Двойное кольцо

Том сидел за столом профессуры и всё не переставал прислушиваться к шепоткам, что со стороны коллег, что со стороны детей. Они уже порядком утомили. Настолько, что он предпочел бы ближайшую неделю вообще не появляется в Большом зале. Также поганому настроению способствовала переделка экзаменационного плана. Точнее, ту её часть, над которой он так долго корпел. Зачистка в Запретном лесу не принесла успокоения. Мерзкие твари получили по заслугам. Каждая из них. Он позаботился об этом, тем самым исправив свою ошибку. Но настроения это не улучшало. Том удалился из Большого зала, едва пообедав. И очень кстати. В кабинете ожидала сова. Отправлять письма в школу ему мог только один человек. Том поручил некроманту одну занимательную вещь, полезную как для временного, кожаного костюма, так и для успокоения нервов, когда школьная жизнь в конец выматывала. Правда, сами школьники, равно как и профессура, не должны видеть его способ успокоения, если он не хотел в свой адрес обвинений о подаче дурного примера. Шкатулка, принесённая совой, являлась портсигаром, доверху наполненной кустарно изготовленными Паларисом самокрутками. Они состояли из того самого набора трав, собранных Снейпом. А очищающий фильтр был соткан из волокон успокоительных трав. Как объяснил некромант в приложенной записке — зелье из этих ингредиентов вызвало бы массивное отравление, поскольку являлось по своей сути магическим формалином, что крайне токсичен. При сжигании для курения состав избавлялся от части вредных примесей. Прекрасно. Месяц ожидания того стоил. Появились они в самый что ни на есть подходящий момент. Когда после выпущенного гнева ещё бурлило внутри раздражение, грозившееся вылиться не на того человека в самый неподходящий момент. От любого неосторожного слова или действия. Ближе к вечеру Том был само спокойствие. Появившиеся проблемы казались поистине никчёмными, не стоящие и толику переживания. Любая ошибка — это полученный опыт. И даже в его годы опыта можно получить великое множество, если не закрываешься в непробиваемой чешуе, скрываясь ото всех на отшибе. Теперь он занимался тем, что переделывал своё расписание. Часть времени освободилась, остались консультационные часы и часть оставшихся занятий до экзаменов, чуть меньше двух недель. Плюс, обход территории и небольшая часть работы помощника декана. В общем и целом, он невероятно сильно себя разгрузил. А это не дело. Ведь он настроил себя на плодотворный май. Рассматривая позже схемы создания заданий для пятых и седьмых курсов, выкуривая вторую крутку, Том решил добавить кое-что от себя. Оно не повредит детям. Общаясь со многими учениками, он понял одну вещь — в нынешних школьниках очень много страхов. По самым разным причинам. Подростки в целом подвержены подобному, и лучше подготовить их «терапией воздействия», столкнуть лбами со своим страхом и дать возможность преодолеть их. С одним студентом Том уже пытался чуть глубже изучить страхи. Оно больше строилось на иллюзиях. Но именно в них просто приплести страх, сводя человека с ума, заставляя его сомневаться в реальности. А при должном обучении и внимательности — щёлкать эти иллюзии, как орешки, никогда не позволив обмануть себя. На это потребуются долгие месяцы, а то и годы. Пока же достаточно знать, что противник может обмануть тебя подобным образом. Том готов был объявлять сбор студентов, с которыми хотел провести занятия.

***

Дети разделились на две группы. Те, кто уже имел опыт обмана иллюзией страха, и те, кого участь миновала в хэллоуинских испытаниях. Начал профессор с любимого пятого курса. Признаться, ему чуть-чуть нравилось пугать, их реакция подтверждала величие магической силы, какой обладают опытные волшебники. Своего рода признание его силы и умений, какое он получал от своих вассалов в начале пути. Оставалось лишь следить за тем, кто соблазнится этими возможностями. Именно у таких в будущем появится перспектива оказаться в его рядах. Школьники ждали его, сперва перешёптываясь в стайках, а потом разлетаясь птичками по своим местам. — Добрый день, дети, — поприветствовал класс Дэвис, вставая у рабочего стола и обводя взглядом около двадцати человек, всех факультетов. — Сегодня не будет никаких конспектов и никакого зазубривания, только небольшой опрос, практика и стальные нервы. Последнее пугало учеников особенно сильно. Практическое занятие Защите могло принести травмы, о чём прекрасно все знали. Однако Том планировал противоположное — несмотря на кажущуюся психическую травматичность, студенты сделают шаг вперёд в борьбе со страхом, став сильнее. — Кто скажет мне, в чем суть иллюзий? В воздух поднялось несколько рук, из тех, кто не оробел от вопроса и ожидания худшего. — Прошу, мистер Томас, — профессор дал возможность высказаться гриффиндорцу, указывая рукой. — Ввести противника в заблуждение. — Каким образом? — Сбить его с толку показом того, чего нет. Несколько топорная формулировка. Тем не менее, верная. — Какую иллюзию создали бы вы, мистер Томас? — пошёл дальше Дэвис, желая вывести на подробности. — На чём бы основывались? Отвлечь? Напугать? Раскрыть тайные желания? На последнем ученики по-странному покосились друг на друга. Каждый думал в меру своей испорченности: кто-то усмехнулся, кто-то покраснел, кто-то непонимающе скривился. — Не знаю даже… Наверное, напугать? — Хорошо, — щелкнув пальцами, тем самым принимая ответ, пусть и неуверенный, профессор ЗоТИ снова окинул взглядом весь класс. — У кого-то ещё есть идеи? Не спешите с ответом. Подумайте. Чем шире будет ваша фантазия, тем интереснее. Не прошло и десяти секунд, рука слизеринца, сидящего на первой парте с золотым мальчиком, поднялась вверх. — Я вас внимательно слушаю, мистер Нотт, — улыбнулся ему Том. — Знаете, профессор, услышанное напомнило мне одно очень страшное проклятие — «песнь Сирены». Оно за секунды порабощает разум человека, заставляя его видеть самое сокровенное, тянуться к