Царица моря

Карандаш снова порхал в моей руке. Я делала зарисовки. Нога, обутая в мою туфлю-гладиатор. Стоит на ровной поверхности. Рядом она же стоит на поверхности, расположенной под наклоном. Ниже еще пара зарисовок. Наклон в продольной плоскости.       Моя новая подружка, студентка Зеда, согласилась попозировать для меня. На самом деле «согласилась» — не самое подходящее слово. Когда я подкараулила Зеду после музыкального урока и рассказала ей свою затею, она пришла в полный восторг, даже пригласила своих подружек-студенток.       В моей задумке ей нравилось, кажется, все.       И то, что она наденет мои мощные военные туфли на солидном каблуке и будет красоваться в них. И то, что я буду рисовать ее. И, особенно, то, что этот опыт подстегнет развитие фундаментальной науки. Подружки Зеды тоже обрадовались возможности поприсутствовать. Конечно, им будет скучно просто сидеть и смотреть, поэтому я предложила им порисовать тоже — запечатлеть красоту Зеды в моменте.       Зеда была родом с Ликенийских островов. Там жили девушки высокие, худые, но большегрудые, светлые золотоволосые красавицы. Аспосианский эликсир превратил ее грудь в плоскую, но что касалось члена — эликсиры ей не требовались. Длинный и мясистый номер 22 по размерной сетке, Зеда безупречно овладела им за то время, пока училась тут. Она могла держать его налитым, но не стоячим, даже в самых экстремально возбуждающих ситуациях.       — Даже если я сделаю так?       Это было в прошлую нашу с ней встречу, когда она хвасталась своими талантами. Я опустилась на колени. Ее член, еще мягкий, не стоячий, но уже налившийся кровью, без труда проскользнул мне в горло через рот, полный выделившейся слюны. Я смотрела на нее снизу вверх, заглотив член до конца, по самые яйца. Зеда пожала плечами — ничего. Ее член так и оставался в прежнем состоянии. Нетвердый, я не чувствовала, как он давит на стенки моего горла и заставляет выгибаться, образуя прямой путь изо рта в глотку.       — Ну ладно, уговорила!       Член Зеды моментально окреп, и мне пришлось выгнуться, чтобы не было больно. Схватив меня за голову, наглая студентка принялась трахать меня в череп. Член ее глубоко проникал в горло. Когда она начала приближаться к оргазму, я схватила ее за ее мелкую задницу обеими руками и стала управлять ее движениями сама. Разумеется, я не позволила ей вытащить член перед тем, как кончить. Семя толчками выплескивалось в меня, и волны удовольствия катились по мне вместе с тем, как семя шло в желудок.       Нам обеим нравилось то, что мы легко находили подход друг к другу. Когда я хотела быть ведущей, Зеда легко принимала это. Когда я хотела, чтобы меня как следует отымели, Зеда соглашалась так же легко. Она была открыта к любым способам соединения наших Фа. Вот что значит чуткий и образованный человек. Не то что мы, солдафонки. Знали в своей жизни только палку и большую палку.       Я лежала на траве, прислонившись спиной к куску белокаменной колонны. Зеда ходила передо мной, точно модель на показе мод. Другие девочки, лежавшие рядом со мной, рисовали в своих блокнотах (не таких солидных, как мой), но то и дело заглядывали ко мне. Я понимала, что мне придется разъяснить свои построения.       — Подошва туфельки Зеды это вот эта плоскость.       Я указала на свой рисунок ее изящной ножки в массивной сбруе ремешков моей милитари-туфли, и подчеркнула ее карандашом.       — На эту поверхность в каждый момент действует сила притяжения, направленная вниз. Пока ты стоишь на ровной поверхности — все хорошо. Но стоит тебе пойти в гору — ступить на поверхность, расположенную под наклоном, — тогда эта плоскость будет располагаться уже так. И расположение ноги относительно силы притяжения изменится тоже.       Я указала на второй свой рисунок.       — Когда стоишь ровно, центр масс находится в твоем теле примерно здесь. Он расположен на оси равнодействующих сил — притяжения и сопротивления поверхности. Поэтому ты сохраняешь равновесие. Но, предположим, ты стоишь на наклонной плоскости, не совершив необходимых перемещений туловища, чтобы поменять центр масс тела. Центр масс ножки по-прежнему здесь, но теперь вектор силы притяжения не лежит на оси, проходящей через ногу, он расположен под углом к ней. Не забываем, что на каждую точку тела действует сила притяжения, направленная вниз. Что случится в этом случае?       — Ты упадешь.       — Однако, как мы видим, этого не происходит.       Я указала на следующий рисунок. Для наглядности Зеда встала на склон небольшого бугорка.       — Прочность ее берцовой кости уже была бы превышена нагрузкой при таком наклоне стопы относительно голени и под действием силы притяжения. Величина плеча силы — а это расстояние от поверхности до берцовой кости, проще говоря, высота каблука плюс расстояние от низа пятки до щиколотки — дьявольски повышает нагрузку. Но, скажи, Зеда, как себя чувствую твои ноги?       — Ничего особенного. Все как всегда. Будто стою на ровном месте.       — Фа туфель создает особое поле сил, которое компенсирует силу притяжения, направленную под углом к плоскостям вертикали туфель. Не всякий угол ей подвластен, по стенам бегать не получится. Но диапазон все-таки довольно широкий по сравнению с возможностями сохранять равновесие без обуви.       Мой рисунок был довольно запутанным. Я начинала задумываться о наборе цветных карандашей, чтобы одним цветом рисовать вектора и силы, другим поверхности, а третьим — динамические объекты. Возможно ли было достать такое?       На студенток мой рассказ произвел буйное впечатление. Они сразу же захотели зарисовать меня в образе мудрой стратегессы с блокнотом и карандашом в руках, будто я планирую военную операцию, а у ног моих обожающие меня нагие рабыни. Против такой наглой лести я оказалась бессильна. Надев туфли, я встала в стойкость. Быстро избрали художницу, все остальные студентки споро разделись и улеглись лужицей горячей молодой плоти у моих ног.       Спустя полчаса, глядя на картину, я испытывала едва ли не большее возбуждение, чем во время позирования.       — Я куплю эту картину. Сколько ты хочешь, девочка?       — Она не продается.       — Но я хочу ее.       — А я хочу того, о чем мне рассказывала Зеда.       Люди искусства имеют свои рычаги влияния. Более утонченные, чем копье. Ты просто не можешь отказаться.       Я встала в позу «нижнее приглашение». Задница вверх, выгнута спина, лицо прижато к земле.       Зеда встала в позу рядом со мной и поцеловала меня в губы. Студентки, уже разгоряченные, со стоячими членами и текущими вагинами, окружили нас. Я ощутила прикосновения члена художницы на моем анальном кольце.       Меня и Зеду беспощадно трахали длинные члены студенток. В перерывах на наших лицах сидели сочные студенческие вагины. Мое влагалище тоже стало мишенью для наглых языков. Мы дарили друг другу нашу влагу, насиловали друг друга, жгли друг друга огнем похоти в наших телах.       Художница, превратившая мое анальное кольцо в незакрывающуюся дыру, была теперь подо мной. Из моего ануса выплескивалось ей на лицо ее же семя. То, что попадало в рот, она сглатывала. Мы продолжали оргию, пока силы не покинули нас. А потом побежали купаться в море. Плавали и играли в воде, хватая друг друга за все, что придется. Я все не могла нащупаться свежего и мягкого студенческого тела. А студентки тянулись руками к телу моему, жесткому, местами загрубевшему от синяков, к моим шрамам и мускулам.       Жизнь на шести китах сильно поменялась с нашим прибытием. Студентки учились, островитянки ловили морскую дичь и выращивали фрукты, а киты, как и прежде пару раз в день выстреливали в небо фонтаны морской воды, накрывая острова приятным освежающим дождем. Но безмятежности пришел конец. Теперь весь день от рассвета до заката на каждом острове кипела работа. Команда корабля была разбита на бригады, к тому же очень удачно захотели поучаствовать в нашем проекте гильдейские дамочки из гребной команды. По условиям контракта Фара не имела права привлекать их к любым работам кроме работ на корабле. Но кольца есть кольца. Как выяснилось вскоре после схода на берег, гильдейские карлицы оказались необычайно похотливыми животными. Они разбрелись по островам и не пропускали ни одного члена и ни одной вагины. Им было полностью безразлично, трахают их, или же они сами в активной роли. Все, что содержало Фа и умело совершать поступательные движения, стало объектами их преследований.       