Ахимса

Было холодно. Здесь всегда было холодно, даже летом. Может, дело было только во мне. И это я мёрзла. Но мне простительно — половины крови в венах не было, всё-таки. Уже три года не было, а я всё никак смириться не могу. — Маринетт, ты идёшь? Я дёрнулась, услышав родной голос, но мотнула головой. Мне нужно было ещё немного времени. — Хорошо, — вздохнул мужчина у меня за спиной. — Я подожду в машине. Но только десять минут. — Спасибо. Звук удаляющихся шагов. Мимо пролетела птица. Шелест её перьев. Успокаивающий шёпот квами. Дыхание мира — ветер, ерошащий мои совсем короткие волосы. После убийства Бражника, — даже если он не был Бражником больше, — я обрилась налысо. Никаких больше хвостиков, косичек, длинных прядок. Надоело. Они не мне нравились. Плюс в том, чтобы быть супергероем — не застудишь себе ничего, даже если час просидишь на холодной земле. Большое подспорье, учитывая, что за временем мне теперь было трудно следить. Всё равно оно растягивалось, как бесконечная жвачка. Что минута, что год — всё одно. Вечность, когда… Мир был серым — в прямом смысле. Я стала первой женщиной-дальтоником, но волшебство и не на такое способно. Крутанув на пальце кольцо, — массивное и серебряное; золотое, обручальное, я носить просто не могла, — я мрачно улыбнулась. Пропавшие краски усугубляли мою депрессию, и я совсем не знала, как из неё выбраться. У Луки не получалось меня вытащить, у Альи — тем более. Алье самой нужна была помощь. Нино был прекрасным защитником… был. Надо было убить Бражника ещё раньше. Почему я такая дура, кто скажет?.. — All my friends tell me I should move on, — сказала я, даже не пытаясь начать петь. — I'm lying in the ocean, singing your song… Сколько я не пела уже? Год, два? Не могу: горло перехватывает, сжимает в тисках, сдавливает, как Бражник в наш последний бой. Для него, вернее, не последний. Для другого… Я убила Бражника после, даже если он больше не был мотыльком. Но он успел… успел подгадить. В последний момент. Ухмыльнулся мне в лицо, сжал в пальцах мою мочку с волшебной серьгой. На глаза у меня набежали слёзы. — There's no relief, — шептала я, даже не пытаясь стереть эти капли отчаяния. — I see you in my sleep. And everybody's rushing me, but I can feel you touching me. — Ты будешь страдать так же, как и я, — сумасшедше улыбаясь, сказал мне Бражник, прежде чем сдавить серьгу в своих пальцах. — There's no release, I feel you in my dreams telling me I'm fine. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу красный на лезвии клинка. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу твою улыбку. — Every time I close my eyes it's like a dark paradise. No one compares to you, I'm scared, that you won't be waiting on the other side. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу страх не-Бражника в последние минуты. Это не приносит облегчения. Маленький, сломанный, сумасшедший мотылёк… — Every time I close my eyes it's like a dark paradise. No one compares to you but that there's no you except in my dreams tonight. — Маринетт? Десять минут прошло. Я кивнула, не оборачиваясь. В кармане завозился Плагг — он всегда беспокоился, стоило нам прийти сюда. Сзади стоял Лука. Кто ещё? Мой милый морской ангел… Мир был серым, серьги — сломанными. Я — живой. Адриан — мёртвым. Даже так, мы оставались противоположностями.