объекту желания, не думая о своей безопасности, а позже застывать от ужаса, когда любовь его жизни превращается в кошмар. Ответ юноши порадовал. Занимательный, интересный и ярко демонстрирующий начитанность слизеринца. Учить таких — одно удовольствие. Пусть остальной класс энтузиазма и не разделил, они, скорее, восприняли ответ мистера Нотта, как цитату из раздела чёрной магии. Или восприняли слизеринца заучкой. Насколько Том знал своего подопечного — парня не трогало мнение окружающих. Да и находились студенты, которые им восхищались. Не нужно далеко ходить, по одному выражению Поттера, соседа по парте и по совместительству лучшего друга, ясно видно, как он горд. Будто сам выдал лучший ответ. Пока что. — Отлично, мистер Нотт. Вы вспомнили отличное проклятье, основанное на иллюзиях. Пять баллов Слизерину. Ещё желающие высказаться есть? Среди поднявших руку, нашлась и рука Поттера. Но нашлась она там не сразу. Будто тот специально поднял её так, чтобы затеряться среди других. Парень не привлекал к себе внимание умышленно. А ведь доминирование в коллективе — одна из черт Гриффиндора. Как бы ни было желание узнать о его мыслях, профессор Дэвис посчитал нужным сначала спросить других. Чтобы был баланс. Ни из Когтеврана, ни из Пуффендуя ещё никто не отвечал. А желающие появились. — Да, мисс Чанг. — Можно заставить человека оказаться там, где он никогда не был. Или где не может быть. К примеру, на северном полюсе. — А как же перепад температуры? — неожиданно воскликнула Парвати Патил, подняв руку. — Если попасть в такую иллюзию, она не будет иметь смысла, потому что ты не ощутишь лютый холод. — Если иллюзию создавал опытный маг — ещё как ощутишь, — не согласился Поттер. Однако, его возражение было услышано только Томом, поскольку он стоял рядом с их партой, и Ноттом, которому эти слова и предназначались. — Не правда! — возразила Чанг, обращаясь к мисс Патил. — Перед созданием иллюзии есть возможность создать холод. Сама посуди, у колдующего в любом случае будет преимущество, потому что мозгу жертвы потребуется время, чтобы адаптироваться к изменениям. Развивался научный спор двух учеников. Дискуссия — логичный исход подобного урока. И это здорово. Том занял позицию наблюдателя и влез в спор девочек только когда пошли повышенные тона. Подошёл ближе и встал между ними, как раз недалеко друг от друга сидящих, всё внимание переключая на себя. — Довольно, юные леди. Вы обе отлично себя проявили. И я очень надеюсь, также проявите себя на сегодняшней практике. Пять баллов каждой. Оставалось отличиться своим ответом факультету Пуффендуй, чаще всего скромно держащихся поодаль от бурных проявлений обсуждений и довольно зажатых, когда к ним проявлялся интерес. — Мисс Боунс, — заметил скромно поднятую руку рыжей девушки. — Охотно вас выслушаю. — Иллюзией можно скрыть тайник и даже целое помещение. Или замаскировать чью-то внешность. — Замаскировать внешность, говорите? — зацепился за интересное предложение, как и с мистером Томасом, желая раскрутить тему. — А насколько это эффективно? — Ну… — вопроса о подробностях девушка не ожидала. Отвечать ей было неловко, но всё же удалось подавить это ощущение. — В зависимости от силы мага. Простейшее из этой области — чары гламура, которыми скрывают несовершенства кожи. А сложные могут менять облик полностью, но их сложно поддерживать долгое время. — Верно. Ваш ответ удовлетворил меня, мисс Боунс. Пять баллов Пуффендую. Скромная улыбка украсила пухлое лицо, без малейшего проявления тщеславия. Что ж, в этом ученики Пуффендуя не изменяли себе на протяжении многих столетий. — Вижу ещё одного человека, страстно желающего ответить, — не скрывая удовольствия в голосе, Том медленной походкой направился к парте, где сидел золотой мальчик. — Мистер Поттер. О чём расскажете вы? — О том, что иллюзия может вынудить тебя сражаться с тем, кого нет и не может быть. Или того, кто присутствует, но в нормальных обстоятельствах не стал бы на тебя нападать. Делился своим опытом. В глазах горел вызов. Индивидуальный урок был усвоен и больше парень не желал попадать в ловушку. Если бы он только знал заранее, что для них подготовлено. — Очень тонко подмечено. Верно, — щёлкнув пальцами, профессор круто развернулся, лицом к классу. — Вы все помните хэллоуинские испытания, момент, когда подверглись психологической атаке. Вы слышали и чувствовали нечто потустороннее, для каждого оно было, плюс-минус, одинаковым: рычание, скрежет когтей, завывания, крики. Но ничего визуального. Сегодня мы столкнемся с нашими страхами лицом к лицу. Неверие. Нежелание. Почти ужас. У каждого ребёнка свой индивидуальный страх, исходя из опыта, воспоминаний и воспитания. Простые сказки или семейные байки, рассказываемые ребёнку, могли стать как источником вдохновения, так и почвой для страха. И теперь со всем этим предстояло столкнуться. С удовольствием пронеся через себя реакцию каждого, профессор взмахнул палочкой. Готовая заранее стопочка небольших листков полетела по классу. Каждый листочек опустился перед студентом. — Задание следующее. Напишите то, чего вы больше всего боитесь. Прошу, без вранья. По вашей реакции во время практики я пойму, что вы написали ложь, и тогда на экзамене я буду оценивать вас куда строже. Признать свой страх — уже своего рода испытание. Куда проще делать вид, что не боишься ничего, чем признаться самому себе, уязвляя собственную гордость. А показывать другим зачастую и вовсе постыдно. Кто-то написал за секунды. Кому-то понадобилось время, чтобы подумать. Поднимали руку и спрашивали те, кто сомневался, и те, у кого страх был не один. Профессор подходил и уже вместе они решали, что будет наиболее эффективным в борьбе. Когда последний сдал свой листок, Дэвис дал студентам небольшую передышку и возможность побеседовать, пока он будет разбивать детей на пары. Удобнее работать, когда пары составлены не в случайном порядке и их страхи более-менее схожи между собой.

