Ахимса

Море вдалеке шумело. Шепталось, рассказывая старые сказки и истории о девушках, чьи слёзы наполнили его солью. Говорило о моряках, в последний раз вдохнувших его воды и наполнивших ими свои лёгкие. Жуткая смерть. Агонизирующее сознание, тело, не понимающее, что происходит. Вода, что впитывается в лёгочные альвеолы и попадает в кровь. Медленное угасание, когда над головой — бушующий шторм. Греция изобиловала горами; те, казалось, были ровесниками самого мира. Старые исполины стремились к земле, как уставшие старики, и уже не мечтали о высоте, неподвластной птицам. Забраться на вершину — дело нескольких прыжков. Здесь было на удивление громко. Ветер трепал мне хвосты и пытался сорвать йо-йо с пояса. Вздыхало море. Вдалеке бормотал город. Недалеко свила гнездо какая-то хищная птица; грозно пуша крылья, она почти по-кошачьему шипела на меня, прикрывая перьями яйца. Поняв, что будущие покорители небес меня не волнуют, птица слегка успокоилась, но всё равно продолжала настороженно поглядывать в мою сторону. Я смотрела в сторону моря. Затем, встряхнувшись, скинула синхронизацию и сразу же поспешила поймать Тикки. Возможно, я слишком беспокоюсь о своей маленькой напарнице, но тут такие ветра, что квами просто унесёт в прекрасное далёко. Ищи её потом. Рядом с Тикки в белоснежном сиянии появился Каалки. Его я тоже поймала. — Греция! — восторженно завопил лошадёнок, начиная скакать вокруг меня. — Правда?! Греция! — Мы здесь ненадолго, — предупредила я. — Не отходи далеко. Каалки всхрапнул, прежде чем умчаться на полянку чуть ниже. Там распустились настолько замечательные цветы, что мне немедленно захотелось собрать букет и отнести его Сабине. Потерять Каалки я не боялась, потому что Ван поставил на всех доступных квами метки, завязанные на меня и моего Кота. К сожалению, Тикки и Плагг оказались слишком особенными, чтобы мы могли обвязать ещё и их. На Плагге любое колдунство просто разъедалось; Тикки же, в свою очередь, разрывала чужую магию, излишне напитывая её собственной энергией. — Греция, да?.. спасибо, Маринетт. Я улыбнулась и погладила квами у себя на ладони. Буквально на днях Тикки рассказывала мне о своих прошлых владельцах. Особенно она сокрушалась по Апполинарии: маленькой девочке из далёкого древнего царства, которая не пережила мора в Афинах. Апполинария уже была больна, когда Тикки попала к ней. Квами не знала, чем именно; я предполагала инфекцию, потому что силы Тикки приумножали размножение любой дряни, попавшей в организм, будь то вирус или бактерия. Про рак и говорить нечего, тут само собой. Мне повезло, что при знакомстве с Тикки моей самой большой проблемой был недостаток веса, который в итоге оказалось не так уж сложно поправить. В остальном тело Маринетт было показательно здоровым, что квами и зафиксировала при первой синхронизации. Несмотря на то, что с Апполинарией Тикки провела очень мало времени, к девочке она привязалась. Отзывалась о своей носительнице квами с большой теплотой, которая не досталась ни «разрекламированной» Жанне, ни уже известной мне Нейтхотеп. А ведь те с Тикки провели намного больше времени, чем белокурая гречанка с широкой улыбкой и кривыми зубами. Апполинария не питала надежд насчёт своей жизни. Знала, что умирает. И просила Тикки, чтобы та попрощалась с ней после смерти. У квами это не вышло: мародёры сорвали серьги с ушек Апполинарии буквально за несколько часов до смерти. Девочка искренне считала, что станет русалкой или иным морским духом. Почему? Кто её на это надоумил? Появилась ли эта мысль из-за того, что Апполинарию подкармливали в храме Посейдона, или дело в чём-то другом? Тикки смотрела на море и что-то беззвучно говорила. На глазах у квами были слёзы. Каалки неподалёку щипал траву, но в нашу сторону старался не поворачиваться — то ли стеснялся, то ли не хотел прерывать чужой интимный момент. — Квами сложно расставаться с носителями? — тихо спросила я. Тикки молчала. Мне даже показалось, что слова мои, подхваченные ветром, унеслись далеко за горизонт, так и не прервав размышления квами. Однако потом она всё-таки ответила: — По-разному. Многое