Ахимса

— Самолёт прилетает в Париж к половине первого. Я рассчитываю, что ты будешь ждать меня в бизнес-комнатах с документами. Натали кивнула, прикидывая, во сколько ей нужно будет встать, чтобы успеть подготовить тот объём документации, на который месье Агрест рассчитывал. Выходило, что выгоднее вообще не ложиться спать, а отдых перенести на завтрашний вечер. Даже если учитывать, что Натали работала всё то время, пока Габриэля не было в Париже, она всё равно не поспевала за взятым маэстро темпом. Габриэль Агрест был недостижимой величиной. Человеком искренним, страстным, вдумчивым; он полностью отдавал себя выбранному делу, растворялся в нём, наполнял свои работы всем, что было в нём самом. К сожалению, на ведение документации, заключение договоров и деловые встречи его практически не хватало. За итальянские недели моды Габриэль, вынужденный справляться с увеличением дозы общения, изрядно похудел; под глазами у месье Агреста залегли тени, только усугубляющиеся из-за толстых линз очков. Да и характер, и без того не сахарный, совсем испортился. Конечно, дело было не только в вынужденном контакте с людьми или плохом настроении Адриана; Натали хотелось думать, что комфорт сына для Габриэля не менее важен, чем продвижение бренда. Огромное влияние на самочувствие месье Агреста оказали бессмысленные поиски и очередной потерянный шанс на исполнение желания. Ещё четыре месяца назад Натали обнаружила упоминание про заговорённую бутыль с джинном, которая должна была храниться у одного из итальянских коллекционеров в поместье. Естественно, месье Агрест сразу сделал стойку: по всей имеющейся у него информации, именно джинны могли исполнить любое желание. К сожалению, информация оказалась ложной. А ведь… Будь бутыль на самом деле у коллекционера, можно было бы прекратить активность Бражника и террор города… и попытки отобрать Талисманы. Это дело становилось уже не просто вредным, а опасным: Натали долгое время не могла забыть пустых глаз и беспрекословной послушности Габриэля, попавшего под атаку собственной акумы. Он вообще часто попадал так. Натали каждый раз переживала, словно в первый; каждый раз молилась, чтобы у парижских героев всё вышло, и изменения, привнесённые в мир акумой, исчезли. Растворились. Откатились назад. Натали понимала одержимость Габриэля. Понимала, но принять, пожалуй, не могла. Она никогда не была влюблена в кого-либо столь же страстно и сильно, как месье Агрест в память о своей жене. В мире Натали вообще всё мало подчинялось эмоциям; логика и разум — вот то, чем она обычно руководствовалась. В происходящем она тоже искала рациональное зерно. И оттого не понимала Габриэля: пускай твоя жена ушла от тебя, но разве у тебя нет ребёнка? Разве Адриану не тяжело так же, как тебе? Когда-то Натали прочитала в каком-то романе, что чувство любви к партнёру и к родителю совершенно разные. Пусть так; но разве от этого любовь другого человека становится менее значимой? Габриэль потерял жену. Любовь всей своей жизни. Смысл жить. Адриан потерял мать. Затем отца. Нормальное детство. Душевное спокойствие. Уверенность и ещё кучу всего. Натали старалась, как могла, восполнить эти пробелы, но у неё никогда не хватало часов в сутках. Сначала Адриан, как маленький брошенный зверёныш, присматривался к ней, принюхивался, оценивал, можно ли пускать очередного непонятного взрослого в свой круг. Затем — притирался, подстраивался под нового человека, принимал привычку Натали вести ежедневники, систематизировать любую информацию и раскладывать мир на логически понятные модели. И только потом начал улыбаться, видя женщину по утрам, или позволять себе короткие объятия, словно вырванные у жизни украдкой. Пусть Адриан этого не понимал, зато Натали осознавала: мальчик не хотел расстраивать отца своей привязанностью к другой женщине. Не к Эмили. Хотя Натали этого и не говорила, но она была рада тому, что Адриан оттаивает. Смерть матери сильно по нему ударила, отдаление отца — окончательно растоптало маленькое сердце. Натали никогда не забудет, когда в первый раз мальчишка довёл её до слёз. Это было через год после смерти Эмили. Адриан подошёл к Санкёр, спросил, сможет ли он сегодня увидеться с отцом… но у Габриэля был слишком загруженный график, буквально ни единой свободной минуты. — Ясно, — сказал Адриан. Потом он, не меняясь в лице, спросил: — Как думаешь, если я умру, похороны будут откладывать до его выходного или проведут вместо обеденного перерыва? Натали не смогла на это ответить. Просто притянула к себе Адриана и обняла его. А потом долгое время пыталась успокоиться в личных комнатах, предупредив Габриэля о своём «женском» недомогании. Универсальная отмазка, если не пользоваться ей слишком часто. — Мой самолёт в Америку вылетает через три с половиной часа, — продолжал Габриэль, — так что мы должны за это время разобраться с документами. К тому же, я хотел обсудить с тобой наши особые дела. Натали кивнула. У Габриэля был план, как обезопасить свою личность и отвлечь внимание Чудесных от