***

— Нервничаешь? — Есть такое. А ты? — Ага, — неожиданно удивил всегда и всюду бесстрашный Теодор. — Мы ведь знаем, на что способен профессор. Если он и правда воссоздаст наши главные страхи… Это как богарт, только в разы хуже. Одним заклинанием «Ридикулус» мы не справимся. — Согласен. Придётся собраться с силами и искать отличия. Иллюзия всегда чем-то себя выдаст. Даже у профессора Дэвиса. С того первого урока иллюзий у них было ещё три, за которые он научился распознавать созданные профессором эфемерные объекты. Но не создавать самостоятельно. Нужно гораздо больше времени. По-хорошему, годы, либо же месяцы, если заниматься одним только изучением и созданием иллюзий. Разумеется, у него не было возможностей. На тех же каникулах колдовать нельзя, если только не оказаться в гостях у Нотта. — Кстати, у тебя планы на лето не поменялись? — поинтересовался Гарри. Перемена темы совершенно не клеилась с темой урока, но была полезна тем, что позволяла отвлечься. — Всё в силе. Сначала я украду тебя, а потом кудряшку. — Чёртов ты ворюга, — посмеиваясь, Гарри пихнул друга плечом. — Надеюсь, твоего отца не будет в это время. Мне того короткого знакомства хватило. Думаю, Гермионе будет ещё более неловко. — Мы его практически не увидим. На лето понабрал много заказов, где-то материалы сам будет доставать, где-то нет. Ну и запрётся у себя в кабинете надолго. — Отлично. Он знает, кого ты позвал? Как отнёсся? — Скажем так, мой выбор он не одобряет, но требовать расставания не стал и, с огромной неохотой, согласился на гостей. — Трудно даже представить, как тебе удалось его уговорить, — усмешка Гарри вышла довольно нервной. Демид Нотт обладал тяжёлым взглядом, способным продавливать до основания. Возможно, Тео, как его сыну, всё-таки проще устоять? Да и не стоит забывать, что Нотти и сам может заставить испытывать неудобство и сильное давление. Чего только стоила ситуация на день святого Валентина. С угощением. — Значит, жди меня летом. Я вычешу Дурика, чтобы с него лезло меньше шерсти. Может, даже подстригу. — Да, сделай из него египетскую кошку, — фыркнул от смеха слизеринец. И засмеялся в открытую, когда получил тычок в плечо. — Я его шерсть соберу, отдам Гермионе, а она свяжет с неё тебе что-нибудь, упырь. Они отвлеклись от предстоящего кошмара. В отличие от сокурсников, которые только больше себя накрутили. Даже их милая кудряшка чувствовала себя напряжённой. Лучше бы она села к ним поближе, а не усаживалась с Миллисентой. Забавно ли, подружились около недели назад, когда вместе корпели над письменной частью составления заклинаний. Общая любовь к Трансфигурации их неожиданно сплотила. И всё же, общались они исключительно по учебной части. Но даже этого Гермионе было достаточно. Парни видели. Как бы они ни дружили, но ей не хватало женской дружбы. Будучи непонятой в собственном факультете, она нашла того, кто её понимает в другом, насмотревшись на них двоих. Не дружба, но хотя бы общение, уже хорошо. Тем более, со слизеринкой. Ещё один небольшой вклад в будущий мир двух враждующих факультетов. — Прошу внимания, дети. Голос профессора заставил разом всех замолчать. — Нам повезло, в классе чётное количество, двадцать два человека. Разобьёмся на одиннадцать пар. Принимайте свои номера. В воздух взлетели маленькие бумажные птички, ровно то количество, сколько было детей. Каждая прилетела в подставленные руки. Разворачивая «птичку», Гарри увидел номер — 7Б. Глянув на надпись Нотти, увидел 7А. — И что это значит? — У нас одинаковые цифры, — очевидное сказал Теодор, рассматривая бумажку со всех сторон. На помощь поспешил профессор: — Каждый увидел свой номер и букву? — после кивков и нестройных ответов согласия, Дэвис продолжил. — Замечательно. Те, у кого одинаковые цифры — становятся партнёрами. — Класс, Нотти, мы вдвоём! — Гарри приобнял друга за плечи и тут же почувствовал, как его обхватывают за талию, крепко к себе прижимая. — Ура, — пусть сказал тихо, словно с издёвкой, но глаза не врали — Тео действительно был рад получить в партнёры своего друга. Это идеальный вариант. Второй по идеальности стала бы кудряшка. Гермиона, к слову, вскоре нашла своего партнёра. Малфой скривился, стоило их взглядам пересёчься. — Работать в паре с грязнокровкой? Всю жизнь мечтал. — Ей тоже не в удовольствие работать с заносчивым бесполезным засранцем, так что заткни хлебало, — за подругу высказался Гарри. — Минус два балла Слизерину и Гриффиндору, — жёстко припечатал профессор Дэвис. — Высказываться будете на перемене. А на уроке постарайтесь держать свои острые языки за зубами. «Вот же зараза», — пролетело в голове Поттера в адрес профессора. Грязнокровка — оскорбление, за которое Малфою полагалось отвечать на дуэли. Простое требование заткнуться слишком мало. А он баллы снял! — Успокойся, — Тео сжал чуть сильнее чужую талию. — Ты сейчас выглядишь как человек, готовый грубо высказаться в лицо профессора. Хочешь, чтобы он полсотни с тебя снял, а потом выгнал из класса? За кудряшку я сам вздёрну Малфоя, будет вверх тормашками висеть в подземелье. — Отлично, вздёрни в лучших традициях и закидай помидорами, — с мстительным удовольствием согласился Гарри, а после напомнил: — И ещё. То, что я выгляжу, как готовый высказаться, не значит, что я возьму и выскажусь. А за взгляды он очки не отнимет. — Да, конечно, — ни капли не поверил