недовольно посмотрел на меня. Хлоя шмыгнула носом. — Но разве это не будет… я не знаю… проигрышем? Перед самой собой? — Гораздо глупее будет придерживаться ограничивающих тебя рамок, — сказала я, покачав головой. — Тем более таких, которые ничем не подкреплены. Причём здесь Одри, Хлоя? Это твоя жизнь. Ты готова отказаться от поездки с друзьями, от новых впечатлений, от нового города только из-за того, что твоя мать не позвала тебя в Нью-Йорк? — У меня нет друзей. Это было, наверное, единственным, что она вычленила из моей речи. Бедный ребёнок. Я отставила еду и взяла Хлою за руки. — Есть. — Пф! Назови хотя бы одного! Я улыбнулась. — Как насчёт Адриана? У Хлои задрожали губы. — Или как насчёт меня? Я — твой друг, Хлоя. И я буду им, пока ты сама меня не оттолкнёшь. А, возможно, даже и после этого.