Царица моря

Праздник на суше уже переместился с берега вглубь леса. На острове были специальные бассейны, которые народ заполнил семенем из гигантского мешка. Когда мы с Зедой подошли, в бассейне уже было не протолкнуться, так что мы не прыгали с разбегу, а осторожно спустились, оказавшись по грудь в семени кита. Это купание очень возбуждало, а Зеда и вовсе пришла в восторг. Мы с ней, обнявшись, набирали в рот семени и целовались, передавая вязкую сладкую жидкость друг другу.       У Зеды был каменный стояк, я тоже сочилась как полноводная река. Меня приводила в возбуждение мысль о том, что сотни пар в бассейне точно так же испускают свою влагу, смешивают ее с семенем дитя Уты.       — Я нашла! — Зеда завопила во всю глотку. Она замахала руками и бросилась обнимать меня.       — Я нашла яйцо, Софи!       Соседние девочки собрались вокруг нас посмотреть. Зеда широко и светло улыбалась во весь рот. В руках, точно сокровище, она держала у своей груди яйцо, излучавшее пестрый переходящий свет.       — Ты теперь сможешь родить дочку? — спросила я. Улыбка Зеды немного поугасла. С тоскливым видом взглянув на чудо-яйцо, Зеда вздохнула и покачала головой.       К сожалению, оставить яйцо себе было нельзя. Его нужно было передать монахиням храма жизни. В Солнечном море они контролировали все официальные запасы детородных яиц, а право получить яйцо от храма даровалось непосредственно самой богиней.       Но теперь мне хотя бы было ясно стратегическое значение архипелага Аспос для царицы моря. Киты Уты являлись источником самой возможности воспроизводить население! Потеря контроля над таким источником станет действительно ощутимой утратой.       Весь праздник даров, получается, существовал как раз ради яиц. Сам храм жизни был основан тут именно с открытием этого феномена.       То, как все было организовано тут, оставляло некоторые вопросы. Например, мне было не понятно: когда храма жизни еще не было на Аспосе, получить яйцо из семени кита могла любая местная жительница, и распоряжаться она им могла как своей собственностью. Тогда, получается, храм жизни и непосредственно Иси попросту узурпировали право на яйца и фактически подчинили управление рождаемостью себе!       Однако я пока не чувствовала в себе достаточно знаний, чтобы заниматься богословскими вопросами, и размышления эти отложила. Меня больше интересовал более практический вопрос:       — А ты хотела бы попробовать попросить у Иси разрешение? Ну, чтобы забеременеть и родить дочку?       Мы стояли на берегу, пока служительницы храма жизни смывали с нас семя кита. Зеда отдала яйцо одной из служительниц, та поклонилась ей и поцеловала толстыми сочными губами в головку еще твердого как камень члена.       — Мои матушки мне не позволят, пока не закончу обучение. Они хотят, чтобы я получила белый ошейник, а у меня и черного еще нет. Даже если Иси разрешит мне, и я рожу дочку, то мне придется сразу расстаться с ней! У моей семьи нет денег на обучение еще одной дочери, так что ей придется уехать домой, на Пелтос. А я без нее не смогу. Нет уж. Сначала доучусь. Если у меня и будет дочь, то я буду всегда с ней рядом! А ты как думаешь, Софи?       — Я как-то не задумывалась. Ты права, с дочерью нужно быть рядом, а я военная. Мне придется постоянно разлучаться с ней. Вот выйду в отставку — тогда…       Мы гуляли, взявшись за руки, по тропинкам острова. На острове установилась атмосфера праздника. Отовсюду слышался смех, музыка, звуки кутежа. Мы наткнулись на большую поляну, полную веселого люда. Народ наблюдал за любопытной игрой — они называли это игрой в пиратских пленниц.       Две девушки, раскрасневшиеся и очень возбужденные, были привязаны к каменным колоннам в центре полянки, а на коленях перед ними стояли, по всей видимости, их супруги. Смысл игры заключался в том, что девочки на коленях должны были продемонстрировать, как хорошо они умеют обслужить член своим ртом, губами и глоткой. Условно в игре участвовали две команды по два человека, синие и красные. Красная девочка с вагиной обслуживала синюю, привязанную, а привязанная красная, соответственно, должна была удерживаться от оргазма под ласками синей. Та, кто первой доведет член привязанной соперницы, приносит победу своей команде.       