слизеринец, — а то я тебя не знаю. Может, грубые слова ты и придержишь, беседуя с профессором, но отстоишь свою точку зрения, и это будет очень дерзко с твоей стороны, что в итоге приведёт к ещё большему количеству потерянных баллов, и наказанию. — Если только он из тех, кто неспособен принять чужое мнение. Тогда да, именно так и будет. В этом вопросе у них разные взгляды. Гарри понимал. А проверять не имел желание. — Мне теперь больше интересно, как нас будут распределять. Кто первый? Кто с единицей? Профессор его словно услышал. Теодор так и не ответил, Дэвис опередил: — Те, кто под номером один. Подойдите ко мне. Первыми оказались Терри и Сьюзен. Им предстояло стать открывателями на данном уроке. Всё внимание было обращено на них. Все старались понять происходящее через них. Это определённо должно быть что-то интересное, раз сегодня тематика иллюзий. И что-то нереально страшное. — Подверженный иллюзиям страха, может произойти всё что угодно. В целях безопасности и конфиденциальности, я заберу у вас волшебные палочки. Проходите в комнату напротив. Задача одна — понять, что увиденное вами — иллюзия. Отдать палочки ради безопасности, когда иллюзия сама по себе угрожает этой безопасности, казалось абсолютной дикостью, но возражать никто из учеников не посмел. — Профессор, — Гермиона задала волнующий вопрос. — Если мы поймём, как развеять иллюзию без магии? — В этом и суть, мисс Грейнджер, — Дэвис посмотрел на неё с напрягающей улыбкой, — как только вы поймёте, что ваш разум пытаются обмануть — иллюзия сама исчезнет. Столь туманный ответ не слишком обнадёжил девушку, всегда предпочитающую конкретные действия и факты, но в магии действительно есть много вещей, которые приходится делать по чутью и наитию.

***

Если бы всё происходило прямо перед глазами, они бы знали к чему готовиться. Но они не знали. У тех, кто шёл впереди, и совета не спросить — выходили бледные и жутко молчаливые. А справились ли они с испытанием? Загадка. Ни у кого на лице не было триумфа преодоления или горечи поражения, с какими выходят после окончания тяжёлого испытания. Профессор также не давал никаких комментариев, храня странное, и многим кажущееся неуместным, молчание. Гермиона и Драко вышли шестыми по счету. Друзья заволновались сильнее, когда те скрылись за дверью. Через пару минут Малфой вышел бледный, как мел. А Гермиона заплаканная. Не сговариваясь, парни поднялись со своих мест, желая расспросить о случившемся и успокоить подругу, но профессор их остановил: — Ваш черёд, ребята. Очень по-свински не дать утешить! Но попробуй сказать что-то против. Гарри, стиснув зубы, двинулся вперёд. Но не Теодор. Слизеринец подбежал к девушке. Та не ожидала получить от него внимания при всём классе, ведь парень в открытую приласкал её подбородок и легонько щёлкнул по краю носа. — Вытирай слёзы, кудряшка, и быстрее показывай улыбку, или я не сдвинусь с места. Тогда профессор потащит меня силком и отнимет баллы. — Мистер Нотт. Вы услышали меня? — Давай, кудряшка. — Иди уже, — буркнула та, всё ещё переживая, но не желая, чтобы её парень лишился баллов. Губы слегка изогнулись в улыбке. Теодор непременно добился бы большего, если бы не сверлящий взгляд профессора, безмолвно заставляющий идти в комнату. Добив ещё сильнее зевак тем, что клюнул гриффиндорку в щёчку, Нотт ветром пролетел мимо профессора и поравнялся с Гарри. — А вот и я, Потти. Готов рвать? — Готов-готов. Как хороший друг, Гарри, конечно же, пихнул его вглубь, закрывая дверь за ними. Они останутся со своими страхами наедине. И должны побороть их. Но что должно произойти? Будет ли какая-то инструкция? Следит ли за ними профессор? Одни только вопросы. Комната, в которую они попали, была пуста: голые стены, высокий потолок и по одному факелу на каждой стороне. — Как же не хватает палочки. — Ну и зачем ты напомнил? У меня теперь рука ноет, — проворчал Поттер. Наличие палочки позволяло чувствовать себя лучше, быть готовым принять меры. Теперь они ощущали себя беспомощными, словно в безвыходной ситуации. Мерзкое ощущение. О беспалочковой магии парни могли только мечтать. Пока в идеале не овладеют невербальной магией, о поднятии уровня и думать не стоит. С правой стороны неожиданно потух огонь. Гарри интуитивно посмотрел в ту сторону и встал в стойку, пусть и без оружия. Это уже вошло в рефлекс. Однако ничего не произошло. Факел остался факелом, отказывающимся предвещать что-либо. Не успел гриффиндорец испытать опасное облегчение, как посмотрел на Нотта. Лежащий на мокром полу. Бледное лицо несло чужеродный шлейф смерти. Рядом с ним нашлись ещё тела. Гермиона, чья голова, с растрёпанными и залитыми кровью волосами, покоилась на коленях Тео. И мёртвый Северус. Его одежда и кожа под ней были исполосованы так, словно её изрезало лезвиями. На лице, ставшим посмертной маской, отразилась мука тяжёлого страдания. Внутри Гарри всё рухнуло. Страх. Ужас. Неверие. Абсолютная беспомощность. И слабость в ногах. Он попытался сделать шаг, но чуть не споткнулся. Открыл рот, но из него не вылетело ни звука. — Гарри. Хриплый, знакомый и пробирающий до костей голос донёсся до ушей. Чуть повернув голову, Поттер увидел перед собой высокую фигуру в тёмной мантии. И страшное, змеиноподобное лицо. Багряные глаза, казалось, полыхали не хуже огня. А широкий рот растягивался в сумасшедшей улыбке, открывая ряд