Ахимса

Самым прикольным в вылете было что? Правильно: проснувшись в день предполагаемого вылета в Нью-Йорк, самым прикольным было понять, что я жёстко проспала. Не то чтобы я как-то нервничала перед полётом и экскурсией; я была спокойна, как удав, который только что сожрал антилопу. У меня не было странных мыслей, предвкушения или нетерпеливого ожидания. Багаж свой я не только собрала за пару дней до, но и успела отнести в коллеж — миз Менделеева предложила это, чтобы с утра никто не забыл чемодан или нужную сумку. Шикарная женщина же, кто со мной поспорит? Ах, эти фиолетовые волосы… Автобус уходил от коллежа в десять. До аэропорта ехать было где-то полчаса, если дороги свободные, и чуть больше часа, если пробки; траффик в Париже оказался не особенно высоким, спасибо мэру Буржуа и его улучшениям общественного транспорта. Всех школяров заранее предупредили, что сборы будут с девяти до десяти; десять — крайнее время, никто не станет задерживаться и ждать опоздавшего, потому что это ставило бы под вопрос всю поездку. В нас, короче говоря, ответственность воспитывали. До коллежа мне было пять-десять минут пешком, зависит от настроения и скорости шага. Если бежать, то добраться можно за три минуты или даже меньше. А проснулась я в девять пятьдесят две. — ТВОЮ МАТЬ!!! Тикки свалилась с подушки, затем едва не навернулась вниз с кровати. К счастью, я успела подхватить ошалело хлопающую глазами квами, пока спрыгивала на пол. Собиралась я всегда быстро, но не мгновенно: полностью одета я была к двум минутам после десяти. — ААА!!! Наверное, я впервые почувствовала себя канонной Маринетт. Быстро пролетевшись по комнате, я схватила рюкзак с ноутбуком и необходимыми в полёте вещами, и выскочила из квартиры. Дверью я хлопнула с такой силой, что за стенкой соседей послышались курлыкающие французские маты. Потом я вспомнила, что почтальонка и Тикки остались в квартире, с визгом забежала обратно, схватила квами и её убежище, выбежала в коридор и снова жахнула дверью. Маты стали громче и ближе. — ИЗВИНИТЕ!!! Я практически вылетела из подъезда и сразу же сбила с велосипеда Луку: парень только закончил с доставкой круассанов, — он делал это каждый день для двух леди, которые из-за возраста не могли ножками ходить в нашу пекарню, — и хотел было припарковать своего железного коня у подъезда. — ПОМОГИ МНЕ!!! Лука, впервые увидевший меня в таком бешеном состоянии, сразу же вскочил, поднял велик и залез на сиденье. Я запрыгнула сзади, чуть было не перевернув нас вместе с железным конём. Как же хорошо, что я Куффену весь мозг выела своими рассказами о том, как мне будет круто в Нью-Йорке! Не пришлось ничего объяснять: мой морской мальчик точно знал, когда и откуда я отъезжаю, так что быстренько понял, насколько я профакапилась. Куффен оттолкнулся и втопил во всю силу своих длинных ног. Я, чуть было не свалившись с багажника велосипеда, вцепилась в своего другана изо всех сил. — Ворх-духа! — захрипел парень. Я слегка ослабила хватку, и Лука прекратил задыхаться. — ГОНИ, КРАСАВЧИК, ГОНИ!!! Он настолько активно крутил педали, что даже ответить ничего не мог. Взмок Лука мгновенно, пот красивыми сверкающими капельками в слоу-мо летел мимо меня, отрываясь от его висков. К тому моменту, как наш велик вылетел на тротуар, пугая голубей и людей, автобус уже ушёл от коллежа. Мы могли видеть его голубой бок, скрывающийся за ближайшим поворотом. Почему я как Ледибаг не добежала до аэропорта, кто мне скажет, а? Хорошая мысля приходит опосля. — ЗА НИМ! — взвизгнула я, тыкая пальцем в сбежавший транспорт и окончательно запугивая охреневших людей вокруг. — ЕСТЬ! — гаркнул в ответ Лука. Честное слово, если морской мальчик догонит автобус на велике, да к тому же ещё и со мной на багажнике, то я точно отдам ему какой-нибудь Талисман, когда мне в руки попадёт шкатулка. В вечное пользование! Мы то приближались к нашей цели, то безнадёжно отставали от голубого автобуса. Задница у меня вибрировала — Алья пыталась дозвониться на мобильник, но у меня не было ни единого шанса ей ответить. Светофоры, казалось, сговорились, и регулярно нас тормозили. Пару раз мы пролетели на красный, из-за чего у Луки теперь было мертвенно-бледное от нервов лицо; спасла нас, видимо, только удача моей красной подруги. Наконец, наш большеглазый потный, — Лука от усилий, я от стресса, — дуэт заметили. Я увидела, как Алья прижалась носом к заднему окну автобуса, прежде чем отбежать вглубь машины. Спустя минуту автобус замедлился и зарулил к тротуару. С велосипеда я спрыгнула ещё до того, как он остановился. Лука вжарил по тормозам, да ещё и ноги расставил, скользя подошвой по тротуару. Дышал Куффен так тяжело, что, казалось, сейчас заработает гипервентиляцию. Я быстро расцеловала Луку куда придётся, — кажется, зарядила ему при этом носом в глаз и мазнула по губам, — прежде чем запрыгнуть в автобус под недовольные комментарии водителя. — Ты… мнхе… дол…жна! — Что угодно, кроме разврата! — успела крикнуть я, прежде чем двери закрылись прямо перед моим носом. — СПАСИБО!!! Автобус быстро отъехал от тротуара, едва успев разминуться с затормозившей полицейской машиной. Я прилипла к двери, через мутное окошко смотря на своего супергероя, что спас мне отдых в Нью-Йорке своими прекрасными сильными ногами. Затем, вздохнув, я развернулась, чтобы подняться по ступенькам… и попала под пристальное внимание своих одноклассников. И учителей. И месье Дамокла. — Эм… привет? Алья ухмылялась так широко, что, казалось, ещё чуть-чуть — и лицо у креолки треснет из-за этой довольной лыбы. В руках она держала телефон, который, конечно же, всё снимал. — Привет, — сказала Сезер. — Как думаешь, что скажет Адриан, когда узнает, что ты ему изменяешь с этим красавчиком? — Попрошу, — тихо сказала Джулека. — Этот красавчик — мой брат. — Это не делает его менее красавчиком. Так что, Маринетт? Я кашлянула. Взъерошила волосы, поняв, что во время заезда потеряла резинку. Проверила, не похерила ли я Тикки по пути; почтальонка с квами была на месте, хотя малышка чувствительно куснула меня за палец в назидание. — Марине-етт… что скажет Адриан, узнав, что ты ему изменяешь? — довольно повторила Алья. — Ну… спросит, может ли он присоединиться? К моему удивлению, заржали всего два человека: Дамокл и Менделеева. Остальные просто молча охренели.