Ахимса

Костюм, оказывается, дарил нехилую такую уверенность в себе и собственной безопасности. К сожалению, поняла я это только в боевой обстановке, лишившись крапчатого спандекса на теле. Одежда ощущалась неправильно. Словно у меня была очень чувствительная, да притом ещё и воспалённая кожа, по которой елозит грубая ткань. Мешковина. Каждое движение добавляло в баночку с моим раздражением всё больше наполнителя, ещё немного — и стеклянная тара не выдержит, а я лопну от переполняющего меня негатива. Давно я так не бесилась, если подумать. Главное теперь банку с морковью в голову Нино не швырнуть — была у меня такая отвратная особенность, когда я на нервах. Кидаюсь тем, что у меня в руках. Но до этого меня ещё довести надо, между прочим. В первый раз вещь я швырнула, когда мы с женой поссорились на съёмной квартире. Обе были на нервах, до зарплаты, — мы тогда не умели управлять деньгами и частенько влипали в траблы из-за неправильного распределения кровных, — оставалась пара дней, а дома из еды — три килограмма гороха, да бутылка соевого соуса. Ну, супчик ничего такой получился, я его и потом готовила. Но всё равно, ситуация швах для двух домашних девочек. Не помню уже, из-за чего именно началась ссора, но вспыхнула она мгновенно, а накалилась ещё быстрее. Я стояла около кастрюли на кухне, хотела налить суп в тарелку, — на минуточку, это была единственная большая и глубокая тарелка у нас; остальные едва вмещали половник, — потом мы начали ругаться… кричать… В итоге я пришла в себя от того, что жена смотрит на меня огромными испуганными глазами, а между нами — разбитая тарелка, которую я изо всех сил швырнула на пол. Ну, такое себе завершение ссоры. Я ушла из дома на полчаса, жена убрала осколки. Когда я вернулась, говорить мы о произошедшем не стали, хотя стоило бы. И не говорили ещё года четыре. Потом были и другие приступы агрессии. Я никогда не травмировала супругу или кого-либо, доставалось или хрупким вещам, или моим кулакам. Боль отрезвляла, приводила в себя. Способа справиться с этими приступами я так и не нашла до своего перемещения в мир Чудесных, кстати. Здесь, за почти год моего пребывания, я ни разу не чувствовала жгучего желания разбить что-нибудь. Но я и не особенно психовала, если так подумать. Больше в депрессии была, ага. Однако сейчас я чувствовала, как к горлу подкатывает нервозность, а руки холодеют. За день я устала. Сначала — подготовка к празднику для Адриана. Потом — пять часов громкой музыки в обществе людей, которые мне вроде бы приятны, но всё-таки не близкие. Затем — нервы из-за расстроенного Ляифа. Беготня по городу за Нино. Бесполезные попытки его поймать. Вишенкой на торте моего настроения был Адриан, решивший попробовать меня позвать на свидание. И то, что я понятия не имела, как из этой щекотливой ситуации мне выходить. Рассказать Агресту всё? Ладно, опускаем мои страхи насчёт того, что Адриан сдаст меня куда-нибудь на опыты или попробует жахнуть Катаклизмом, дабы вернуть прошлую Маринетт. Мой Кот не такой дурачок, чтобы поступать столь необдуманно. К тому же, мне хотелось бы думать, что наша дружба… Дружба, мать её, дружба! Какая к чертям дружба, если он меня на свидание звал?! — Ледибаг, ты в порядке? Я прикрыла глаза и махнула Коту рукой. Ну а что он ещё мог спросить, если я замерла на половине пути, так и не поднявшись на крышу? Естественно, Нуар забеспокоился из-за этого промедления. И правильно, если кто меня спросит. Успокоительных мне, срочно! Вдох-выдох, Маринетт. Тикки против таблеток. И лезь уже наверх, будь добра. Ладно, примем как данность, что Адриан — мой