острых желтоватых зубов. — Гар-р-ри. Аспид звал его, будто намереваясь парализовать одним своим взглядом, а потом сожрать, раскрывая ненормально широкую пасть. Именно так выглядел ужас, с каким юноша столкнулся на первом курсе. Нет, сейчас он выглядел ещё страшнее, чем при первой встрече. Несколько прошедших лет его изуродовали. Или… Нет! В Тайной комнате он выглядел иначе! Почему теперь выглядит так?! — Ну что же ты молчишь? — с издёвкой задал вопрос кошмар. — Язык проглотил? — Ты не существуешь. Ты не такой. Слишком хорошо Гарри помнил, как выглядел паразит, прицепившийся к голове Квирелла. Тюрбан прямо просился к его лысому черепу. То, что он видел сейчас — гиперболизация. …однако… Всё так отчётливо. Оживший кошмар вселял не просто страх, это был ужас. Каждое движение Воландеморта заставляло тело вопить о предостережении, готовясь сорваться в любой момент. — Я такой, Гарри. Ты сделал меня таким. Благодаря тебе я всё сильнее отхожу от человеческого облика. Как тебе, Гарри? — с новым вопросом Воландемонт сделал шаг в сторону. Его руки обхватили собственное тело. — Как тебе мой ответный подарок? Только взгляни! — Ты не достоин того, чтобы на тебя смотреть, паршивый уродец! Ты — никто! Кулаки сжались. Палочки не было, но ведь бороться можно не только магией, ведь так? Воландемонт заливисто засмеялся, отступая назад. — Так не смотри на меня, — продолжил говорить, как только смех сошел, добавляя больше громкости и азарта в голос, — смотри на близких! На бедняжку Гермиону. О, она так кричала и звала тебя на помощь! Но ты не пришёл, Гарри. А рядом твой дорогой друг. Нотти, верно? Так ты его называл. Чистокровный наследник знатного рода связался не с тем человеком. Правильно ты говорил, Гарри. Не стоит привязываться. В конце концов, для всех тех, кто с тобой близок, одна дорога — смерть. О, но самое вкусное напоследок, — облизал губы Воландемонт, — Северус Снейп! Мой подчинённый. Мой верный последователь! Который совершил самый глупый поступок, привязавшись к мальчишке. Он держался до последнего, Гарри. И оставался верен тебе до конца. Посмотри, что с ним стало теперь. Что со всеми стало. Нравится? Скажи, Гарри! Скажи! СКАЖИ!!! Слова отравляли рассудок, не позволяя здраво мыслить. А именно от здравомыслия зависело, как быстро и насколько успешно он отгонит иллюзию. Дэвис рассказывал. Но без палочки, без возможности хотя бы попытаться дать бой, Гарри ощущал себя парализованным. В безвыходном положении. Иллюзия, уже осознанная как таковая, только набирала силы, подпитываясь его отчаянием от вида погибших близких. Они не заслуживали подобного исхода. Из кошмара была соткана его жизнь несколько лет назад. Теперь ткань воспоминаний оборачивалась шарфом вокруг шеи, мешая нормально вздохнуть. Ещё немного, и он сам присоединится к тем, кто лежал на полу. Станет ещё одной жертвой, какой и должен был быть изначально. А они, его близкие, не пострадали бы. Ни Гермиона. Ни Тео. Ни Северус. Люди, сделавшие ему столько добра — не должны были пострадать! Не должны были попасть в расставленную ловушку! Как ублюдок это сделал? Откуда узнал, кто является для него ценным? Особенно Северус!.. … вот оно… Иллюзия не могла это знать. В тайну по-прежнему посвящены лишь три человека, которые никогда не заговаривали об этом ни с кем и никогда! — Ну же, — Воландеморт продолжал пытаться выбить из него хоть какие-то слова, сверкая глазами, скалясь и брызжа слюной. — Скажи мне, Гарри. Скорее. Говори. Какого это? Что ты чувствуешь? Скажи! Они все мертвы! Ты виновен в их смерти! ТЫ ВСЕГДА БУДЕШЬ СТРАДАТЬ! ВСЕГДА БУДЕШЬ ОДИН! ВСЕ, КТО БУДЕТ РЯДОМ, УМРУТ В МУКАХ! И ТЫ! ТОЖЕ! УМРЁШЬ! Умрёшь. Ты умрёшь. Умрёшь. Умрёшь. Умрёшь… Голос стихал. Но надрывный искренний крик продолжал звенеть в ушах Поттера. Воландемонт начал отходить всё дальше. Отступал. Слишком медленно, чтобы ощутить воодушевление от победы. Нехотя, словно собираясь с силами, чтобы выдать последний удар, который разрушит то, что начали слова. Но это уже неважно. Ужасающий образ отступал. Рассудок пытался стряхнуть наваждение. На фоне слабо раздавались всхлипы. Собственные? Или же зашедшего вместе с ним в комнату Нотти? Стоило вспомнить о друге, кошмар в виде Тёмного лорда и трупов на полу, стал ослабевать. Прозрачные фигуры исчезли и в комнате снова осталось двое. Поттер увидел Тео. В глазах парня, влажных от слёз, отражалась боль. Лицо искажалось в страдании. А губы продолжали тихо, с дрожью, шептать: — Тебя нет… тебя нет… — Мерлин. Ты-то кого увидел? Смотря на друга, Гарри гораздо больше отказывался верить глазам. То, что тот сейчас, беспомощно плача, смотрел на что-то, стоящее между ними незримым барьером, выглядело куда более правдоподобно, чем змеелицый злодей, что ещё секунды назад одолевал разум. Что могло ввести Теодора в столь плачевное состояние? Это вообще возможно? Какие страхи могли гложить его с такой силой? — Не подходи! — закричал парень, только почувствовав как к нему начали подходить. Сам он почти дошёл до стены. Осталось ещё несколько небольших шагов — и он будет в ловушке. Кричать абсолютно не в характере Нотта. Без палочки тот мог включить и кулаки. Гарри хорошо помнил, как утаскивал его из туалета после драки в кабинет декана. При необходимости, мог уверенно напасть. Так что же мешало сделать это сейчас? Кого он видел? И что мог сделать Гарри, чтобы