Мы с Зеда с интересом наблюдали. Обе привязанные были очень сосредоточены и напряжены — они удерживались от оргазма. Девочки на коленях ожесточенно сосали, буквально трахали несчастные члены своими глотками под веселое улюлюканье толпы. Наконец, под возросшее ликование правая девушка бросила член и продемонстрировала народу и судьям полный рот спермы. Народ устремился к букмекерам, получить свои выигрыши.       С удивлением я заметила, что среди зрителей была и Фара со своей подружкой. Кажется, она собиралась принять участие в соревнованиях!       — Эй, народ, может займемся кое-чем по-настоящему веселым? Я знаю такую игру! В нее играют у меня на родине, на пикаронских островах. Называется «перетягивание каната».       Толпа живо заинтересовалась новой игрой. Фара объясняла правила.       — Есть тут студентки? Знаю, что есть. Тащите сюда свои задницы, мне нужны ваши анальные бусы.       Целая дюжина студенток вызвалась помочь с организацией игры. Они достали из анусов свои анальные бусы — крупные металлические шары на тонкой нитке. Фара выбрала двое самых длинных, равных по числу секций и связала их между собой.       — Это игра для настоящих воительниц! Но, может, кто из вас желает выйти против меня?       — Я потягаюсь с тобой, капитан!       Я вышла вперед под одобрительные крики толпы и удивленный взгляд Зеды.       Мы с Фарой легли на столе друг напротив друга, и задрали ноги к груди, облегчая доступ к задницам. Чтобы ничего не мешалось, Фара сняла свой металлический гульфик, и ее освобожденный член лежал на ее животе. Наверное, так она хотела смутить меня и немного понизить мою сосредоточенность на состязании сторонними мыслями. Студентки вводили мне и Фаре в анусы хорошо смазанные рипсом шары, один за другим, все шесть штук. Я ощутила себя приятно наполненной. Также мы сняли обувь. Голыми ступнями упираясь в ступни соперницы, мы обе были готовы и по сигналу начали.       Мы отталкивались от ног друг друга, натягивая нить, что связывала анальные бусы. Я почувствовала, как одна бусина выскользнула из моего ануса, публика возликовала.       — Даже не надейся! — весело крикнула мне Фара. — Я побеждала в этой игре когда мне еще двух лет не было.       — Никогда не поздно начать проигрывать!       Я напряглась изо всех сил, сжала до невозможного все внутренние мышцы и до отказа напрягла ноги. На этот раз бусина выскользнула из ануса Фары.       Мы так и тянули друг из друга одну бусину за другой. Каждый успех приветствовался разгоряченной толпой. В самый последний момент, когда я была на волосок от победы, из толпы вдруг выбежала к нам обеспокоенная Рока.       — Капитан, нужно срочно идти!       Появление Роки отвлекло меня, и Фара мощным рывком выдернула из меня последнюю бусину.       Довольная, под возгласы ликующей толпы, она поднялась и слезла со стола.       — Что такое, Рока? Ты разве не видишь? Мы играем! Трудно было подождать минутку?       — Советница просила срочно разыскать тебя, капитан. Мне кажется, что-то у них стряслось.       — Лопни мои яйца! Ладно, идем. Софи, собирайся скорее.       И мы вновь понеслись верхом на птеротипиях. В вечерних сумерках дворец, освещенный сотнями светоносных цветов, был особенно прекрасен. Я, бывало, засматривалась на него, сидя на своем любимом холмике на школьном острове и даже зарисовала его в блокноте. Но не в этот раз. Дурное предчувствие делалось все сильнее и сильнее вместе с тем, как мы приближались к нему. Только, почему-то, Рока с Фарой, летевшие впереди нас с Деей, не снижались к нему. Нет, мы летели дальше, к следующему острову, на котором, прямо под горой, располагалось среди зеленых крон деревьев подсвеченное огнями громадное каменное сооружение в форме полусферы, увенчанное цилиндрической башней на вершине. Архитектурная композиция имела недвусмысленную аллюзию — это грудь, весьма солидного размера. Мы направлялись в храм жизни.       