котёнок, и к канонной Маринетт никакого отношения не имеет. Но что мне делать с разницей в возрасте? Я помню себя в пятнадцать, мне тогда люди за двадцать казались уже слишком взрослыми. Не настолько, как те, кому за сорок, к примеру. Но уже и не подростками, с которыми можно было бы просто поговорить обо всём подряд. С другой стороны, раньше-то мы общались? И вообще, моему новому телу четырнадцать! Я, если так можно сказать, младше, чем Агрест! На крыше было уныло. Открывался вид на выломанные оконные рамы и разбитое стекло то тут, то там. Нино, сидящий вдалеке, представлял собой образец депрессии. Взрослые кончились, что ли? Чего он взгрустнул-то? Готовая швыряться банкой с морковью при малейшей опасности, я подобралась к одержимому на расстояние вытянутой руки. Нино мазнул взглядом по моим ногам и отвернулся, явно показывая, что разговаривать не собирается. Эй, разве Питер Пэн не должен быть более приветливым? — Как дела? — спросила я, пряча банку за спиной. Я так и не придумала, что с ней делать, а Нино красным не подсвечивался. В принципе, он может потом загореться, как это было с Хлоей. То есть, с Разбивателем Сердец. Нужен только подходящий момент и капелька удачи. — Отвратительно, — неожиданно ответил мне Нино. Я села рядом с ним, на всякий случай сохраняя небольшую дистанцию. Даже думать не хочу, о чём там думает Кот, который меня страхует. Я бы от нервов за напарника вся извелась. — Почему? — У меня бабушка умерла. От неё… я не успел… ничего я не успел! Я сочувствующе похлопала парня по плечу. Костюм у акумы был жёстким, как рыцарская броня. Нино в нём выглядел по-клоунски. Фигура, слепленная из разноцветных, — в моём зрении серых, — шаров. Лицо — разукрашенное убожество с выпученными круглыми глазами. От мультяшного Бабблер отличался ещё и тем, что за спиной у него не было штуки, из которой он выдувал пузыри. Наш одержимый их просто выдыхал. Любого размера, в любых количествах. Когда у акумы вспыхнула голограмма бабочки, Нино закрыл лицо руками и сгорбился. — Пошёл к чёрту, Бражник. Не буду я никого искать… Да пошёл ты. Думаешь, ты самый… Нино выгнуло, словно в него попали из шокера. Я услышала, как скрипнули зубы парня, но даже не знала, как ему помочь. Вроде бы, в мультфильме несколько раз показывали самопроизвольное избавление от бабочки… но разве оно было болезненным?! В этом не было ничего крутого. Нино орал во всю глотку, его выгибало так, как скелет человека позволить не мог. Я со своей бесполезной банкой отползла в сторону, шокировано смотря на что-то, напоминавшее мне сеанс экзорцизма. В какой-то момент Нино рассмеялся, и вместо одержимого подростка я на секунду увидела того, кем он может стать — взрослым мужчиной. Героем. Это было словно откровение Пэгги Картер, понявшей суть будущего Капитана Америка. — Типа, старик, отсоси, — хрипло хохотал Ляиф, пока его выгибало. — Хер тебе, а не Талисманы… я… не дам… пользоваться… её смертью! Костюм Бабблера вспух и словно взорвался. Лопнул, как мыльный пузырик. Я вовремя среагировала и успела словить йо-йо вылетевшую порченую бабочку. Потом я подползла к Нино, что так и лежал ничком на крыше. Ляиф поднял руку, показывая, что с ним всё в порядке, и у меня отлегло от сердца. — Поздравляю, парень, — сказала я дрожащим голосом. — Ты у нас первый, кто сам избавился от акумы. — Ни черта не помню, — признался Ляиф. Я переглянулась с прыгнувшим на крышу Котом. В принципе, логично. Жертвы Бражника никогда ничего не запоминали… — И есть хочу, — добавил Нино, жалобно гладя запавший живот. Я нервно хохотнула. — У меня есть морковка по-мароккански. Хочешь?