вмешаться? Попробовать подойти чуть сбоку? — Прошу… Ну, пожалуйста! — в отчаянии Теодор стал молить оставить его в покое. Зажмуривая глаза, он прижал руки к лицу. — Пожалуйста, мама. Уйди… Мама. Гарри замер от осознания кошмара друга. Насколько ему было известно, мама Теодора приняла страшную смерть. Неужели он видел её истерзанный, ходячий труп? Если это действительно так… тогда всё объяснимо. В том числе и невозможность справиться с мороком. Больше стоять без дела нельзя. Он должен помочь. Медленно подойти и… Может, обнять? Или закрыть глаза? Ещё толком не понимая, что именно хочет сделать, Гарри приблизился. Тео больше не видел его, крепко прижав ладони к собственному лицу. Но он чувствовал приближение. Прижатый к стене, он одеревенел от ужаса, когда почувствовал прикосновение. Первая секунда, словно на пробу, а после — полноценное объятье. Гарри заставил его навалиться на себя, держа крепко. Сердце кровью обливалось, видя друга таким убитым. А когда он повторно всхлипнул, Гарри только сильнее обнял. Возможно, сейчас тот наконец вырвался из своего личного кошмара, и теперь сможет осознать, что перед ним друг? Немного поплачет, соберёт себя заново, а потом отвесит ехидную реплику в своём репертуаре? Пусть так и будет. Пожалуйста… — Эй, Нотти? Снова завошкался, попытался вырваться, но это были слишком слабые попытки для сильного человека, способного противостоять не одному противнику. Голос друга до сознания не долетал. Что в его затуманенном разуме происходило? Что говорила мёртвая мама? И как она выглядела? Что, если Гарри делает только хуже? — Отпусти меня! Отстань! Тебя нет, мама! Пожалуйста… Прошу… Гарри удерживал друга, сильно хмурясь. Оставался ещё один метод, к которому очень не хотелось прибегать. Но выбора нет. В своё время, с Гермионой он сделал нечто похожее. Но тогда ему помогла магия. Сейчас сделает собственноручно. — Прости, Тео, так надо. Крепкий удар отозвался резким эхом неожиданной боли. Он не знал, что так бывает, ведь раньше бить кого-то не доводилось. К физическому методу прибегал, но… крайне жёсткому и смертельному. В тайной комнате был меч Гриффиндора. В хэллоуинское испытание — топор. А в комнате страха, — чтоб Дэвису жилось хорошо! — кулак. Гарри ударил в нижнюю челюсть с левой стороны, так, что Тео ударился затылком о стену, сдавленно простонав. Но реакции это не вызвало! Взгляд по-прежнему оставался болезненным и затравленным. Нотт пребывал в своём страшном видении, где и удар мог оказаться логичным. Не за что зацепиться. Нет никакой возможности найти отличие, которое позволило бы задуматься и выбраться из ловушки. Лихорадочно рассуждая о том, как привести в чувства, Гарри едва не пропустил новый звук, вылетевший из рта Тео. Короткий, несчастный смешок. Нотт убрал руки, которыми закрывал половину лица. Место удара было отчетливо видно. Кожа покраснела. Теодор прикасался к нему, несильно потирая. — За что? Нужно что-то радикальное. То, что мать, в какой бы форме она ни была, никогда бы не сделала. Пришедшая в голову безумная мысль сразу была осуществлена, обдумать её Гарри не успел. Да и не хотел. Он устал видеть эмоционально убитого друга. Это истощало и приносило муки едва не сильнее созданных иллюзий. Потому что было настоящим! Обхватывая лицо слизеринца, Поттер впился в плотно сжатые губы. Это и поцелуем нельзя было назвать. Теодор снова одеревенел. Глаза в шоке распахнулись. Он громко замычал, не веря в происходящее. Секунды проходили мучительно долго. Но Гарри стоял горой, не двигался с места, не отстранялся. И как же его сердце возликовало, когда он ощутил ответные прикосновения — Теодор обхватил его лицо в ответ и приоткрыл рот. Гарри невольно зашёл чуть дальше, углубил поцелуй, и Тео ответил тем же. Теперь это не кошмар наяву. Он очнулся! Всё понимал! Не пытался дать Поттеру в лоб, отпихнуть или что-то сказать, просто принимал происходящее и отвечал на прикосновения. Будто растворялся в них. Близость оказалась хорошей возможностью снять стресс. Для обоих. Потому что когда они оторвались друг от друга, с опухшими губами и шальными глазами, тяжело дыша, на душе стало легче. Всё пережитое ими поблекло. — Гарри… И всё равно собственное имя, слетевшее с губ Теодора, резануло по слуху. Так к нему друг мог обратиться по двум причинам: откровенно и очень жёстко издеваясь, или когда случалось что-то по-настоящему серьёзное. — Чтоб мне ещё раз проходить через это гипогрифье дерьмо, да ни за что в жизни, ни за какие галеоны… — Полностью согласен. На язык так и просилась фраза: «Гори ты, Дэвис, синим пламенем со своими уроками иллюзии и борьбой со страхом!» Гарри взял Теодора за руку, скорее уже для собственного успокоения. — Слава Мерлину, ты опомнился. Перепугал меня, чёрт слизеринский. — Прости, — криво улыбнулся парень. Не имея ничего против того, чтобы держать за руку, он, напротив, потянул за собой, когда по стеночке стал сползать вниз. Ноги не держали. Ему нужно было перевести дух. — Не каждый день вижу оживший труп матери. — Я так и понял. В глазах Тео всё ещё искрилось много боли после увиденного. А когда это пройдёт — неизвестно. — Надо срочно отсюда проваливать. — Подожди немного. Слизеринец уже прикладывался больно затылком о стену, — после удара Поттера челюсть ныла, как бы напоминая о случившемся, — поэтому в этот раз аккуратно откинул голову, прикрывая