Ахимса

Четырнадцатое мая

Я сидела на балконе и смотрела на то, как вдалеке переливается Эйфелева Башня. Настроение у меня было паршивым, так что вместо восхищения иллюминацией на фоне темноты неба в голову лезли токсичные мысли. Говоря проще, Железная Леди в ночные часы выглядела, как молодящаяся проститутка. Всё это сияние было нужно для тех, кто приезжал поглазеть на город; коренные Парижане и те, кто жил здесь хотя бы год, на ночное светопреставление реагировали по-разному: кто равнодушно, кто раздражался. В любом случае, чем ближе ты живёшь к центру — тем плотнее у тебя шторы и дороже стёкла окон. Ни свет, ни звук не пройдут. У меня тоже были и шторы, и толстенные стёкла, которые должны были защищать мой нежный сон от шума и иллюминации. А ещё у меня было окно прямо над кроватью, про которое совсем забыли при планировании. Стекло там было обычное, штор не водилось из-за горизонтального расположения окна по отношению к земле. Наверное, это окно планировалось для того, чтобы Маринетт могла смотреть на звёзды. Но где Париж, столица Франции, и где звёзды? Городской эффект подсвечивал тучи лилово-серым и прятал любое сверкание далёких светил. Мне не спалось. Если честно, то в моей бессоннице, — длилась она уже вторую ночь, — был виноват не свет и не шум, и даже не виднеющаяся вдалеке кокетничающая с туристами Эйфелева Башня. Спать мне мешали мои собственные мысли. Обычные такие человеческие загоны. Уходите, я по вам совсем не скучала. Вечер был на удивление тихим: вдалеке звучали басы какого-то концерта, на который стеклись большинство парижан и туристов. Выступала местная дива. Не уровня Джей Ло, конечно, и тем более не BTS, по которым в моём мире текли девочки и мальчики от девяти до девяноста, но к которым я относилась с жалостью. Кто-то поменьше, но всё равно любимец публики. Можно было уговаривать себя, что в бессоннице виновата чужая музыка. Но я за свои годы отвыкла придумывать отговорки и отмазки; это мешало эффективности и рушило привычный темп жизни. А ещё могло стать бесперебойным источником проблем в будущем. Если ты не решаешь проблемы по мере их появления, то потом будешь плясать на одних и тех же граблях, пока те не расшибут тебе лоб насмерть. — Маринетт? Опять не спишь? Тикки вылетела из комнаты и юркнула мне в ладошки, отчаянно зевая. Квами была как ребёнок: много ела, много спала, сохраняла в себе любовь к миру и непосредственность. Но при этом не обладала детскими недостатками: не пачкала бельё, не ревела чуть что, умела разговаривать, а ещё была настолько мудрее меня, что иногда хотелось плакать. Но мне вообще в последние два дня хотелось плакать. — Что-то не хочется. — Тебе и есть не хочется, — заворчала квами. — Так всю нашу с Адрианом работу испортишь. Я улыбнулась, но мрачно. Да, есть такое, моё ОРПП за эти два дня тоже разрослось, как плесень на забытом во влажном месте хлебе. Расстройство подпитывалось моей нервозностью и плохим настроением, как вкуснейшими из блюд. Магия Тикки, к счастью, не позволяла мне снова скинуть вес, так что щёки оставались по-азиатски пухлыми на фоне остальных выпирающих костей. Как сказала Тикки, её магия фиксирует тело в лучшем из возможных вариантов; естественно, только в том случае, если синхронизации постоянны, а квами и носитель более или менее принимают друг друга, иначе магия не работает. Схема простая. Человек получает Камень Чудес. Потом организм растёт, развивается, Талисман захватывает эти изменения, оставляя только лучшее. Но работает это только с детьми и подростками; если же, к примеру, тебе под сорок, и ты синхронизировался с больной поясницей, то Талисман закрепит эту болячку. Избавиться от неё будет можно, но несколько сложнее, чем если бы ты был без Камней Чудес. Это как будто к тебе пришёл вампир и сказал: — Эй, детка, я тебя сейчас обращу! А ты вытаращился на него в ответ и панически залепетал: — Щ-щас, секундочку, — при этом думая о том, что тебе надо срочно похудеть, покрасить волосы и сходить к косметологу. — Щас-щас, секундочку! Это ж вам не «Сумерки», чтобы все огрехи внешности вампиризм исправлял. Не-ет, в реальности всё грустно: обратили тебя прыщавым задротом — будешь таким в вечности! Мир жесток, ах… Днём моё настроение ещё хоть как-то держалось на плаву. Я ходила в коллеж, внезапно начала общаться с Роуз насчёт музыки: девушка нашла видео в сети, где я пела для Милен, и возжелала моей дружбы. Конечно, я проводила кучу времени с Адрианом, Альей и Нино. А ещё я познакомила Луку с Адрианом. И познакомила парней с Сабиной. Все друг другу