Уже с неба был виден переполох, царивший на благоустроенной области вокруг основного здания храма. Как только мы приземлились, четверо нагих толстозадых монахинь взяли нас в кольцо, направляя на нас копья. Слуги храма жизни, в случае чего, могли этой жизни и лишить.       Заминка продлилась недолго, встречающая группа уже направлялась к нам во главе с советницей, я запомнила ее с нашей прошлой встречи: полностью нагая, с самыми большими сиськами, какие я только видела… Да что там, если сравнивать ее по частям с тем, что я видела, то самой-самой она будет по всем параметрам — и задница и бедра, и общее обилие мягкого жира. Советницу звали Кистрин и она возглавляла мой личный список дамочек под названием «есть, за что подержаться». Кроме того, занятная деталь, у всех служительниц храма жизни были большие накачанные губы, накрашенные вызывающим, очень ярким и насыщенным алым.       Без лишних разговоров Кистрин повела нас под своды храма. И там я впервые увидела беременную женщину.       На самом деле их была масса здесь. Они купались в бассейнах с теплой водой, отдыхали в бассейнах с прохладной, был даже бассейн с густой белой жидкостью — то ли рипсом, то ли настоящим семенем, возможно китовым.       Это было что-то вроде курорта для тех, кто выбрал родить свое дитя под присмотром самой богини жизни. Здесь же, в центре помещения, лицом ко входу, располагалась массивная статуя Иси, прямо как статуя Киру в воинском храме Ладеликона. Первое и главное отличие было в позе. Иси не стояла, а сидела, разведя согнутые в коленях ноги, откинувшись назад, опираясь на обе руки. Мне доводилось слышать об Иси, но изображений ее я еще не видела. Совершенно ясно было, к какому облику стремились служительницы храма жизни. Иси являла собой гипертрофированную версию Кистрин, вдобавок с огромным беременным животом. Громадные сиськи, настоящее вымя, свешивались на обе стороны под своей тяжестью. И их было четыре, две свисали направо, две налево. С таким грузом непросто будет хотя бы встать на ноги.       В храме, как я догадывалась, действовал режим, а гостьи были разбиты на группы и по расписанию занимались определенными активностями. Я видела, как над группой беременных девушек, зафиксированных в положении на четвереньках особым приспособлением из дерева, служительницы храма проводят некие любопытные процедуры. Заключались эти процедуры в помещении красивых разноцветных фаллосов солидной длины и толщины, во все отверстия закрепленным постоялицам этого учреждения.       Беременные девушки делились на два типа: приезжие и местные. Приезжих отличали массивные, выросшие от беременности груди. Аспосианки же все были плоскими, что особенно бросалось в контрасте с огромными круглыми животами. Грудь у них появлялась только после рождения первой дочери. Впрочем, я допускала, что и среди грудастых постоялиц храма были аспосианки, просто рожавшие не в первый раз. Будь у меня больше времени, я бы несомненно разделила группы более точно, по росту и общей комплекции, но Кистрин вела нас необычайно расторопно, что удивляло с ее-то фигурой.       Беременные красавицы в бассейнах с удивлением смотрели на меня и моих подружек. Должно быть, они впервые видели не-монахиню и не-беременную под сводами этого священного места. Кроме того, что бы ни произошло, постоялицы ничего не знали об этом. Руководство храма решило сохранить случившееся в тайне.       Мы ступили на лестницу в подземелье храма, которое оказалось обширным. Мы довольно долго петляли по разветвленным коридорам с искусственным освещением, пока не оказались у широких металлических врат с изображением матки. У дверей стояла вооруженная охрана — две служительницы с мечами в ножнах и щитами на руках. Невозможно было не заметить еще не убранные брызги, струйки и лужицы крови на стенах и на полу. Предчувствие не подвело меня. Случилось что-то очень плохое.       