глаза. — Ладно. Второму оставалось только потирать кулак, наливающийся тупой противной болью. Раньше он и не представлял, что бьющий может испытывать неприятное ощущение. Или же дело в том, что он не умеет этого делать, и, как следствие, держит кулак неправильно? Да и вообще — ситуация на грани абсурда! Учась магии в школе чародейства и волшебства, противостоять ей простой грубой силой! — С боевым крещением тебя, — фыркнул Нотт, заметив действия. Его тон, с лёгким насмешливым оттенком, прозвучал успокаивающей музыкой. — Никогда никого так не бил, — пожаловался Гарри. — Это нормально, что оно так больно? — Всё зависит от постановки, места и силы удара. Если ты, неумелый, нацелился в лицо оппонента, будь готов к последствиям. И да, огромное спасибо тебе за будущий синяк на лице. — Прости, — повинился Поттер, неловко отводя глаза. — Думал, это поможет тебя вытащить. Не получилось. — Да нет, метод неплохой, когда под рукой нет палочки. А вот поцелуй! — слизеринец вновь посмотрел на друга. Было на его лице что-то между весельем и отвращением. — Я едва не получил психологическую травму от твоих действий. Если бы тогда сразу открыл глаза… — Тео очень сильно передёрнуло. — Жуть… — Ещё раз говорю, удар тебе не помог. Пришлось делать то, что твоя иллюзия точно бы делать не стала, — объяснил свои действия Поттер, тоже стараясь не думать, как это всё выглядело со стороны. Если бы ситуация была наоборот, и это Теодору пришлось бы прибегать ко второму методу пробуждения… По спине холодок пробежал. Стоило только представить, что Гарри поцеловала бы та змеелицая тварь. Нет! Нет! Ни за что и никогда! Мысль была немедленно откинута подальше, откуда она никогда не вылезет. Ему ещё хотелось видеть нормальные сны, а не истощающие кошмары. Желательно, чтобы это удавалось без употребления зелий. Такое он сам себе не сварит. — Всё, идём, — Тео отпустил руку, которую не переставал всё это время легонько мять и поглаживать, и самостоятельно поднялся на ноги. — Впереди ещё много несчастных, не прошедших здешнее испытания. Не будем заставлять их ждать. — Даже не представляю, что они могут увидеть, — нервно буркнул Гарри. Конечно, змеелицый злодей вне конкуренции, но поскольку у каждого свой объект ужаса, впечатления будут незабываемые. То, что они прошли своё испытание, принесло лишь облегчение от того, что это закончилось. Никакого урока или опыта Гарри не вынес. Это было самое бесполезное, бездарное и никчёмное занятие из всех, что Дэвис ранее проводил! — Надо спросить, как Гермиона. Наверное, уже отошла. Нотт молча согласился. Когда они вышли, профессор одарил их красноречивым взглядом. Всего несколько секунд, но было ясно, почему такой взгляд. Он контролировал процесс и всё видел. То, что у него есть такая возможность — они оба забыли напрочь, будучи поглощёнными необходимостью справиться с угрозой собственному рассудку. А теперь, когда всё закончилось, охватывало чувство неимоверной стыдобы. С другой стороны, профессор мог бы и вмешаться, видя непоправимое, и к чему всё идёт, но предпочёл наблюдать. А раз так — сам виноват в том, что увидел! Эта мысль позволила злости на несколько секунд проявиться на лице, прежде чем волна стыда снова накатила. Старательно подставляя чужим глазам свой затылок, Гарри подошёл к подруге, старающейся что-то читать, отвлекая себя. Теодор опередил. — Эй, — мягко обратился к ней, оказываясь позади и приобнимая, — пойдём к нам за парту. — Мальчики, — Гермиона сразу оказалась на ногах, взволнованно смотря на обоих. Гарри неловко отошёл в сторону, чтобы сотворить ещё один стул. Конечно, втроём за одной партой никто на уроке не сидел, но сейчас это никого не волновало. Особенно тех, кто пребывал в раздрае после пережитого. — Как вы? Всё хорошо? — Удовлетворительно, — дал оценку их текущему состоянию слизеринец. Доведя свою девушку до их парты, Нотт усадил её посерединке. Так она оказалась окружённой с двух сторон заботливым парнем и лучшим другом. Хороший способ забыть о произошедшем. А ещё лучше будет поделиться друг с другом, чтобы проблема казалась меньше. Разговаривать на уроке не запрещалось. Главное, не поднимать шум. — Сильно страшно было? — первая спросила Гермиона. — Да, сильно, — Теодор не стал таить, казаться круче, привирая или же утаивая какие-то детали. — Сначала всё было нормально, мы с Потти осматривали пустую комнату, а потом начались проблемы со светом. Как только всё прекратилось, вместо Потти я увидел свою мать, — снова вспоминая, каким навеянный страх её показал, парень дёрнул плечами. — Она словно из могилы восстала. Вся изувеченная. Разлагающаяся. Побледневшая Гермиона прижала руки ко рту, в ужасе смотря на Нотта и поспешно смаргивая надвигающиеся слёзы. Гарри же скривился, стараясь отпихнуть от себя подальше снова возникшую картину того, насколько ужасно выглядел для Нотта его способ преодоления иллюзии. — Как ты из этого выбрался? — Ну… — парень неловко улыбнулся и откровенно занервничал, — на самом деле, мне помог Потти. Сначала он ударил меня. Видишь, какая у меня красивая сейчас челюсть? — Зачем?! Ох, — Гермиона потупилась, когда её возмущение вышло слишком громким, и профессор на них строго посмотрел. Поэтому она перешла на шипение. — Гарри, зачем ты его ударил? — По-другому не получалось, — оправдывался Гарри. — Ни дозваться, ни докричаться. — Да, поэтому он прибег к новому