понравились. К-к-к-омбо! Но, если серьёзно, знакомство с Сабиной — это такой милый бонус к сведéнию Адриана и Луки. В Лукадриан я не верила, зато точно знала, что моему Агресту будет полезно пообщаться с таким оторвой, как Куффен. Это же как две противоположности: парень, у которого слишком много неправильной «заботы», встречается с парнем, о котором вообще практически не заботились. Анарка была не самой лучшей матерью, признаем честно. По рассказам Луки у меня вообще сложилось впечатление, что женщина свой корабль любила больше, чем детей. И у Луки, и у Джулеки наблюдался дефицит внимания от родителей; у одноклассницы моей поменьше, потому что Лука — чертовски хороший старший брат. Это не значило, что Анарка совсем забила на своих детей, нет. Она способствовала их развитию, искренне желала счастья в будущем, следила за тем, чтобы шкала потребностей всегда была в зелёной зоне. Но при этом не стремилась стать именно матерью. Опекуном она была неплохим, да. Лука и Адриан договорились до того, что обменялись номерами. Я слегка выдохнула: Агрест, несмотря на все мои тормошения, плохо сходился с людьми, предпочитая удерживать их на расстоянии. Алья, я, Нино и Хлоя — все, с кем Адриан общался не только по необходимости, а ещё и из-за собственного желания. Надеюсь, Лука встанет с нами в этот список. Больше, больше комфорта для Агреста! Не дадим Блану прорваться в этот, мать его, мир! Мне совсем не улыбалось встречаться с акуманизированным Разрушением. Да и в общем Адриана жалко было. Хотя моя версия Агреста начинала отходить от своего мультяшного прототипа. Потихоньку, полегоньку… процесс шёл. Можно было бы его ускорить… понятно какими действиями. Но я опять упустила момент. Настроение ухнуло вниз, как в горке аквапарка. Я устроилась на стуле с ногами и обняла Тикки, как маленькую игрушку. В прошлой жизни у меня была такая, с самого рождения. Разноцветный пёс размером с ладонь, звали Тяпа. Тяпа был старше меня на год, и, говоря откровенно, выглядел как зомби: стёршиеся глаза, расползающаяся ткань, проплешины в яркой шёрстке. Двадцать шесть лет игрушке, имеет право. Обожала его до умопомрачения. Игрушка удобно ложилась в ладонь. Я засыпала и просыпалась с этим псом в руке. Мой ночной стражник, не позволяющий кошмарикам пробираться в фантастические сны. Здесь у меня была Тикки. Забавно, что я частенько просыпалась, так же сдавливая квами в руке; Тикки, вроде бы, не возражала. Но это если я спала. А со сном у меня теперь проблемы… — Ты всё ещё не хочешь поговорить о том, что тебя тревожит? — спросила Тикки. — М… Я не знала, хочу ли я говорить о своих мыслях, или же лучше пережить их где-нибудь внутри. Это было неприятное чувство: я ощущала растерянность, неудовлетворение собственными действиями, злобу на себя, страх… нервозность вышвыривала меня из сна, едва я проваливалась в блаженное ничто. Спала я в таком напряге, который давно не чувствовала. В прошлом он был из-за… — Маринетт, — прервала мою рефлексию квами. — Ты можешь мне рассказать что угодно, ты же знаешь? Естественно, я знала. Именно от Тикки у меня совсем не было секретов. Квами была в курсе и про переселение душ, и про мои личные загоны, и про то, что в какой-то из версий Мультивселенной всё происходящее вокруг — не более чем мультик для маленьких детишек и взрослых, которые ищут слишком много в простейших сюжетах. Для таких как я. — По шкале от нуля до десяти — насколько я хороша в роли Ледибаг? — Семь, — сразу же откликнулась квами. — А я думала, что ты скажешь «тысяча» или хотя бы «сто», — усмехнулась я. — Ты не любишь ложь. Я кивнула. Действительно. «Семь» — это больше, чем я ожидала. По собственному мироощущению, я даже на «три» не тянула. — Почему семь? — спросила я, гладя квами по большой мягкой голове. — Ты слишком много думаешь не о том и сомневаешься в собственных решениях, — ответила малышка, щуря глаза от удовольствия. — Минус по одному баллу за это. — А третий куда делся? Квами хихикнула и хитро посмотрела на меня снизу вверх. — А это за то, что ты не взяла сегодня печенье, когда тебе отец предлагал. Перед тем, как ты ушла спать. Её веселье немного меня приободрило. «Восемь», значит… восемь из десяти. — Сомневайся до принятия решения, — сказала я, вспоминая давний девиз самураев. — А приняв его — действуй, не испытывая сомнений. Тикки зевнула. Эйфелева башня зашлась в экстазе, оргазмируя всеми цветами радуги. — Ты всегда выдаёшь умные вещи, — проворчала малышка у меня в руках. — Когда начнёшь сама жить так, как говоришь? — Хороший вопрос, малышка… очень хороший.