Однако, далеко не все охотно шли навстречу страшноватым карлицам с мохнатыми лобками. Утонченные студентки школы искусств предпочитали общепринятые стандарты красоты, а местные аспосианки, привыкшие к потоку туристов, требовали колец за свое тело. Все свои наличные деньги карлицы спустили всего за пару дней и вынуждены были бродить по островам неудовлетворенные, облизываясь на стоявших группами голых аспосианских проституток.       Так что инициатива Фары была воспринята ими с восторгом.       — Я правильно поняла тебя, моя красавица, — Тули решила сразу уточнить все нюансы сделки, которую я им предлагала. — Мы будем ворочать камни, а вы будете платить нам по два кольца в день на задницу?       — Все верно. Только у нас не так уж много мелких колец. Мы будем выдавать тебе всю сумму крупняком, а ты уж сама дели как хочешь. Вас сто двадцать голов, так? Двести сорок колец в сутки. Мы даем тебе два золотых кольца, а ты меняешь сама и делишь как решите.       Даже не дослушав, Тули схватила мою руку и потрясла: договорились.       Я, с легкой руки Фары Черной души, была назначена прорабом на весь проект. Мне нужно было следить за обстановкой на дюжине объектов, разбросанных по всем шести островам. Мы с Деей, как угорелые, носились верхом на птеротипии от одного к другому.       — Слушай, мне уже как-то неловко тебя просить, — я обратилась к Дее, которая лежала в траве, утомленная, прикрыв глаза от солнца листом тропического растения.       — Я все гоняю тебя. Ты, наверное, устала.       — О, да, подруга. Эта стройка — тот еще дикобраз в заднице.       — А ты можешь научить меня летать? Чтобы я не дергала тебя.       — Она тебя не примет. Не будет связи, понимаешь? Птеротипии этим и отличаются от всех других живых существ. Ты должна сама родить птеротипию, чтобы иметь с ней связь.       — Родить?       — Да, точно так же, как ты рождаешь дочь. Только родится птеротипия. Нужно провести особый ритуал. Только жрицы храма неба умеют это делать.       — И что, все всадницы сами родили себе птеротипий?       — Все до единой. Это сложный вопрос, я знаю, о чем ты думаешь. Ты могла бы родить дочку, она была бы такой же как ты, человеком. Во всем похожей на тебя, твоей копией возрастом в один год. Вместо этого ты проходишь ритуал и превращаешь ее в птеротипию.       Этот разговор произвел на меня впечатление. Теперь я смотрела на птеротипию совсем иначе. Она была не просто ездовым животным. Во всех отношениях она была дочерью Деи, как и птеротипия Роки была ее дочерью. Они выносили и родили их!       — И… Как это происходит? Рождение птеротипии.       — Все точно так же, как с обычными родами. Ты погружаешь в себя яйцо…       — Подожди-ка. Яйцо?       — А, ты не знаешь… Без яйца не будет зачатия. Твое дитя растет в яйце. Потом ты его рожаешь, и оно дозревает уже снаружи. Если все ритуалы проведены верно, то из яйца родится птеротипия.       Для зачатия было необходимо некое яйцо. Где и как его достать я узнала чуть позже.       Прохладное утро и ясное небо обещало еще один светлый и жаркий день. На Аспосе со временем становилось сложно даже представить, что где-то совсем недалеко существует другой мир, совсем не похожий на этот. Казалось, что нет никакого мирового конфликта, не зреет война, и не было никакой заповеди о сезоне гроз.       Со своим верным блокнотом в руках я направлялась туда, где вчерашним вечером оставила Дею и ее птеротипию. Пора было приступать к работе. Нужно наведаться на все объекты и раздать пинков, если где-то отлынивают от работы. Однако сегодня поработать не удалось.       В лесу было как-то подозрительно тихо. Лес опустел, не слышалось звуков музыки или чтения поэзии, ни одна полянка не была занята студентками. Все отправились на берег.       Тут собрался, наверное, весь остров. Я понятия не имела, что происходит, и, на счастье, наткнулась на группу студенток, с которыми была Зеда.       — Сегодня праздник даров!       Зеда обняла меня, повисла на моей шее, прижимаясь плоской грудью к моим грудкам, бедром к бедру и вызывающе потерлась привставшим членом о губы моей вагины, посмотрев на меня взглядом похотливой змейки.       — Дети Уты сегодня одарят нас своим семенем!       Вся толпа на берегу пребывала в предвкушении. Мы с Зедой прогуливались в обнимку по периферии и наткнулись на Фару, которая тоже подыскала себе стройную маленькую аспосианку в спутницы.       — У твоей подружки недурное бревно между ног, — бросила мне Фара, — Как думаешь, ротик моей сможет добыть ее семя за минуту?       Подружка Фары от этих слов смущенно заулыбалась и потянулась пальчиками к своей голой вагине.       — Мы можем выяснить, — я ущипнула Зеду за ягодицу и она пискнула.       — Немного позже этим и займемся. А сейчас пойдем смотреть представление.       Мы пробились через толпу и зашли на причал, а с него поднялись на Зеленую Жабу. С переднего мостика корабля было хорошо видно, что творится на берегу.       Толпа вдруг начала расступаться, и из леса показалась процессия. Она состояла из толстых матрон с огромными жирными сиськами и сосками, с громадными развратными ареолами в половину безразмерной сиськи. Всю их одежду составляли только белые туфли, с полуметровыми каблуками-шестами, да такой же белый чепец на голове, из-под которого струились необузданной массой объемные распущенные волосы до самой земли.       — Студентка, — сказала Фара. — Знаешь, кто это?       Зеда ответила без запинки.       — Монахини храма жизни. Они восславляют богиню Иси, и стремятся уподобиться ей формами своего тела.       — А еще эти расхлестанные бабищи управляют всем процессом деторождения в Солнечном.       — Не они, — Зеда, как настоящая студентка, смело и дерзко поправила мою капитанку. — А их госпожа. Иси управляет деторождением во всем царстве. Поэтому она и богиня жизни.       — В Солнечноморском царстве.       Теперь пришла очередь Фары поправить не следившую за словами студентку.       — Конечно, в Солнечноморском, — Зеда ответила Фаре совершенно невинной мордашкой, а на меня посмотрела с улыбкой. Я махнула рукой. На мой вкус, ни к чему было впутывать в этот милый разговор так надоевшую всем политику.       Голые и богатые телом монашки торжественно прошествовали к берегу. Следом за ними шла более плотная толпа народу. Они несли над собой громадное кольцо из густого полупрозрачного алого материала. Кольцо это было исполинским, в диаметре метров двадцать. Толпа вокруг присоединялась к шествию, подхватывала кольцо. Монахиням, тем временем, подавали сундуки. Их приносили не столь тучные телами обнаженные девочки в чепцах — должно быть, послушницы, еще не получившие полноценного сана.       Монахини открывали крышки сундуков и раздавали всем желающим предметы, в которых я узнала дыхательные фаллосы. Праздник должен был продолжиться под водой.       — Софи, будь добра, принеси из моей каюты зеленый сундучок.       Я ущипнула Зеду за ягодицу и повела в каюту. Закрыв дверь, я прижала ее к стене, потерлась взмокшими губами вагины о головку ее окаменевшего члена и насела на нее. Застонала от удовольствия. Зеда была необычайно возбуждена, но играла со мной, не вводя в меня член на всю длину. Я подавалась ей навстречу, она отстранялась. Я двигалась вперед еще, она отдалялась дальше с ехидной ухмылкой. Внутри меня все время находилась только головка ее члена.       — Прости, красавица, но сейчас не время для утонченной академической любви.       Я схватила ее за ягодицы, подняла от пола и силой своих рук принялась трахать себя ею, точно искусственной секс-игрушкой. По напряженным мышцам моих рук и ног катились волны освежающей энергии, головка длинного и твердого как камень члена колотилась в шейку матки, это было больно, но и чертовски приятно. Я трахала себя моей студенткой все быстрее, разогнавшись до огромного темпа, и вколачивала ее в себя все глубже. Боль сводила меня с ума, но какой же сладкой она была. Лучше могло быть только если бы прямо в этот момент меня секли по спине и заднице плетью. Сама мысль об этом превращала мою вагину в водопад, влага лилась из меня ручьем, текла по моим бедрам и по ее, капала на пол.       