способу. Не для слабонервных. — Да уж, конечно. Ударить кого-то в лицо — явно способ не из рекомендованных. Наверное, поэтому профессор так неодобрительно на вас посмотрел. — Нет, кудряшка, — улыбнулся слизеринец, беря гриффиндорку за руку, — я говорю о втором варианте привести меня в чувство, когда удар не сработал. — Что ещё он с тобой сделал? — Гермиона спрашивала уже с опаской. Один только удар казался для неё чем-то сопоставимым с вандализмом. А тут предвещалось что-то посерьёзнее. К тому же, она заметила, как Гарри виновато отвёл глаза. — Засосал. Хлопок Поттера по своему лбу прошёл мимо ушей. Грейнджер вдумывалась в смысл сказанного, но никак не получалось в него поверить. — Ты сейчас серьёзно или так шутишь? — Я не шучу, кудряшка, — Тео сильнее сжал её ладонь и поднес к своим губам, виновато целуя. — В голову Потти не пришло ничего умнее поцелуя. Он посчитал, что такие действия бы не совершила моя умершая мать. И оказался прав. Слава Мерлину, я только ощутил, но не увидел этого. В противном случае, получил бы психологическую травму, и о спокойном сне мог бы только мечтать. Услышав его слова, Гермиона поёжилась и скривилась. — Ужас какой. На то, чтобы переварить всё, ей определённо потребуется время. Гарри же радовало, что подруга не злилась. Она понимала, что произошло и что по-другому — просто никак. А когда чуть позже на её губах вдруг возникла лёгкая улыбка, он и вовсе удивился. — Тео, так ты теперь, получается, Белоснежка. Гриффиндорец резко захлопнул себе рот рукой во избежание смеха во всеуслышание. — Чёрт, ты права, — захрюкал Гарри, вместе с тихо хихикающей подругой. — Кто? — непонимающе нахмурился Нотт. Чем спровоцировал ещё один приступ подавленного смеха от друзей. Те как-то и не подумали, что их чистокровный друг не знает такую ходовую вещь, как сказка о Белоснежке и семи гномах. Хотя логично, сказка-то маггловская. — Белоснежка — сказочная принцесса, уснувшая из-за отравленного яблока, которое ей дала мачеха, завидующая её красоте, — с первых же слов своего пересказа, Гермиона перешла на приглушённый тон, будто в самом деле рассказывала сказку. — Её похоронили в хрустальном гробу. Но девушку разбудил поцелуем прекрасный принц и взял в жёны. — Вот как, — Тео усмехнулся, переводя взгляд на Гарри, и наигранно скривился. — Не-а, предпочитаю быть разбуженным прекрасной принцессой. — Да кто ж против! — согласно развёл руки Поттер, не скрывая улыбки. — Как урок закончится, будите друг друга, сколько хотите. — Нам разрешили, представляешь? — хихикнула Гермиона. — Или правильнее сказать «благословили»? — Я его благословение ещё на хэллоуинском испытании получил, — гордо вздернул нос Нотт. — Цени это, — напомнил Поттер, больше ради шутки, потому что в то, что он посмеет обидеть Гермиону — не верилось ни на грамм. Та окончательно успокоилась. Её даже не смущало прижиматься к боку Теодора, пока тот её обнимал и периодически то зарывался носом в кудри, то целовал голову. Они сидели в приятной тишине, краем уха слушая разговоры других. До тех пор, пока Герми не начала испытывать чувство вины. Теодор рассказал о своём кошмаре. И даже признался в том, как из него выбрался. А она так и держала язык за зубами. Ещё в самом начале она заставила обоих мальчиков переживать. И хотя, после услышанного она понимала, что её страх абсолютно никчёмен по сравнению с тем, что пережили парни, с лёгкостью вспоминать этот эпизод своей жизни она не могла. — Вас послушать, так у меня — смех, да и только… — Ты плакала, когда выходила, — заметил Гарри, всё ещё жалея, что не имел возможности подойти и утешить. — Увидела эпизод из детства. Мне было семь, и… Ко мне пристал мужчина… Он притворился хромым, будто ему тяжело ходить, и сел рядом со мной на лавку. А потом… — Гермиона съежилась от воспоминаний. — Если бы магия не пробудилась в тот момент, я бы, наверное, здесь не сидела. По мере её рассказа лица парней менялись. Уж не маленькие, они понимали, что это за мужчина мог быть. Обоих охватила злость. Только если Гарри бессильно сжимал кулаки, представляя всевозможные пытки для мрази, Теодор прижимал к себе гриффиндорку и тоже представлял изувеченное лицо ублюдка. Мрази — они везде мрази. И в магическом мире их предостаточно. А в маггловском, где не всегда есть возможность постоять за себя, оно куда страшнее. Тем более, когда ты мал и одинок. Гермиона натерпелась своего личного ужаса. И вовсе не легче, чем они. Гарри тоже присоединился к объятиям, чтобы добавить от себя немного поддержки. — Ну а у тебя кто был, Потти? — спросил Теодор, когда молчание снова затянулось. — Наверное… он? — предположила Гермиона. Поттер кивнул. В остальных страшных подробностях друзья не нуждались. Уже и так всё понятно. — Ужас какой. Я на время стал им, — Тео нервно улыбнулся. — Хорошо, что мне не пришлось вытягивать тебя из кошмара поцелуем, Белоснежка. Поттер совсем не картинно поёжился. — Ну уж нет, тогда меня бы точно инфаркт хватил! Ужас… — Нет, Тео, теперь ты всегда будешь Белоснежкой. А я, так и быть, тебя разбужу. Картинно закрыв глаза и воссоздав тихий храп, слизеринец поднёс лицо поближе к губам девушки. Намекая. Дальнейшее Поттер предпочёл не видеть, тактично отведя глаза. Понимание того, что всё закончилось, и теперь они все пришли в себя (а друзья ещё и начали миловаться), поможет забыть всё то, что случилось и жить дальше.