зависит от того, как мы относимся к носителям. И от того, как они относятся к нам. Мне больше везло, всё же идея создания обязывает… а вот Плаггу — нет, так что он быстро ожесточился. Большинство его хозяев пытались использовать силу Разрушения во зло. — И в итоге сгорали сами, — хмыкнула я. — Да. Но до этого успевали поцарапать душу Плагга. Мне жаль его, столько неприятных моментов… Он очень сильный. И, если принял своего носителя, то будет с ним до конца. Как-то умники из Ордена Хранителей его хотели забрать от выбранного котёнка, — Тикки насмешливо хмыкнула. — Это было одно из первых падений Ордена. Плагг долго сокрушался, что туда набирают дурачков с промытыми мозгами. Ещё и мальчика своего успокаивал… ему лет пять было, не помню точно. Хороший котёнок, что прожил долгую и счастливую жизнь. Учитывая характер Плагга, про Орден квами мог выразиться и более грубо. — А ты? — Мне везло, — повторила Тикки. — В основном. Иногда тоже попадались… «умники». Но я никогда не была в плохих руках слишком долго. Так что, как правило, со своими носителями я устанавливала хорошие отношения. Или нейтральные. К сожалению, часто меня не воспринимали как разумное существо. Только как концентрацию магии. Я нахмурилась. Это мне не нравилось: из рассказов Тикки я знала, что таких случаев было больше, чем квами пыталась показать. Та же Нейтхотеп, великая Коксинелл объединённого Египта, триста лет была рядом с квами, но так и не установила с ней близких отношений. Тикки вспоминала этот период со смехом и благодарностью: несмотря на жестокое сердце Нейтхотеп, народ Египта любил свою маленькую Богиню Удачи, и относился к ней соответственно. Вот сколько про это думаю — не могу понять. Ты же становишься одним целым с Тикки, когда синхронизируешься. Как можно не любить существо, которое буквально становится частью тебя? — Будешь меня помнить? — спросила я. Тикки погладила мою ладонь. — Я помню каждого. А ты — ты от меня не откажешься? Как можно отказаться от друга, который всегда рядом с тобой? Который никогда тебя не предаст? Как можно отказаться от магии, в конце концов? Вопрос был рождён не из пустого любопытства: вот уже два месяца на меня наседал Орден Хранителей с требованиями вернуть Талисманы. Сначала-то я ещё сомневалась… но теперь, — прямо теперь! — смотря на то, с каким счастьем Каалки носится по цветочному полю, чувствуя тепло и вес Тикки в своих ладонях, думая о квами, которые спят в собственной комнате на подстилках, а не кукуют в волшебном подпространстве шкатулки, я хотела только одного. Послать всех этих Орденцев нахрен. На крайний случай, у меня есть Халк. То есть, Плагг. Которого Орден явно побаивается: несмотря на мою осаду, к Адриану с заманчивым предложением не подошёл ни один из Хранителей. — I hear Jerusalem bells are ringing, Roman Cavalry choirs are singing… Тикки хихикнула. Ну да, меня тоже забавила моя привычка вспоминать подходящие песни, чуть что. — Be my mirror my sword and shield, — я пощекотала пузико квами и улыбнулась. — My missionaries in a foreign field. — Вы там намиловались? — подлетел к нам Каалки. Он устроился у меня на ладошке рядом с Тикки и тоже получил свою порцию ласки. Вся грива и шкурка у квами были в цветочной пыльце, которую моя подруга стёрла лапкой. Чуть подумав, Тикки лизнула желтоватую пыль. Я старалась дать каждому из волшебной мелкотни что-то… не знаю. Ощущение дома? Поцеловав квами в большие головы, я улыбнулась. — Я не откажусь от вас, даже если миру придёт конец, — пообещала я, смотря в глаза столь древним силам, что и подумать было страшно. — Только если вы сами решите уйти… и разбить мне этим сердце. Каалки прищурился, после чего кивнул. Тикки прижала лапки, перемазанные в пыльце, к своему красному тельцу. Я закатила глаза. В последний раз посмотрела на море, глубоко вдохнула его шёпот, пытаясь удержать ощущение близости с большой водой. — Ладно, давайте возвращаться. Какими бы древними эти силы ни были, а отмывать их от греческой пыльцы придётся вручную, в тазике. С шампунькой для котиков, склонных к аллергии. Обязательно без запаха! Сказать кому — не поверят же.