Кистрин открыла бронированную дверь, поцеловав мясистыми губами изящный золотой командный фаллос. Система безопасности что надо, она осуществляла идентификацию через взаимодействие Фа.       За дверью нас ждала фантастическая картина. Половина комнаты была залита переливающимся цветным сиянием. Все цвета радуги смешивались в этом свечении. Оно околдовывало, притягивало. Я вернулась в действительность лишь когда дверь лязгнула, закрываясь за нами.       — На наше хранилище яиц было совершено нападение. Большая часть наших запасов похищена.       Теперь и мне удалось рассмотреть сквозь гипнотическое сияние — по периметру комнаты, вдоль стен, стояли до потолка стеллажи с десятками полок. Эти полки были пронизаны отверстиями, в которые клались детородные яйца. Они и были источником свечения. Их были сотни тут. Но тысячи пропали. Огромная часть стеллажей просто зияла отсутствием на них яиц.       Мы все вчетвером потрясенно смотрели на стеллажи. Никто не знал, что сказать.       — Это совершила группа грабительниц, они каким-то образом проникли в хранилище, перед этим убив двух сестер-монахинь, стоявших на страже. Им удалось скрыться с награбленным. Единственная хорошая новость — нам удалось пленить одну из грабительниц.       В самом деле, пожалуй, только такая новость в нашем положении и могла с натяжкой считаться хорошей. Кистрин вывела нас из хранилища и повела по коридорам. Мы прибыли к двери поменьше, но тоже бронированной, с красивой гравировкой в форме вагины. Эта дверь тоже открывалась через командный фаллос, но, разумеется, у Кистрин был необходимый допуск.       Помещение за дверью представляло собой карцер с клетками. Даже такое помещение существовало в храме жизни! Что еще более поразительно — оно пригодилось. Лишь одна камера была заполнена. В неестественной позе, будто застыла на ходу, на полу лежало тело. Кожа пленницы была черной, как ночь, бедра и плечи бугрились заметно развитой мускулатурой. По всему телу кожу покрывали татуировки. Некоторые изображали любовные акты, другие — половые органы, в основном это были члены, были также и абстрактные фигуры, значения которых я не понимала. Голова ее была лысой, блестящей, отглаженной от волос, прямо как наши блестящие лобки. Никакой одежды она не носила, только туфли на массивной широкой платформе. Из украшений — золотое кольцо в носу, десять толстых колец из металла во внешних губах вагины, кольцо в крупном, мясистом клиторе, с подвешенной к нему блестящей металлической бусиной.       — Сестра-хранительница обездвижила ее магией тела. Остальным удалось уйти.       Сестра-хранительница тоже присутствовала с нами. Ее толстые сиськи светились изнутри пульсирующим алым светом. Она владела божественной магией.       — Ну, что ж. — Фара пожала плечами. — Надо бы с ней побеседовать.       Мы приготовились, крепко держали ее за руки и за ноги. Хранительница погладила свои сиськи, а потом крепко их сжала, и из сосков брызнули струйки белого, искрящегося и излучающего слабый свет вещества. Это вещество не упало на пол, а таинственным образом повисло в воздухе, и хранительница тут же собрала его руками, принялась совершать загадочные движения ими, и, в конце, направила ладони на пленницу.       Та внезапно ожила, встрепенулась, попыталась вырваться. Мы навалились на нее вчетвером. Пришлось поработать кулаками и коленями, чтобы наглядно донести ей: сопротивление бесполезно.       Мы вытащили пленницу из камеры и приковали по рукам и ногам на специальной установке, которая применялась, как я догадывалась, для порки. Фара приблизилась к ней и сжала ладонью ее щеки.       — Ну что, драная сука, давай потолкуем.       В ответ пленница только зашипела, будто змея. А изо рта ее выстрелил и едва не лизнул лицо Фары длинный, раздвоенный, змеиный язык.       Фара ловко поймала ее язык в кулак и потянула, причиняя пленнице боль.       — Ай, да ну, вот так подарок. Я надеялась в своей жизни однажды встретиться с кем-то из ваших. — На лице Фары появилось недоброе выражение. Не отводя взгляда от лица пленницы, Фара добавила уже для нас:       — Эта дрянь поклоняется Шаншарре.       