Зеда сначала раскрыла рот от удивления, после запрокинула голову с приглушенными стонами, повиснув на моей шее. Я работала мускулами рук точно механическим станком, рвала свою вагину игрушкой по имени Зеда, от каждого удара головки ее члена по шейке матки сквозь все мое тело проходили экстатические волны электричества.       Я щедро расходовала свои соки, несколько раз кончила с ливнем влаги. И тогда Зеда излилась в меня. Толчки семени обволакивали избитую и приятно зудящую шейку матки, не было на свете ощущения лучше и приятнее, чем вагина, заполненная спермой любимой девушки. Зеда, кажется, на мгновение потеряла сознание. Ее руки, царапавшие мой загривок, ослабли, я усадила ее к стенке. Она подняла на меня полный благодарности и любви взгляд.       — Я напишу стихи о тебе, — сказала она. — И о себе. Твоей верной любовной игрушке, которой ты вертишь как хочешь.       — Я буду счастлива их услышать. Но пока…       Я поманила ее пальцем.       — Хорошие девочки убирают за собой.       Зеда жадно набросилась на мои раскрасневшиеся и разбухшие от стимуляции половые губы. Она пила из меня свое собственное семя, запускала язык в мою вульву, а я подыгрывала ей мышцами влагалища, зажимая ее шаловливый язычок, вместе с этим выталкивая порции семени ей в рот.       — Фара уже заждалась нас.       Я присела на полусогнутых перед Зедой, стоящей на коленях, и поцеловала ее в губы, на которых еще остались жемчужного цвета капли спермы.       Когда мы вернулись с сундуком, Фара была недовольна:       — Вы в Ладеликон за ним ходили?       — Не могли найти…       Фара поставила сундучок на пол и открыла ключом из связки. Внутри оказались дыхательные фаллосы.       — Пока вы там копались, весь праздник уже переместился под воду.       Это было заметно. Толпа на берегу заметно поредела.       — Поспешим. Я тебе гарантирую, Софи, ты такого еще не видела.       Я взяла дыхательный фаллос, который передала мне Фара и нежно ввела до конца в запрокинутый рот Зеды. Затем сама запрокинула голову. Зеда вогнала в меня фаллос нарочно сильно и грубо. Стояла и вызывающе улыбалась.       Фара со своей подружкой, не теряя времени, нырнули за борт прямо с мостика. Я перевела взгляд на Зеду. Она уже не улыбалась и смотрела на меня с подозрением. Не напрасно.       Я схватила ее и швырнула за борт. И тут же прыгнула сама, соединяя вытянутые руки перед собой, чтобы войти в воду без сопротивления.       Зеда налетела на меня под водой, она была возмущена моим поведением. Вот еще, великая обида. Я поймала рукой и сжала ее ягодицу, а потом поплыла вслед за парочкой плавчих, которые удалялись в темную глубину.       Мрак подводного царства разгоняли светоносные цветы, которые висели гирляндой и вели вниз, под брюхо кита. В прошлый раз, когда я ныряла под воду, мои ноги были облеплены длинными ластами из черной живой резины. Благодаря им я могла развивать огромную скорость. Сейчас дело двигалось медленнее. Мы с Зедой следовали вниз, вдоль гирлянды огней. То, что я увидела внизу, под туловищем кита, полностью оправдывало слова Фары. Я действительно не представляла себе ничего подобного.       Тут было светло, словно на поверхности, благодаря сотням светоносных цветов, развешанных на гирляндах повсюду. Сотни девочек, висевших в воде, наблюдали величественную картину: из тела кита торчал под углом вниз исполинский китовый член. Сравнить его с бревном или колонной было бы преступным преуменьшением. Его член, как подсказывало мне мое чувство геометрии, в длину составлял не менее пятидесяти метров. В диаметре — метра три или четыре, это два человеческих роста. Отдельно взятая девочка, особенно худенькая аспосианка, мгновенно терялась на фоне алой громадины.       Толстозадые монахини храма жизни, грузные и неповоротливые на суше, под водой чувствовали себя как рыбы — они быстро перемещались, даже не двигая ногами. Должно быть, Фа их гигантских туфель работала за них, как невидимый движитель. Монахини были заняты сложной и требующей внимания работы по монтажу металлического каркаса на член кита. Сначала они установили к основанию фаллоса кольцо из двух половинок, которое жестко сдавило неописуемых размеров пенис. А их напарницы уже несли к ним длинные стальные конструкции, похожие на лестницы.       