происходящего в Нью-Йорке: месье Агрест собирался оставить заражённую акуму в Париже на момент, пока сам мужчина будет в Америке. Натали стоило всего лишь выпустить бабочку из-под стеклянного купола… а дальше уже не её работа. — Всё в силе, — подтвердила она. — Дополнительных инструкций не требуется. Она всё ещё надеялась, что поиски орлиного когтя пройдут без проблем. Натали начинала выматываться с тем ритмом жизни, на который вынуждал её Габриэль. Документы, показы, договоры, встречи, Адриан и его расписание, теперь ещё и акумы… это было немного слишком. Но как же она хотела, чтобы в семье Агрест всё снова было хорошо. — Отлично, — кивнул Габриэль. — В таком случае, до завтра. — До свидания, месье. Натали отключила планшет, проверила, точно ли прервался звонок, убрала гаджет в сумку. Тяжело вздохнула и помяла себе трапециевидную мышцу. Учитывая, сколько Санкёр сидела за компьютером — неудивительно, что шея болела. — Добрый вечер, мада-ам. Натали вздрогнула. Медленно подняла голову. Сглотнула. Примерно на высоте трёх этажей на качели из лески сидела Ледибаг. Из-за темноты переулка её костюм казался бордовым, а не алым; невольно Натали вспомнила последние акты задержания преступников и мелкой шпаны, — просмотр таких документов теперь также входил в её обязанности, — где регулярно мелькали перечисления травм. Сломанные руки. Вывернутые запястья. Сотрясение мозга. Трещины в рёбрах. Без Кота Нуара Ледибаг была совсем не такой нежной в бою… хотя можно ли подобную «чистку» города называть боем? Голубые глаза, кажется, светились. Взгляд у героини был гипнотическим, притягивающим, как у змеи. Вспомнилось, что божьи коровки на самом деле хищники. И часто ядовитые. Ледибаг соскользнула с лески и приземлилась за пару метров от Натали. Санкёр сжала сумочку в пальцах, не зная, что будет дальше. Что Ледибаг слышала? Не так. Что Ледибаг поняла из того, что она услышала? Вблизи она оказалась старше, чем Натали думала. Может, обманчивое впечатление о возрасте родилось из-за лёгкого поведения? Сейчас Санкёр поняла точно, что перед ней не ребёнок и не подросток. Те так спокойно не держатся. Хотя, о чём это она… эта женщина в крапчатом костюме выходила против акум, тут должен быть минимум ПТСР, как у военных или полицейских. — Я надеюсь, — медленно проговорила героиня, — что ваши особые дела не затронут город… в августе. — Я не совсем понимаю… — Как он это провернёт? Оставит вам бабочку? — Ледибаг мрачно улыбнулась, увидев, как дёрнулась Натали. — Никакой фантазии… зачарованный контейнер или типа того, я угадала? Только, знаете… вам бы лучше не выпускать акуму в этот период. — Почему? Натали только после того, как спросила, поняла, что ей стоило бы всё отрицать. — Меня не будет в городе, — легко призналась Ледибаг. — Кота Нуара тоже. Кто же будет останавливать акуму, скажите мне, Натали? Санкёр замерла. Если героев не будет… то кто? — Никто, — жёстко сказала Ледибаг, делая шаг вперёд, давя своей аурой на женщину. — Город будет в руинах. Люди умрут. Много людей умрёт. Затем она внезапно переменила тон, светло улыбнулась и слегка запрокинула голову, смотря на Натали сверху вниз: — Вы знали, что у Чудесного Исцеления есть границы по времени? В таком случае, после уничтожения акумы, ведь мы с Котом в итоге вернёмся, ничего не откатится назад. Вы готовы… взять на себя ответственность? Глаза у неё блестели, как у сумасшедшей. Натали чувствовала, что её бьёт дрожь. Руки вспотели. Внутренний компьютер проводил подсчёты возможного урона и… смертей. Да она едва ли могла бы одного человека убить. Но стать причиной для смерти миллионов? — Надеюсь, мы друг друга поняли, — сказала Ледибаг, разворачиваясь. — Почему ты просто не остановишь его, если всё знаешь?! Героиня обернулась через плечо и с грустью посмотрела на Натали. — А что дальше? Санкёр резко выдохнула. Дальше… что? Габриэль ведь не остановится. Будет продолжать свои попытки, потому что точно знает, что исполнение желания возможно, но какими средствами? Самым логичным будет… — В таком случае его только если убивать, — тихо сказала Ледибаг, отворачиваясь. — А я живу по другим принципам. Знаешь термин «ахимса»? — Нет. — Один из принципов существования во вселенной. Если переводить буквально, то слово значит «невреждение» или «ненасилие». Там, где можно обойтись малой кровью, я буду пытаться выйти из ситуации без неё совсем. Натали прикусила губу. Получается, Ледибаг… бережёт Габриэля? Почему? Зачем ей это? В логически-достоверном мире что-то не складывалось; не хватало деталей, чтобы точно понять эту головоломку и решить её. Героиня подняла руки и посмотрела на свои ладони. Сжала кулаки так сильно, что Натали услышала скрип костюма. — Если нам с Котом придётся действовать решительно… то я убью Габриэля собственными руками. Хорошего вечера, мада-ам. Она одним прыжком забралась на крышу и быстро исчезла. Натали подавила желание прислониться спиной к грязной стене. У Санкёр совершенно не было времени на химчистку, учитывая объём оставшейся до завтра работы.