Фара отпустила язык и пленница спрятала его. Больше она не собиралась так опрометчиво открывать рот.       — Отвечай, кто ты, и кто тебя прислал?!       На это пленница лишь недобро ухмыльнулась. Фару это не смутило.       — Я надеялась, что ты не расколешься быстро. Несите плети!       — Пытки вам не помогут! — сказала, будто плюнула пленница. — Моя покровительница лишила меня боли!       — Значит, ты не возражаешь. Вот и замечательно.       Засвистела плеть. Фара владела ею в совершенстве. От ударов толстого жгута на спине и заднице пленницы вскоре начали появляться длинные кровавые раны. Фара утомилась и передала кнут Роке. Спустя несколько минут очередь дошла и до меня. Прошел час, или около того. За это время мы превратили все тело чернокожей разбойницы в кровавую кашу, но она так и не заговорила. Я давно начала думать, что ее слова были правдой, и богиня в самом деле даровала ей невосприимчивость к боли.       — Ты же понимаешь, что тебе не светит ничего кроме пожизненного изменения?       — Мягкотелым рабыням Уты не хватает духа даже просто убить меня. Вы жалкие создания.       — О, нет, подруга. Смерть для тебя будет слишком мягким наказанием. Ты отправишься прямиком в храм тела, где из тебя и еще парочки негодяек сошьют замечательный живой диванчик.       Надо было отдать должное этой разбойнице. Ни боль, ни угрозы на нее не действовали. Даже прикованная и изодранная кнутом, она все равно немного пугала. Было что-то вселяющее трепет во взгляде этой жутковатой иноземки. Я ругала себя и стыдила — чего мне бояться, она прикована и безоружна, а я вооружена и могу убить ее одним движением. Я воительница, или размазня?! Я требовала у себя ответа на этот вопрос, но что я могла ответить? Оказывается, есть в мире твари пострашнее зубастых исчадий дна морского. Они зовутся людьми.       Мы сидели на скамейке перед искусственным озерцом, неподалеку от основного здания храма. Задумчиво смотрели на купающихся в озере беременных постоялиц храма. Служительницы вывели их на вечернее купание. Женщины тоже с любопытством смотрели на нас. Видеть не-беременных здесь было им непривычно. Похоже, никто ни о чем не подозревал. А уж на других островах — тем более. Там продолжали гулять и веселиться по случаю праздника даров. Даже советницы от других островов, небось, ни о чем еще не слышали. Храм жизни решил сохранить происшествие в строжайшей тайне. Нас тоже настоятельно попросили об этом деле не болтать.       — Какие мысли, капитан?       — Мне все это не нравится. Кто бы ни организовал это дело, одно ясно: это персона, глубоко погрузившаяся во тьму. Настолько, что имеет тесные контакты с последовательницами Шаншары. А эти дамочки, я вам скажу, весьма и весьма неприятные личности.       — Кто эта Шаншара? — спросила я. — Какая она, их покровительница?       — Змея о ста хвостах. Ее культ запрещен в Солнечном море с незапамятных времен и считается мертвым. Но я всегда знала, что культ жив и тайно вербует сторонниц. Когда мне было девять лет, и я была как вы сейчас, отчаянно жаждала приключений, я ходила на корабле в команде капитана Тани. А ей было семьдесят лет! Она видела столько сезонов, сколько и не сосчитать. И она рассказала мне о культе. О древней войне, в которой она билась против войска шаншариток на Эригейских островах. Эти гадины избрали их своим домом и принялись насаждать там свои омерзительные обычаи. Тогда воительницы со всего Солнечного собрались под стягом Уты и дали бой. Шаншара очень сильно и жестоко меняет своих последовательниц, делает их, в своем понимании, совершеннее. Она дает лезвия вместо рук, ядовитые змеиные клыки вместо зубов, шипы, иглы, когти… Последовательницы вверяют ей свою плоть целиком, накрепко связывая Фа и делаясь не просто ее рабынями, а управляемыми марионетками. Взамен она придает им нечеловеческие свойства. Вы сами видели — нечувствительность к боли, это не вымысел, она действительно на это способна, мы не смогли вытянуть из той культистки даже ее имя.       