Передо мной вдруг образовалась моя сестричка Пику. Она тоже была с дыхательным фаллосом во рту и протягивала мне серебристый обруч, точно такой же, какой перехватывал ее лоб.       Я надела украшение на себя. И тут же в мою голову полился звук ее слов:       — Софи, Софи, как слышишь меня?       — Слышу… Громко и четко. А ты меня?       — Слышу тебя, слышу тебя.       Мы общались мыслями. Я надеялась, что Пику не слышит сейчас что-то вроде «член-яйца член-яйца» — ведь об этом я всегда думала, глядя на нее.       — Давай за мной, сестра. Монашкам нужна помощь.       Пику была одной из моих бригадирок на объектах, как и Экка с Ютой. Демократия пусть катится в задницу, мне нужны были на объектах люди, в которых я уверена.       Я показала Зеде двигаться за мной и поплыла за Пику. Мы видели, что многие ранее бездействовавшие наблюдательницы устремляются к члену кита. Служительницы храма жизни попросили помощи в монтаже металлических конструкций.       Пику управляла монтажом одной из четырех секций конструкции. А я, Зеда и несколько десятков других девочек исполняли ее указания. Есть особая прелесть в том, чтобы не командовать, а подчиняться. Нет никакой ответственности и не нужно думать!       Мы действовали так, как Пику командовала нам через обруч, беззвучными словами, которые звучали прямо в голове.       Силами нескольких сотен девочек конструкция вскоре была установлена. Она представляла собой ферму, с четырех сторон охватывавшую на всю длину громадный член кита. Пику по мозговой связи похвалила нас:       — Хорошая работа, девочки. Теперь нужно будет поработать ножками.       Работницы выстраивались друг за другом внутри фермы, держась руками за перекладины. Умещалось по несколько в ряд. Наверное, тысяча человек находилась тут. Я, Зеда, и Фара с подружкой встали в один ряд, держась за одну перекладину.       Нужно было толкать. Со всей силы, отталкиваясь от перекладины, давить ногами на громадную плоть. И я старалась, ударяла в гигантский член кита обеими ногами в туфлях. Если бы я ударила так в грудь другой девочки, я бы сломала ей ребра. Но для кита наши усилия были, я думаю, хорошо если хотя бы щекоткой.       Мы все, тысяча девочек, под командованием бригадирок, стали огромным вибратором для китоострова. Монахини, тем временем, занимались своей работой. Они несли то огромное кольцо к кончику китового члена. А как только надели его, принялись разматывать, двигаясь по члену вверх. Они одевали на член кита гигантский прозрачный мешок.       Мы вчетвером подтянулись на перекладинах и подняли ноги, чтобы монахини прошли под нами, раскатывая мешок. Они дотянули его до самого основания гигантского пениса.       — А теперь работаем, — передала Пику.       И мы все с новой силой принялись топтать достоинство кита.       — Почти, почти, поднажмите.       Мы нажимали как только могли. Уже по упругости отскока моих туфель я понимала, как напряглась и затвердела эта громадина. Мы просто обязаны были сделать приятно родному отпрыску Уты.       — Есть! Есть! Не останавливайтесь! Семя пошло!       Я видела это и так — мешок бросало из стороны в сторону под ударами струй семени, что выплескивалось в него. Мешок надувался, густое семя выталкивало из него воду.       — Продолжайте! Продолжайте!       Когда все закончилось, мешок был огромных размеров. Монахини стали стаскивать его с члена. Но кончать он не прекращал. Уже после того, как резинку мешка стянули и связали, из члена все еще выстреливали толстые струи спермы.       — Не расходимся, нам все еще нужна помощь в демонтаже конструкций. Не переживайте, искупаться в семени дочери Уты успеют все!       Но некоторые хотели отведать этого изысканного удовольствия уже сейчас. Они подплывали к головке члена, и выстрелами семени их сносило прочь — с такой силой оно выплескивалось из великого члена.       Мы немного потрудились на демонтаже, откручивая гигантские гайки и отцепляя детали фермы друг от друга. Все части конструкции мы цепляли к подсвеченным огнями веревкам, которые нам протягивали сверху, с лодок, которые должны были довезти их до берега и передать народу.       Когда Пику сообщила, что с работой покончено, и можно возвращаться, мы поплыли наверх, вдоль гирлянды огней.