Таня говорила, что Шаншара способна превратить свою последовательницу в настоящую крепость, которая будет продолжать биться, несмотря на сотни смертельных ран. Или за один день превратить обычную не тренированную девочку в гору мускулов, вложить в разум безупречные боевые навыки. Или даже обратить плоть частей тела в живой металл, которому не навредит никакое оружие. Таня рассказывала, что они разгромили шаншариток ценой великой крови и перебили всех, кого удалось поймать. Но она никогда не верила в то, что культ истреблен, верно она думала, получается. Ходят легенды, будто Шаншара это испорченная дочь Киру. И они действительно в чем-то похожи. Но я в такое не верю. Киру награждает за доблесть и отвагу. Шаншару интересует только смерть. Они разные. Меня пугает мысль о том, для чего ей понадобились детородные яйца. Ее последовательницы будут счастливы выносить в своих утробах любых чудовищ, на каких только хватит фантазии у их жестокой госпожи.       Слова Фары все слушали в безмолвии, не перебивая. И каждой из нас троих от ее рассказа делалось мрачнее на душе. Отвратительный культ богини, которая упивается убийствами и дарит своим последовательницам нечеловеческие способности — это нагоняло жути. Мы столкнулись с истинным злом — это я поняла в те моменты.       — Это дело приведет нас в места, куда не хочется заглядывать. На Эригейские острова. Если начинать расследование возрожденного культа, то оттуда. Но это место не для слабых. Безжалостные и беспринципные наемницы и пиратки привечаются там как желанные гостьи, чародейки-отступницы, преступные изменительницы и измененные устраивают там свои логова, проводят отвратительные опыты и объявляют себя живыми богинями. Жуткие чудовища гнездятся в пещерах тамошних каменистых ущелий. Эригеи никогда не были естественной и по-настоящему контролируемой частью Солнечноморского царства. Всегда сами по себе, всегда необузданные, дикие, варварские. Приют негодяек и разбойниц. А может и чего похуже. Порт Чочого — я бы начала там. Это настоящий город зла.       — Мы отправимся туда? Будем искать культисток?       Фара покачала головой.       — Это бессмысленно. Если мы прибудем туда под знаменами Лары, ничего кроме смерти мы там не найдем.       Мы все задумчиво помолчали. Каждая думала о своем, но все, в итоге, об одном. Наши мысли независимо сошлись. Я высказала их:       — Нужна небольшая группа, подразделение для спецоперации, под легендой. Законспирированное под отступниц. Для такого задания отлично подойду я.       — Ты? — Рока удивилась. — Но ты такая молодая. И, уж прости, у тебя опыта ровно никакого. Сколько сезонов ты в море? Один? Два, если считать сезон гроз?       Я пожала плечами. Замечание Роки было совершенно справедливо. Фара и Дея были с ней согласны. Но они смотрели только с одной стороны.       — В этом и мое преимущество. Меня никто не знает. Сколько лет вам? Сколько заслуг и славных дел за плечами? Сколько сезонов вы светились в Ладеликоне и других городах? Если вас узнают на задании под прикрытием, вам конец. Ни одна из вас, старух, для этого дела не подходит.       «Старухи» переглянулись. Судя по их взаимным взглядам, они нашли логику в моих словах.       — И, все же, у тебя мало опыта, — сказала Дея. — Это может тебя подвести.       — Как вы думаете, где пираты вербуют себе людей? Сами рожают? Они ищут как раз таких, как я. Молодых, владеющих оружием и ищущих заработка.       — Одну мы тебя все равно не отпустим, — твердо сказала Рока, посмотрев мне в глаза. Дея была с ней согласна.       — Это верно. Без нас ты никуда не пойдешь.       Обе взглянули на Фару. Но Черная душа покачала головой:       — Да нет, она права. Мы с вами, девочки, может и не великие герои, но узнать нас узнают. И тогда нам конец. Софи не знает никто. А она уже в свои три года мудрее нас всех. Это работа как раз для нее. Но вы правы, будет надежнее, если отправится отряд, а не один человек. Твои предложения, Софи?       Я улыбнулась:       — Уже набросала список.